a woman is not dead while her name is still spoken (c)

@темы: может сила и пребудет с тобой (но особо не рассчитывай)

---

это слишком ужасно, я пока не могу поверить(

@темы: ангст на двадцать лет вперед (с), может сила и пребудет с тобой (но особо не рассчитывай)

---

Это было преслешным ньюденсом для Жесси (по нашему же отыгрышу), потом туда немного влез Геллерт и это стало ньюденсом с вкраплениями страданий из прошлого. Ох уж ты, Геллерт, везде пролезешь без мыла.

PG-13, Hurt/comfort, драма. 7 страниц. Вдохновлялись от этого замечательного арта. Криденс является к Ньюту среди ночи, чтобы отблагодарить за все хорошее. Тем способом, каким Геллерт!Грейвс учил.

Того, что с нами уже нет, все так же держит нас в долгу

Сказать, что Ньют удивился — значит не сказать ничего. Нет, он вовсе не возражал против того, чтобы Криденс заходил в его убежище (убежище внутри убежища) в чемодане посреди ночи и оставался хоть до самого утра… но не с такими же целями! Он, оставляя дверь приоткрытой, предполагал, что Криденсу может быть страшно спать одному в непривычной обстановке или он, проснувшись от кошмара, будет нуждаться в утешении.
Но когда он вежливо спросил у Криденса, почему тот решил навестить его в столь поздний час, смущенный, тяжело дышащий Криденс вдруг принялся стаскивать с себя рубашку. Делал он это поспешно, как будто сам боялся передумать, и бормотал что-то насчет желания отблагодарить Ньюта за все то доброе, что для него было сделано. Ньют настолько растерялся, что даже не сразу отреагировал на его действия, хотя давно приучал себя быть готовым к любым непредвиденным обстоятельствам (тесно общаясь с дикими хищниками, иначе и не выживешь). Дрожащие пальцы Криденса расправлялись с нижней пуговицей, когда оправившийся от первоначального шока Ньюта накрыл его руки своими.
— Что ты, Криденс, что ты, — тараторил Ньют почти испуганно. — Мне не нужна от тебя такая благодарность. Можешь просто «спасибо» сказать. Или совсем ничего не надо.
Плечи Криденса поникли. Он как-то разом весь обмяк, как будто до того уверенно держался на ногах лишь из-за стремления воплотить в жизнь благодарственный план.
— Я вам не нравлюсь, — произнес он с печальной уверенностью человека, лишний раз убедившегося в собственной непривлекательности. — П-простите. Но вам ведь необязательно на меня смотреть, а я многое умею…
— Ну что ты! — воскликнул Ньют едва ли не с ужасом. От слов Криденса у него голова шла кругом. — Дело совсем не в том, что ты мне не нравишься. Это неправильно. Никто не должен таким образом благодарить другого человека за еду и крышу над головой.
Ньют, конечно же, осознавал, что Криденс был очень симпатичен. Как знал, он, к примеру, и то, какой рацион питания необходим простудившемуся гиппогрифу. Отстраненно, не соотнося сведения с собой. Живое воображение Ньюта отказывалось работать «нормально», когда дело доходило до его отношений с другими людьми, и поэтому он всю жизнь обходился без сексуальных фантазий о знакомых. В случае с Криденсом, изломанным и глубоко несчастным, подобные фантазии показались бы Ньюту особенно неуместными, но ему не нужно было долго думать, чтобы понять, кто и почему внушил юноше подобные представления о сексуальной жизни. Даже Ньюту, всегда выступавшему за мирное решение любых конфликтов, порой казалось, что Геллерт Гриндевальд заслуживает смерти.
— Разве это может считаться плохим, если я сам предлагаю? — с удивлением и недоверием спросил Криденс.
— Плохо, когда предлагаешь, а сам не хочешь. А с моей стороны было бы подлостью соглашаться на это, — тяжело вздохнув, ответил Ньют. — Это все равно принуждение.
Взгляд Криденса остекленел, и он замер, глядя сквозь Ньюта, ссутулившись больше, чем прежде. Ньют не решился сразу окликать его, дав время побродить в чертогах памяти. Ньюту было невдомек, что именно в тот момент представлял Криденс, и тем более он не догадывался о том, какой кристальной ясностью отличались в памяти Криденса все воспоминания, связанные с мистером Грейвсом. Криденс намеренно цеплялся за каждую деталь, как и за боль, что они несли в себе.

«Когда тебе станет легче, обскур, вероятно, исчезнет, и тебе не нужно будет бояться, что ты снова превратишься в обскури», — говорит Ньют. Добрый. Хочет утешить. Но сам Криденс не знает, чего страшится больше: того, что обскур еще раз вырвется на свободу, или его окончательного исчезновения. Обскур — его, Криденса. Был с ним, кажется, всегда и принадлежит ему одному. Как и боль. И воспоминания.
Единственный раз, когда мистер Грейвс действительно посмотрел на него с любовью — тот, когда он видел перед собой обскури.
Криденс не может заставить себя звать мистера Грейвса как-то иначе. Ему показывали газету с движущимся портретом Геллерта Гриндевальда, сопровождавшим статью о его аресте, но это изображение ни в какую не желало накладываться на ценные, светлые воспоминания о мистере Грейвсе.
Криденса ни к чему не принуждали. Он и в суде настоял бы на этой версии. Или нет, там он умер бы от стыда еще до начала слушания. О вечерах, проведенных с мистером Грейвсом, нельзя было говорить вслух. Как нежен он был тогда… По крайней мере, поначалу.
— Ты ведь не делал этого с кем-то другим? — спрашивал он вкрадчивым голосом и гладил его, вознаграждал каждый раз, когда Криденсу хватало сил, чтобы прошептать: «Нет». Мистеру Грейвсу нравилось слушать и о том, что то, чем они занимались вдвоем, считалось у не-магов страшным грехом. Его, кажется, забавляла идея, что он и Криденс нарушают какие-то немыслимые табу, просто удовлетворяя свои потребности. Пару раз он угощал Криденса яблоками прямо в постели. «Ешь смело, это не те, что растут в райских садах».
В яблоках, предлагаемых им, действительно не было ничего особенного. Не из-за них Криденс забывал о том, как тяжелы были их грехи, а из-за особого, голодного взгляда, каким мистер Грейвс глядел на него, когда притягивал (для этого ему не нужно было даже касаться Криденса) ближе.
Он всегда знал, что и как нужно сказать, чтобы добиться от Криденса полного послушания.
«Ты хочешь этого? Как ты сам считаешь, это уместный способ благодарности? Мальчик мой! Ты плачешь, тебе больно. Почему ты не остановил меня, если боль была слишком сильной? Не слишком, говоришь? Хотел потерпеть, чтобы доставить мне удовольствие? Криденс, ты не обязан был… В следующий раз предупреди обязательно. Я, честное слово, не хотел спешить, но само твое присутствие в этой комнате вводит меня в искушение. Ты был великолепен. Как ты думаешь, сможешь сделать это еще раз? Попытайся. Ради меня».
Криденсу было очень стыдно, что из-за такого нерадивого помощника, как он, поиски ребенка, обладавшего могущественной силой, настолько затягивались, и он боялся, что, устав от его бесполезности, мистер Грейвс найдет другого, более смышленого и расторопного компаньона. Мог ли он вытерпеть боль, чтобы выполнить другие желания мистера Грейвса? Да. Определенно, да.
То, что происходило между ними, он по наивности звал любовью. Теперь прозрел. Но принуждали ли его к чему-то?
— Нет, — звучал в его голове голос мистера Грейвса. — Использовать можно лишь того, кто хочет быть использованным.
Кончив, мистер Грейвс отворачивался к стене и некоторое время лежал неподвижно, выравнивая дыхание. Криденс, по его просьбе, произносивший много грязных слов во время… занятий любовью, так ни разу и не набрался смелости, чтобы попросить мистера Грейвса обнять его, несмотря на то, что именно этого ему в те моменты хотелось больше всего на свете.
После подобных встреч Криденс возвращался домой, уверенный в том, что заслуживает наказания. Мэри Лу считала так же, но как бы сильно она ни хлестала его ремнем по рукам и спине, Криденс думал, что она обходится с ним мягче, чем следовало бы. Его наказывали за опоздания и за (маловероятный по мнению Мэри Лу, ведь кто согласится лечь в постель с таким уродом, как Криденс) блуд с девушками, а на самом деле нужно было уличить в мужеложстве. И, вероятно, убить? Но в то время он по неосторожности полюбил жизнь и не был способен всерьез мечтать о смерти. Даже темноте, живущей в его душе, нравился мистер Грейвс.

Осколки-воспоминания (когда-то картина была целой, и от нее исходил свет), промелькнув перед внутренним взором, кольнули, как обычно, сердце болью и пропали.
— Я больше ничего не могу дать вам взамен, — с отчаянием сказал Криденс.
— Так ведь мне ничего и не нужно. Я просто хочу тебе помогать до тех пор, пока ты не адаптируешься в новом для себя мире. Твоей компании мне достаточно, — продолжил спокойно увещевать его Ньют, как будто и не было в их разговоре этой странной долгой паузы.
— Но почему? Я ведь скучный. Почти ничего не знаю, и пользы от меня никакой.
Криденс старался помогать мистеру Скамандеру с кормлением животных и уходом за ними, но очень боялся что-то сделать неправильно и по нескольку раз переспрашивал инструкции, а потом корил себя за то, что тратит чужое время.
— Совсем не скучный, а в том, что ты мало знаешь, нет никакой твоей вины. Я люблю людям новое рассказывать, — улыбнулся Ньют. — Знаешь, про некоторых обитателей моего чемодана даже самым образованным магам мало что известно. Они думают, что это неважно. А ведь это такие удивительные, интересные создания!
Криденс немного расслабился. Рассказы Ньюта о животных были одной из немногих констант в новом для него мире.
— Они замечательные, по-моему, — сказал он. — Такие разные. Я и представить не мог, что на свете существуют подобные звери.
— Вот именно! — просиял Ньют. — Я очень рад, что ты готов про них слушать. Как-то привык к тому, что это меня считают скучным. Слушают вполуха, стараются побыстрее попрощаться.
— Что вы, — ошарашенно произнес Криденс. — Мне кажется, что вы самый удивительный человек в мире. (А если и нет, вы — самый добрый. Теперь я знаю, что это важнее. ) Сложно поверить в то, что другие волшебники не желают с вами общаться.
Мистер Грейвс, правда, говорил ему, что магическое сообщество не следует идеализировать. Там тоже есть глупцы, властолюбцы, предатели, воры и убийцы, говорил он. И трусы. Те, кто боится что-то делать самостоятельно, любят диктовать правила остальным.
Живя в чемодане вместе с животными, большинство из которых были объявлены смертельно опасными и по законам мира магов подлежали уничтожению, он чувствовал, что тоже в некотором роде поддерживает бунт против правительства. Мистеру Грейвсу это понравилось бы.
Вот только ему пора было переставать думать о том, что понравилось бы мистеру Грейвсу.
— Спасибо, — снова улыбнулся Ньют, на этот раз смущенно. — Это очень мило с твоей стороны. Ты считаешь так, а очень многих людей я раздражаю. Всегда есть кто-то, кому мы не нравимся, Криденс. Но это не повод думать о себе плохо.
— И вы уверены, что этого достаточно? — на всякий случай уточнил Криденс. — Я бы на вас не обиделся, услышав, что вам не нравлюсь.
Ньют грустно вздохнул.
— Понимаешь, такое предлагать взамен чего-то… этого вообще быть не должно.
Но как же иначе?
— Мистер Грейвс говорил, что за все хорошее нужно платить.
Криденс, до знакомства с мистером Грейвсом рассчитывавший лишь на то, что если будет делать все как надо, то _не_ получит наказания от матери, воспринимал его награды как истинное чудо.
— Мистер Грейвс был неправ, — помрачнев сказал Ньют. — Особенно в этом плане. Это… не что-то, чем можно платить.
— Он меня не заставлял, — зачем-то сказал Криденс. — Я сам подумал, что это звучит правильно.
Он направлял. Иначе я бы вообще ни на что не решился. Криденсу было жутко думать о том, что он мог остаться совсем ни с чем, даже без этих болезненных воспоминаний, окутанных стыдливой сладостью.
Третья адресованная ему улыбка Ньюта ясно давала понять, что Ньюту чертовски неловко говорить на подобные темы.
— Я могу понять твои чувства. Ведь на самом деле это способ быть к кому-то ближе. Но не услуга и не товар. Не уверен, понятно ли я объясняю… — Он тяжело вздохнул. — Все-таки у животных с этим куда проще.
Криденс, совсем недавно ставший свидетелем спаривания двух юных лунтелят, покраснел.
— Д-да, вы правы. Я хотел отблагодарить его и хотел быть ближе.
Может, я бы все, все простил ему, только бы снова быть рядом…
Но это было бы предательством по отношению к Ньюту! Забыл уже, как мистер Грейвс напал на него в подземке? — возопила другая часть его сознания и первая пристыженно затихла.
— Плохо не то, что ты этого хотел, а то, что он этим воспользовался, — произнес Ньют.
— Н-но если я был не против… Извините, — оборвал он сам себя, подумав, что выглядит глупо, пытаясь обелить своего же обидчика. — Я больше не буду.
— Н-ничего страшного. Честно говоря, я в этом вопросе не слишком хорошо подкован.
— О. Простите, — сказал Криденс, почувствовал себя еще глупее.
— Все нормально, правда. Дело ведь даже не в этом.
— А в чем? — спросил Криденс, зябко поведя плечами.
— В том, что когда человек делает для тебя что-то хорошее, он не ожидает ничего взамен, — серьезно сказал Ньют. — Это в идеале так должно быть. Но люди, к сожалению, часто поступают эгоистично. И… мне очень жаль, что с тобой столь жестоко обошлись.
— Меня никогда в жизни никто не любил просто так, ничего в ответ не ожидая и не требуя, — честно признался Криденс. — Я не хочу сказать, что сомневаюсь в ваших словах…
— Но привыкнуть сложно?
— Не знаю смогу ли привыкнуть.
— Мне кажется, что сможешь. Ты ведь в самом начале пути, — обнадежил его Ньют.
Криденс пока не был уверен в том, что действительно двигается куда-то. Слишком уж часто он оглядывался назад.
— Но я плохой человек. Убийца. (Грешник, — высказался внутренний голос, в тот момент походивший на голос Мэри Лу). Люди вроде меня любви не заслуживают.
— Нет-нет-нет! — встревоженно затараторил Ньют. — Ты совсем не плохой!
— Из-за меня много людей погибло. Даже мама и сестра.
Не сдержавшись, Криденс тихо всхлипнул. В чем-то ему повезло: воспоминания о тех моментах, когда он был обскури, детальностью не отличались. Отчетливее всего он помнил ощущения. Страшную боль, дикую ярость. Ему весь мир хотелось разрушить из-за предательства мистера Грейвса. Но — и у него до сих пор не было разумного ответа на свое же «почему?» — именно мистера Грейвса он и пальцем (сгустком тьмы) не тронул, хотя была такая возможность. Он хотел, чтобы мистер Грейвс увидел, как сильно ошибся. Чтобы понял, как он ужасно поступил, когда обозвал сквибом и попытался прогнать. Криденс со страхом предполагал, что и в тот момент им руководило подспудное желание понравиться мистеру Грейвсу.
— Я точно попаду в Ад, — сказал Криденс. Пришедшая на ум мысль, что чужой человек по имени Геллерт, скрывавшийся под внешностью мистера Грейвса, окажется там же, совсем не утешила.
Осторожно приблизившись к нему, Ньют положил ему руку на плечо. Криденс не вздрогнул. У Ньюта были теплые мозолистые руки, прикосновение отлично чувствовалось сквозь тонкую ткань рубашки. Обе руки Скамандера покрывали шрамы, и он был готов в любой момент рассказать историю появления каждого из них. Криденсу нравились его шрамы, свидетельствовавшие о смелости и самоотверженности Ньюта. Бледные рубцы на его собственных руках могли поведать всего одну историю, печальную и короткую. «Этот от мамы. И этот. И этот тоже». Их было бы больше, но мистер Грейвс…
— Криденс, ну что ты, — с искренним сочувствием в голосе произнес Ньют, снова оборвав закольцованную цепочку воспоминаний в его голове. Именно таким тоном он разговаривал с ним, когда нашел, ослабевшего, все еще в облике обскури, в одной из бесконечных нью-йорских подворотен и принялся уговаривать продолжить сражаться за жизнь.
— Я их убил, — бесцветным голосом повторил Криденс. — Вы меня наказывать должны, а не защищать. Вы слишком хороший.
Я не думал, что такие бывают на свете. Криденс говорил о наказании, но на самом деле представить не мог, чтобы мистер Скамандер — и вдруг кого-то ударил. Ньют был бесконечно терпелив даже с самыми непослушными животными.
Надоедливее ли я нюхлера?
— Ты думаешь так, потому что в твоей жизни совсем не было доброты. Тебе очень тяжело пришлось, Криденс. Мало кто может понять, через что ты прошел.
— Может, я всего этого заслуживал. Эта сила была во мне всегда, кажется.
— Но она не с самого начала была деструктивной. Все волшебники с ней рождаются. Но разрушительной она может стать, если ее подавлять. И виноваты в этом те, кто вынуждает детей так поступать, а не они сами.
— Но я, наверное, мог это как-то остановить… — неуверенно сказал Криденс. Без наказаний матери в его жизни очень быстро размылись ранее незыблемые барьеры между черным и белым, правильным и ложным. Приходилось искать ответы самостоятельно. — До того, как начались убийства.
— Обскуры — очень редкое явление, их никто никогда всерьез не изучал, — ровным спокойным голосом продолжил Ньют. — Мы знаем только, почему они появляются и как действуют. Раньше ни один носитель обскура не мог его контролировать. Вот это точно известно. Магические способности сами по себе нейтральные, не отдают предпочтение добру или злу. Все зависит от того, как волшебник ими пользуется.
— Я надеюсь, что однажды смогу использовать магию во благо, — сказал Криденс. «Сэр» хотелось прибавить ему в конце, но Ньют, со свойственной ему мягкой настойчивостью, давно уже объяснил Криденсу, что не чувствует себя сэром и хочет быть для него не более, чем Ньютом. В крайнем случае, если Криденсу совсем некомфортно обращаться к нему по имени, то «мистером Скамандером».
Имя мистера Грейвса («Персиваль, как красиво») он узнал именно от мистера Скамандера.
Мистер Скамандер был предельно честен с ним. Не обещая легкой жизни и не суля почета в магическом мире, он говорил, что может быть, может быть, магию Криденса еще удастся вернуть в ее изначальное состояние. Поэтому (помимо очевидной причины — спасения от агентов МАКУСА) Криденса и везли в Англию. Ньют хотел посоветоваться насчет его состояния с одним, как он выразился, мудрым старым знакомым.
— Я верю, что однажды у тебя это получится, — кивнул Ньют. — Может быть, ты почувствуешь изменения еще до того, как мы попадем в Хогвартс, ведь здесь ты в безопасности. Больше нет нужды подавлять свои эмоции.
— Но если я перестану, разве обскур не вырвется на свободу? Не хочу, чтобы и здесь кто-то пострадал. Вы или животные, — поделился с ним еще одним страхом Криденс.
— К сожалению, я не могу дать тебе абсолютно точных гарантий, что этого не произойдет. Но ты только вредишь себе, постоянно думая о возможных катастрофах. Поверь, я готов справляться с непредвиденными ситуациями. Просто… расслабься. Постарайся не думать о плохом.
Он ласково погладил юношу по плечу, и Криденс кивнул в ответ. Он походил на отличника, готовящегося сдать самый важный экзамен в жизни.
— Я постараюсь, мистер Скамандер.

После этого Криденс счел за лучшее ретироваться обратно на свою походную постель, которую Ньют поставил для него в «южной» теплой части чемодана, рядом с кусочком тропического леса. Только свернувшись там клубком и накрывшись с головой одеялом, Криденс позволил себе воскресить в памяти отдельные фрагменты недавней беседы. Не ее начало (Стыдно! Предлагал себя… словно… словно… шлюха), а успокаивающий тон голоса Ньюта и его ласковые слова. Для Криденса они звучали столь же дико и странно, как произносимые волшебниками заклинания.
Позволить себе чувствовать в полную силу. Не одергивать себя, не обвинять. Расслабиться. Не ждать, что от него потребуют платы. Позволить себе… порадоваться?
Ты забыл, чем это обернулось в прошлый раз?
Но Ньют, он совсем другой!
Неизвестный волшебник, носивший личину Грейвса, хотел заполучить его силу, и Криденс, несмотря на обиду и боль, мог хотя бы понять ход его мыслей. Доброта Ньюта обескураживала, выбивала почву из-под ног. Какая-то часть Криденса продолжала искать фальшь в его словах, а не найдя, готова была плакать от растерянности. А ведь (еще одно кажущееся безумным озарение) Ньют и плакать ему не запретил бы. По какой-то невозможной, необъяснимой причине его, глупого и бесполезного, кажется, обещали любить. Просто так. Слова «любить» Криденс, впрочем, избегал даже в мыслях, заменяя на «терпеть» или «защищать». Помогать. Воспринимать как друга.
Несмотря на настойчивые и очевидные отказы Ньюта, Криденс ничего не мог поделать с собственной потребностью, острой необходимостью дать ему что-то взамен, пусть даже тайно, чтобы не повторять сегодняшнюю сцену.
Обскур.
Единственным, что по мнению самого Криденса было в нем ценного, оставался обскур. Возможно, он и правда научился бы его контролировать ради мистера Грейвса, не реши тот побыть с ним искренне-жестоким, но об этом думать было больно и бесполезно.
Мистер Скамандер говорил ему, что от обскура нужно избавиться. Для его же блага. Мистер Скамандер любил самых разных диких животных, включая тех, что другим магам казались опасными тварями. Мистер Скамандер мог бы изучать обскура внутри Криденса, как изучал того, что остался от умершей девочки (Криденс однажды долго смотрел на него, чувствую себя так, словно разглядывает надгробие на могиле дальнего родственника), но не собирался пользоваться этой уникальной возможностью.
Если Криденс как-то избавится от обскура, мистер Скамандер порадуется за него, скажет, что теперь-то он уж точно в безопасности. Но без обскура останется ли в нем что-то, что может заинтересовать мистера Скамандера? Захочет ли он быть его другом, когда Криденс будет окончательно спасен?
Криденсу страшно верить. Темноту в себе он знает намного дольше, чем мистера Скамандера, и, несмотря на заботливость и отзывчивость последнего, пока что не готов расслабляться , рискуя потерять обскура.
— Но тебе и не нужно принимать решение прямо сейчас, — смалодушничав, шепотом произнес в темноту Криденс и погладил себя по плечу — там, где его касался Ньют. Воспоминания об этих прикосновениях, в отличие от прикосновений мистера Грейвса, не сводили с ума, не прошивали электрическими разрядами, но дарили ощущение тепла и… уюта? Сидя в холодной комнате на втором этаже церкви, молясь перед сном, он представлял себе это незнакомое чувство — ощущение уюта — именно так.
Вот бы путь до Англии длился вечно.

Затворив дверь за Криденсом, Ньют прижался лбом к дверному косяку, закрыл глаза и глубоко вздохнул. В последний раз он вел столь долгий разговор с другим человеком много лет назад, в другой стране и при совсем иных обстоятельствах. Его тогдашнюю собеседницу звали Литой, и она слушала его и вполовину не так внимательно, как Криденс. Он пытался помочь ей, еще не заучив тогда, что поведение человека, изнывающего от душевной боли, может в корне отличаться от поведения страдающего животного. Люди доверяли ему куда меньше, чем дикие звери. Некоторые предпочитали лелеять и взращивать свои страдания, утверждая, что справятся самостоятельно. В случае с Литой Ньюту ничего не оставалось, кроме как отступать под ее презрительным взглядом, признавая поражение.
Но Криденс — Криденс был совсем другим. И несмотря на усталость и недавно пережитый шок, Ньют улыбался, веря в то, что только что немного облегчил его невидимую ношу.
«Спасти можно лишь того, кто желает быть спасенным», — напоминал он себе каждый раз, когда хотел влезть в чужие дела, но понимал, что его советы там никому не нужны.

Но Криденс… Какие бы слова ни произносил Криденс, Ньют слышал: «Пожалуйста, помоги мне».

@темы: Эстер, «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», грешноватая подворотня

---

Окей, прошло полгода, но ЗВ с этой цитатой стали только невыносимее.











x

@темы: может сила и пребудет с тобой (но особо не рассчитывай)

---

господи ненавижу новеллизации ЗВ, они всегда возносят болюшку до невероятных уровней(

@темы: любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно., может сила и пребудет с тобой (но особо не рассчитывай)

---

увидел с утра чудеснейшее поздравление от ФБР и так проникся, что не мог не сделать магуйную версию:

@темы: фотошоп сделал мне хорошо, грешноватая подворотня

---

24.12.2016 в 19:57

Пишет  Tsukitachi:

О май гад, о май гад!!

ДА НЕУЖЕЛИ ЖЕ МЫ ДОЖИВЕМ ДО ВТОРОГО СЕЗОНА

@темы: перепосты перепостов, Shingeki no Kyojin

---

Играли на дне рождения у Мастера в Карты против всех с добавлением вариантов по Тварям, много дивного получилось:








сложная дилемма, я завис, но вслед за каноничным Геллертом выбрал убийства.


(но победили "сонеты Шекспира")

(тут требуются пояснения как всегда: одну карточку ведущий вытягивает из общей кучи за "рандома". Рандом называется разными именами в соответствии с актуальными у нас фандомами. Сегодня, разумеется, был обскурвыш-Криденс). И эти от него:




-Чей был вариант "пожалуйста, приручи меня"?
*молчание*
- КРИДЕНС
- И ТЫ ЕГО НЕ ВЫБРАЛ. У ТЕБЯ СЕРДЦА НЕТ.

Кроме этого, у нас при себе имелись сделанные Лил тленные печеньки с предсказаниями. Мне выпали:



(привет фандому Ганнибал)

ХОРОШО БЫ

победит меня на дуэли и посадит в тюрьму, ага.

----------------
Если вы желаете купить квартиру в ближнем подмосковье, то обязательно посетите сайт "Регионального агенства недвижимости". Даже если не будете заключать договор с самим агентством, от его сотрудников все равно узнаете массу полезной информации.

@темы: закрытое общество прохождения по пизде (с), грешноватая подворотня, региональное агенство недвижимости, фотачки

---

Криденс, после пары лет в чемоданеxD

Этот неловкий момент, когда тебе хочется стать какаду, чтобы так же непринужденно сидеть на Эзре

@темы: грешноватая подворотня, видяшки

---

каррентно-мудовое

@темы: фотошоп сделал мне хорошо, грешноватая подворотня

---

x
ну блиииин. А режиссер говорил про оборотное зелье! То есть, я вполне окей с мыслями о том, что тру!Грейвса давно нет в живых, раз не задействовалось зелье для которого требовалось оставлять его живым, но я успел написать пару фичков, где упоминал оборотку, а это больше не канон. Обидка!
(теперь осталось официально объявить тру!Грейвса погибшим, чтобы фандом отстал с требованиями вернуть Колина Фаррелла).

@темы: грешноватая подворотня

---

x
страдания возвышают

@темы: грешноватая подворотня

---

19.12.2016 в 19:42

Пишет  taiou:

Да что ж такое-то, а

+4

Эзра в золотом такой восторженный котенок
И Колин с видом "зыс ис файн..."
Да, и к слову про выходки Колина с чужими коленками:

@темы: перепосты перепостов, грешноватая подворотня

---

не спойлерный, но очень большой арт по ЗВ

x
*"Ничто на земле не проходит бесследно" играет на заднем плане*

@темы: может сила и пребудет с тобой (но особо не рассчитывай)

---

Фрекен Юлия
У создателя сего явно кинк на облизывание сапогов и легкое БДСМ.
Сразу замечаешь, что это фильм по пьесе. Все действующие лица ведут себя преувеличенно странно, да и обстановка очень камерная. Всего три персонажа. Графская дочка усиленно соблазняет лакея, лакей вроде как тоже влюблен в нее с детства, но из последних сил мужественно сопротивляется женскому напору. Он вообще-то уже готов обвенчаться с кухаркой, чинно-благородно. И лакей и графская дочка ведут себя как алкоголики-истерички, категорически не умеющие принимать решения. Кухарка-Мэри Лу на их фоне кажется адекватной (и это страшно), даром что дама сильно набожная. Видимо,после этой истории у Мэри Лу и повредилась крыша.
Лакей-Фаррелл к концу истории превращается из растерянного мужика в мерзкого мудака, подтверждающего теорию "мужикам от женщин только одно надо". Ради почесывания кинков фильм посмотреть может и стоит, но вообще к этой пьесе необходимо приложить средство от истерии, которое в другой картине изобретал Хью Дэнси.

Мадам Бовари
Когда-то я собирался посмотреть Мадам Бовари с юным кудрявым Хью Дэнси, но сломался где-то на его Д'Артаньяне и не дошел. Вот зато молодой и кудрявый Эзра.

Нужна петиция, чтобы тот человек, кто отвечал за его укладку в Бовари, поселился с ним и творил свою магию каждое утро.


Фильму отлично удалось передать скуку, навеваемую сельской местностью на мадам Бовари, потому что он и сам сплошная скука с долгими демонстрациями лесных пейзажей. Нам было очень жаль служанку, которая все время должна была стирать платья госпожи, шляющейся по грязи xD И да, книгу я читал, она понравилась куда больше. Одна из моралей истории актуально до сих пор: нечего связываться с кредитами и уж точно не стоит набирать новые, пока не расплатился за первые. Мадам Бовари-то траванулась, а мужу придется как-то вылезать из долговой ямы.

Спроси у пыли
По одноименному роману и вот его я не читал. Может, когда-нибудь.
Про молодого итальянца-писателя, пытающегося создать свой первый роман. Он нищ и бодр. Живет в гостинице, а в соседнем номере с ним живет президент Сноу из Голодных Игр и он подбивает Колина-Бандини воровать молоко по утрам.
На последние-распоследние деньги Бандини приходит выпить кофе в кафешке. Принесенный кофе ему не нравится. Он оскорбляет кофе, а потом и сланцы официантки-мексиканки. Она в ответ желает ему сердечного приступа. Это любовь с первого взгляда. В лучших традициях стереотипов о мексиканцах и итальянцах, они беспрерывно скандалят, но расстаться не могут, от любви не уйдешь.
На самом деле, мне понравилось. Было нимножк затянуто, зато несколько интересных мыслей высказали ("или ты пишешь или ты живешь. У писателей не может быть богатого жизненного опыта") и Колин там милейший.

Что мы делаем в темноте (в русском прокате обозвано "Реальными упырями")
Замечательная псевдодокументальная комедия про вампиров! Компания премилых упырей живет в одном доме и несмотря на вампиризм и прочие странности они походят на компашку обычных студентов. За исключением Питера-Носферату, самого старого вампира из их компании, который ничего не говорит и сидит в подвале.
Очень переживали за сохранность обычного человека, подружившего с вампирами-ебантяями. Стюююю, ты котик, каждой компании ебантяев нужен такой чудесный друг.

@темы: фильмы, Эстер, закрытое общество прохождения по пизде (с), грешноватая подворотня

---

18.12.2016 в 22:06

Пишет  карандаш 5Н:

18.12.2016 в 12:19

Пишет  AGONY!:

душераздирающе
"my body is a cage
that keeps me from dancing
with the one i love"

@темы: перепосты перепостов, бесстыжая пропаганда, видяшки

---

Цена нелюбви

Но у истинной любви больше общего с ненавистью и яростью, чем с добротой и вежливостью.

По этой книге снят "Что-то не так с Кевином", поэтому и решил ее прочитать. Убедился, что Тильда и Эзра попали в образы идеально, никого другого вместо них представлять и в мыслях не было.

У Евы с труднопроизносимой фамилией Качадурян все в жизни было хорошо. Любимая работа, позволяющая путешествовать по всему миру, счастливый брак, замечательная квартира в Нью-Йорке. Но ее муж хотел детей, а она в какой-то момент поняла, что, мм, заинтригована возможностью их заиметь. Она предполагала, что рождение ребенка будет похоже на пропуск в другой мир, в новую неизведанную страну. Ну и нельзя сказать, что она полностью прогадала, вот только мир родившегося Кевина оказался жутким и неприветливым местом. Едва успев появиться на свет, Кевин как будто проникся презрением ко всему живому и неживому и со временем ситуация все ухудшалась и ухудшалась, пока окончательно не вышла из-под контроля. В то же время, мамочку свою он любит. Папу-добряка, повернутого на традиционных семейных ценностях, втайне глубоко презирает, а маму уважает хотя бы за то, что она отважилась сломать ему-маленькому руку, вместо того, чтобы продолжать терпеть и делать вид, что он обыкновенный ребенок.
Очень здорово, что наконец-то раскрыли тему нежеланных "комочков счастья", которых почти нереально полюбить и которые могут вырасти в психопатов-убийц. Не думаю, что есть смысл обвинять в преступлениях Кевина Еву. Если она в чем и виновна, так это в том, что не схватила вовремя Селию под мышку и не бросилась бежать. Но и Селию она решила родить из-за собственного отчаяния и одиночества. Не надо рожать детей, руководствуясь лишь слабой надеждой ощутить нечто новое. И как гарант живого наследства от мужа, который может внезапно умереть, тоже рожать детей не надо.
Книгу стоило бы прописывать всем, кто только собирается заводить детей, может кого-то это убережет от фатальной ошибки.
Да и сама по себе она отличная, очень понравился стиль и сравнения.

Цитаты

А теперь поговорим о власти. В семейной политике, согласно мифу, родители наделены ею в непропорционально большом количестве. Я в этом не так уверена. Дети? Для начала они могут разбить наши сердца. Они могут опозорить нас, разорить нас, и, по моему личному опыту, они могут заставить нас желать, чтобы мы никогда не рождались. Что можем сделать мы? Не пускать их в кино. Но как? Чем можем мы подкрепить наши запреты, если ребенок агрессивно направляется к двери? Жестокая правда состоит в том, что родители, как правительства, осуществляют свою власть через угрозу, открытую или скрытую, применения физической силы.

... а знаешь ли ты, как изнурительно следить за маленьким ребенком каждую секунду день за днем? Я безумно сочувствую той прилежной матери, что на мгновение отворачивается - оставляет ребенка в ванне, чтобы открыть входную дверь и расписаться за посылку, спешит обратно и обнаруживает, что её малышка ударилась головой о кран и захлебнулась в двух дюймах воды. В двух дюймах. Кто-нибудь вспомнит, что эта мать, как ястреб, следила за своим ребенком двадцать четыре часа в сутки минус те три минуты? Кто-нибудь вспомнит о месяцах, годах бесконечных "не-ешь-столько-сладостей-детка" или "уф!-мы-чуть-не-упали"? О нет. Мы обвиняем этих людей в "преступной родительской халатности" и тащим в суд, не обращая внимания на соленые слезы их личного горя. Потому что для несчастья хватило только тех трех мизерных минут.

Вероятно, мы совершили ошибку, отдав Кевина в детский сад Монтессори с философией оптимистичного взгляда на человеческую природу. Это направляемое, но бессистемное образование — детей помещают в «стимулирующую» среду с видеоиграми, алфавитными кубиками, счетами и ростками гороха — предполагало, что дети рождаются самоучками. Однако мой личный опыт подсказывает, что люди, предоставленные самим себе, могут похвастаться одним из двух достижений: ничего особенного и ничего хорошего.

При знакомстве в сентябре она объявила, что «просто любит детей», с моей точки зрения, извечно двусмысленное заявление. Произносимое молодыми женщинами вроде мисс Фабрикант — с носом-картошкой и широкими бёдрами — это неосуществимое утверждение, видимо, расшифровывается как «я хочу выйти замуж». Лично я, не имея ни одного ребенка, кроме этого, не понимаю, как можно заявлять, что любишь детей как вид. Это всё равно что заявить, будто любишь всех людей, то есть и Пол Пота, и Дона Риклза, и соседа сверху, который совершает две тысячи прыжков в три часа ночи.

Возможно нажать на спусковой крючок арбалета или пистолета не сверхъестественнее, чем потянуться за стаканом воды. Боюсь, оказывается, что перейти в «невообразимое» не сложнее, чем переступить порог обычной комнаты, и в этом, если хотите, весь фокус. Секрет. Как всегда, секрет в том, что никакого секрета нет. Может Кевину даже хотелось похихикать, хотя это не в его стиле; колумбинские подростки хихикали. И как только выясняешь, что нет ничего, что могло бы тебя остановить, - что кажущийся непреодолимым барьер находится всего лишь в твоей голове, - можно снова и снова переступать тот порог, делать выстрел за выстрелом. Как будто жалкое ничтожество провело линию на ковре, которую ты не должен переступать, а ты дразнишь его, прыгая туда-сюда.

Если не было никаких причин для жизни без ребенка, откуда было взяться причинам жить с ребенком? Ответить на чью-то жизнь последующей жизнью – значит просто переложить бремя поиска цели на следующее поколение. Этот перенос равносилен трусливой и потенциально бесконечно отсрочке. Ответом ваших детей, вероятно, также окажется рождение потомства и, следовательно, навязывание собственной бессмысленности существования их отпрыскам.

Честно говоря, мы — просто более крупные и жадные варианты жрущих, испражняющихся, спаривающихся особей, с дьявольским упорством скрывающих от кого-то — разве что от трехлеток, — что мы практически ничего и не делаем, кроме как едим, испражняемся и спариваемся. Секрет состоит в том, что нет никакого секрета. Вот что мы в действительности хотим скрыть от наших детей, и это подавление — истинный, тайный сговор взрослых, пакт, который мы заключаем, талмуд, который мы защищаем.
---------
Сериал "Изгои", который можно посмотреть на этом сайте (в режиме онлайн), мне интересен в первую очередь тем, что повествует о непростых буднях семьи Фаррелл. Хорошая фамилия для семьи отшельников, живущих по своим особых законах.

@темы: сериалы, любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно.

---

Ура красивым артам с Геллертом

18.12.2016 в 03:28

Пишет  Инь Ян:

Гриндевальд
Наконец-то кто-то нарисовал Депповского Гриндевальда. И знаете - оччень даже ничего.


Вот такой пэйринг с Грэйвсом мне реально интересен.

@темы: перепосты перепостов, грешноватая подворотня

---

тренируется как правильно во второй части на мальчика наброситься xD

@темы: грешноватая подворотня

---

ужасный спойлерный мемес по Изгою

@темы: может сила и пребудет с тобой (но особо не рассчитывай)