за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
Стрелок
Подобрался осторожненько к опасному длинному сосалу на 8 томов. Финальный разговор Стрелка с мистером Мраком напомнил это:
А ЧТО ЕСЛИ ВСЕ МЫ ЖИВЕМ В ТРАВИНКЕ РЯДОМ С МИЛЛИОНОМ ДРУГИХ ТРАВИНОК. Всему остальному ставлю четыре. Маэстро был молод, стиль у него пока довольно посредственный, а Стрелок настоящий фанатик, подчиняющий всю жизнь единственной цели. Таким сложно симпатизировать. Мальчика жалко. Сокола тоже. Дружба для Стрелка это "пускай тебя расплющит об моего наставника или никакие мы не друзья" А с мальчиком я его греховно начал шипперить. Ну а что, Стрелок сам говорил, что сразу полюбил его, как свою первую леди. Но нетрудно было догадаться, что мальчик подле Роланда задержится ненадолго, Джейк это прекрасно понимал, просто оставаться одному было страшнее, чем идти к предательству и гибели. Немножко-то надежды на Роланда оставалось, раз он его спас от озабоченного духа и всячески опекал. В целом - почти ничего не ясно, кроме того, что везде все оч. плохо из-за сдвинувшегося с места мира. Надо читать дальше.
за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
Доктор, 8.11Мисси жутко сквикает. В первую очередь потому что я не понимаю КАК она собирает души (?) умерших людей в своем "Раю". Это же совершенно импосибл. Она не выхватывает их за секунду до гибели, они именно, что мертвы. Зачем, почему, што. Только бы не оказалась Мастером, только бы не. запись от 31 августа, после второй серии. Хаха, лал, ну это как выкрученная строго у меня пробка. На самом деле, до сих пор не знаю как к этому относиться. Хотел ли я пейринг между Доктором и Мастером? О да, хотел, еще во времена РТД. Нравится ли мне Мисси? Все еще абсолютно нет. Манерная битч с повадками примадонны на пенсии. Она бы мне не нравилась и если бы была персонажем мужского пола. Хотя это очень смешно, на что приходится идти людям, если они влюблены в натуралов xD Пятьдесят лет ожидания ради одного поцелуя!
Загробный мир с интернетом. Да, пожалуйста. - У вас есть вай-фай? - У нас есть Стив Джобс! Черт с ним, с холодом. В завещании надо указывать гроб с подогревом. Олли все такая же очаровашка с планшетом, кофе и пакетиками для дыхания. Жду, когда же они с Доктором пересекутся.
Клара... Можно понять почему она это сделала, да, люди внезапно смертны, их смерть бывает до крайности нелепой и неоправданной, но поступок ее все равно был тупейшим. Ну ок, а если бы ключей не было и они остались, как идиоты, умирать от голода в окружении лавы? Ролевые игры во Фродо плохо заканчиваются. Доктор проявил чудеса снисходительности по отношению к ней. Я бы отправил Клару в Ад в прямом смысле слова и без себя. Потому что если предателей никак не наказывать, что остановит их в следующий раз? Но то я, а то Доктор. В общем, я мало что понял, орать на поцелуе мне в эту ночь было не с кем и вообще мы с Эстер целый день добивали третий сезон Волчонка, поэтому к выходу серии Доктора мозг уже с трудом обрабатывал поступающую информацию. Жду следующую серию.
за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
Это был такой медитативный концерт. Я еще на таких не бывал. Не хотелось хлопать, вскакивать на ноги, танцевать (под Флер в принципе невозможно танцевать, разве что медляки). Хотелось закрыть глаза и просто слушать, тонуть в музыке. У Елены невероятный высокий голос. Я раньше думал, что он подвергается студийным обработкам, но нет, он действительно такой, неземной, тоненький, как у 15-летней девушки. Лейтмотивом концерта была мысль "выживу всему назло". После кораблекрушения, Разбег, Непобедимая армия, Мы никогда не умрем, Расскажи мне о своей катастрофе. Последнюю песню я не очень жалую, а сегодня зашла и она. Неожиданно (для меня) выяснилось, что у Елены сегодня день рождения и было очень трогательно, когда ей подарили плюшевого мишку и торт. После выступления еще вернулся гитарист и предложил спеть песню специально для нее. Когда был флешмоб с белыми сердцами, она отвернулась, чтобы вытереть глаза. С': Прекрасно. Эта группа ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ много для меня значит (мы с нею прошли через ад, хоть она об этом и не подозревает), так что побывать на их концерте само по себе праздник. А тут еще и Хеллоуин.
Прослушать или скачать Flёur Мы Никогда Не Умрём бесплатно на Простоплеер Возвращаюсь домой - света нет. У соседей сверху, снизу и сбоку - есть. Дада, это Хеллоуин, детка. Не стал искать своего черного кота под кроватью, подождал 15 минут, развернулся и поехал к родителям. Самое обидное, что было не страшно даже. Я разозлился раньше, чем испугался, что ко мне смогли пробраться монстры.
за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
Хроники Фрая
Понравилось значительно меньше, чем первая часть автобиографии. В первой была страсть, была любовь, от которой плакать хотелось, воровство, неприятие себя, поиски места в жизни и частные школы с кучами мальчиков. А во второй части у Стивена все хорошо. Вспомнились годы цвета капуччино Адриана Моула. Стивен дружит с Хью, соблюдает целибат (во всех смыслах, к сердцу своему он тоже никого не подпускает), набирает популярность как актер и автор пьес и покупает себе всякие прекрасные ништяки, такие как загородный дом и коллекция машин. За успешность Стивена хочется выпить, но вообще-то читать об этом скучновато. Спасают книгу только стиль автора и присущая ему самоирония. Интереснее всего последняя страница, где рассказывается о знакомстве Фрая с тяжелыми наркотиками. И на этом история обрывается. Обидно-досадно.
Несколько лет назад я оказался сидящим на званом обеде рядом с Томом Стоппардом, который в то время курил не просто между блюдами, но и во время еды. Сидевшая напротив нас американка смотрела на него так, точно глазам своим не могла поверить.
– И ведь вы такой умный!
– Простите? – переспросил ее Том.
– Вы же знаете, что это вас убивает, – сказала она, – а все равно продолжаете курить.
– Если бы мне предложили выбор между курением и бессмертием, – сказал Том, – я, наверное, повел бы себя иначе. читать дальше*
Представьте себе наш мир как город, мостовые которого по колено засыпаны золотыми монетами. Ходить по нему - дело нелегкое. Звон и бренчание золота наполняют воздух. И представьте, что вы встречаете в этом городе нищего. - Прошу, подайте мне хоть что-нибудь. У меня нет ни гроша. - Да ты оглянись по сторонам! - восклицаете вы. - Тебе этого золота на всю жизнь хватит. Всего-то и дела - нагнуться и подобрать его!
Когда кто-то жалуется, что он несведущ в литературе потому, что его плохо учили в школе, или объясняет, что он не посещал уроки истории, потому как расписание вынуждало его выбирать между историей и биологией, или оправдывается чем-то еще, не менее смехотворным, мне очень хочется сказать ему то же, что было сказано тому нищему. Мне хочется завопить: - Да ведь все лежит вокруг вас! Всего-то и дела - нагнуться и подобрать! * Я знаю: деньги, власть, престиж и слава не приносят счастья. Если история и учит нас чему-то, так именно этому. Вы тоже это знаете. Все знают – это истина до того самоочевидная, что ни в каком повторении она не нуждается. Но мне вот что кажется странным: несмотря на то что весь мир знает ее, он ее знать не хочет и почти всегда предпочитает вести себя так, точно никакая она не истина. Миру не нравится слышать о том, что люди, ведущие светскую жизнь, жизнь завидную, жизнь полную привилегий, большую часть времени так же несчастны, как и все остальные, – не нравится вопреки очевидности того, что так тому и быть надлежит, ведь мы же договорились: деньги и слава счастья не приносят. Нет, мир предпочитает тешиться мыслью, сознавая при этом всю ее ложность, что богатство и слава служат надежной защитой от любого несчастья, а если кто норовит доказать обратное, так пусть он лучше помалкивает. Да ведь и сам я такой же. * Я отвлекусь немного на знаменательную историю, рассказанную мне примерно в то время одним знакомым. Его тетушка легла в глазную больницу «Мурфилдз» на операцию по трансплантации роговицы, удалению катаракты или еще чему-то в этом роде — в общем, ради тонкой офтальмологической процедуры. Она лежала на койке, гадая, что ее ожидает, и тут к ней зашел врач-консультант. — Здравствуйте, мисс Тредуэй. Вам уже рассказали об операции? Мы собираемся удалить ваши старые, помутневшие хрусталики и заменить их новыми, донорскими. Только и всего. Правда, в настоящий момент донорских глаз у нас нет. — О. — Но я бы на вашем месте не беспокоился. — Он подошел к окну, окинул взглядом улицу. — Сегодня дождь, значит, долго нам ждать не придется. Знаете, есть что-то нехорошее в полной уверенности доктора в том, что, раз улицы стали скользкими, где-то в городе непременно разобьется насмерть посыльный-мотоциклист и очень скоро пара молодых, здоровых глаз помчится, уложенная в термос, к операционной. В тот самый термос, скорее всего, что был прикреплен к заднему сиденью мотоцикла… * Я отказываюсь говорить хоть что-то дурное о работе друга. Пусть моя литературная честность пойдет и повесится - дружба превыше всего. * Вам следует знать только одно: я, мой 128-килобайтный «Макинтош», точечный принтер «Imagewriter» и маленькая коллекция гибких дисков были очень, очень счастливы вместе. И на что, спрашивается, сдался бы мне секс да и вообще какие-то отношения с людьми, если у меня имелось все это? * Я стал первым известным мне небизнесменом, у которого имелся в автомобиле телефон. Застряв в пробке, я откидывался на кожаную обивку сидения «соверена» и звонил людям ради чистого удовольствия произнести: «Секундочку, включился зеленый свет» - и услышать, как мой собеседник зеленеет от зависти. Конечно, собеседники , скорее всего, думали: «Ну и мудак!» - однако я был слишком счастлив, что бы переживать по этому поводу. * Одна из самых непривлекательных черт человека, которой к тому же так легко обзавестись, — это негодование по поводу внезапно возникающей популярности того, что прежде доставляло удовольствие только ему и еще кой-кому из избранных. Кто из нас не впадал в раздражение, когда музыкальная группа, писатель, артист или телевизионная передача, представлявшие интерес только для нас, для меньшинства, начинали вдруг нравиться всем? Пока они были предметами нашего культа, мы стенали по поводу филистерства не принимающего их мира, теперь их приняли все, и мы испытываем негодование, достойное собаки на сене. Я достаточно стар, чтобы помнить клевых длинноволосых школьников, которых всерьез обозлил успех «Обратной стороны Луны». Они бормотали что-то вроде «продались», между тем за месяц до того они же изводили каждого, кого им удавалось поймать, рассуждениями о никем не понимаемом величии группы «Пинк Флойд» и о глупости мира, не способного увидеть ее гениальность. (я и непопулярные ранее фандомы вроде Гущи событий или Первого подразделения, картина маслом)
за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
#кагакуро #зарисовка для ответа на аске, слеплена по мотивам отыгрыша #слишком мелко, чтобы бетить
Читать дальшеГоречь ноября прожигала кожу запахом опавшей листвы. Так красиво мог бы выразиться какой-нибудь поэт. Кагами про себя думал, что на улице было просто пиздец как холодно и жалел о том, что им с Куроко недавно пришлось покинуть гостеприимный прогретый спортзал. Куроко шел рядом с ним, по уши замотанный в красный шарф, пожалованный ему с барского плеча напарника. Замотан он был надежно, на совесть, из-за чего говорил с большим трудом. — Кагами-кун, тебе не кажется, что ты перебарщиваешь? — Поинтересовался Куроко, когда сумел замерзшими пальцами распутать один из узлов на шарфе. — У меня дома вообще-то есть шапка. — Так то же дома! Не хочу, чтобы ты простудился раньше, чем до него доберешься. С этими словами, Кагами попытался закрыть шарфом и затылок своей Тени. — Кагами-кун! Это уже просто смешно. — Это называется забота, Куроко. — наставительно произнес Кагами. — Но зачем столько заботы? — Чтобы ты гарантированно был в порядке. — Ты перебарщиваешь. — строго сказал Куроко, дернув за шарф. — Ну, прости. Ты мой первый в жизни парень. Сложно рассчитать степень заботливости. Если ты захочешь что-то сказать, то можешь простовот так верхнюю пуговицу пальто расстегнуть, голову наклонить и... — Спасибо, я догадался. — Остановил этот поток сознания Куроко. — И даже готов тебя послушаться. Но тогда заключим договор - ты будешь одеваться так же тепло. — Не знаю... — с сомнением протянул Кагами. — У меня и шапки-то нет. — Как это нет? — нахмурился Куроко. — Нет и все. Папа считает, что я и без нее прекрасно проживу. Точнее, так считал сам Кагами. Его отец, вечно погруженный в свои дела, не участвовал в пополнении и обновлении гардероба сына, он мог бы выпустить его на улицу даже голышом, если бы Кагами соврал, что того требуют суровые тренировки, подготавливающие его к чемпионскому будущему. — Значит, надо купить, — рассудительно заметил Куроко. — Завтра утром пройдемся по магазинам. — А может не надо? — спросил Кагами. По его тону нетрудно было догадаться, что он начинает жалеть о проявленной ранее заботе. — Я несколько лет уже без нее хожу. — Раз _мы_ теперь теплее одеваемся, — не без доли ехидства возразил Куроко, — то тебе точно нужна шапка. Ты сам мне только что доказывал, как легко без нее заболеть. Крыть было нечем. Может, Куроко и не являлся сильнейшим игроком на баскетбольной площадке, однако, в бытовых спорах никто не мог с ним сравниться. — Ладно, ладно, — Кагами страдальчески вздохнул. — Только это должна быть волкошапка! — Принципиально? — Да! Мне нужна мужественная, чтобы все видели, что она по приколу куплена, а не потому, что я боюсь холодов. Попытавшись представить, как должна выглядеть "мужественная волкошапка, купленная по приколу", Куроко беззвучно засмеялся, предварительно уткнувшись в шарф, чтобы ненароком не задеть чувства своего гиперопекающего спутника, а когда приступ смеха закончился, предложил Кагами поискать тигрошапку, вместо волчьей. — К слову, — добавил он, притронувшись к его руке,— ты и так выглядишь достаточно мужественно, незачем переживать по этому поводу. Кагами крайне мужественно порозовел от удовольствия. Шапочный спор завершился со счетом 1:0 в пользу Куроко.
за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
На улице сейчас так ужасно. Выходил туда ради продуктов, быстро понял, что совершил ошибку. Ветер кошмарный и гололед все еще. То выпадает нечто похожее на снег, то нечто, чего больше пристало называться дождем, а потом все это подмерзает и получается самодельный каток. В общем, лучше буду сидеть дома и играть бесплатно в игровые автоматы. Опробовал сегодня автомат игровой автомат Mermaid's Pearl. Не зря же сказка про Русалочку была моей любимой в детстве, да и сейчас занимает свое законное место на пьедестале. Что касается самого слота, то он радует глаза подводными пейзажами, играть на тематических автоматах куда приятнее, чем просто цифры разглядывать. И, как я уже сказал, играть можно совершенно бесплатно. Без регистрации и смс. Как и на многих других игровых автоматах из онлайн-казино Лаваслотс. Испытывайте свою удачу, автоматы составят вам хорошую компанию этими длинными осенними вечерами.
за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
Обязательный ангст для моего нового любимого фандома. Автор: капрал котик Беты (редакторы): Dimethyl Sulfoxide Фандом: Tokyo Ghoul Основные персонажи: Канеки Кен Рейтинг: PG-13 Жанры: Джен, Ангст, Драма, Психология, AU Размер: Мини, 3 страницы Описание: Каждую ночь я горы вижу. Каждое утро теряю зрение. (с) Посвящение: Сколопендре. Примечания автора: Осторожно, СПОЙЛЕРЫ. Если вы не в курсе, как закончился Токийский гуль и что происходит в первых главах Tokyo Ghoul:Re, то лучше не читайте. АУ поставлено на всякий случай, кто знает, кем объявит Канеки сам автор манги.)
Канеки не снятся странные сны. Засыпая, он проваливается в абсолютно непроглядную темноту и выныривает из нее только утром, по звонку будильника. Канеки без промедления бежит на зов, когда кто-то кричит ему: "Сасаки-кун!". Именно так его и называли всегда. Ничего выдающегося, ничего плохого и сложного. Люди при знакомстве легко запоминают его имя.
Канеки старается не причинять лишнего вреда миру и его его обитателям. Гулей он убивает исправно, но совесть его чиста: Канеки в каждом из случаев ждет, когда противник атакует его первым, не нападает со спины и не приманивает одного гуля останками другого... Он слышал, что некоторые следователи практикуют и такие методы. Если существо представляет угрозу для людей, то его, без сомнений, следует устранить, но Канеки не собирается уподобляться тем, с кем ведет непримиримую борьбу. "Все гули опасны", - говорит он заученную фразу, а про себя добавляет: "Уничтожать их нужно тогда, когда других вариантов не остается. Некоторые гули не попадаются на глаза следователям годами, питаясь исключительно трупами самоубийц с улиц и трупами, поставляемыми из городских моргов. Представляют ли они опасность? " В перспективе — да, разумеется. Имеет ли смысл охотиться на мелких сошек в то время, как известные гули-маньяки вырезают целые семьи, организовывают бойни-рестораны, пытают, вырывают органы у живых еще людей и множат количество сирот? Канеки так не считает. _Потенциально_ опасный и опасный здесь и сейчас, после сегодняшнего заката. Это несравнимо. Канеки решил пойти в следователи для того, чтобы спасать, а не убивать. Он не испытывает наслаждения, отнимая чью-то жизнь. Напротив, это печальное занятие. Ведь если бы мир был устроен иначе и нашлось мирное решение... От этих размышлений у него начинается мигрень, и резкая боль простреливает левый глаз. Канеки закрывает глаз рукой, уберегая от яркого света ламп, и бредет на кухню за таблетками от головной боли. Хорошо, что во время прошлого обязательного медицинского обследования ему выдали сильнодействующие обезболивающие, не продающиеся без рецепта.
Канеки не скучает по друзьям из прежней жизни. Как возможно скучать по тем, кого не помнишь? Правда, бывает, тянет зайти в незнакомое кафе и выпить на одну чашку кофе больше, чем обычно. Или нет-нет, да и остановишься рядом с чужим университетом, подумаешь: "Чудесное место. А ведь я бы мог учиться здесь". По пути домой, шагая с пакетом продуктов по оживленной улице, оглянешься на девушку с короткими фиолетовыми волосами - красивая, вот бы быть посмелее и познакомиться с ней. Прочитав невероятно интересную книгу, достанешь из кармана телефон - здорово было бы позвонить сейчас лучшему другу и поделиться с ним впечатлениями. Но друга нет. О настоящей дружбе он только в книгах и читает. Некоторым повезло, у них есть те, кто примчится к ним на помощь по первому зову, кто успокоит, словами ли, объятиями ли, если станет плохо. А он может сразу, без перерыва, взять с полки следующую книгу. Какая экономия времени.
Впрочем, Канеки нельзя назвать совсем уж одиноким. Под его началом работает целый отряд бойцов. Он должен заботиться о своих товарищах, стараться разумно распоряжаться способностями каждого из них, не подвергать излишней опасности. Присматривать за ними на работе и в быту. Ему не в тягость готовить на всю ораву и планировать расписание для душевой. Он дорожит каждым из своих людей, но ни с одним не сближается настолько, чтобы иметь право назвать его другом. Это даже хорошо. Если с ним что-то случится (с большинством следователей "что-то случается" ещё до того, как им исполняется сорок), то его смерть ни для кого не будет ударом. Он не хочет, чтобы кто-то был привязан к его могиле насколько, насколько Акира привязана к месту погребения Амона. Почти все в Управлении знают, что она каждую неделю идет на кладбище с двумя букетами. Один для отца, другой для... поговаривают, что они были любовниками. А потом ей пришлось смотреть, как в землю закапывают пустой гроб. Тело Амона так и не было найдено. Поговаривают, что именно после этого она превратилась в настоящую злобную суку, помешанную на работе. Канеки не хочет думать об этом, не хочет совать нос в чужую личную жизнь. Но если, потеряв бдительность, задуматься хоть на минуту, то понимаешь, что слухи очень похожи на правду.
Нет, он не будет сближаться с людьми, глубже затягивая их в водоворот непрерывной ненависти, пролегающий между человеческим миром и миром гулей.
Кажется, Арима-сан, его непосредственный начальник, придерживается того же правила.
Канеки уважает Ариму. Уважает и побаивается, в чем не постеснялся бы и признаться, если бы кто-то его об этом спросил. Ариму побаивались и уважали все молодые следователи. Он был идеальным примером для подражания, на работе действовал как превосходно отлаженный механизм. Канеки посчастливилось несколько раз увидеть его в бою. Завораживающее зрелище, от которого по спине бежали мурашки. Канеки стало по-настоящему неуютно, когда Арима-сан взмахнул своим куинке, похожим на какое-то огромное огненное насекомое с кучей лапок. На сороконожку — вскоре понял Канеки. Ему показалось... Да нет, именно что показалось. Наверняка ему стало жутко из-за присутствия пожилого озлобленного гуля, пытавшегося откусить ему голову, а не потому, что подумалось, что сейчас Арима-сан ударит своим оружием именно его. По непонятной причине в оружии чудилось что-то знакомое. Было бы интересно взять его в руку, посмотреть, как оно ложится в ладонь, какой силы может быть взмах. Но никто не доверил бы ему куинке, сделанное из кагуне гуля SS класса. Нужно долго и усердно тренироваться, чтобы получить такое.
Канеки говорит себе, что будет стараться. Арима-сан рассчитывает на него, иначе не порекомендовал бы его на должность главы отдела. И это ничего, что как человек он не нравится ни ему, не Акире-сан. Они считают его излишне мягкотелым. Слабаком. Придется приложить все усилия, чтобы заслужить хорошее к себе отношение.
Канеки обещает себе это каждую ночь и быстро засыпает, накрывшись теплым одеялом.
На самом деле, сны он видит. В них из тени выступают те, кем еще недавно был заполнен его мир. Друзья и враги. Родители. Монстры. Хиде! Как, боже, он мог забыть про Хиде, про своего лучшего друга, готового отправиться за ним в самое пекло?! А про Тоуку? Про Цукияму? Про Банджо-сана и Хинами? Да даже про Амона, того следователя, что однажды выпустил его из западни, того, кто хотел хоть раз нормально поговорить с ним. Как он мог позабыть, кто именно убил его, и про того, кто до этого убивал его раз за разом, ломая кости и отрезая пальцы. И про ту, что была первой, искалечившей его... Их горячая кровь заливает пол, он не видит, но чувствует это, чувствует, как ноги увязают в ней, словно в болоте. Крови его собственных жертв хватило бы на то, чтобы заполнить небольшой водоем...
Каждое утро Сасаки-кун просыпается по звонку будильника, пребывая в уверенности, что и эту ночь он провел без сновидений. Он идет на службу легкой пружинистой походкой. На душе у него спокойно, ведь нет на Земле людей, из-за которых он мог бы тосковать. Он щурится, глядя на солнце, улыбается случайным прохожим и не без гордости думает о том, что защищает их жизни.
Лучшее, что могут сделать люди и гули, знавшие Канеки прежде, если завидят его в толпе - пройти мимо.