за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
здрасьте, держите ведро ангста (7 страниц) перед последней частью.
Содержание: Весьма-условное, очень сказочное АУ про Элио-феечку и Оливера-принца от нас со стотыщ.
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Зачарованный лесЖизнь разделилась на «до» и «после» еще во время его первого визита в лес, а затем продолжила рубить себя на маленькие части, уничтожая дорогу обратно. В день, когда они с Элио переступили черту и нарушили закон Оливер пробыл вместе с феем до поздней ночи. Несколько раз он пытался напомнить себе, что пора возвращаться в замок, его же там наверняка начали разыскивать и беспокоятся, не попал ли он в беду… но переводя взгляд на Элио, безмятежно дремлющего у него на груди или доверчиво заглядывающего в глаза, Оливер понимал, что никуда он уйти не может. Не прямо сейчас. Пожалуйста, дайте ему лишний час, а лучше два или сразу все десять. Он заберет вечность, если предложите.
Они с Элио еще несколько раз занимались любовью, с отчаянной самозабвенностью существ, не желающих думать о будущем. Оливеру все казалось, что он тратит драгоценные секунды не так, как следовало. Зачарованно всматривается в чужие глаза с пляшущими в них золотистыми искрами, когда надо бы сжать фея в объятиях и целовать. Или целует, зарывшись пальцами в его густыми кудри, а надо бы гладить, прикасаться к Элио везде, чтобы запомнить его тело, вплоть до мельчайших деталей.
Они не собирались прощаться навсегда, и все же их обоих лихорадило от страха, как заключенных в ночь перед казнью.
Когда Оливер все же отважился сказать, что ему пока уходить, было слишком темно, чтобы он смог разглядеть выражение лица фея. Элио тихо вздохнул.
— Ты вернешься завтра? — спросил он.
Оливер пришел в ужас.
Значит фей рассматривал, в числе прочих, возможность, что он способен не вернуться. Богохульство!
— Да! Да, конечно, я вернусь! — пылко воскликнул он, сжав фея в объятиях. — Я буду приходить каждый день. Как раньше.
Элио коротко поцеловал его в губы. Губы у них обоих припухли и были искусаны до крови, так что каждый следующий поцелуй сопровождался болью, но это казалось сущим пустяком. Соприкосновение губ — напоминание. Ты принадлежишь мне. Я принадлежу тебе. Мы не подписывали соглашений и не обсуждали это вслух, но нет истины правдивее этой.
Как раньше — невозможно. Оливер и до момента разлома с трудом справлялся со своими повседневными обязанностями, теперь же даже самое маленькое и незначительное поручение превращалось в невыполнимую задачу. Как можно готовиться к свадьбе, если жених все время где-то пропадает? О каких тренировках может идти речь, если принц засыпает во время боев, смотрит рассеянно? Он всем отвечал невпопад, его мысли витали в облаках и оттуда неслись вместе с ветром в Зачарованный лес. Несмотря на то, что он видел Элио каждый день (а может быть, именно поэтому), фей продолжал сниться ему. Только он. Фрейзер превратился в досадное, не слишком беспокоящее воспоминание.
Оливер радовался этим снам. Благодаря им получалось, что Элио оставался рядом и по ночам. Элио. Имя, поселившееся у него на губах, отпечатанное на сердце. Элио все время был с ним разным, демонстрировал новые грани души, сверкал, как драгоценный камень в солнечных лучах. Элио был дразнящим, дерзким, скрытным. Он же бывал откровенным и искренним, меланхоличным или до колючести злым. Оливер так и не отважился узнать, сколько лет на самом деле было фею. Это не имело значения. Оставаясь наедине, они предпочитали общаться друг с другом не с помощью слов. Время разговоров сменилось периодом голодной страсти, а утолить эту страсть можно было одним-единственным способом и лишь друг с другом.
Элио был искусным и опытным любовником. То, что он умел вытворять одним только языком, многократно превосходило скромные таланты фрейлин из замка. Вместе с ним Оливер учился получать удовольствие от утраты контроля. Он, привыкший наслаждаться властью над другими существами! Конечно, надо было сразу понять, что Элио не будет постоянно уступать ему инициативу. Его власть над феем изначально была призрачной. Памятуя о собственной несдержанности, Оливер в дальнейшем старался сперва доставить удовольствие партнеру и сдерживался до тех пор, пока Элио сам не давал понять, что хочет встретиться с агрессивной стороной его натуры. Когда это происходило, то они затевали страстную, но беззлобную борьбу, валяясь по траве, кусаясь и жадно целуя друг друга.
С некоторых пор принц полюбил носить камзолы с высоким воротником. Острые зубки Элио тоже умели оставлять следы на его шее.
Можно было выразиться и короче — с некоторых пор принц любил.
Однажды Элио, щелкнув пальцами, заставил нижние ветки дерева, рядом с которым они лежали, опутать запястья принца, а сам устроился на нем сверху.
— Видишь? — мурлыкающим голосом сказал он, когда Оливер перестал дергать руками, пытаясь вырваться. — Ты не мог сделать мне слишком больно. Если мне что-то не понравится, то я сумею с тобой справиться.
Сразу после этого фей принялся ерзать на нем и забрался рукой к нему в брюки, так что Оливер смог лишь кивнуть в ответ. Раньше он и подумать не мог, что ему придется по душе осознанная беспомощность. Довериться другому, полностью открыться перед ним — пугающе и восхитительно.
Им было слишком хорошо вместе, и счастье не могло длиться долго. Оливер, пожалуй, знал это с самого начала, но старательно прятался от неприятных мыслей, растворяясь в ощущении эйфории.
Он не мог жить на два мира и не мог, даже желая этого больше всего на свете, отказаться от мира людей и отправиться в лес. Как бы он объяснил свое решение Элио, появившись перед ним с котомкой за плечами? «Здравствуй, я влюбился и хочу остаться с тобой насовсем»? Нелепо, не сгодилось бы и для глупой шутки. Что подумают другие феи и прочие лесные обитатели? Он никогда не сможет стать одним из них.
В подобные моменты он разглядывал отражение в зеркале с отвращением. Огромный и нелепый, как ходячий сборник слухов о людях. В волшебном мире Элио, где в любом цветке изящества и грации было больше, чем в его мизинце, несуразные создания вроде человеческих принцев не имели права селиться надолго.
Не говоря уже о том, что его безрассудный побег мог обернуться трагедией для всего королевства.
Оставаясь один в библиотеке, Оливер задумчиво переставлял фигуры на шахматной доске. В черно-белом мирке, поделенном на квадраты, тоже существовали определенные правила. Попробуй шагнуть за пределы доски, и тебя ждет забвение. Король не может рассчитывать на то, что там, на неизведанной территории, к нему будут относиться лучше, чем к какой-нибудь пешке.
Из глупого упрямства он кинул фигурку короля в окно и даже не стал смотреть, куда именно она приземлилась.
Другая важная преграда: разве Элио что-то говорил о любви? Оливер старался не тешить себя ложными надеждами. Пусть он и видел нежность во взгляде фея, которого отваживался вслух называть своим, это не могло служить доказательством его вечной привязанности. Они хорошо проводили время вместе, но не обсуждали свои чувства и не планировали совместное будущее, а время неумолимо двигалось вперед, грозя разрушить их воздушный замок, рассчитанный на двоих.
Принцу Оливеру предстояло на собственном примере познать правдивость древней истины: если ты не можешь сделать выбор, его сделают за тебя.
*
Принца заколдовали. Эту идею первой открыто высказала Елизавета, но подобные слухи ходили по замку уже давно, слуги шепотом пересказывали их друг другу в свободное время.
Не существует никаких других причин, сказала Елизавета, объяснивших бы резкие перемены в характере Оливера. Он все время отправляется на прогулки в Зачарованный лес («несколько раз шла за ним до опушки леса, а потом теряла из виду»), где, как известно, обитает различная нечисть, а может быть, и злобные колдуньи. Одна из которых хочет отомстить ему за убиенное чудовище.
— Больно смотреть на то, что происходит с моим возлюбленным, — со слезами на глазах говорила Елизавета, стоя в тронном зале перед родителями Оливера. — Он не похож на человека, которого я полюбила. Он разучился радоваться жизни, и если мы прямо сейчас не прибегнем к решительным мерам, то потеряем его навсегда. Заметьте, он не только уходит чаще, но и проводит в лесу все больше и больше времени! Я так боюсь, что однажды он просто не вернется оттуда, и тогда я…
После этих слов она спрятала лицо в ладонях и (по свидетельствам очевидцев) разрыдалась. Оливеру не очень-то верилось в это. Елизавета никогда не плакала при нем и любила повторять, что считает слезы признаком слабости. Легче было поверить в то, что она сделала вид, будто плачет, чтобы придать вес своим словам. «И тогда мне точно не править этим королевством» — вот каким образом могла бы закончиться ее речь. Это бурчал себе под нос Оливер, меряя шагами новую спальню.
Черные, злобные мысли. Очень подходящие человеку, которого заколдовала злая колдунья. Оливеру хватало ума не озвучивать их вслух, но его молчание делу тоже не помогало. Когда ему впервые рассказали о том, что он-де находится под воздействием заклятья, Оливер только посмеялся, но вскоре ему стало совсем не до смеху.
Кому захочется смеяться после того, как собственные родители, вступив в сговор с любимой невестой, запирают тебя в гостевых покоях? И натравливают на тебя солдат из королевской стражи при попытке оказать сопротивление?! Приговаривая при всем этом, что они стараются ради твоего же блага и в будущем ты скажешь им спасибо, ну да.
Какие несусветные глупости! Эх, если бы он мог честно рассказать невесте, что влюбился в другого чело… в другое создание и не знает, что ему делать дальше. Все умнее, чем уверять, что в Зачарованном лесу просто такой чудесный воздух, что оттуда и уходить не хочется.
Его желание говорить правду душил страх. Он не представлял, какие последствия могут быть у подобного приступа откровенности. Елизавета утвердится во мнении, что он околдован? Решит, что он сошел с ума? Предложит его отцу объявить войну Зачарованному лесу? Этого еще не хватало… Оливер был уверен в одном — невеста не расстанется с ним без боя. Вероятно, она действительно волновалась за него и думала, что спасает. И, ну, она потратила уйму времени на приготовления к свадьбе. Свадебное платье для нее шили в родном королевстве и несколько недель везли сюда в карете, соблюдая все возможные меры безопасности. Она не отступит теперь, оказавшись рядом с целью. Это просто не в ее характере.
Любит ли он все еще ее? Возможно ли любить двух людей одновременно?
Он закрывал глаза и пытался вспомнить, каким счастливым себя чувствовал, когда Елизавета впервые разрешила поцеловать себя во время зимнего бала, укрывшись вместе с ним в небольшом коридорчике рядом с кухней.
Вместо этого перед мысленным взором возникал другой образ. Ярко-зеленые глаза с золотистыми прожилками смотрели на него укоризненно.
Ночью, после того, как его схватили, он увидел во сне огромные песочные часы. Песок в верхней их половине весь вытек, и как бы сильно он ни старался приподнять их, чтобы перевернуть, ничего не получалось.
Он не мог (и это тревожило его больше всего) даже послать весточку Элио, объяснить ему, почему перестал появляться в лесу. Не пересылать же записки с голубями? Пару раз он, правда, пытался, открыв окно, приманить голубей на хлебные крошки, но птицы были слишком пугливы и не давались ему в руки. Кроме того, случайный голубь все равно не смог бы найти нужного адресата. Зачарованный лес деловых переписок с замком не вел.
Выпрыгнуть из окна он тоже не мог — Елизавета озаботилась тем, чтобы его переселили в гостевую спальню в одной из башен замка. Прыгать из окна башни стоило с единственной целью — желая умереть. А умирать Оливеру совсем не хотелось. Ничего ему не хотелось, только бы еще хоть раз увидеть Элио!
Оливер угрюмо отмалчивался во время визитов придворных магов, позволяя им произносить какие угодно заклинания, и безропотно пил рекомендуемые ими отвары, очень гадкие на вкус. Что именно маги клали в свои отвары, он предпочитал не выяснять, а волшебники, в свою очередь, были довольны его послушанием и передавали королю с королевой, что процесс «расколдовывания» идет полным ходом. Судя по всему, его собирались выпустить из башни в день свадьбы. Наверное, и до алтаря доведут под конвоем .
Что-то безнадежно испортилось в их королевстве, где принцы сидели под замком в башне вдали от возлюбленных, словно беззащитные принцессы, а принцессы играли роли условных злодеев. По всему выходило, что спасать его должен тот, кому на самом деле больше всего подошла бы роль доброй феи.
И Элио пришел к нему, появился через пару недель. Однообразные дни для Оливера сливались в один бесконечный день, и он, маясь от тоски, старался как можно больше спать, ведь только на территории снов он теперь мог увидеться со своим феем.
Когда настоящий Элио потрогал его за плечо и прошептал на ухо: «Проснись», Оливер долго тер глаза, пытаясь понять, действительно ли он вынырнул из мира сновидений.
Судя по тому, что в окно светила луна, была поздняя ночь. Свет луны слегка серебрил темные волосы Элио, а его глаза при столь слабом освещении казались совсем черными. Первая мысль Оливера при взгляде на него была: до чего же он красивый. Вторая: он что, в брюках?!
Более того, одет Элио был как один из слуг. Расписной камзол (сейчас не видно, но наверняка — красно-золотой, как все у них), узкие темные брюки и белые перчатки на руках. Свои чудесные кудри Элио стянул в хвост и повязал волосы бантом.
— Это правда ты? — недоверчиво спросил его Оливер и стал стягивать перчатки с его рук. Ему не нравилось видеть Элио настолько… человечным. Низведенным до слуги, пусть и на время. Вдруг вспомнилась история, рассказанная русалками, о той их сестре, что пожертвовала голосом ради своего неблагодарного принца.
Элио позволил ему избавиться от перчаток, а после того, как они были отброшены в сторону, сам схватил принца за руки. Его пальцы были все такими же прохладными, бархатистыми на ощупь.
— Это и правда я, — сказал он тихо. — Оливер, что случилось? Тебя не было так долго, что я начал волноваться. Это совсем на тебя не похоже, вот так пропадать без предупреждения.
— Да, да, конечно! Я бы не перестал ходить к тебе по собственной воле! — Оливер старался сдерживаться и не повышать голос, но плохо справлялся с этой задачей. — Это все мои родители… и Елизавета. Они вбили себе в головы, что меня кто-то заколдовал, и пытаются это выдуманное заклятье снять. А я не знал, как им объяснить, что происходит на самом деле, чтобы при этом не навредить тебе. Господи, я так сильно по тебе скучал!
Он крепко обнял фея и принялся лихорадочно зацеловывать его лицо, плохо разбирая в темноте, куда именно целует. Элио отвечал ему более прицельными поцелуями, и в конце концов их губы соединились в ставшем уже привычном страстном и глубоком поцелуе, который несколько успокоил обоих. Ровно настолько, чтобы можно было продолжить разговор. Рук они не разнимали, и Оливер все время прерывал невеселый рассказ о своих злоключениях для того, чтобы поцеловать то одну, то другую ладонь Элио.
— Получается, что тебя мучают из-за меня, — огорченно вздохнул Элио, когда рассказ подошел к концу.
Оливер быстро замотал головой.
— Нет. Совсем не из-за тебя. Это же их вина, их глупость и недальновидность. Я-то знаю, что ты меня не заколдовывал.
— Я правда ничего не делал, — подтвердил Элио. — Вот твой почетный караул у двери я усыпил. И какого-то мальчика-слугу раздел, чтобы одеждой разжиться. — Он двумя пальчиками взялся за край камзола. — Вы носите столько лишней одежды. Боитесь, что кто-то вас действительно увидит настоящими. Но с тобой я никаких чар не использовал. Я… и сам словно заколдовался.
— Может, эта тварь из трясин нас прокляла перед смертью? — смущенно улыбнулся Оливер.
— Нет. Мне кажется, что нечто совсем другое. А ты что думаешь? — Элио склонил голову набок, внимательно глядя ему в глаза.
Он рисковал всем, чтобы добраться сюда. Он точно заслуживает честного ответа.
— Я все еще не до конца разобрался, что надо думать по этому поводу, — сказал Оливер. — Будь ты девушкой, я бы выложил, что на душе накопилось. Но бывает ли еще и такое между двумя мужчинами…
Прозвучало не очень хорошо. Оливеру не хотелось делать вид, что их занятия любовью он считал обычным актом физической близости, не имеющим отношения к высоким чувствам. Будь так, его и запирать не пришлось бы, мог отречься от фея сразу.
— Получается, что бывает, — уверенно произнес Элио. Если он и обиделся, то не подал виду. — Я тоже удивлен. Не думал, что это случается с такими… как я.
Он влюблен? Он влюблен в меня, а раньше ни к кому ничего подобного не испытывал?!
Сердце Оливера с отчаянной скоростью застучало в груди, голова закружилась от наплыва пьянящего восторга. Он чувствовал нечто подобное раньше, когда получил в расписном конверте письмо от Елизаветы, обещавшей, что она станет его женой. Но ему еще никто и никогда не признавался в любви так — открыто, с глазу на глаз, в темноте его личных покоев.
— А я-то думал, что уже влюблен в другого человека… — Произнести слово на букву «в» оказалось не труднее, чем в первый раз прошептать имя фея. — Но теперь старые чувства стерлись, оказались погребены под другими, теми необыкновенными, что я испытываю к тебе. Ты совершенно невероятный.
— Как и ты. Со мной никогда раньше не случалось ничего подобного. Я скучаю по тебе, даже если мы не виделись всего один день. А когда ты возвращаешься, то мне сразу делается так хорошо и спокойно. Как будто я наконец могу вдохнуть полной грудью, — вторил ему Элио, прижимаясь еще ближе.
Если бы мы могли сейчас стать единым целым и никогда больше не разлучаться.
— Я чувствую то же самое, — прошептал Оливер, потершись щекой о щеку Элио. — Без тебя мир становится серым, и я злюсь на всех вокруг. Как они смеют не пускать меня к тебе.
— В итоге мне пришлось прийти самому. — Элио сказал это мягко, без укоризны. Положив руку на голову принца, он стал размеренно поглаживать его по волосам.
— Ты не думаешь, что это слишком опасно?
— Может быть. Но я испугался не за себя, честно говоря. Тебя не было так долго (пару недель, — про себя улыбнулся Оливер, — незначительный, казалось бы, срок для волшебного создания), что я обязан был пойти и проверить, все ли с тобой в порядке.
— Со мной все в порядке, — снова подтвердил Оливер. — И было бы еще лучше, если бы не излишнее рвение верных подданных. Я так рад, что ты вспоминал обо мне! Иногда я совсем отчаивался и думал, что ты снова с другими феями играть пойдешь.
— Вспоминал! — фыркнул Элио. — Нет же, все время за тебя переживал. А другие феи меня пытались как-то отвлечь и развеселить, но у них ничего не получалось.
— Еще бы, они же не я… Только я… — Оливер перевел взгляд на окно и с внезапным ужасом подумал о том, что, должно быть, осталось мало времени до рассвета. Луна скрылась за облаками, а небо на востоке начинало неумолимо розоветь. — Только я не знаю, что нам делать дальше.
Итак, он решился. Начал обсуждать запретную тему, говорить о будущем.
— Я тоже, — растерянно ответил Элио, вмиг почувствовавший перемену в его настроении. — Тебе ведь нужно жениться.
— Да.— Это его «да» было созвучно с звуком колокола, возвещавшего о чьей-то смерти. — И мудро править после свадьбы. Сделав вид, что дурацкие обряды колдунов подействовали и я снова стал прежним собой. А я этого уже совсем не хочу, — добавил он, то ли капризно, то ли просто с горечью.
— Чего же ты хочешь? — спросил фей, по-прежнему продолжая поглаживать его по волосам.
Пустяк. Чтобы этот момент длился вечно.
— Хочу быть с тобой. Но это невозможно.
Элио опустил руку и слегка отстранился от него.
— Даже если я уйду от своих, — произнес он с намеком на вопросительную интонацию.
«Наша сестра обменяла голос на возможность ходить по земле и жизнь свою тоже поставила на кон» — вновь промелькнуло в голове у принца. Меньше всего он хотел для фея такой же судьбы.
— Да. Если я попробую представить тебя кому-либо как свою будущую жену, то ты либо окажешься в тюрьме, либо будешь убит. Елизавета воспользуется удобным моментом, чтобы объявить тебя той самой злой колдуньей.
— Но ты об этом думал, — отметил Элио и, кажется, слегка покраснел.
— Да, я думал… Но это полное безумие.
Тебе отлично подойдет свадебное платье Елизаветы, разве что его придется ушить в талии, —пошутил бы он, не будь их разговор убийственно-серьезным.
— А отнять короля у целого королевства я тоже не могу. Это было бы чересчур эгоистично даже для фея, — задумчиво произнес Элио.
Они некоторое время посидели в гнетущем молчании.
— По крайней мере… — Оливер сглотнул, пытаясь избавиться от комка в горле, — я смог увидеть тебя еще раз. Когда уже начал бояться, что этого не случится.
Элио прикрыл глаза и резко мотнул головой, словно получил пощечину.
— Ты уверен, что мы не можем сбежать? — просяще произнес он после длинной паузы.— Вдвоем. Мы могли бы убежать далеко отсюда. За море, где нас никто не найдет.
Нет, нет, ты не можешь делать мне таких предложений. Разве не ты в нашей паре должен быть мудрее и ответственнее?
— Я не могу, — ответил принц, снова порывисто прижимая фея к себе. — Других наследников у родителей нет. Если я уеду, то соседнее королевство попробует захватить здесь власть не посредством династического брака, а начав кровопролитную войну.
Кровопролитную. Красиво сказал, но разве войны бывают другими? И разве сейчас ты сам не чувствуешь, что кровь течет из твоего сердца?
Задавать других вопросов Элио не стал, умолк и уставился взглядом в стену. Он не пытался вырваться из объятий принца, но словно окаменел и не реагировал на его осторожные прикосновения.
— Я смогу приходить к тебе иногда, — попытался хоть как-то утешить его Оливер. — Когда (пройдет свадьба) шум утихнет и наши (наши. с Елизаветой) придворные маги убедятся, что я избавился от чар, я смогу снова навещать тебя.
— Пройдет время, и ты действительно избавишься от того, что она называет чарами. У вас, людей, есть для этого лучшее заклятье — способность забывать, — мрачно сказал фей и быстро провел ладонью по лицу, вытирая глаза. Оливер заметил этот жест, но все равно не мог поверить в то, что фей способен плакать из-за него, обычного человека.
Тысячи лет отделяли эту ночь от солнечного дня, когда принц увидел Элио впервые, прекрасную статую, воплотившуюся в живое существо.
Больше не будет дразнящего «проснись», не будет томного «мой принц» или настороженного «Ты вернешься завтра?» Неужели действительно не будет?
Он говорил правильные вроде бы вещи, а подспудно ждал, что его доводы станут оспаривать.
Но Элио не спорил.
— Нет, послушай меня! Я никогда не смогу тебя забыть, даже если проживу тысячу лет! — воскликнул принц.
Этими словами он заслужил взгляд, тяжелый, как могильный камень для того, по кому звонил колокол. «Глупый, глупый принц» — читалось во взгляде фея. — «Даешь обещания, которые не сможешь сдержать».
— Мне пора уходить, — сказал Элио безжизненным голосом, выпутываясь из его объятий. — Здесь у меня нет власти, и я не могу по мановению руки перенестись домой. Если твоя невеста действительно найдет меня и запрет в тюрьме, то лес начнет гибнуть. Феи не заключают династических браков и не передают власть из рук в руки. Когда один из нас страдает, лесу тоже приходится нелегко. Очень сильная между нами связь. Наверное, я… напрасно сравнивал ее с тем, что происходило у нас с тобой. Как быстро и легко ты сейчас…
Его губы болезненно скривились. На какой-то миг его лицо показалось Оливеру очень старым. Древним и преисполненным неизбывной печали несмотря на то, что оно не покрывалось морщинами.
— Что? Нет, пожалуйста, пожалуйста, подожди, не оставляй меня, — взмолился Оливер, забыв в этот миг обо всех своих мудрых изречениях и обязательствах. Он потянулся вперед, чтоб схватить фея за руку, но только зачерпнул пригоршню пустоты. Может, фей и не мог переместиться из замка в лес, но его сил хватило на то, чтобы оказаться по другую сторону запертой двери.
Забытые им перчатки остались валяться на полу как единственное свидетельство того, что фей действительно приходил сюда. Приходил, чтобы признаться в любви и получить взамен разбитое сердце. Оливер вскочил на ноги и бросился к окну, сам не зная, что надеялся там увидеть. Тебе надо было остаться и спросить меня еще раз, продолжать настаивать на то, что мы должны сбежать, — подумал он, чуть не плача.
Каменная плитка садовой дорожки далеко внизу, едва различимая в рассветных сумерках, выглядела привлекательнее, чем накануне. Нет, умирать он все еще не хотел, но Господи, как же ему было больно. Сердце, судя по ощущениям, превратилось в груду острых осколков. Во время разговора с феем он ни разу не обманул его, и все же только сейчас до него в полной мере дошло, настолько ужасно и необратимо прозвучали его слова.
Так и не увидев в окне никаких признаков присутствия фея, он опустился на колени и поднес к лицу оставленные им перчатки. Запах Элио, слабый, но все же различимый, ударивший в ноздри, стал для него последней каплей. Принц заплакал. Он не делал этого уже много лет, да и в детстве родители стыдили его за слезы, объясняя, что мальчикам, тем более будущим рыцарям, плакать не пристало, но сейчас слезы сами брызнули из глаз.
Он сидел на полу, баюкая тонкие перчатки, и прижимал их к щекам, пытаясь поймать призрачные ощущения прикосновений Элио.
Он избавился от заклятья лесной колдуньи, как того хотела Елизавета. Сделать это оказалось так просто. Счастье — самый непрочный на свете материал, который не годится для выстраивания отношения с королевской особой.
Да, все было очень просто.
Всего-то и потребовалось, что проклясть себя.
Содержание: Весьма-условное, очень сказочное АУ про Элио-феечку и Оливера-принца от нас со стотыщ.
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Зачарованный лесЖизнь разделилась на «до» и «после» еще во время его первого визита в лес, а затем продолжила рубить себя на маленькие части, уничтожая дорогу обратно. В день, когда они с Элио переступили черту и нарушили закон Оливер пробыл вместе с феем до поздней ночи. Несколько раз он пытался напомнить себе, что пора возвращаться в замок, его же там наверняка начали разыскивать и беспокоятся, не попал ли он в беду… но переводя взгляд на Элио, безмятежно дремлющего у него на груди или доверчиво заглядывающего в глаза, Оливер понимал, что никуда он уйти не может. Не прямо сейчас. Пожалуйста, дайте ему лишний час, а лучше два или сразу все десять. Он заберет вечность, если предложите.
Они с Элио еще несколько раз занимались любовью, с отчаянной самозабвенностью существ, не желающих думать о будущем. Оливеру все казалось, что он тратит драгоценные секунды не так, как следовало. Зачарованно всматривается в чужие глаза с пляшущими в них золотистыми искрами, когда надо бы сжать фея в объятиях и целовать. Или целует, зарывшись пальцами в его густыми кудри, а надо бы гладить, прикасаться к Элио везде, чтобы запомнить его тело, вплоть до мельчайших деталей.
Они не собирались прощаться навсегда, и все же их обоих лихорадило от страха, как заключенных в ночь перед казнью.
Когда Оливер все же отважился сказать, что ему пока уходить, было слишком темно, чтобы он смог разглядеть выражение лица фея. Элио тихо вздохнул.
— Ты вернешься завтра? — спросил он.
Оливер пришел в ужас.
Значит фей рассматривал, в числе прочих, возможность, что он способен не вернуться. Богохульство!
— Да! Да, конечно, я вернусь! — пылко воскликнул он, сжав фея в объятиях. — Я буду приходить каждый день. Как раньше.
Элио коротко поцеловал его в губы. Губы у них обоих припухли и были искусаны до крови, так что каждый следующий поцелуй сопровождался болью, но это казалось сущим пустяком. Соприкосновение губ — напоминание. Ты принадлежишь мне. Я принадлежу тебе. Мы не подписывали соглашений и не обсуждали это вслух, но нет истины правдивее этой.
Как раньше — невозможно. Оливер и до момента разлома с трудом справлялся со своими повседневными обязанностями, теперь же даже самое маленькое и незначительное поручение превращалось в невыполнимую задачу. Как можно готовиться к свадьбе, если жених все время где-то пропадает? О каких тренировках может идти речь, если принц засыпает во время боев, смотрит рассеянно? Он всем отвечал невпопад, его мысли витали в облаках и оттуда неслись вместе с ветром в Зачарованный лес. Несмотря на то, что он видел Элио каждый день (а может быть, именно поэтому), фей продолжал сниться ему. Только он. Фрейзер превратился в досадное, не слишком беспокоящее воспоминание.
Оливер радовался этим снам. Благодаря им получалось, что Элио оставался рядом и по ночам. Элио. Имя, поселившееся у него на губах, отпечатанное на сердце. Элио все время был с ним разным, демонстрировал новые грани души, сверкал, как драгоценный камень в солнечных лучах. Элио был дразнящим, дерзким, скрытным. Он же бывал откровенным и искренним, меланхоличным или до колючести злым. Оливер так и не отважился узнать, сколько лет на самом деле было фею. Это не имело значения. Оставаясь наедине, они предпочитали общаться друг с другом не с помощью слов. Время разговоров сменилось периодом голодной страсти, а утолить эту страсть можно было одним-единственным способом и лишь друг с другом.
Элио был искусным и опытным любовником. То, что он умел вытворять одним только языком, многократно превосходило скромные таланты фрейлин из замка. Вместе с ним Оливер учился получать удовольствие от утраты контроля. Он, привыкший наслаждаться властью над другими существами! Конечно, надо было сразу понять, что Элио не будет постоянно уступать ему инициативу. Его власть над феем изначально была призрачной. Памятуя о собственной несдержанности, Оливер в дальнейшем старался сперва доставить удовольствие партнеру и сдерживался до тех пор, пока Элио сам не давал понять, что хочет встретиться с агрессивной стороной его натуры. Когда это происходило, то они затевали страстную, но беззлобную борьбу, валяясь по траве, кусаясь и жадно целуя друг друга.
С некоторых пор принц полюбил носить камзолы с высоким воротником. Острые зубки Элио тоже умели оставлять следы на его шее.
Можно было выразиться и короче — с некоторых пор принц любил.
Однажды Элио, щелкнув пальцами, заставил нижние ветки дерева, рядом с которым они лежали, опутать запястья принца, а сам устроился на нем сверху.
— Видишь? — мурлыкающим голосом сказал он, когда Оливер перестал дергать руками, пытаясь вырваться. — Ты не мог сделать мне слишком больно. Если мне что-то не понравится, то я сумею с тобой справиться.
Сразу после этого фей принялся ерзать на нем и забрался рукой к нему в брюки, так что Оливер смог лишь кивнуть в ответ. Раньше он и подумать не мог, что ему придется по душе осознанная беспомощность. Довериться другому, полностью открыться перед ним — пугающе и восхитительно.
Им было слишком хорошо вместе, и счастье не могло длиться долго. Оливер, пожалуй, знал это с самого начала, но старательно прятался от неприятных мыслей, растворяясь в ощущении эйфории.
Он не мог жить на два мира и не мог, даже желая этого больше всего на свете, отказаться от мира людей и отправиться в лес. Как бы он объяснил свое решение Элио, появившись перед ним с котомкой за плечами? «Здравствуй, я влюбился и хочу остаться с тобой насовсем»? Нелепо, не сгодилось бы и для глупой шутки. Что подумают другие феи и прочие лесные обитатели? Он никогда не сможет стать одним из них.
В подобные моменты он разглядывал отражение в зеркале с отвращением. Огромный и нелепый, как ходячий сборник слухов о людях. В волшебном мире Элио, где в любом цветке изящества и грации было больше, чем в его мизинце, несуразные создания вроде человеческих принцев не имели права селиться надолго.
Не говоря уже о том, что его безрассудный побег мог обернуться трагедией для всего королевства.
Оставаясь один в библиотеке, Оливер задумчиво переставлял фигуры на шахматной доске. В черно-белом мирке, поделенном на квадраты, тоже существовали определенные правила. Попробуй шагнуть за пределы доски, и тебя ждет забвение. Король не может рассчитывать на то, что там, на неизведанной территории, к нему будут относиться лучше, чем к какой-нибудь пешке.
Из глупого упрямства он кинул фигурку короля в окно и даже не стал смотреть, куда именно она приземлилась.
Другая важная преграда: разве Элио что-то говорил о любви? Оливер старался не тешить себя ложными надеждами. Пусть он и видел нежность во взгляде фея, которого отваживался вслух называть своим, это не могло служить доказательством его вечной привязанности. Они хорошо проводили время вместе, но не обсуждали свои чувства и не планировали совместное будущее, а время неумолимо двигалось вперед, грозя разрушить их воздушный замок, рассчитанный на двоих.
Принцу Оливеру предстояло на собственном примере познать правдивость древней истины: если ты не можешь сделать выбор, его сделают за тебя.
*
Принца заколдовали. Эту идею первой открыто высказала Елизавета, но подобные слухи ходили по замку уже давно, слуги шепотом пересказывали их друг другу в свободное время.
Не существует никаких других причин, сказала Елизавета, объяснивших бы резкие перемены в характере Оливера. Он все время отправляется на прогулки в Зачарованный лес («несколько раз шла за ним до опушки леса, а потом теряла из виду»), где, как известно, обитает различная нечисть, а может быть, и злобные колдуньи. Одна из которых хочет отомстить ему за убиенное чудовище.
— Больно смотреть на то, что происходит с моим возлюбленным, — со слезами на глазах говорила Елизавета, стоя в тронном зале перед родителями Оливера. — Он не похож на человека, которого я полюбила. Он разучился радоваться жизни, и если мы прямо сейчас не прибегнем к решительным мерам, то потеряем его навсегда. Заметьте, он не только уходит чаще, но и проводит в лесу все больше и больше времени! Я так боюсь, что однажды он просто не вернется оттуда, и тогда я…
После этих слов она спрятала лицо в ладонях и (по свидетельствам очевидцев) разрыдалась. Оливеру не очень-то верилось в это. Елизавета никогда не плакала при нем и любила повторять, что считает слезы признаком слабости. Легче было поверить в то, что она сделала вид, будто плачет, чтобы придать вес своим словам. «И тогда мне точно не править этим королевством» — вот каким образом могла бы закончиться ее речь. Это бурчал себе под нос Оливер, меряя шагами новую спальню.
Черные, злобные мысли. Очень подходящие человеку, которого заколдовала злая колдунья. Оливеру хватало ума не озвучивать их вслух, но его молчание делу тоже не помогало. Когда ему впервые рассказали о том, что он-де находится под воздействием заклятья, Оливер только посмеялся, но вскоре ему стало совсем не до смеху.
Кому захочется смеяться после того, как собственные родители, вступив в сговор с любимой невестой, запирают тебя в гостевых покоях? И натравливают на тебя солдат из королевской стражи при попытке оказать сопротивление?! Приговаривая при всем этом, что они стараются ради твоего же блага и в будущем ты скажешь им спасибо, ну да.
Какие несусветные глупости! Эх, если бы он мог честно рассказать невесте, что влюбился в другого чело… в другое создание и не знает, что ему делать дальше. Все умнее, чем уверять, что в Зачарованном лесу просто такой чудесный воздух, что оттуда и уходить не хочется.
Его желание говорить правду душил страх. Он не представлял, какие последствия могут быть у подобного приступа откровенности. Елизавета утвердится во мнении, что он околдован? Решит, что он сошел с ума? Предложит его отцу объявить войну Зачарованному лесу? Этого еще не хватало… Оливер был уверен в одном — невеста не расстанется с ним без боя. Вероятно, она действительно волновалась за него и думала, что спасает. И, ну, она потратила уйму времени на приготовления к свадьбе. Свадебное платье для нее шили в родном королевстве и несколько недель везли сюда в карете, соблюдая все возможные меры безопасности. Она не отступит теперь, оказавшись рядом с целью. Это просто не в ее характере.
Любит ли он все еще ее? Возможно ли любить двух людей одновременно?
Он закрывал глаза и пытался вспомнить, каким счастливым себя чувствовал, когда Елизавета впервые разрешила поцеловать себя во время зимнего бала, укрывшись вместе с ним в небольшом коридорчике рядом с кухней.
Вместо этого перед мысленным взором возникал другой образ. Ярко-зеленые глаза с золотистыми прожилками смотрели на него укоризненно.
Ночью, после того, как его схватили, он увидел во сне огромные песочные часы. Песок в верхней их половине весь вытек, и как бы сильно он ни старался приподнять их, чтобы перевернуть, ничего не получалось.
Он не мог (и это тревожило его больше всего) даже послать весточку Элио, объяснить ему, почему перестал появляться в лесу. Не пересылать же записки с голубями? Пару раз он, правда, пытался, открыв окно, приманить голубей на хлебные крошки, но птицы были слишком пугливы и не давались ему в руки. Кроме того, случайный голубь все равно не смог бы найти нужного адресата. Зачарованный лес деловых переписок с замком не вел.
Выпрыгнуть из окна он тоже не мог — Елизавета озаботилась тем, чтобы его переселили в гостевую спальню в одной из башен замка. Прыгать из окна башни стоило с единственной целью — желая умереть. А умирать Оливеру совсем не хотелось. Ничего ему не хотелось, только бы еще хоть раз увидеть Элио!
Оливер угрюмо отмалчивался во время визитов придворных магов, позволяя им произносить какие угодно заклинания, и безропотно пил рекомендуемые ими отвары, очень гадкие на вкус. Что именно маги клали в свои отвары, он предпочитал не выяснять, а волшебники, в свою очередь, были довольны его послушанием и передавали королю с королевой, что процесс «расколдовывания» идет полным ходом. Судя по всему, его собирались выпустить из башни в день свадьбы. Наверное, и до алтаря доведут под конвоем .
Что-то безнадежно испортилось в их королевстве, где принцы сидели под замком в башне вдали от возлюбленных, словно беззащитные принцессы, а принцессы играли роли условных злодеев. По всему выходило, что спасать его должен тот, кому на самом деле больше всего подошла бы роль доброй феи.
И Элио пришел к нему, появился через пару недель. Однообразные дни для Оливера сливались в один бесконечный день, и он, маясь от тоски, старался как можно больше спать, ведь только на территории снов он теперь мог увидеться со своим феем.
Когда настоящий Элио потрогал его за плечо и прошептал на ухо: «Проснись», Оливер долго тер глаза, пытаясь понять, действительно ли он вынырнул из мира сновидений.
Судя по тому, что в окно светила луна, была поздняя ночь. Свет луны слегка серебрил темные волосы Элио, а его глаза при столь слабом освещении казались совсем черными. Первая мысль Оливера при взгляде на него была: до чего же он красивый. Вторая: он что, в брюках?!
Более того, одет Элио был как один из слуг. Расписной камзол (сейчас не видно, но наверняка — красно-золотой, как все у них), узкие темные брюки и белые перчатки на руках. Свои чудесные кудри Элио стянул в хвост и повязал волосы бантом.
— Это правда ты? — недоверчиво спросил его Оливер и стал стягивать перчатки с его рук. Ему не нравилось видеть Элио настолько… человечным. Низведенным до слуги, пусть и на время. Вдруг вспомнилась история, рассказанная русалками, о той их сестре, что пожертвовала голосом ради своего неблагодарного принца.
Элио позволил ему избавиться от перчаток, а после того, как они были отброшены в сторону, сам схватил принца за руки. Его пальцы были все такими же прохладными, бархатистыми на ощупь.
— Это и правда я, — сказал он тихо. — Оливер, что случилось? Тебя не было так долго, что я начал волноваться. Это совсем на тебя не похоже, вот так пропадать без предупреждения.
— Да, да, конечно! Я бы не перестал ходить к тебе по собственной воле! — Оливер старался сдерживаться и не повышать голос, но плохо справлялся с этой задачей. — Это все мои родители… и Елизавета. Они вбили себе в головы, что меня кто-то заколдовал, и пытаются это выдуманное заклятье снять. А я не знал, как им объяснить, что происходит на самом деле, чтобы при этом не навредить тебе. Господи, я так сильно по тебе скучал!
Он крепко обнял фея и принялся лихорадочно зацеловывать его лицо, плохо разбирая в темноте, куда именно целует. Элио отвечал ему более прицельными поцелуями, и в конце концов их губы соединились в ставшем уже привычном страстном и глубоком поцелуе, который несколько успокоил обоих. Ровно настолько, чтобы можно было продолжить разговор. Рук они не разнимали, и Оливер все время прерывал невеселый рассказ о своих злоключениях для того, чтобы поцеловать то одну, то другую ладонь Элио.
— Получается, что тебя мучают из-за меня, — огорченно вздохнул Элио, когда рассказ подошел к концу.
Оливер быстро замотал головой.
— Нет. Совсем не из-за тебя. Это же их вина, их глупость и недальновидность. Я-то знаю, что ты меня не заколдовывал.
— Я правда ничего не делал, — подтвердил Элио. — Вот твой почетный караул у двери я усыпил. И какого-то мальчика-слугу раздел, чтобы одеждой разжиться. — Он двумя пальчиками взялся за край камзола. — Вы носите столько лишней одежды. Боитесь, что кто-то вас действительно увидит настоящими. Но с тобой я никаких чар не использовал. Я… и сам словно заколдовался.
— Может, эта тварь из трясин нас прокляла перед смертью? — смущенно улыбнулся Оливер.
— Нет. Мне кажется, что нечто совсем другое. А ты что думаешь? — Элио склонил голову набок, внимательно глядя ему в глаза.
Он рисковал всем, чтобы добраться сюда. Он точно заслуживает честного ответа.
— Я все еще не до конца разобрался, что надо думать по этому поводу, — сказал Оливер. — Будь ты девушкой, я бы выложил, что на душе накопилось. Но бывает ли еще и такое между двумя мужчинами…
Прозвучало не очень хорошо. Оливеру не хотелось делать вид, что их занятия любовью он считал обычным актом физической близости, не имеющим отношения к высоким чувствам. Будь так, его и запирать не пришлось бы, мог отречься от фея сразу.
— Получается, что бывает, — уверенно произнес Элио. Если он и обиделся, то не подал виду. — Я тоже удивлен. Не думал, что это случается с такими… как я.
Он влюблен? Он влюблен в меня, а раньше ни к кому ничего подобного не испытывал?!
Сердце Оливера с отчаянной скоростью застучало в груди, голова закружилась от наплыва пьянящего восторга. Он чувствовал нечто подобное раньше, когда получил в расписном конверте письмо от Елизаветы, обещавшей, что она станет его женой. Но ему еще никто и никогда не признавался в любви так — открыто, с глазу на глаз, в темноте его личных покоев.
— А я-то думал, что уже влюблен в другого человека… — Произнести слово на букву «в» оказалось не труднее, чем в первый раз прошептать имя фея. — Но теперь старые чувства стерлись, оказались погребены под другими, теми необыкновенными, что я испытываю к тебе. Ты совершенно невероятный.
— Как и ты. Со мной никогда раньше не случалось ничего подобного. Я скучаю по тебе, даже если мы не виделись всего один день. А когда ты возвращаешься, то мне сразу делается так хорошо и спокойно. Как будто я наконец могу вдохнуть полной грудью, — вторил ему Элио, прижимаясь еще ближе.
Если бы мы могли сейчас стать единым целым и никогда больше не разлучаться.
— Я чувствую то же самое, — прошептал Оливер, потершись щекой о щеку Элио. — Без тебя мир становится серым, и я злюсь на всех вокруг. Как они смеют не пускать меня к тебе.
— В итоге мне пришлось прийти самому. — Элио сказал это мягко, без укоризны. Положив руку на голову принца, он стал размеренно поглаживать его по волосам.
— Ты не думаешь, что это слишком опасно?
— Может быть. Но я испугался не за себя, честно говоря. Тебя не было так долго (пару недель, — про себя улыбнулся Оливер, — незначительный, казалось бы, срок для волшебного создания), что я обязан был пойти и проверить, все ли с тобой в порядке.
— Со мной все в порядке, — снова подтвердил Оливер. — И было бы еще лучше, если бы не излишнее рвение верных подданных. Я так рад, что ты вспоминал обо мне! Иногда я совсем отчаивался и думал, что ты снова с другими феями играть пойдешь.
— Вспоминал! — фыркнул Элио. — Нет же, все время за тебя переживал. А другие феи меня пытались как-то отвлечь и развеселить, но у них ничего не получалось.
— Еще бы, они же не я… Только я… — Оливер перевел взгляд на окно и с внезапным ужасом подумал о том, что, должно быть, осталось мало времени до рассвета. Луна скрылась за облаками, а небо на востоке начинало неумолимо розоветь. — Только я не знаю, что нам делать дальше.
Итак, он решился. Начал обсуждать запретную тему, говорить о будущем.
— Я тоже, — растерянно ответил Элио, вмиг почувствовавший перемену в его настроении. — Тебе ведь нужно жениться.
— Да.— Это его «да» было созвучно с звуком колокола, возвещавшего о чьей-то смерти. — И мудро править после свадьбы. Сделав вид, что дурацкие обряды колдунов подействовали и я снова стал прежним собой. А я этого уже совсем не хочу, — добавил он, то ли капризно, то ли просто с горечью.
— Чего же ты хочешь? — спросил фей, по-прежнему продолжая поглаживать его по волосам.
Пустяк. Чтобы этот момент длился вечно.
— Хочу быть с тобой. Но это невозможно.
Элио опустил руку и слегка отстранился от него.
— Даже если я уйду от своих, — произнес он с намеком на вопросительную интонацию.
«Наша сестра обменяла голос на возможность ходить по земле и жизнь свою тоже поставила на кон» — вновь промелькнуло в голове у принца. Меньше всего он хотел для фея такой же судьбы.
— Да. Если я попробую представить тебя кому-либо как свою будущую жену, то ты либо окажешься в тюрьме, либо будешь убит. Елизавета воспользуется удобным моментом, чтобы объявить тебя той самой злой колдуньей.
— Но ты об этом думал, — отметил Элио и, кажется, слегка покраснел.
— Да, я думал… Но это полное безумие.
Тебе отлично подойдет свадебное платье Елизаветы, разве что его придется ушить в талии, —пошутил бы он, не будь их разговор убийственно-серьезным.
— А отнять короля у целого королевства я тоже не могу. Это было бы чересчур эгоистично даже для фея, — задумчиво произнес Элио.
Они некоторое время посидели в гнетущем молчании.
— По крайней мере… — Оливер сглотнул, пытаясь избавиться от комка в горле, — я смог увидеть тебя еще раз. Когда уже начал бояться, что этого не случится.
Элио прикрыл глаза и резко мотнул головой, словно получил пощечину.
— Ты уверен, что мы не можем сбежать? — просяще произнес он после длинной паузы.— Вдвоем. Мы могли бы убежать далеко отсюда. За море, где нас никто не найдет.
Нет, нет, ты не можешь делать мне таких предложений. Разве не ты в нашей паре должен быть мудрее и ответственнее?
— Я не могу, — ответил принц, снова порывисто прижимая фея к себе. — Других наследников у родителей нет. Если я уеду, то соседнее королевство попробует захватить здесь власть не посредством династического брака, а начав кровопролитную войну.
Кровопролитную. Красиво сказал, но разве войны бывают другими? И разве сейчас ты сам не чувствуешь, что кровь течет из твоего сердца?
Задавать других вопросов Элио не стал, умолк и уставился взглядом в стену. Он не пытался вырваться из объятий принца, но словно окаменел и не реагировал на его осторожные прикосновения.
— Я смогу приходить к тебе иногда, — попытался хоть как-то утешить его Оливер. — Когда (пройдет свадьба) шум утихнет и наши (наши. с Елизаветой) придворные маги убедятся, что я избавился от чар, я смогу снова навещать тебя.
— Пройдет время, и ты действительно избавишься от того, что она называет чарами. У вас, людей, есть для этого лучшее заклятье — способность забывать, — мрачно сказал фей и быстро провел ладонью по лицу, вытирая глаза. Оливер заметил этот жест, но все равно не мог поверить в то, что фей способен плакать из-за него, обычного человека.
Тысячи лет отделяли эту ночь от солнечного дня, когда принц увидел Элио впервые, прекрасную статую, воплотившуюся в живое существо.
Больше не будет дразнящего «проснись», не будет томного «мой принц» или настороженного «Ты вернешься завтра?» Неужели действительно не будет?
Он говорил правильные вроде бы вещи, а подспудно ждал, что его доводы станут оспаривать.
Но Элио не спорил.
— Нет, послушай меня! Я никогда не смогу тебя забыть, даже если проживу тысячу лет! — воскликнул принц.
Этими словами он заслужил взгляд, тяжелый, как могильный камень для того, по кому звонил колокол. «Глупый, глупый принц» — читалось во взгляде фея. — «Даешь обещания, которые не сможешь сдержать».
— Мне пора уходить, — сказал Элио безжизненным голосом, выпутываясь из его объятий. — Здесь у меня нет власти, и я не могу по мановению руки перенестись домой. Если твоя невеста действительно найдет меня и запрет в тюрьме, то лес начнет гибнуть. Феи не заключают династических браков и не передают власть из рук в руки. Когда один из нас страдает, лесу тоже приходится нелегко. Очень сильная между нами связь. Наверное, я… напрасно сравнивал ее с тем, что происходило у нас с тобой. Как быстро и легко ты сейчас…
Его губы болезненно скривились. На какой-то миг его лицо показалось Оливеру очень старым. Древним и преисполненным неизбывной печали несмотря на то, что оно не покрывалось морщинами.
— Что? Нет, пожалуйста, пожалуйста, подожди, не оставляй меня, — взмолился Оливер, забыв в этот миг обо всех своих мудрых изречениях и обязательствах. Он потянулся вперед, чтоб схватить фея за руку, но только зачерпнул пригоршню пустоты. Может, фей и не мог переместиться из замка в лес, но его сил хватило на то, чтобы оказаться по другую сторону запертой двери.
Забытые им перчатки остались валяться на полу как единственное свидетельство того, что фей действительно приходил сюда. Приходил, чтобы признаться в любви и получить взамен разбитое сердце. Оливер вскочил на ноги и бросился к окну, сам не зная, что надеялся там увидеть. Тебе надо было остаться и спросить меня еще раз, продолжать настаивать на то, что мы должны сбежать, — подумал он, чуть не плача.
Каменная плитка садовой дорожки далеко внизу, едва различимая в рассветных сумерках, выглядела привлекательнее, чем накануне. Нет, умирать он все еще не хотел, но Господи, как же ему было больно. Сердце, судя по ощущениям, превратилось в груду острых осколков. Во время разговора с феем он ни разу не обманул его, и все же только сейчас до него в полной мере дошло, настолько ужасно и необратимо прозвучали его слова.
Так и не увидев в окне никаких признаков присутствия фея, он опустился на колени и поднес к лицу оставленные им перчатки. Запах Элио, слабый, но все же различимый, ударивший в ноздри, стал для него последней каплей. Принц заплакал. Он не делал этого уже много лет, да и в детстве родители стыдили его за слезы, объясняя, что мальчикам, тем более будущим рыцарям, плакать не пристало, но сейчас слезы сами брызнули из глаз.
Он сидел на полу, баюкая тонкие перчатки, и прижимал их к щекам, пытаясь поймать призрачные ощущения прикосновений Элио.
Он избавился от заклятья лесной колдуньи, как того хотела Елизавета. Сделать это оказалось так просто. Счастье — самый непрочный на свете материал, который не годится для выстраивания отношения с королевской особой.
Да, все было очень просто.
Всего-то и потребовалось, что проклясть себя.
@темы: Эстер, «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», персиковые мужья
-
-
18.02.2018 в 18:35-
-
18.02.2018 в 19:57Спасибо большое и жду продолжения .
-
-
18.02.2018 в 20:45-
-
18.02.2018 в 20:47-
-
18.02.2018 в 20:47