Sense8 финалочка

попытка впихнуть двухсезонную (условно) сюжетку в двухчасовую серию, изначально была обречена на провал. Так же глупо, как идея впихнуть сюжет "Возвращение в Брайдсхед" в двухчасовой фильм. Но на второй вариант я зол больше, сестры Вачовски-то настучали по головам себе же, не посягая на классические произведения.
Глядя на скомканное полотнище с невероятно сиропным финалом, где последний кадр - как итог всему - радужный страпон - начинаешь задумываться, а так ли плохо, что у твоих любимых сериалов, закрытых раньше срока, нет денег на полнометражки. Сними Фуллер нечто столь же бессмысленное, пусть и со свадьбой уибала в конце, вряд ли это бы принесло мне много радости.
У Вачовски несколько любимых граблей: затянутые экшн-сцены со слоу-моу, которые они лепят одну за другой, пафосно-безумные персонажи, которым хочется сказать "да что ты блять несешь?" (Архитектор, Мать) и желание додать счастья всем, абсолютного, бесконечного. Надежно зафиксированного очередной оргией.
В первом сезоне оргия была прекрасной, ничего не скажу. свежо, интересно, необычно. Во втором сезоне... ну, окейной. Тут же оргия чисто для галочки и она никаких положительных эмоций больше не вызывает. Вместо того, чтобы говорить друг с другом, разбираться в хитросплетениях отношений и что-то решать, люди бездумно ебутся. все со всеми. ну допустим, что после двух сезонов сенсейты готовы в любое время суток трахать друг друга и такое понятие как ориентация потеряло для них значение, ведь они следующая ступень эволюции. Но почему на тройничок вдруг согласен Раджан? Когда гейская пара решила, что им в постели требуется Даниэла? Чего бы еще тогда было не позвать друга Вольфи присоединиться к оргии, лол, их я хотя бы шипперил. Безобоснуйный свальный грех мне не нравится точно так же, как безобоснуйный гет. Может, даже активнее не нравится, как максимально далекому от полигамии собственнику.
Из хорошего - за ностальгию по Парижу и песню в конце спасибо. И за несколько минут смеха из-за самого. тормозного. отряда боевиков на свете, которые не способны догнать на лестнице пожилого мужика в кильте. Ах да, еще не могу обойти вниманием гениальный троп "мы выберемся на крышу исключительно ради того, чтобы потерять одного из наших пленников, а потом вернемся и всем наваляем". Там засветился второй отряд наемников-идиотов, которые вежливо стучали в дверь, прежде чем ворвались в открытую квартиру.

@темы: сериалы, Эстер

---

Траур-траур :С
Тимми таки обстригли под "горшок" для соблюдения исторической достоверности *закатывает глаза*

какая нафиг историческая достоверность, когда у вас в касте сплошь люди как из шоу супермоделей и Лили Роуз наверняка будет чистенькая-накрашенная, а не как реальные дамы из средневековья.
и не пишите мне "да ладно, отрастет" =_______= про кудри Эзры тоже так говорили, но со времен первых Тварей их больше никто не видел.

@темы: шаламэ мое шаламэ

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

старое-новое фото Тимми с Оскара слишком ослепительно и трагично, чтобы пройти мимо, не оставив у себя.

@темы: шаламэ мое шаламэ

---

A photo posted by Instagram

какое ужасное видео в инстаче попалось :С
сперва Лиз пролезла вместо кисы, а теперь еще и переставила, чтобы от Арми подальше держался.

@темы: персиковые мужья, видяшки

---

С любовью, Саймон

На тумблере долго велись великие войны про "токсичный" и "педофильский" Назови меня своим именем, в противовес которому выдвигали няшного, здорового и со всех сторон положительного Саймона. Не хочу даже обсуждать насколько это тупо. Разные жанры, разные страны, разные временные рамки и абсолютно другой тон истории. Конечно, легко назвать Саймона "здоровее" ведь он прост как симпатично обструганное полено. Сравнить его можно с Леди Берд, Хорошо быть тихоней, Гонзо и другими многочисленными драмедиями про быт американских школьников. С Гонзо больше всего общего, ровно та же самая структура сюжета. "Гонзо про каминг аут", как выразился стотыщ.
И это никоим образом не в минус Саймону. Я согласен, что ЛГБТ+ тоже нужны дурацкие драмедии о школе, с понимающими родителями, верными друзьями, бессмысленными хулиганами и полубезумными директорами. Но не надо делать вид, что это какое-то великое искусство. Милый одноразовый фильм про первую любовь. С идеализированной в край концовкой и стертой бисексуальностью одного из персонажей... Энивей, один раз посмотреть приятно.
(но мы хотели, чтобы Саймон остался с пианиииистом, ваааай нооооот).
6.5 из 10

Бэтмен и Робин

Раньше знал о его плохости только по обзору Ностальгирующего Критика, теперь убедился лично . То есть, у меня-то бэт-кредитка не вызывает такой ярости топора как у Критика (гэг тем не менее глупый) и мое детство этот фильм точно не разрушит, вот только плох он все равно. Половина декораций и костюмы как будто делались из пластмассы, злодеи переигрывают, Робин тупенький, а любимого моего Жжима Гордона превратили в старую свиноподобную развалину. Я просто не понимаю. Зачем. После мрачных и стильных фильмов Бертона (я бы еще понял если бы до, но оно позже вышло!) зачем возвращаться к комедиане аля телевизионное шоу пятидесятых. Ностальгию это не вызывает, а вот неловкость за создателей - на ура. Ну, фильм можно посмотреть и посмеяться. Даже отыскать в нем несколько эстетичных моментов, вроде слезинки Фриза. Не смотреть можно тоже. За не смотреть агитирую чуть настойчивее, чем за первый вариант.
4 из 10.

Наемник

Шпионский боевики посмотренный ради Дилана. Где старается один лишь Дилан. На моментах с обучением в лагере для бойцов антитеррористического отряда было немного интересно. Потом не было. Драки, штампы, драки. В конце опасную бомбу ухнули в океан, где она и взорвалась, но все продолжили радоваться. Потому что если взрыв в воде... бомба точно не поубивает дочерта рыб и не отравит воду... А, да всем пофиг. Вторичные шпионские боевики непритязательные ребята.
4 из 10.

Здесь курят

А вот это фильм отличный! Едкая умная сатира, с оригинальным посылом (по голливудским меркам). Захотелось и книгу прочитать по которой он снят. Главный герой - малоприятный, но очень харизматичный пиарщик, работающий на одну из крупнейших сигаретных компаний. Он подкупает мужчину, чей образ некогда использовался для рекламы марки сигарет, ныне умирающего от рака, спорит в телешоу с врачами на глазах у столь же умирающего от рака подростка, выступает в суде, оспаривая инициативу сенатора одного из штатов о размещении на пачках сигарет фотографии реального черепа, а каждую пятницу тусит со своими лучшими друзьями - дамой из алкогольной компании и парнем из компании выпускающей оружие. Они как всадники апокалипсиса от 21 века. При этом главный герой вовсе не фанат огромных корпораций. Он делает то, что получается у него лучше всего и выступает за свободу воли. Да, если ты совершеннолетний, то имеешь право травить себя чем угодно, хоть сигаретами, хоть алкоголем. Осознавай риск, но не позволяй кому-то обращаться с тобой как с младенцем, не позволяй другим решать, что ты должен делать. Фильм особенно необычен тем, что главный герой в конце не получает "по заслугам". Он четко и последовательно отстаивает свою точку зрения и добивается поставленных целей. Призывает сына, а вместе с ним и зрителей, не соглашаться слепо с чужим мнением. И рассказывает как работают техники манипулирования общественным сознанием. Все это здорово тем, что далеко от обычной гламурности и нравоучений. А всем пиарщикам смотреть будет приятно вдвойне.
9 из 10.

@темы: фильмы, Эстер, бесстыжая пропаганда

---

знаете, мне начинает казаться, что шуточная версия о подкупе той журналистки, писавшей про "поцелуйную" блондинку не такая шуточная, как мы думали xD
Не прокатит, Лиз, не старайся.

@темы: персиковые мужья

---

иисусий наркобарон

и его верный последователь

что очень удобно, можно грешить, тут же себя прощать и грешить снова.

@темы: шаламэ мое шаламэ, золотистая жопка, персиковые мужья

---

Алиенист

Поразительно безэмоциональная книга. Автор выбрал необычную и даже насквозь фетишированную тему: написал историю про мальчиков-проститутов, переодевающихся в женские платья, продававших себя на улицах Нью-Йорка в 1896 году, которых убивает таинственный маньяк и... И превратил это в максимально сухой рассказ. Как будто читаешь про сводку новостей с биржи, где вместо акций Газпрома мертвые изуродованные мальчики. Написано хорошо, но сопереживать кому-то невозможно из-за авторского стиля и читается этот 500-страничный отчет о поимке выдуманного маньяка тяжело. Сильно подозреваю, что мальчики тут выбраны были в качестве жертв лишь для того, чтобы привлечь внимание почтенной публики, которую не приманишь на убийства обычных проституток (кхе-кхе, Джек).
Так что сравнивая сериал и книгу (а именно из-за сериала я и добрался до первоисточника), первый выигрывает почти по всем фронтам. Разве что недороман между Джоном и Сарой добавили зря. В книге четко сказано, что Джон и не рассматривал возможность отношений с ней, зная насколько она сосредоточена на карьере. Помимо этого, считаю абсолютно ненужной сериальную линию про Эстер. И про Джозефа в конце сериала зря забыли. Ну что, вот сложно было добавить вместо дурацкого разговора между Сарой и Джоном, какие-нибудь пять минут про счастливого Джозефа? Мур его мог забрать к себе домой, например.
По сравнению с судьбой книжного Джозефа (которому по книге лет 12 и там не судьба, а пиздец), это прогресс, конечно, но концовку не дотянули. В остальном, сериал отлично справился. Он неглупый, увлекательный, немножко рассказывает о первых попытках изучения маньяков-психопатов, а с другой руки успевает подкармливать зрителей-фетишистов, пришедших попялиться на мальчиков. Историческая достоверность умеренно драпируется, в целом оставляя Нью-Йорк того времени грязным и гнусным.
Любите детективные истории и мальчиков в платьях - смотрите сериал. Любите детективные истории+околонаучные рассуждения из области психологии и не ждете от книг эмоций-метафор-каких-либо интересных сравнений - читайте книгу.

@темы: сериалы, любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно.

---

итаааак. Начинаем путешествие в мир удивительных автобиографических приключений наркомана Ника Шеффа, роль которого сыграет наш обожаемый Шалама, в грядущем фильме "Красивый мальчик". За книгу Ника уплачены мои личные 13 баксов, так что считаю, мы с автором в расчете, могу переводить что хочу Коммерческой выгоды не извлекаю.
Большое спасибо стотыщ проблем за содействие, советы, редактуру и вапще :3
По срокам перевода конкретики нет, он в процессе. Будет выкладываться по мере готовности. Ориентировочно, думаю, глава раз в полторы-две недели~
Если у кого-то возникнет желание тащить на другие ресурсы - тащите, но со ссылкой и упоминанием нас со стотыщ.

Насчет названия: Tweak - сленговое обозначение для метамфетамина и для процесса его употребления. То бишь, у Ника название в стиле "масло масляное", поэтому мы его оставили так.

Tweak: Growing Up on Methamphetamines

Часть Первая

День 1

До меня доходили слухи о том, что случилось с Лорен. То есть, сам-то я ее никогда хорошо не знал, но мы несколько раз тусовались вместе, когда учились в старшей школе. Точнее, я с ней спал недели две. Она переехала в Сан-Франциско, когда я был в выпускном классе, и мы где-то пересеклись — на вечеринке, что ли. В старшей школе я только курил травку, а по выходным мог употребить немного ЛСД или грибов. Но вот травку я курил каждый день. Мне было семнадцать, передо мной были распахнуты двери престижных университетов по всей стране, так что я решил, что заслуживаю немного поразвлечься. До этого я усердно трудился три с половиной года. Конечно, раньше у меня случались кое-какие проблемы из-за того, что я перебарщивал с травой или с алкоголем, но в тот момент мне казалось, что все это осталось позади. Я же был умным. Я состоял в команде по плаванию. Мои статьи публиковались в «Newsweek». Я был классным старшим братом. Я отлично ладил со отцом и мачехой. Я их любил. Мы с ними были практически лучшими друзьями. Ну да, я начал покуривать травку, но что с того, какой от этого вред? Черт, да мой отец и сам раньше баловался травкой. Как и большинство членов нашей семьи. И наши друзья тоже. Обычное было дело.
Но у меня все сложилось иначе. Когда я учился в старших классах, я сворачивал косяки и выкуривал их в машине, пока ехал в школу. На каждой перемене я улучал момент, чтобы снова заторчать. Мы с приятелями отправлялись на холмы Марин Хиллс, закидывались там ЛСД или ели грибы, а потом бродили среди сухой травы и раскидистых кипарисов, бессвязно смеясь и что-то бормоча. Кроме того, я все чаще напивался, иногда посреди бела дня. В эти моменты я почти всегда вырубался, а потому почти ничего не мог вспомнить о том, что со мной происходило. Алкоголь как будто влиял на меня сильнее, чем нужно.
Когда мне было одиннадцать, мы с семьей поехали в Тахо кататься на сноубордах, и там мы с другом после ужина залезли в шкафчик со спиртным. Мы почти на три четверти заполнили бокал разноцветными и сладко пахнущими напитками, отливая понемногу из каждой бутылки. Мне хотелось узнать, каково это — напиться как следует, по-настоящему.
Вкус оказался ужасным. Мой друг отпил немножко и остановился, решив, что с него хватит. Вот только я не мог остановиться. Я сделал первый глоток, а затем не переставал пить до тех пор, пока бокал не опустел. Понятия не имею, зачем я это вытворил. Что-то вынудило меня так сделать, что-то, чему я не могу дать названия и что до сих пор не в состоянии постичь. Кто-то скажет, что все дело в генах. Дедушка спился до смерти ещё до того, как я на свет появился. Мне говорят, что на него я больше всего и похож — то же удлиненное лицо, те же каплевидные глаза.
В любом случае, той ночью меня рвало, наверное, не меньше часа, а потом я отрубился прямо на полу в ванной. Проснувшись, я почти ничего не помнил о том, что сделал. Пришлось сказать, что отравился едой, чтобы объяснить родителям следы от рвоты.
Это происшествие меня всерьез испугало, и после той поездки я долгое время не прикасался к спиртному. Вместо этого я начал курить травку. Когда мне было двенадцать, я курил каждый день, прячась в кустах на переменах. И в старшей школе все продолжалось примерно по той же схеме. Тогда мы с Лорен на самом деле не были особо близки. Узнав позже, что ее отправили в реабилитационную клинику из-за булимии и пристрастия к кокаину, я не особо-то и удивился. Мы с ней в то время почти постоянно торчали, да и вообще в моем послужном списке водились, мягко говоря, не слишком уравновешенные девушки. Помню, что стыдился водить ее к себе домой. Что очень не хотел знакомить ее с родителями. Мы с Лорен приходили очень поздно ночью, а сбегали рано утром, переговариваясь шепотом, чтобы не разбудить моих младших брата и сестру. Возможно, именно их я сильнее всего и хотел оградить от Лорен. Или не от Лорен, а от того человека, кем сам становился. Мне было стыдно за свое поведение, но я продолжал в том же духе. Это было как сидеть в машине, где педаль газа намертво вдавлена в пол, и тебе больше ничего не остаётся, кроме как цепляться за руль и делать вид, что сохраняешь какое-то подобие контроля над ситуацией.
На самом деле, контроль я утратил давным-давно.
Как бы то ни было, о Лорен я почти и не вспоминал. Так что, когда она подходит ко мне на улице, я даже не сразу ее узнаю. Мы пять лет не виделись. Она окликает меня по имени:
— Ник Шефф!
Я вздрагиваю и оборачиваюсь.

На ней большие солнцезащитные очки от Jackie O, а ее волосы, выкрашенные в черный цвет, стянуты в тугой хвост на затылке. Кожа очень бледная, такого бледно-сероватого оттенка, а черты лица все такие же точеные и изящные.
В Сан-Франциско стоит холодная погода, несмотря на солнце, пробивающееся сквозь туман, и Лорен кутается в черное пальто.
Я разглядываю ее и думаю, думаю... Пока наконец не вспоминаю.
— Л-Лорен, верно?
— Ага. Не притворяйся, что меня не помнишь.
— Да нет, я…
— Проехали. Что ты тут делаешь?
Хороший вопрос.
Всего два дня назад, первого апреля, у меня был юбилей — восемнадцать месяцев без наркотиков. Я добился такого большого прогресса. У меня внезапно вся жизнь наладилась, понимаете? У меня была постоянная работа в реабилитационной клинике в Малибу. Я вернул себе все то, что до этого потерял: машину, квартиру, нормальные отношения с семьей. Казалось, после бесчисленных курсов реабилитации и периодов трезвой жизни я наконец-то избавился от наркозависимости. Но вот я здесь, стою на Хэйт-стрит пьяный, а в голове пусто из-за золпидема, который я украл из медицинского кабинета в своей клинике. Честное слово, меня мои собственные поступки изумляли не меньше, чем всех остальных.
Еще утром в день моего рецидива я понятия не имел, что он произойдет. Хотя тревожные сигналы проскакивали.
В программе «12 шагов» каждому велят найти куратора. Моего звали Спенсер. Это был мужчина лет сорока, мощный, с квадратной челюстью и вечно взъерошенными волосами. Он был женат, воспитывал трёхлетнюю дочь. О процессе реабилитации он говорил со мной часами. Он подсадил меня на велоспорт и вел от одного шага в программе к следующему. Мы вместе колесили на велосипедах по Тихоокеанскому шоссе, по трассе Латиго Каньон или где-нибудь еще. Он рассказывал, как сам избавился от кокаиновой зависимости.
Но я все реже созванивался с ним. Может, думал, что его помощь мне больше не требуется. Изредка я ходил на собрания, и там внутренний голос постоянно твердил мне, насколько я лучше всех остальных — или насколько хуже, в зависимости от настроения. Я почти перестал заниматься физическими упражнениями. Бросил принимать лекарства, которые мне назначили: смесь из стабилизаторов настроения и антидепрессантов. Cнова начал курить. К тому же, была еще Зельда — женщина, в которую, как мне казалось, я был безумно влюблен. Она была на четырнадцать лет меня старше и... ну да, помолвлена с состоятельным агентом по недвижимости, которого звали Майк.
Когда мы с ней стали любовниками, я пытался найти себе оправдания. Убеждал себя, что это ее решение, что спим мы исключительно забавы ради, что ничего такого ужасного в этом нет… Бла-бла-бла. Короче, я был уверен, что смогу выйти сухим из воды. В смысле, сумею остаться эмоционально отстраненным. Не сумел. Для меня она постепенно стала воплощением всего, что, как я думал, принесет мне счастье. Ведь она успела побывать женой известного актера, сама была актрисой и выросла в Лос-Анджелесе, а вырастил ее знаменитый дядя, тоже работавший в киноиндустрии. В Л.А. у нее словно повсюду знакомые. Она там вроде как знаменитость, понимаете? Я просто свихнулся на своём желании быть с ней. Однако, к несчастью, она не собиралась ради меня расставаться со своим бойфрендом, а потом и забеременела от него.
Это меня уничтожило. Я просто не знал, как с этим справиться. Так что плюнул на свою трезвость и пригнал сюда, попивая из бутылки Егермейстер. И вот он я, стою на Хэйт-стрит, а Лорен, девушка в длинном черном пальто, которую я не видел и о которой не вспоминал не меньше пяти лет, спрашивает, что это я тут делаю.
Я примчался сюда из Л.А. накануне и ночь провел в своей старой разваливающейся «мазде», припарковавшись на краю Пресидио — прекрасного района, где сплошь леса да заброшенные дома военных. Простирается этот район вплоть до скал, откуда открывается вид на Тихий океан и залив Сан-Франциско. Один мой приятель, Акира, когда-то жил там. Занимал подвальное помещение на краю Пресидио. Я надеялся, что он никуда не переехал, но побродив вокруг дома и заглянув в грязные запыленные окна, понял, что здание давно стоит заброшенным.
Именно Акира познакомил меня с метом, когда мне было восемнадцать. Он был знакомым какого-то знакомого. Торчал он много на чём, и мы сразу же нашли общий язык. Похоже, так всегда и бывает — мы, наркоманы, каким-то образом чуем друг друга. Похоже, у нас есть что-то типа внутреннего наркоманского радара. Акира был как я, но в то время уже употреблял куда сильнее. У него были вьющиеся волосы, крашеные в красный, и очень темные глаза. Это был худой, изможденный парень с впалым лицом и тонкими грязными пальцами. Когда он предложил мне первую дорожку мета, я ни секунды не сомневался. Пока я рос, вечно слышал — ну вы понимаете — что никогда нельзя употреблять героин. Эти предостережения постоянно везде звучат, и я боялся, что если попробую героин, то тут же на него и подсяду. А вот про мет меня никто не предупреждал. Раньше я пробовал кокс и экстази, совсем немножко, то, что легко добыть и от чего легко отказаться. Но в то утро, когда я впервые занюхнул растолченные в порошок беловатые кристаллы через голубую пластмассовую трубочку… Что ж, мой мир с тех пор уже никогда не был прежним. У меня возникло такое чувство, словно… Боже, так вот оно, то, чего мне не хватало всю жизнь. Наркотик оказался недостающей частью. Первый раз в жизни я почувствовал себя целым. Думаю, следующие четыре года я, употребляя мет, гнался именно за этим первоначальным ощущением. Я отчаянно желал вновь почувствовать эту целостность. Весь остальной мир... не знаю, словно мерк на фоне этого стремления. Мои мечты, надежды, амбиции, отношения с другими людьми — все отдалялось по мере того, как мне в нос попадало всё больше мета. Дважды я вылетал из колледжа, родители выгнали меня из дома, да, в общем-то, вся моя жизнь разваливалась на части. Я вламывался обратно в наш дом без разрешения — воровал банковские чеки отца и сам себе выписывал деньги, чтобы оплачивать свою зависимость. Пока у меня еще была работа в кофейне, я крал сотни баксов из кассы. В конце концов меня арестовали за хранение наркотиков. Брат и сестра смотрели, как меня уводят прочь в наручниках. А когда семилетний братик попытался защитить меня, вырвать из рук вооруженных полицейских, они начали орать, чтобы он не приближался. Его хрупкое тельце рухнуло на асфальт, и он разрыдался — так, что едва мог дышать из-за душивших его слез.
За этим последовала череда пребываний в реабилитационных центрах. Два из них находились в Северной Калифорнии, один в Манхэттене и еще один в Лос-Анджелесе. Последние три года я только тем и занимался, что вступал в программу «двенадцать шагов» и вылетал из нее. И на протяжении всего этого времени жажда наркотиков никогда меня полностью не покидала. Всю дорогу меня сопровождали иллюзии: что в следующий раз все будет по-другому, что я справлюсь лучше. Я не хотел продолжать причинять боль другим людям. И продолжать вредить себе тоже не хотел. Одна из моих девушек однажды спросила: «Не понимаю, почему ты просто не бросишь?» Я не нашелся с ответом.
На самом деле остановиться я не мог. Звучит как отмазка, но это правда. Словно какая-то ненасытная тварь удерживала меня в плену, не позволяя всё это прекратить. Все мои убеждения, благородные порывы, все, что мне было дорого, исчезало после новой дозы. Какое-то внутреннее сумасшествие каждый раз брало вверх.
Но я старательно внушаю себе, всем сердцем уверяюсь в том, что уж на этот раз все будет в порядке. Я убеждаю себя, что после столь долгого периода воздержания (восемнадцать месяцев!) можно и вернуться к умеренному употреблению.
Так что я отправляюсь на Хэйт-стрит и заговариваю с первым же подростком, который хочет стрельнуть у меня сигарету.
Этим парнем оказывается Дестини. Он примерно мой одногодка, ему двадцать или двадцать один. У него спутанные дреды и пронзительные голубые глаза, а черты лица заостренные, из-за чего он смахивает на лисицу или койота. В рукаве своей огромной куртки он прячет банку пива. Разговаривать с ним трудно, он рассеянный и все время отвлекается на что-то, пока я с ним говорю, а я все пытаюсь заставить его сосредоточиться на моих словах. В конце концов он соглашается свести меня с приятелем-наркоторговцем — в обмен на еще одну банку пива.
— Чел, — говорит он напряженным, басовитым голосом, — я тебе все честно говорю, чел, как есть. Мой кореш тебе первоклассную дурь подгонит, без шуток. Кого хочешь спроси, чел, любой тебе скажет, что Дестини людей не дурит. Со мной все ладят, потому что я со всеми лажу.
Так он и мелет языком, пока не прерывается, чтобы «дать пять» стайке хорошеньких девушек, идущих мимо. Что до меня, то смеси из водки и успокоительного хватает, чтобы помочь мне сохранить невозмутимый вид — хотя от слепой жажды ощущений, которые способен подарить только мет, меня почти лихорадит
В прошлом бывали случаи, когда мне продавали на улицах фальшивую наркоту.
Как-то раз я пытался купить дозу героина на Мишен-стрит, а ушел оттуда с пакетом, заполненным черным мылом. Я нервно выкуриваю одну сигарету за другой, пытаясь добиться от Дестини номер телефона его продавца. Как раз перед тем, как объявилась Лорен, Дестини велел мне оставаться на месте и ждать, пока он выяснит номер «кореша» у своего друга. Он убрел куда-то вниз по улице, и тут вместо него появляется Лорен, с вопросом, что я тут делаю. Первым делом я, конечно, думаю ей соврать.
На улице поднимается ветер, и Лорен снимает солнечные очки, так что я вижу ее прозрачно-зеленые глаза.
— Да вот, только что переехал обратно из Л.А., где больше года продержался без наркотиков, но теперь намереваюсь организовать себе срыв, так что пытаюсь купить дозу мета, — вот что я говорю. — Слышал, у тебя была похожая проблема. Это правда?
Если она и удивляется, то не подает виду.
— Да, — отвечает она. Голос у неё негромкий, невесомый. — Сколько собираешься купить?
— Надеюсь, не меньше грамма. А ты что здесь делаешь?
— Приехала доделывать татуировку. Но теперь, наверное, присоединюсь к тебе, ты не против? Может, тебе денег одолжить?
— Мм, нет.
Она снова нацепляет очки.
— Тогда как насчёт машины?
— Хм, да, мы могли бы взять твою. Моя на Лэйк-стрит стоит.
— Договорились.
Насчет денег я не соврал. При себе у меня аж три сотни долларов. Для меня это очень солидно. Вполне достаточно, чтобы обустроиться в Сан-Франциско и снова начать употреблять. В реабилитационном центре в Малибу, где я работал, хватало богатых и, зачастую, знаменитых клиентов. Мне хорошо платили, а пока я оставался чист, то и тратил меньше. В данный момент я могу позволить себе дозу за шестьдесят баксов, а через несколько дней собирался начать искать работу. Как видите, я все продумал. Правда.

Мы стоим вдвоем, наблюдая за людьми, снующими из магазина в магазин.
— Как у тебя вообще дела? — спросил я. — Много времени прошло.
— Пять лет. Как ты верно заметил, у меня были проблемы. Но сейчас я работаю. На свою маму. Уже месяца четыре ничего не употребляла.
— Но теперь снова начнешь.
— Черт, да я просто ждала человека, с которым смогу уйти в загул.
— Серьезно?
— Не знаю.
— Хорошо выглядишь.
— Спасибо. Я тоже рада тебя видеть.
— Ага.
Я кладу руку ей на плечо и чувствую, как она напрягается.
— Вон он.
То ли хромая, то ли спотыкаясь, Дестини идет к нам по улице. Я знакомлю его с Лорен.
— Все на мази, — говорит Дестини. — Сможем встретиться с моим парнем где-то через полчаса. Вот его номер.
Он протягивает мне измятую бумажку.
— Теперь купишь мне пива?
— Конечно.
— Я пока подгоню машину, — говорит Лорен.
Я захожу в алкогомаркет на углу, покупаю две бутылки солодового ликера по сорок унций и очередную пачку сигарет. Лорен тем временем подруливает к нам на зеленом Ниссане, и мы все загружаемся внутрь — я на переднее сидение, Дестини назад. Я протягиваю ему одну бутылку, а затем делаю щедрый глоток из своей. Предлагаю и Лорен, но она отказывается, а вместо этого глотает несколько таблеток клоназепама — по её словам, без них она с катушек слетит. Она и мне дает одну, и я думаю, что, скорее всего, мне с нее ничего не будет, потому что раньше-то я принимал клоназепам горстями, но все равно закидываю таблетку в рот, понадеявшись, что она хоть немного снимет напряжение.
Дестини говорит выехать с Хэйт-стрит, затем дальше, проехать вниз по Маркет и добраться до Тендерлойн. Стройные ряды викторианских домов сменяются корпоративными высотками, а затем уступают место петляющим мрачным улочкам сан-францисского гетто — с его дешевыми мотелями, попрошайками, проститутками, дилерами и наркоманами. Неоновые вывески, которые днем выключены, рекламируют стрип-клубы и пип-шоу. И хотя небо остается безоблачно синим, полуразрушенные здания преграждают путь солнечным лучам, так что все вокруг остается холодным, ветреным и облезлым. Мы тормозим на углу Джонс и Эллис и некоторое время разглядываем группу ходячих мертвецов, ошивающихся неподалеку. Один парень — тощий белый чувак, без волос на голове, но с обильной растительностью на лице, торчит перед банкоматом. Каждые пару минут он запрокидывает голову, крича куда-то в небо «Пожалуйста! Пожалуйста!», а затем снова переводит взгляд на банкомат. Денег не появляется.
— Вон они, — говорит Дестини, выбираясь из машины с банкой в руке. — Большое спасибо, ребятки.
— Да, чувак, и тебе спасибо.
— Веселитесь, — напутствует нас Дестини, понимающе кивнув в сторону Лорен.
Она, кажется, слегка краснеет.
Молодой парнишка здоровается с Дестини, а потом запрыгивает на заднее сидение машины Лорен. Сопровождает его высокий худой белый мужик с седыми волосами и лицом, похожим на комок слоеного теста. Мальчишка худой, но крепко сбитый, с носом-картошкой и бегающими глазками. Одет он в мешковатую потрепанную одежду, а голову его опоясывает черная бандана.
— Йо, как жизнь? Я Гэк, — приветствует нас он.
Здоровяк постарше ничего не говорит.
— Привет, я Ник. А это Лорен.
— Класс, класс. Вам же лед нужен, да? — Голос у него хриплый, слова вылетают изо рта быстрыми очередями.
Я киваю.
— По рукам, — говорит он. — Йо, вот это мой отец, Майк.
Майк глуповато машет рукой.
— В общем так, — продолжил Гэк, — давайте бабло, а я принесу товар. Отец тут подождет.
— Эй, парень, так не пойдет. Я не позволю тебе просто смыться с моими деньгами.
— Да брось, по-другому мы не работаем. Мой отец будет тут сидеть, а еще вот, гляди, я оставлю мобильник, бумажник, скейтборд свой оставлю. Просто пару минут подожди, окей?
Я перевожу взгляд на Лорен. Она качает головой, но я говорю:
— А, к черту, согласен.
Я отдаю ему семьдесят баксов, и он уходит. Какая-то часть меня уверена, что больше я его не увижу, но десятью минутами позже он возвращается с нашей дозой.
Он совсем запыхался.
— Йо, я тебе прилично достал, — говорит он, передавая мне весьма скромных размеров пакетик с белыми кристаллами.
— Чувак, — возражаю я, — да тут почти ни хрена нет.
— Не гони.
Я достаю один из кристаллов и отправляю в рот.
Горьковато-кислый химический вкус заставляет меня содрогнуться, но этот вкус мне определенно знаком.
— Ладно, пойдет, — признаю я. — Берем.
— А иголок не найдется? — спрашивает Лорен.
Я ею прямо горжусь.
Сам-то я еще даже подумать не успел, что надо бы где-то добыть шприцы, а она сразу взяла быка за рога.
— Хм, да. Смотрю, вы, ребята, совсем не шутки шутите.
— Нет, — отвечаем мы хором.
Гэк вытаскивает из кармана пачку из пяти шприцов, скрепленных резинкой.
— Новые? — спрашиваю я.
— А то как же.
— Отлично, — подытоживаю я. — Возьмем, и этот мелкий пакет тоже.
— Чувак, да там дофига.
— Проехали.
— Ну ладно, звоните, если захотите добавки.
— Позвоним, — обещаю я.
После этого Гэк и его папаша вылезают из машины, а мы с Лорен уезжаем прочь с пачкой чистых шприцов и примерно граммом кристаллов метамфетамина.

Я помню дом отца Лорен по тем временам, когда мы были вместе в старшей школе, но бывал там и задолго до того. Это особняк в европейском стиле на Си Клифф. То ли пятиэтажное, то ли четырехэтажное квадратное здание с гигантскими окнами в обрамлении зеленоватых выцветших ставень. Стены дома увиты виноградной лозой, а вдоль лестницы, ведущей к главной двери, высажены белые розы. Окна дома смотрят прямо на океан — шумный и безжалостный, неумолимый.
Лофт на верхнем этаже дома когда-то служил комнатой для игр моему лучшему другу детства, Мише. Кроме того, Миша приходился мне кем-то вроде брата. Понимаете, развод моих родителей произошёл по следующей схеме: отец завел роман на стороне с женщиной по имени Флика, к которой потом ушел от моей матери. А Миша был её сыном. Мы все съехались, когда мне было пять. Миша был мой одногодка — светловолосый и патлатый, голубоглазый, а отец его был известным актером. Миша, бывало, закатывал истерики и мог даже укусить меня, но, несмотря на это, мы крепко сдружились. Его отец жил именно здесь, в доме, который теперь принадлежит отцу Лорен. Здесь я раньше рубился в видеоигры на пару с Мишей, строил космические корабли из Лего, рисовал и играл в другие игры.
Вернувшись сюда вместе с Лорен и рюкзаком, набитым наркотиками, пьяный и пошатывающийся, я не могу избавиться от неприятного ощущения в животе. Я вспоминаю ребенка, которым был когда-то. Я вспоминаю, как гулял по Форт Пойнт вместе с отцом, возвращаясь с причала, что простирается под мостом Золотые ворота. Вспоминаю, как ел суши и тэмпуру в японском квартале, как играл в корабельных доках на пристани Гайд-стрит, как ездил на велосипеде в парк Золотые ворота, как меня водили в старый кинотеатр Кастро, где какой-то мужчина играл на органе перед каждым сеансом. Я вспоминаю чемпионат моей команды из младшей лиги в Саусалито, дни рождения, проведённые в зоопарке Сан-Франциско, походы в музеи и галереи. Тогда я был таким маленьким, что папа мог укрыть меня от холода, просто спрятав под свой свитер. Наши головы высовывались рядышком из шерстяного воротника. Я отчетливо помнил его запах — неповторимый запах отца. Папа всегда был рядом, готовый прийти на помощь — особенно после того, как мама переехала на Юг. Пока я сторонился наркотиков и жил в Л. А., то говорил с ним по телефону почти каждый день. Мы болтали обо всем на свете: начиная от фильмов и картин и заканчивая болтовней о девушках и каких-то незначительных пустяках.
Я гадаю, как скоро теперь начнутся звонки. Как скоро он узнает, что я уехал, сорвался, бросил все.

Комната Лорен находится в подвале, и из мебели там только небольшая кровать под балдахином да телевизор. Повсюду валяются книги, одежда и еще всякая всячина. Окно занавешено шторами, а вдобавок к этому Лорен включает гирлянду из рождественских лампочек, которая вьется над настенными полки.
Она вставляет диск в CD-проигрыватель. Начинает играть музыка, которую я никогда раньше не слышал.
— Ну же, надо поторапливаться, — говорит она. — Мои родители скоро вернутся, я хочу до этого успеть убраться отсюда.
— Окей. Знаешь, в доме моих родителей на Пойнт Рейес сегодня, наверное, никого не будет. Можем поехать туда.
— Мне завтра утром надо на работу, — возражает Лорен.
— Ничего страшного, успеешь вернуться.
— Родители начнут психовать, если уйду на ночь.
— Соври что-нибудь.
— А, к черту, ты прав.
— Можно я возьму? — спрашиваю я, беря в руки стеклянный бутылек, высотой примерно в дюйм, украшенный белыми и зелеными завитками.
— Ага, как хочешь.
— А ватная палочка найдется?
— Да-да, давай быстрей уже.
— Ладно, не нервничай так.
Она роется в своих вещах, затем протягивает мне ватную палочку. Я обдираю вату с одного конца, а затем бреду в ванную и заливаю в бутылек немного воды. После этого высыпаю немного кристаллов из пакетика и измельчаю в порошок твердым корпусом зажигалки, завалявшейся в кармане. Получившийся порошок я стряхнул в бутылек. Щелкаю зажигалкой и держу пламя под бутыльком до тех пор, пока смесь в нем не начинает дымить и пузыриться, а затем кидаю внутрь вату и через нее наполняю два шприца. Тот, где доза поменьше, я передаю Лорен, а сам сжимаю правую руку в кулак, наблюдая, как вздуваются вены. Мое тело, после года без иглы, теперь такое очистившееся, здоровое, что вену можно найти моментально. Я помню, как трудно было раньше вколоть себе новую дозу, когда вены начали спадаться и прятаться под кожей. Но теперь они снова легко проступают на поверхности. Я тяну поршень шприца на себя, наблюдая, как он наполняется кровью, мешаясь с наркотиком, а затем резким движением вгоняю получившуюся смесь в свое тело.
Начинаю кашлять.
Химикат выпускает газ, который, как только, добирается до твоего мозга, сердца или бог весть чего там еще, тут же устремляется прямиком в горло и душит тебя.
Я кашляю, задыхаюсь. Глаза слезятся, кровь в висках стучит с такой силой, словно я сейчас потеряю сознание, дыхание безумно учащается.
— Охренеть, охренеть, — бормочу я. Свет перед глазами меркнет, и больше ничто на свете уже не может сравниться с ощущениями, которые я сейчас испытываю. Быть под кайфом — восхитительно. Я оборачиваюсь и вижу, как Лорен оттягивает поршень на шприце. Когда она тоже вводит себе дозу, я целую ее, целую без всяких слов, а она сразу отвечает на поцелуй, и все это дается так легко. Совсем не то, что бывает, когда ты «чист» и находишься в плену у страхов, беспокойства, собственной нерешительности.
Я целую Лорен настойчивее, но она отталкивает меня и говорит:
— Пошли на пляж!
Мы быстро покидаем дом и шагаем к машине Лорен по дороге, залитой солнечным светом. Мы уже в другом мире, в улучшенной его версии, где все вызывает восторг. Я курю сигарету, беспорядочно жестикулирую и говорю, говорю, болтаю без умолку. Наркотик продолжает волнами распространяться по моему телу. Я стискиваю зубы, а мои ладони начинают потеть. Я рассказываю Лорен, что пишу книгу, что хочу работать в журнале в Л. А. Неожиданно все мои мечты перестают казаться неосуществимыми. Я чувствую, что все это обязательно сбудется: мою книгу опубликуют, я получу любую работу, какую пожелаю, и заберу Лорен с собой в новую жизнь. Никто и ничто на свете не сможет мне помешать.
— Знаешь, — говорит Лорен, — родители уезжают из города на следующей неделе, так что ты можешь пожить вместе со мной, если у тебя нет других вариантов на примете.
— Нет, нет, — ответил я. Да, все складывается идеально — в моем мире, моей душе, в моей судьбе, бла-бла, все в таком духе.
— Уверен, будет круто.
— Их две недели не будет.
И я смеюсь.

На Бейкер Бич почти никого. Мы паркуемся на стоянке и смотрим, как морские волны, разбиваясь о берег, подхватывают с пляжа коричневые песчинки и швыряют их на гладкие зубья скал. Справа высится мост Золотые ворота, а по другую сторону канала виднеется полуостров Марин Хедлендс, весь покрытый зеленью, усеянный эвкалиптами и раскидистыми дубами. Красноватые скалы полуострова спускаются прямиком к бурлящей воде. Когда мы выбираемся из машины, я беру Лорен за ее маленькую нежную холодную ладошку. Мы спускаемся к дюнам, где ветер швыряет песок прямо в лицо, и внезапно я останавливаюсь, быстро раздеваюсь до трусов, мчусь к воде и с головой ныряю в очередную накатившую волну. Я слышу, как Лорен хихикает позади, а потом вокруг меня не остается ничего, только грохот морских волн и холод, холод, холод. Течение сильное, мне приходится сразу же начать с ним бороться. Пригнув голову, я чувствую, как течение тащит меня за собой, прочь из бухты. Но пловец я хороший. Миновав скалы, я попадаю в очередную волну, несущуюся к берегу. Пока я рос, успел вдоволь позаниматься серфингом на разных пляжах вдоль этой береговой линии. Раньше мы с друзьями могли пропадать на берегу по пять-семь часов кряду. В конце концов я выучился настолько хорошо держаться на воде, что без труда мог оседлать большую волну на Оушен-Бич или на пляже в Санта-Круз. Я смотрел, как покачивались на волнах пеликаны и как морские выдры поедали крабов, лежа на спине. Вставал я в те дни рано, уходил из дома еще до того, как солнце начинало светить в окно. Но по мере того, как я все глубже и глубже погружался в свою зависимость, доски для серфинга все чаще оставались пылиться в гараже, нетронутые. Я утратил интерес. Есть в этом что-то невыносимо печальное, но думать об этом я не хочу. В смысле, вот же я, занимаюсь бодисерфингом в волнах на Бейкер Бич, чувствую, как от ледяной воды спирает дыхание в легких. С мышечной памятью у рук и грудной клетки все в порядке. Я оглядываюсь на Лорен, которая уже разделась и улеглась на теплый песок. Оседлав последнюю волну, я возвращаюсь на берег, к ней, и принимаюсь целовать ее белый живот, прислушиваясь к ее смеху и чувствуя, как она дрожит. Затем вскакиваю на ноги и начинаю носиться туда-сюда по пляжу. Я бегаю быстро, замерзая, но не ощущая холода. Я глазею на все подряд: на деревья, ракушки, высокие водоросли в воде. Все вокруг кажется таким новым и невероятным. Моя младшая сестренка, Дейзи, никогда не могла пройти мимо красивого цветка или камешка необычной формы, когда мы гуляли вместе. Она наслаждалась каждым мгновением, и все вокруг казалось ей чудесным. Мет возвращает мне этот детский восторг. Я глазею по сторонам и действительно вижу все. Мир полон чудес. Я со смехом ношусь по пляжу до тех пор, пока окончательно не выдыхаюсь. Тогда я возвращаюсь к Лорен. Она улыбается мне, и я снова начинаю ее целовать.

Той же ночью я веду ее машиной, двигаясь по извилистым проселочным дорогам к нашему дому на Пойнт Рейес. Путь мне отлично известен. Тут я успел выучить каждый поворот. Именно этим путем я когда-то возвращался из школы каждый день. Мы проезжаем небольшие городки Сан Ансельмо и Фэрфакс, объезжаем кружным путем Государственный парк Сэмюэля П. Тейлора с красными вековыми деревьями, а потом едем мимо зеленых пастбищ, которые в темноте и под покровом тумана почти не разглядишь.
Наконец мы сворачиваем на нашу улицу, идущую в гору, по обеим сторонам которой высится густой лес. Мотор автомобиля начинает барахлить, но все же осиливает оставшуюся часть пути — доставляет меня домой. Дом моих родителей не какое-нибудь огромное поместье, но проектировал его какой-то известный архитектор. Он построен вроде бы в японском стиле. Минималистичный дизайн, повсюду зеркала и окна. Эти окна выходят на сад, который занимает не меньше полуакра земли: с дикими, разросшимися виноградными лозами, живой изгородью, дубами и тополями. Пройти через эти заросли можно по петляющим дорожкам, покрытым гравием. В теплое время года здесь повсюду что-нибудь цветет. Убедившись, что подъездная дорожка пуста и свет в доме не горит, я пробираюсь к дому и принимаюсь проверять двери и окна. Везде заперто.
Мне приходится перелезть через выцветшие деревянные ворота и изучить несколько задних дверей, пока я не нахожу самую хлипкую. Ее я открываю, просто дернув на себя и выбив нижнюю петлю. Включив кое-где свет, но не слишком ярко, я добираюсь до входной двери и впускаю Лорен.
— Боже, — говорит она, — я помню эти картины.
Моя мачеха — художница, так что все стены нашего дома увешаны огромными узорчатыми полотна. На картинах, нарисованных масляными красками, снова и снова повторяется один и тот же набор изображений: глаза, органы, ветви, смутные силуэты.
— Они прекрасны, — ответил я. — Такие жутковатые, правда?
— Ага.
Мы проходим в гостиную, и я вставляю в стереосистему диск с какой-то электронной музыкой, который оставил тут, когда в последний раз заезжал домой. Затем я откупориваю бутылку саке, которую нашел в стенном шкафу, и наливаю себе бокал. Лорен тем временем разглядывает книги по искусству и другие разные штуки на полках. Я смотрю на фотографии брата с сестрой, выставленные на подоконнике. Вот Джаспер в своей форме для лакросса, улыбается. Вот Дейзи, всего на два года младше Джаспера, наряженная эльфом, с накладной бородой, а ее собственными волосами заплетены в косичку. А вот и вся семья в сборе: моя мачеха, ее родители, ее брат, сестра, мой отец, мои дядя с тетей, мои брат с сестрой, кузины и... о, ну вот, в дальнем углу справа стою и я сам.
Передвигаясь по дому, я чувствую себя грязным, словно кусок угля, пачкающим все, до чего дотрагиваюсь. Даже не могу спокойно смотреть на эти проклятые фотографии — от этого слишком больно. Я залпом опорожняю бокал.
— Пойдем в душ, — предлагаю я.
— Идем. А не хочешь сперва еще закинуться?
— Само собой.
Вколов себе по новой дозе, мы отправляемся в ванную.

Мы трахаемся в моей старой кровати до тех пор, пока у меня кожа на коленях не стирается. После этого я выкуриваю сигарету за сигаретой и раздумываю, что бы украсть. Решаю забрать гитару и несколько курток, но ничего крупнее.
А, да, еще мне нужен ежедневник, так что я прихватываю черную книжицу с наклейками героинь из Крутых девчонок на обложке.
Позже выясняется, что это дневник моей сестры.

@темы: Эстер, любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно., «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», шаламэ мое шаламэ

---

начни свой день с чашечки горячей котопсовой любви :333


особенно меня умиляет возглас Тимми, конечно) После стольких месяцев и несмотря на постоянное тупилово-торможение от Арми, котик его до сих пор сооу любит.

а это только лишний раз подтверждает, что Тимофей - кусачий парень :3

@темы: персиковые мужья

---

вот же пристал этот Викенд, окучивает кисаньку по-всякому >___>

@темы: шаламэ мое шаламэ

---

Glorious 25th May
To truth, justice, reasonably priced love and a hard-boiled egg!

---

сейчас опять буду на все нудеть и ругаться, проматывайте.

Хан Соло: Звёздные Войны. Истории

Идея совместить ЗВ с вестернами и сделать эдакое приключение с межпланетными ковбоями, была, конечно, интересной. Местами это даже удалось. Вот шикарная сцена ограбления поезда, происходящего над ледяной бездной, включающая в себя космических мародеров, контрабандистов и Чубакку. Вот шикарная сцена полета к Утробе и камео космического осьминога. Пусть это отчасти повтор побочной сюжетки 5 части и отчасти что-то из области японского порно, нарисовано на компутере все равно мастерски. И мне нравится идея, что в глубоком космосе, как на большой глубине в океанах, живут разнообразные жуткие твари.
Пока герои молчат, фильм хорош. Но когда начинаются диалоги... Аррр, их что, обезьянка копипастила из гугла? Вписывала "любовный диалог" в строку поиска и добавляла имена персонажей фильма, а потом переходила к следующей сцене? Они. ужасно. шаблонные. Большинство фразочек не способна спасти даже харизма Вуди Харрельсона, а это говорит о многом.
По Олдену заметно, что ему тупо страшно играть. У него тру-фанаты ЗВ озлобленные в глазах, он не знает, что делать, чтобы всем угодить и не опасаться потом закидывания реальными какашками при выходе из дома.
Волшебным образом на него действуют полеты на Соколе. Когда сюжет фильма доходит до третьего акта, то Олден преображается и из унылой деревяшки становится обаятельным мальчиком. Жаль, что так поздно. Хана я в нем не увидел, хоть и честно пытался.
История с его любовным интересом, Кирой, нафиг фильму не нужна, написана на отъебись и заканчивается таинственнейшим вотэтоповоротом, который закидывает удочки к непонятно каким будущим фильмам, непонятно о ком. Нафиг Кире надо было в конце мешать Хану убить Кримсон Дона, чтобы толкнуть пафосную речушку и самостоятельно убить Кримсон Дона, я так и не понял. Эти три минуты действительно были необходимы?
Можно, кстати, сольник про Кримсон Дона? И чтобы в конце оказалось, что он двоюродный племянник тетки Кримсон Кинга из Темной Башни Кинга. Мне вот интересно откуда у него эти шрамы в пол-лица, а никто о них не разговаривает. И что за группу он звал на свои вечеринки, хотелось бы узнать, это был классный инопланетный аналог французского шансона.
Те сцены, что были призваны вызвать особое слюноотделение у фанатов, вызывают максимум "нуок". Знакомство Хана с Чуббакой мне еще понравилось (но зачем тупые имперцы держали вуки на роли потешного медведя-убийцы, если вуки можно использовать при строительстве? Тупые, тупые имперцы), но потом было скучно. Нуок вот так Хан выиграл Сокол в карты, нуок вот так Хан научился стрелять первым. Ну ок истории про фамилию. Фильм на этих моментах становится максимально безликим, показывающим именно то, что вы ожидаете, не больше и не меньше. То что вы и сами могли вообразить дома, заскучав в ванне.
Больше всего мне, пожалуй, понравилось, как роботессе, борющейся за права механических собратьев, сразу же после смерти оторвали голову и закачали информацию с ее карты памяти в навигационную систему Сокола. Это было неожиданно жестко. Как если бы умершему Баки через минуту оторвали руку и кого-нибудь ее отпиздили, не тратя времени на сантименты. Возможно, момент не предполагался по-военному жестоким, но мне показался именно таким. Это было правильное поведение в критической ситуации.
Лэндо, любивший вышеупомянутую роботессу, кстати, тоже отличный. Жаль, что его пансексуальность осталась лишь в интервью. А ведь элементарно можно было заменить шпионку в рассказываемой им истории на шпиона. Одна фраза - и хоп, пансексуальность подтверждена с экрана. Можно весь оставшийся фильм флиртовать с дамами.
Зря, короче, Дисней настолько осторожничали. В результате, вышел фильм, который стоит смотреть с выключенным звуком и не с самого начала.
6 из 10



Дедпул-2

Окей, даже если я оставлю за скобками историю про смерть каскадерки, все равно (опять) мимо общего восторг. Дедпул, несмотря на всю его напускную смелость и нитаковость, кажется мне слишком вторичным. Ну хорошо, вы высмеиваете различные тропы супергеройских фильмов. при этом используя их. вы не меняете их, а просто говорите "ох вы посмотрите, люди добрые, экая тупость" и повторяете ее. Так в чем принципиальная разница между драматически обставленной шаблонной смертью подружки главного героя и типа смищно обыгранной в начальных титрах смертью подружки главного героя, коли итог один и тот же? А между утомительно долгим умиранием всерьез и со смехуечками? Сначала я надеялся, что в какой-то момент Дедпул просто спиздит волшебный девайс с последним зарядом и отмотает время, но нееет, дети и самопожертвование, самопожертвование и дети.
Вы прямым текстом говорите, что сценарий писался но коленке. А можно как-то так сделать, чтобы не писался? Можно сделать так, чтобы Дедпул, ломая четвертую стену, должен был воскликнуть: "вау ну нихуя себе мои сценаристы расстарались, никто не мог ожидать подобного!"? Нет? Понятно. Мораль о том, что семьей может быть и группа криминализированных долбоебов мы видели в Стражах Галактики. Тема со ребенком, которого надо вовремя остановить, еще более заезженная. В супергеройском кине начался год семьи? То Тони непонятно зачем хочет ребенка, то Дедпул. Дедпул с младенцем, это что за чушь вообще. Может быть сценаристов это удивит, но не все пары, что живут вместе, рвутся заводить детей. Особенно если их могут в любой момент убить.
И я понимаю, что у Марвел нет прав на Дедпула, но по его шуткам про Таноса выходит, что они все равно все находятся в одной вселенной, а значит сцена после титров с маховиком времени, собранном на той же коленке, где попутно клеили сценарий, к чертям рушит суть проблемы ВБ. Эту сцену вообще надо засчитывать в канон или воспринимать строго как шутку? Ожила его девушка или нет?
Фильм настолько боится быть по-настоящему дерзким, что даже смерть бестолкового мужика из отряда Дедпула отмотал. Ой, слишком жестко, вдруг кто-то расстроится. Шутка про младенческий писюн Дедпула - наш потолок дерзкочиковости. Я вообще человек травмированный фальшивыми смертями у Стивена Моффата и теперь плююсь от них ядом вдвое больше, чем от шаблонных смертей, которые не отматывают.

Некоторые шутки мне понравились, например, все, что связаны с Людьми Икс. И идея с отрядом первых попавшихся бестолочей была супер. Домино тоже классный персонаж. Лесбийская пара была бы классной, не будь настолько, дада, стереотипной. Ну емое, феминная азиаточка с цветными волосами, которая только хихичет да улыбается и ее девушка-буч? Алло, добрый день, мы в 2018 и можем придумать более оригинальных персонажей для репрезентации ЛГБТ. То, что девушку Дедпула низвели до роли грустного воспоминания мне тоже вовсе не по душе. Этому фильму больше 5 из 10 не поставлю, ну не смешно мне. Уж лучше посмотрю видео, где одинокий шмель строит дом.


Возвращение в Брайдсхед (2008)

Это и вовсе позорище по сравнению с сериалом. У меня один вопрос: зачем это снимали? Зачем на это дали денег? Ладно, два вопроса. Доводя до трех: зачем переснимать то, что уже существует в идеальном варианте? Я пока посмотрел всего две серии мини-сериала, но безумно очарован его юстовой атмосферой, тихой сентиментальностью, неспешностью, продуманностью, прекрасным закадровым голосом Джереми Айронса, зачитывающего отрывки из книги...

Тут же взяли и безбожно (шуточка для знающих контекст!) скомкали сюжет, наснимали невнятной ерунды, позвали известных гейских актеров, чтобы они прибавили к изначальной истории один неловкий чмок и закончили на этом. Зачем, почему. Забыть как страшный сон.
3 из 10.

@темы: фильмы, Эстер, может сила и пребудет с тобой (но особо не рассчитывай)

---

о, ну наконец. Полная версия момента с убийственным Шаламой на большом экране. никто не знает, что он пытался сказать, но выглядел он великолепно и мы любим его.

@темы: фильмы, шаламэ мое шаламэ, видяшки

---

слишком прекрасно и адово, пусть тоже тут будет

@темы: персиковые мужья

---

19.05.2018 в 12:58

Пишет  Hokori:

Думаю, всем будет полезно знать эту информацию.
«Дедпул 2» это сиквел фильма 2016-го года, который мне в целом понравился в свое время, хотя и не настолько, насколько он понравился всем остальным. Сиквел у меня вызывал у меня куда больший интерес по ряду причину. Во-первых, его снимает режиссер Девид Лейтч, который снял «Джона Уика» и «Атомную Блондинку». Мне так же нравился новый каст персонажей и трейлеры фильма были довольно веселыми. При других обстоятельствах, я бы с большим нетерпением ждал этого фильма.

Супергеройские фильмы — это, кажется, единственный жанр кино, который я регулярно смотрю и по которому пишу статьи. Но мне придется нарушить сию традицию и не пойти на «Дедпула». Я совсем не ожидал, что еще когда-либо напишу пост с отказом смотреть какой-то фильм, как это в свое время сделал с «Дюнкерком». В ретроспективе, я должен признать, что тот пост был не очень хорошо обоснован и является скорее отражением моего тогдашнего плохого настроения, чем бойкотом с хорошим обоснованием. Но с «Дедпулом 2» ситуация совершенно другая, и этот я заранее предупреждаю, что мы сегодня говорим о чем-то очень грустном.

14 августа прошлого года на сьемках «Дедпула 2» погибла женщина. Ее звали Джой Харрис, она была первой афро-американской профессиональной гонщицей-мотоциклисткой и каскадером. Она умерла во время исполнения трюка с использованием мотоцикла.

Согласно статье Hollywood Reporter, произошло следующее: Джои Харрис была дублером актрисы Зази Битз, которая играла героиню по имени Домино. Из-за того, что Домино в этом фильме чернокожая, продюсеры картины железно требовали, чтобы дублер был тоже чернокожей женщиной, из-за чего на позицию попала Джой Харрис.
Харрис была опытной мотоциклисткой, но все еще начинающей каскадёршей, и по словам других людей, работавших над опасными трюками в этом фильме, она была не готова к такому трюку. По словам каскадера готовившего Харрис, она делала успехи, но все же не была готова. Днями ранее она разбила два мотоцикла в подготовке к трюку. Согласно словам Конрада Пальмисано, ветерана индустрии, который была на связи с людьми, работавшими над картиной, все занимавшиеся подготовкой трюка говорили продюсерам что Джой была не готова к трюку. Но продюсеры все равно на них надавили, чтобы сьемки состоялись в этот день в этой локации, и каскадерам нужно было либо соглашаться, либо идти разговаривать уже с верхушкой производства, рискуя задержать сьемки и потерять работу.

В итоге им пришлось согласится. И Джой Харрис умерла в ходе первого же дубля. Согласно отчету WorkSafeBC, Джой не остановилась на первой запланированной остановке, продолжила ехать на мотоцикле, чуть не сбила нескольких других людей, после чего потеряла контроль и слетела с мотоцикла в стеклянное окно ближайшего здания. Ключевой момент тут в том, что Джой все это должна была делать без мотоциклистского шлема. У героини Домино, судя по трейлерам, есть сверхсила «везучести», из-за чего та не носит никакой защиты вроде бронежилетов. Согласно новостям, в этой сцене она была без шлема, из-за чего Джой Харрис тоже пришлось быть без шлема, что скорее всего и послужило причиной этой трагедии, в добавок к вышеупомянутой небрежности продюсеров. К тому же, у продюсеров на сьемках уже была другая запасная каскадерша, тоже не квалифицированная для работы, и кто знает, быть может если бы не смерть Джой, быть может в тот день случилась бы другая трагедия.

Окей, я хочу озвучить свои радикальные политические взгляды здесь и сейчас:

Люди не должны умирать ради кино.

Уж извините, но я считаю, что искусство, какое бы хорошее оно не было, не стоит человеческих жизней. Особенно в 2018-ом году. Но, тем не менее, люди все еще умирают на сьемках кино и телесериалов и это происходит далеко не так редко, как хотелось бы.

Случай с Джой Харрис был далеко не большой редкостью даже в свое время. Всего месяцем ранее каскадер Джон Бернекер умер на сьемках«Ходячих Мертвецов». В феврале 2014 была так же скандальная смерть операторши на съемках фильма «Midnight Rider»,случившаяся из-за халатности продюсеров. И в марте этого года, на съёмках нового фильма с Брюсом Уиллисом и Эдвардом Нортоном погиб пожарник, пытавшийся погасить пожар на локации сьемок.

Причины трагедий в таких историях почти всегда одни и те же: халатность и давление. Гигантские фильмы, вроде «Звездных Войн» могут позволить себе месяцы, а то и годы подготовок, с профессиональными и безопасными условиями. Но вот с фильмами поменьше все куда сложнее. У них есть четкие сроки, к которым нужно успеть закончить фильм, чтобы выполнить требования сделок и не бороться с другими картинами за кассовые сборы. Там нужно, чтобы сделано было быстро и чем меньше денег придется будущему фильму отбивать, тем лучше. Поэтому сьемки торопят, а на безопасности и подготовке экономят. В частности, из-за потерянного дня сьемок в связи со смертью Джой Харрис, съёмочной группе пришлось отрабатывать в невыносимых условиях, работая над сьемками от 12-15 часов в день.

Это не говоря уже о том, что работа каскадера одна из самых тяжелых и неблагодарных в Голливуде. Мало того, что они рискуют своим здоровьем и жизнями, мы редко слышим о них. Мы даже редко слышим о их травмах или смертях. Им порой не дают упоминания в титрах, их заслуги приписывают актерам, и у них до сих пор нету никакой номинации в «Оскарах».

Смерть Джой Харрис — это напоминание о том, что кино в Голливуде часто делается на поте и крови множества людей, чей труд и жизни жестоко эксплуатируют. И так не должно быть.

Случая с Джой Харрис не должно было быть. Она не должна была делать этот трюк и не должна была быть без защитного шлема.

Вот вам ролик про фильм «Девушка с татуировкой дракона» с подробным разбором спецэффектов. Обратите внимание на сцену погони с мотоциклом (4:26). Изначально, сцена погони на мотоцикле была снята с каскадершей со шлемом на голове. Но затем Девид Финчер решил, что героиня в этой сцене слишком спешит, чтобы тратить время на одевание шлема. А потому шлем убрали при помощи цифровых эффектов уже после того, как материал был отснят, и лицо Руни Мары было проецировано на тело каскадерши. Технологии позволяют нам делать такое и многое другое. Благодаря существованию зеленых фонов, многие трюки можно делать в студии, в безопасных условиях, с канатами, матами и т.д.

И не надо мне говорить, что у студии FOX не было на такое денег. Первый «Дедпул» был самым успешным фильмом с рейтингом R в истории и одним из самых успешных супергеройских фильмов в принципе. Он собрал 783 миллиона долларов против 58 миллионов бюджета. На сиквел такого фильма студия просто обязана была бы выделить любые требуемые деньги. Так что единственным ресурсом в данном вопросе могло стать время. И лично я буду рад подождать любой фильм месяцами, годами, если это будет гарантировать безопасность людей, работающих над фильмом.

Я не хочу больше это терпеть, и не хочу поддерживать своими деньгами студию, которая принимает такие решения. И поэтому я и не собираюсь идти на «Дедпула 2».
Я в общем и целом пойму, если вы не разделяете моего гнева, и пойму, если вы не захотите сделать тоже самое. Я не пытаюсь своим постом вас застыдить от похода в кинотеатр. Времена сейчас непростые, и я поддерживаю ваше право сделать себя чуточку счастливее таким способом.
Но лично для меня, в сегодняшнем политическом климате, настало время держать ответственность за ту медию, которую я потребляю, которую поддерживаю деньгами и которую агитирую вам в этом блоге.

madmundt.livejournal.com/122116.html

На Дедпула-2 я уже сходил и деньги свои назад не отожму, разумеется, но если бы увидел инфу раньше, то от просмотра воздержался бы. Такое отношение к каскадерам - это пиздец.

@темы: фильмы, перепосты перепостов

---

эту фотографию хочу отдельно выложить, немножко кончился как личность, поняв, что они соприкасаются пальчиками.

каковы шансы, что это было в сценарии, мгм
я даже не уверен, что это съемки сцены, а не котопсовые заигрывания между дублями

@темы: персиковые мужья

---

Фичок про Ту Самую первую репетицию, о которой так любят рассказывать наши персиковые мужья. Давно хотел написать свою версию событий.
5 страниц, PG-13, Арми/Тимми, романтика, юмор, повседневность. стотыщ спасибо за бетинг :3

Репетиция

По-настоящему все началось именно там. На лужайке с аккуратно подстриженной травой, под чистым голубым небом, которому, по мнению Арми, не хватало фирменного лос-анджелесского света, придающего журнальный глянец любому пейзажу. Но в тот момент, когда их с Тимми отношения изготовились выйти на новый уровень, он забыл и про свет, и про траву. Он и собственное имя забыл бы, тем самым в очередной раз оскорбив память прадедушки, но имя-то ему в любом случае требовалось задвинуть в дальний угол. По долгу службы. Они же играли, верно? Режиссер поставил перед ними важную актерскую задачу. Продемонстрировать всю страсть влюбленных друг в друга Элио с Оливером, которым вздумалось «целоваться на траве».
Лука назвал страницу сценария с деланным пренебрежением, якобы выбрав наугад, но Арми показалось, что случайность его действий была тщательно отрепетирована перед зеркалом.
Арми и Тимми растерянно переглянулись после того, как пролистали копии сценариев до указанной страницы.
В глазах Тимми, кажется, мелькнула паника. Он покраснел и начал машинально комкать сценарий в руках, вновь заставив Арми сконцентрировать внимание на его тонких пальцах. Как будто для этого нужны были лишние поводы.
Усилием воли Арми удержал на лице обычную маску дружелюбной невозмутимости. Он старше и должен оставаться спокойным. Не доставлять удовольствие их режиссеру-троллю.
В конце концов, они с Тимми оба знали, что до этого дойдет.
Пока что их можно было назвать хорошими приятелями. Присматриваясь друг к другу, они колесили по окрестностям на велосипедах, плескались холодной водой из водоемов, вместе ужинали, обедали, завтракали, а перед сном смотрели фильмы, обмениваясь частями культурного багажа. Арми нравилось показывать Тимми наиболее спорные из любимых картин и наблюдать за его реакцией на действия персонажей.
Так ученые в лабораториях наблюдают за изменениями в поведении подопытных мышей.
Тимми поражал Арми своей открытостью, какой-то осознанной беззащитностью. Будучи первоклассным актером, он наверняка мог соорудить для повседневной жизни десяток социально-приемлемых масок, последовав примеру Арми, но вместо этого Тимми выбирал обоюдоострое оружие — пугающую откровенность. Нервно двигаясь и глядя на незнакомых людей с опаской, Тимми ежедневно преподносил им свою душу на блюдечке и замирал, ожидая реакции, боясь, что окажется недостаточно хорош.
Арми находил его хорошесть убийственной. Вращаясь в голливудской тусовке, он привык к тому, что под одной маской находишь только следующую, и так повторяется до тех пор, пока тебе не надоедает пытаться добраться до души (внутренней пустоты?) человека. По сравнению с прочими знакомыми актерами, Тимми был существом с другой планеты. Невозможным, поразительным созданием. Тимми не раз говорил Арми, что мечтает стать великим актером, а Арми хотелось посоветовать ему выкинуть из головы эдакую опасную дурь и бежать прочь. Хотя наивным Тимми не был и неплохо представлял, как функционирует прожорливая индустрия кино, падкая на новые таланты. Но он полагал, что уж с ним-то аппарату по перевариванию красивых мальчиков не справиться. Он готов к войне.
Арми сомневался.
Точнее, Арми верил, что Тимми ждет великое будущее, но хотел бы ошибиться на его счет. Ради его же блага. Еще Арми ругался на себя за противоречивые желания, пытался понять, уж не завидует ли он юному дарованию, и вновь приходил к выводу, что надо поменьше размышлять о чужих карьерах, в то время как собственная висит на волоске.
Интуиция подсказывала Арми, что актеры вроде Тимми рождаются примерно раз в пятьдесят лет, а наблюдение за их карьерой зачастую сравнимо с просмотром репортажа о крушении поезда.
Но разве можно уберечь человека от его предназначения? Надо ли пытаться? Да и кому, в конце концов, интересно мнение приятеля по съемкам?

Знай Арми, что ему сегодня придется целовать одаренное чудо, внешне похожее на одну из оживших статуй профессора Перлмана, он бы тщательнее зубы почистил.

Нет ничего удивительного в том, что сперва репетиция не заладилась. Приступили они к делу смело, повалившись в траву как спиленные деревья, но и страсть у них оказалась на том же уровне, что и у будущих поленьев. Арми отлично чувствовал, насколько Тимми напряжен. Партнера буквально потряхивало от душевных переживаний, и, целуя его, Арми не мог отделаться от мысли, что происходящее походит на принуждение. Тимми грустно посматривал на него из-под полуопущенных ресниц и не спешил открывать рот, чтобы впустить внутрь чужой язык. Может быть, в этот миг ему думалось, что все оказалось напрасно — и уроки игры на пианино, и тщательно заучиваемые итальянские слова. Если они не смогут убедительно изобразить влюбленную пару, то критики и простые зрители развеют репутацию фильма по ветру, а автор книги проклянет всю съемочную группу.
— Нет, нет, нет! — раздосадованно воскликнул Лука, ухватив их обоих за плечи и отодвинув друг от друга. — Что вы делаете?
— Пытаемся сыграть сцену, — огрызнулся Арми. Он чувствовал раздражение и странную неудовлетворенность. Ему хотелось… трудно было сформировать мысль из смутных ощущений. Ему хотелось, чтобы Тимми понравился поцелуй? Он считал, что недостаточно старается? Или Тимми? Он был недоволен, что их прервали так быстро?
— Вы делаете все неправильно, — экспрессивно взмахнул руками Лука. — Где страсть? Где желание? Тимоти, Элио мечтал об этом поцелуе несколько недель, ты понимаешь?
Тимми, раскрасневшийся (видимо) от досады и стыда, тут же закивал, соглашаясь с каждым его словом.
— Арми, а тебе, наоборот, не нужно быть настойчивым, — повернулся Лука ко второму актеру. — Мальчишка пытается соблазнить тебя, в то время как ты хочешь оставаться благоразумным взрослым человеком. Он проявляет инициативу, а ты поддаешься. В начале сцены должно быть так, а дальше попробуйте импровизировать.
Арми хотелось огрызнуться, послать Луку к черту и уйти проветрить голову. Проветрить больше, чем на отравленном претензиями воздухе гребаной лужайки. Но какой пример он подал бы Тимми, позорно сбежав с первой же репетиции?
Кроме того, сбежав сейчас, ты вряд ли сможешь когда-нибудь добраться до его губ, — подлил масла в огонь противный голосок, являющийся представителем тех самых трудно формулируемых желаний.
— Понятно, — буркнул Арми и посмотрел Тимми в глаза. — Ну, еще разок?
— Ага. — Тимми вскинул голову. Теперь он был полон решимости сделать все как нужно.

Они снова, на этот раз не так быстро, уселись на траву. «Взрослый человек, ты взрослый здравомыслящий человек» — мысленно повторял Арми, пытаясь поймать образ Оливера. Тимми (Элио?) наблюдал за ним, чуть сощурившись. Он напоминал пантеру перед прыжком. И не успел Арми толком обмозговать это сравнение, как пантера действительно напрыгнула на него, толкнув холеными ручками в грудь. Не ожидавший столь резких перемен в поведении Тимми, Арми повалился на спину, слегка ударившись затылком об землю. Он открыл рот, намереваясь воскликнуть нечто вроде «эй, полегче!», но к его губам тотчас прижались чужие губы. Очень мягкие губы. Кожа вокруг рта у Тимми была нежной, бархатистой, и, целуя его, Арми не чувствовал и малейшего намека на щетину. Может, Тимми и не шутил, когда говорил, что сцена с бритьем для него-Элио является лишней.
На сей раз их поцелуй был совсем иным. Тимми наседал, торопливо, жадно касался его языка своим, облизывал его, пытался кусать за нижнюю губу и вздыхал так громко и жалобно, словно ему никак не удавалось получить желаемое в полном объеме. Мало, мало, мало. Заражаясь его страстью, раззадоренный звуками, который он издавал, Арми мигом позабыл про слова Луки насчет благоразумности. Что-то темное и ненасытное, несколько лет дремавшее в его душе, ожило и принялось стучать в крышку гроба. «Как мне не хватало этого» — подумал Арми. Поцелуев, которые можно было назвать голодными. Разумеется, он и раньше целовался на съемках. Был даже поцелуй с великим Лео, предыдущим парнем в очереди актер-раз-в пятьдесят-лет (их поцелуй был целомудренным, без языка!), но это не шло ни в какое сравнение с тем, что Арми переживал сейчас. Вероятно, дело было в пылкости Элио, компенсировавшей неопытность, в его готовности отдать все и чуть-чуть больше тому, в кого он влюбился слепо, с первого взгляда. А может быть, давали о себе знать брачные проблемы Арми.
Ну как сказать, проблемы. Ерунда, мелкие неудобства. Он разучился «отпускать себя», когда дело доходило до утех в супружеской постели. Дурацкий внутренний голос тотчас заявлялся с советами, напоминал, что Элизабет не просто жена, но и мать его ребенка, и значит, обращаться с ней нужно бережно.
Черт знает, откуда это в нем взялось. До свадьбы он не заморачивался с ограничениями, допуская в свою постель не только безрассудных женщин со склонностью к маньячным выходкам, но и их колюще-режущие предметы.
Может, дело было в его воспитании, некоторыми аспектами близком к пуританскому. Развлечения до свадьбы — это одно, а с женой трахаться нужно под одеялом, в миссионерской позе.
Он преувеличивал. Но ненамного.
Элизабет устраивал их спокойный супружеский секс, и Арми до недавнего времени полагал, что ему тоже жаловаться не на что. Полагал, пока на него не уселся наглый мальчишка с идеальными чертами лица и быстрым язычком. Он гладил Арми по щекам, ерзал у него на талии, отчаянно хватался пальчиками за его плечи и продолжал целоваться с прежней настойчивостью несмотря на то, что у него должны были начать ныть искусанные губы. Арми обязан был урезонить его. Как взрослый уравновешенный человек.
Именно поэтому он с легкостью сбросил Тимми обратно на газон, ухватил за запястья, украшенные глупыми фенечками, и теперь уже сам устроился сверху, широко расставив ноги. Раскрасневшийся Тимми смотрел на него взглядом человека, который переборщил с дозой травки, выкурил вдвое больше обычного, а теперь не в состоянии об этом пожалеть. Ни намека на беспокойство. Интуиция Арми бесновалась, крича, что с мальчишкой можно делать все, что душе угодно.
Они продолжили целоваться, катаясь туда-сюда, уступая друг другу главенствующую позицию. Светлые джинсы и белая рубашка Арми раскрасились зеленоватыми разводами от травы, а на шее Тимми появились несколько подозрительных розоватых пятен. Арми очень хотелось впиться зубами в его проклятую белоснежную шею с несколькими вызывающе-яркими (на контрасте) родинками, но приходилось сдерживаться.
Это уж точно выйдет за рамки репетиции… Репетиции… Твою мать, репетиции!
По спине пробежали мурашки. Господь милосердный, у нас же репетиция! Что я творю?!
Арми с ужасом оглянулся на то место, где несколькими минутами ранее стоял Лука, готовясь встретиться с шокированным взглядом режиссера, но увидел лишь траву да клумбы с цветами у стены дома. Он завертел головой, пытаясь понять, куда Лука мог деться, но тот словно растворился в воздухе. Может, никакого Луки и съемок не было вовсе. Это дьявол явился к нему в облике итальянского творца и толкнул в объятия выбранного им суккуба.
«Суккуб» тем временем привстал на локтях и тоже начал ошалело глазеть по сторонам.
— Он ушел? — охрипшим голосом спросил Тимми, кашлянул и утер губы тыльной стороной ладони.
Мда, обменивались слюной мы щедро, — подумал Арми, последовав его примеру.
— Эээ, да, ушел, — подтвердил Арми очевидную информацию.
— Но почему?
— Наверное, не хотел нам мешать.
Оба издали нервные смешки.
— И что же нам теперь делать? — смущенно спросил Тимми. — В смысле… мы должны продолжать или это значит, что репетиция окончена?
— Если думаешь, что я знаю ответ на этот вопрос потому, что дольше снимаюсь в кино, то тут ты крупно просчитался. Со мной ничего подобного не случалось.
— Как и со мной. Но решать все равно тебе, — сказал Тимми и со вздохом откинулся назад, разлегшись на траве в позе распятого мученика.
Его слова наверняка относились только к репетиции, но для Арми они звучали слаще, чем все существующие вариации пошлых намеков. «Решать тебе».
Нужно было ответить: «Пока хватит. Пошли в дом, выскажем итальянскому прохвосту все, что мы о нем думаем, и отправимся вместе пить пиво». Но Арми не хотелось поступать разумно.
Совершенно неожиданно ему пришел на ум отрывок из классического фильма «С собой не унесешь».
«Я сел в лифт, поехал вниз, покинул здание и никогда больше не занимался тем, что не приносило мне радости».
Готов ли он сесть в подобный лифт и спуститься… Куда? Не иначе как на один из кругов Ада.
Но я же агностик.
Происходило нечто необычное. Странное и бодрящее, тревожащее, но радостное. Пока они способны скрывать желание за удобным словом «репетиция», ничего критического же не случится, верно? У них только-только начало получаться, и за последние полчаса они сблизились больше, чем за все время, прошедшее с момента знакомства.
Особую пикантность ситуации добавлял стояк Тимми, плохо скрываемый цветастыми шортами. Арми чувствовал его еще во время поцелуев, а теперь невольно цеплялся взглядом за выпуклость в промежности партнера. Он знает, что я знаю, и все равно намекает, что можно продолжить. Черт, похоже, парень совсем не так скромен, как мне казалось. Нет, то, что Тимми возбудился от их поцелуев и их возни, само по себе почти ни о чем не говорило. Тимми — вчерашний подросток, его гормональный шторм утих не до конца. Но Арми льстило, что у Тимми встал именно на него, а реакции собственного тела удивляли его еще сильнее. Хорошо, что на нем были джинсы, которые лучше справлялись с защитой права на приватность. Плохо, что в джинсах становилось тесно. Ну да, он несколько недель не виделся с женой. Да, Тимми неплохо умел целоваться. Но с каких пор его вообще интересуют парни? Раньше Арми видел чужие члены разве что мельком, в раздевалках и в общих душевых бассейнов. Он никогда, даже в теории, не рассматривал возможность, что может захотеть взять в руку член другого мужчины. Или юноши. Не суть. Что там предлагается делать по правилам хорошего тона? Игнорировать чужое возбуждение или предложить дружескую помощь и сказать члену Тимми «Привет»? Ну и бред.
Не забегай вперед. Никаких тебе членов сегодня.
Арми наклонился к лицу Тимми и посмотрел ему прямо в глаза.
— Я считаю, что нам стоит продолжить, — сказал он, стараясь звучать как уверенный профессионал. —Твоему Элио как раз удалось пробиться к настоящим эмоциям Оливера.
Тимми улыбнулся в ответ, деловито кивнул. Похоже, на такой ответ он и рассчитывал.
— Твой Оливер не слишком-то сопротивлялся.
— Ты на него напал, сработал эффект неожиданности! Набрасываться нехорошо, — шутливо упрекнул его Арми и ущипнул за мочку уха. Тимми тихо ойкнул и засмеялся, широко открыв рот. Раньше его привычка смеяться вот так казалась Арми милой. Теперь в голову полезли пошлые ассоциации. Арми чувствовал себя дикарем, который долгое время жил в лесу и питался подножным кормом, а потом добрые люди вывели его к благам цивилизации и решили угостить едой из приличного ресторана. «Что, и так можно было?»
— Ты не помнишь, место, где мы лежим сейчас, просматривается из окон? — спросил Арми как бы между прочим.
— Не помню. А что? — Улыбка Тимми сделалась лукавой.
Такую кэрролловская Алиса могла увидеть у Чеширского кота.
— Раз уж Лука нас здесь бросил, то не имеет права на просмотр, — объяснил Арми и коротко поцеловал Тимми в уголок губ. — Готов, Элио? На сей раз тебе не удастся застать меня врасплох.
— В самом деле? — Дождавшись момента, когда Арми прижался к нему всем телом, чтобы вновь вовлечь в поцелуй, Тимми обнял его ногами.
Изумленный вздох Арми плавно перешел в приглушенный стон.
Репетиция продолжилась.

@темы: Эстер, «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», персиковые мужья

---

Сначала дооолгое время не дают ничего, а потом сразу аж два тизера трейлера




очень нравятся эти кадры:

хорошо передано настроение, обособленность Ника. Все люди как люди, а он... какой Тимми худенький, аааа, будем дрочить да плакать.
Сотрудники Амазон-студии ничего не путают, это Стив в главной роли? Потому что судя по тизерам совсем не он, Шаламэ. Почему бы снова не выдвигать Шаламэ на премии за "лучшего актера". На Стива-то вы народ не завлечете, при всем моем к нему увожении.

надеюсь, это момент, когда Ник стащил лекарства у матери подружки и упоролся ими.

@темы: фильмы, шаламэ мое шаламэ, видяшки