великолепный выпуск, с двух последних реклам я реально орал в голос
Бэдкомедиану стоило бы сделать аналогичный ролик, использовав русские упоротые рекламы 90тых.

@темы: видяшки

---

13 причин почему (книга)

Ознакомившись с первоисточником, я быстро осознал, что серьезно недооценивал работу, проделанную Никки во имя киноадаптации. Тут на пятой странице становится понятно, что, выражаясь метафорами сэра Кинга, автору досталась слишком большая идея-окаменелость, а его писательского инструментария хватило только на то, чтобы отковырять верхушку. Очень бедный язык. Очень упрощенные образы всех персонажей. Клэй вклинивается в монологи Ханны невпопад и раздражает скудоумием. Все, что в книге есть хорошего - это идея с кассетами и речь Ханны. Остальное, что удалось сериалу, особенно его первому сезону, видимо, является заслугой лично Никки. Не хочу умалять вклад других сценаристов, но все же именно он указан как человек занимавшийся адаптацией книги под сериальный формат. А значит именно он доводил до ума персонажей и наделял их нормальной мотивацией. Некоторых написал с нуля, как родителей Ханны. Но особенно меня разочаровала книжная Кортни. Узнать о ней можно только, что она пытается всем понравиться. Ее сериальный конфликт - боязнь выйти "из шкафа", потому что это может дискредитировать отцов-геев, в разы привлекательнее и актуальнее. Пока что даже в зарубежных проектах мало обсуждают эту тему, жизнь детей, выросших в однополых семьях.
А с чем переборщили в сериале я уже говорил. С Брайсом ебарем-террористом и, пожалуй, с другом Клэя, погибшим в аварии. В книге этот парень вовсе не был его другом, они и знакомы-то не были. В сериале друга слишком навязчиво пихали во все дыры, превращая в персонального ангела-хранителя. Как будто заранее на него повесили табличку "не жилец".
В оправдание автора можно сказать, что он писал Причины, будучи подростком, а писать плохо, когда ты подросток - естественно. Но то, что книга сделалась бестселлером показывает лишь заниженные стандарты читателей.

@темы: любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно., никки сын метамфетамина

---

Часть шестнадцатая, с воспоминаниями о детстве и новыми-старыми знакомыми. На этом быстро-быстро выкладка пока все, но следующая часть короткая, так что ее долго ждать тоже не придется.

Tweak: Growing Up on Methamphetamines

UPD. Отредачено

День сто шестьдесят седьмой

День сто шестьдесят седьмой

День сто шестьдесят седьмой

В салоне я работаю полный день. В основном отвечаю на телефонные звонки и назначаю время приема. Мы с другими сотрудницами много болтаем. О знаменитостях и всем в таком духе. У них накопилась куча журналов вроде "Vogue", "People" и "Interview". Я их листаю от нечего делать. А иногда сам кое-что сочиняю. Пытаюсь работать над детской книжкой и над сценарием про зомби, которые нападают на реабилитационную клинику. Как правило, эти писательские потуги ни к чему не приводят, но мне все равно кажется, что лучше над чем-нибудь да трудиться. Писательство дает мне цель. Думаю, в каком-то смысле оно помогает мне оставаться в живых. Если бы не это, не уверен, что в моей душе хватило бы надежды, чтобы продолжать блюсти трезвость. Чтобы выбрать жизнь.
Помню, как прочитал "Тошноту" Жан-Поля Сартра, когда был чуть моложе. Главный герой там — человек, одержимый внутренней борьбой. Он не может найти никаких причин, чтобы жить, а человечество вызывает у него ужас. В конце концов он приходит к выводу, что жить стоит ради искусства — чтобы зафиксировать свою борьбу на бумаге. И во имя этой цели он продолжает проживать каждый день. Это я более чем могу понять.

Конечно, Спенсер сказал бы мне, что жить стоит только ради того, чтобы помогать другим. Именно это придает смысл его жизни. Хотел бы я когда-нибудь разделить эту точку зрения. Мне вовсе не нравится быть эгоистичным и зацикленным на себе. И поэтому на работе я еще и практикуюсь, экспериментирую со спенсеровской идеей о том, как следует работать над вторым шагом. Над тем, что гласит: "Мы пришли к убеждению, что только сила, более могущественная, чем наша собственная, может вернуть нам здравомыслие". Спенсер сказал, что мне стоит попробовать обращаться к Высшим Силам во время рабочего дня, просить направлять меня. Действуя таким образом, сказал он, я, словно ученый-исследователь, наберу достаточно примеров того, как меняется моя жизнь по мере выстраивания отношений с Богом. Спенсер считает, что мне нужно отыскать собственную интерпретацию понятия Высших Сил. Он говорил, что не существует однозначно правильного или неправильного представления о Силах. И еще — что использует слово "Бог" просто потому, что так проще, хотя у его Бога нет ничего общего ни с одной из религий. Спенсер думает, что с таким подходом мне будет проще уверовать, но я по-прежнему испытываю серьезные трудности. Все еще не могу поверить во всю эту духовную бурду. Но я доверяю Спенсеру. И других вариантов у меня особо нет. Так что я пытаюсь каждый день, прошу Бога быть со мной, пока складываю полотенца, отвечаю на телефонные звонки или даже пока просто болтаю с девушками. Спенсер советует молиться в утвердительном ключе, как будто мои молитвы уже были услышаны. Надо говорить: "Боже, спасибо тебе за то, что помогаешь мне быть добрым и терпеливым", а не "Боже, пошли мне терпения". Молитвы в утвердительном ключе свидетельствуют о том, что ты уже получил необходимые наставления и теперь можешь сосредоточиться на решении конкретной задачи. А если говорить, что мне нужна помощь, то это только ухудшит дело, ведь я так и застряну на одной проблеме. Я стараюсь всему этому следовать. Практикуюсь и практикуюсь. "Спасибо, Господи, что остаешься со мной, пока я мою эти кисти. Спасибо за то, что моя жизнь такая чудесная".
Это словно положительные посылы в пространство. И кажется, будто они действительно помогают. Голова проясняется, и я перестаю зацикливаться на прошлом или будущем. Таким образом у меня получается оставаться в текущем моменте, но мне сложно сосредотачиваться на одних только молитвах, вытеснять все остальные мысли. У меня реально голова болит от этой борьбы.

Все девушки из салона невероятно добры ко мне. Они мне стали почти как родные. Они приглядывают за мной, а я стараюсь заботиться о них. Я обо всем им рассказываю и стараюсь так же внимательно слушать их. Помимо Фоун и Мишель, в салоне работают еще четыре стилистки. У Айюхи муж мечтает стать рок-звездой. У нее черные волосы, стрижка как у Бетти Пейдж и огромные искусственные буфера. Симона — блондинка, в свободное от парикмахерства время она готовит макробиотическую еду для больных раком. Она тоже находится на реабилитации, и у нее слабость к ковбоям. Гертруда — маленькая секс-бомба родом из пригорода Бостона. Девушек вроде нее другие женщины обычно просто терпеть не могут — она постоянно жалуется на личную жизнь. Никки — очень светлокожая для темнокожей — родилась и выросла в Л. А. Она христианка и часто говорит про церковные группы. Она очень милая, и бывает чрезвычайно увлекательно наблюдать за тем, как она занимается наращиванием — буквально пришивает чужие волосы к головам своих клиентов.
Это прекрасная работа, мне безумно повезло попасть сюда. Здесь я чувствую себя в полной безопасности.

Мы со Спенсером сегодня пойдем на встречу "12 шагов", и он должен заехать за мной через десять минут. На улице тепло, несмотря на то, что уже почти ночь. Солнце все еще светит, хоть и едва виднеется на небе. Говорят, это из-за смога здесь бывают такие живописные закаты. Сегодня небо из ярко-фиолетового темнеет до насыщенно-красного, с оранжевой каймой на горизонте.
Я выхожу на улицу, жду Спенсера снаружи.
Когда забираюсь в его БМВ, то оказывается, что там меня уже поджидает кофе. Поблагодарив Спенсера, отхлебываю из стаканчика.
— Как день прошел? — интересуется он.
Я отвечаю, что хорошо.
— Знаешь, — говорю я, — кажется, я начинаю проникаться этой затеей, разговорами с Богом. Но я клянусь, мужик, у меня голова раскалывается из-за того, что пытаюсь целыми днями держать мысли под контролем.
Спенсер смеется.
— Боли быть не должно, Ник. Просто расслабься, и все начнет получаться само собой. Со временем станет легче.
Я киваю.
Спенсер все это время настойчиво убеждал меня позвонить отцу и встретиться с ним — теперь, когда я "чист". Пока что у меня так и не хватило смелости, но сегодня Спенсер снова поднимает эту тему.
— Знаешь, Ник, я не хочу тебе указывать, что делать, но на твоем месте я бы точно ему позвонил. Это человек, с которым тебе стоит поддерживать связь. Держу пари, тебе трудно жить с таким грузом.
— Мне просто так стыдно, — говорю я.
И это правда. Каждый раз, когда я проходил реабилитацию до этого, отец снова становился одним из самых близких моих друзей. Я всегда с ним всем делился. Когда я был маленьким, то безоговорочно считал отца своим героем. Я обожал проводить с ним время. Мы везде ходили вместе, и именно он познакомил меня с кучей потрясающих людей, у которых брал интервью для различных известных изданий. Однажды мы с ним даже немного порасписывали фреску вместе с Китом Харингом. Мы посещали спектакли и авангардные художественные выставки. Я помню, как шагал рядом с ним на марше протеста против первой войны в Персидском заливе. Митинги начинались в одном квартале от нашего дома, в парке Долорес. У меня на шее висели барабаны бонго, и я отбивал на них ритм в такт с антивоевоенными речевками.
Отец познакомил меня с трудами самых различных писателей, от Генри Миллера до Германа Гессе, от Милана Кундера до политических эссе на тему социализма и классового неравенства. Он привил мне чувство глубокого сопереживания другим людям и их проблемам. В мой первый год в старшей школе отец уговорил меня прийти на бдение у стен Сан-Квентина в ту ночь, когда должна была состояться казнь одного из местных заключенных. Заключенный этот был коренным американцем, поэтому много мужчин и женщин играли на церемониальных барабанах рядом с тюрьмой, отсчитывая минуты до его смерти. Мы держали свечи и молча слушали. Когда было объявлено, что он умер, я разрыдался. Я словно действительно ощутил, как его душа покинула Землю. То была висцеральная печаль. Я сказал об этом отцу, и дальше мы плакали вместе. Это был невероятно болезненный, но в то же время прекрасный опыт.
Отец возил меня в Париж, Италию, в Лондон. Водил на концерты, на которые я хотел попасть. Майкла Джексона, Нирваны, Guns N’ Roses, Primus, Hole, Тома Уэйтса.
Он неизменно поддерживал меня и проявлял искренний интерес к моим увлечениям.
Наша с ним совместная жизнь определенно не была обычной в общепринятом смысле. Некоторые из моих прежних психотерапевтов, бывало, осуждали чрезмерную близость, царившую в наших отношениях. Но, положа руку на сердце, я не хотел бы ничего менять. Я горжусь тем, как отец меня воспитал, и люблю его за это.
А потом я начал употреблять мет, и мы с отцом стали все сильнее отдаляться друг от друга. Не уверен, что он сможет когда-нибудь простить меня за все, что я успел натворить. И не уверен даже, что ему стоит меня прощать. Я ведь сплошное разочарование. Я столько раз его подводил.
Вот, пожалуй, и еще одна причина, почему я не хочу ему звонить. Боюсь взять на себя ответственность за то, чтобы заново выстраивать наши отношения. Я ни за что на свете не хочу еще раз причинить ему боль, подарить надежду, а затем разбить ее на мелкие кусочки. Я уже столько раз это проделывал.
— Просто попроси у Высших Сил помощи в этом деле, — советует Спенсер.
Я соглашаюсь позвонить отцу позже, после встречи. Знаю, что так будет правильно.
Мы паркуемся на углу 18-той и Олимпик. Встреча проходит в школьном классе. Внутри раздают кофе и печеньки. Как только я подхожу к зданию школы, то вижу, что здесь полно людей, вместе с которыми я проходил лечение в Л. А. Многие из них были моими друзьями. До рецидива. Я все это время очень боялся случайно встретить кого-нибудь из них, так мне было стыдно. Но вот они, стоят у входа, покуривают. Вот Джош — тощий парень из Беверли Хиллз, который знает все, что только можно, о кино и, как ни странно, о Гражданской войне. Всего год назад он курил героин. А вот Карен, алкоголичка, мы с ней примерно одного возраста. Она блондинка с огромными голубыми глазами и ученой степенью в области социологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Еще есть Трейс и Анджелина, влюбленная парочка. Встречаться они начали в той самой реабилитационной клинике, где все мы жили. Это было против правил, но им каким-то чудом удалось не попасться. Помимо вышеперечисленных, я вижу еще несколько своих прежних приятелей.
Первым ко мне подходит Джош.
— Святые угодники, Ник! А я-то уж решил, что ты ласты склеил.
Я обнимаю его. Напоминаю себе, что это мой друг. Самый настоящий друг. Вспоминаю, как мы вместе ходили в кино, ужинали. Как часами рассказывал ему про свой роман с Зельдой. Он меня выслушивал и пытался помочь, хоть и считал, что я псих, раз сплю с женщиной, у которой уже есть парень. Я скучал по Джошу, так что теперь крепче обнимаю его, чуть не плача. Я ужасно рад, что вернулся сюда.

Я разговариваю с другими знакомыми ребятами, которых так давно не видел. Потом начинается собрание, и мы все рассаживаемся по местам. Выслушиваем историю одного мужчины о его зависимости от крэка, а потом по очереди рассказываем о собственной борьбе. Я прошу Бога быть со мной, помочь мне прислушаться. Повторяю это снова и снова. Похоже, это в самом деле помогает.
Джош и Карен собираются пойти поужинать после собрания и зовут меня с собой. Они готовы потом подбросить меня до дома. Сперва я собираюсь отказаться. Беспокоюсь из-за того, что не смогу рано встать, а мне ведь еще нужно проехаться на велосипеде перед работой. Ради этих тренировок я каждый день встаю в шесть утра, а если пропускаю хоть одну, то весь день потом психую и нервничаю. Мне как будто необходимо убиваться на тренировках, чтобы потом удавалось нормально функционировать до конца дня. В любом случае, помимо этого меня еще и одолевает тревожность во время общения с другими людьми. То есть, если я на работе или под кайфом, то все нормально. Но когда я "чист", я чувствую себя совершенно не в своей тарелке, общаясь с людьми своего возраста. Не уверен, что именно меня пугает. Может, дело в том, что я не знаю, о чем говорить, и постоянно переживаю, что обо мне могут подумать. Но я понимаю, что мне надо пытаться наладить общение с другими людьми из программы. И мне безумно одиноко. Так что я все же соглашаюсь с ними сходить. Спенсер, кажется, этому только рад. Говорит, что позвонит завтра.
Карен, Джош и я едем вместе в фольксвагене Джоша. Ужинаем мы на бульваре Санта Моника. Находиться здесь — все равно, что вернуться обратно в 50-тые.
Сам я особо ничего не ем, потому что опасаюсь, что во время завтрашней тренировки меня будет тошнить. Я пью чай, а Джош надо мной подшучивает. Он заказывает гамбургер и картошку фри.
Они рассказывают мне свежие сплетни о наших общих знакомых из клиники. Один парень, Эван, умер от передоза. Они все были на похоронах. Эван был потрясающим гитаристом и даже ездил на гастроли. Мне всегда казалось, что такой талант, как у него, помогает оставаться в завязке. Дурацкая мысль. Как тогда насчет Хендрикса, Дженис Джоплин, Курта Кобейна? Либо передоз, либо суицид. Мне очень жаль Эвана и ужасно стыдно из-за того, что я пропустил его похороны. Это заставляет меня задуматься о том, как я мог бы жить, не случись рецидива.
Ведь тогда все было отлично. У меня были прекрасные друзья, которыми я дорожил.
Ну разве я не идиот?
После ужина они говорят, как рады были со мной повидаться. Очень приятно это слышать. Я обнимаю их на прощание, когда они высаживают меня у дома, и обещаю, что завтра позвоню им обоим. Поднявшись к себе, я понимаю, что теперь готов поговорить с отцом. Не хочу, но знаю, что должен.
— Господи, — говорю я, — спасибо, что сопровождаешь меня на этом пути. Спасибо, что позволяешь мне быть рядом с отцом. Спасибо, что позволил мне услышать его и пообщаться с ним смиренно, с добротой. Прошу, направь меня, Боже. То есть, мне действительно нужна помощь.
Звоню отцу, лежа на кровати и уставившись в пустоту. Видимо, он помнит мой номер наизусть, потому что поднимает трубку со словами:
— Ник, хорошо, что ты позвонил. Как поживаешь?
Я стараюсь как можно подробнее рассказать ему о своей работе, о собраниях и обо всем остальном. Такое впечатление, будто он взвешивает каждое мое слово, пытаясь понять, стоит мне верить или нет. Но возможно, это мне только кажется.
— Что же, я рад, что ты в безопасности, — говорит отец. — Я люблю тебя, Ник. Я правда о тебе волновался.
— Знаю. И мне очень жаль. Я собираюсь все исправить. В этот раз все будет иначе.
— Ох, Ник. Я это уже столько раз слышал.
Он прав, я это знаю. Но когда-нибудь я заглажу свою вину перед ним. Я должен.
Говорю, что люблю его, и после этого мы довольно быстро прощаемся. Думаю, нам обоим неловко. Я в самом деле не знал, что ему сказать. Во время разговора я пытался просить Бога направить меня, но слишком сильно нервничал.

Из окна моей квартиры видно много домов, и сейчас я вижу парочку, которая ссорится у себя в гостиной. Они примерно моего возраста, а девушка очень похожа на Лорен. Я задергиваю занавески и снова ложусь в постель.
Голова идет кругом. Я думаю про отца, про братишку с сестренкой, про мачеху. Потом про Лорен. В мозгу все время всплывает одно и то же изображение: игла, вонзающаяся в мою руку. Я так ясно это вижу.
Представляю, как мы с Лорен занимаемся любовью. Желудок сводит судорогой.
Потом представляю Гэка. Хочу, чтобы мозг просто выключился, чтобы в сознании не осталось ни одной мысли. Пытаюсь перенаправить поток мыслей в сторону размышлений о Боге. Ничего не получается. Я валяюсь на кровати больше часа. Переживаю из-за всего подряд. Без остановки думаю о прошлом, о страхе перед будущим. Не могу избавиться от этих мыслей. Так и лежу до тех пор, пока не засыпаю.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», шаламэ мое шаламэ, никки сын метамфетамина

---

О, новый клипчик!
Этот неловкий момент, когда не знаешь как сказать отцу, что теперь ты больше по героину, а не по серфингу.

New Beautiful Boy Clip#TimotheeChalamet #BeautifulBoy https://t.co/vepu2QxbfG pic.twitter.com/POscuJQMUz

— Timothée Chalamet ✌🏻❤️ ig: tchalametcn (@TChalametCN) 10 октября 2018 г.

@темы: фильмы, шаламэ мое шаламэ, никки сын метамфетамина, видяшки

---

Небольшая 15-тая часть, с камео Лорен и с собачками.
UPD.Отредачено

Tweak: Growing Up on Methamphetamines

День сто двадцать четвертый

День сто двадцать четвертый

Тяжелая выдалась неделя. Я ездил на велосипеде, ходил на работу, посещал собрания, а затем ложился спать. Каждый день одно и то же. Мне скучно и одиноко. Не хватает приключений из наркоманской жизни. Я знаю, до какого состояния сумел докатиться, но часть меня все равно стремится вернуть все как было.
Не то, чтобы я не дорожил своей «трезвой» жизнью. Я ценю Спенсера, Мишель, своих близких и свою работу, но в моей душе словно борются два разных человека. Я хочу быть хорошим, делать все правильно, работать бок о бок с другими людьми, дружить с ними. Но есть и иная часть меня, которая всем недовольна. Когда я живу не на грани смерти, то словно и не живу вовсе. Я даже по Лорен немножко скучаю. Знаю, с ней было много проблем, но зато у меня хотя бы была девушка. После нее я так и не встретил никого, с кем мог бы вступить в отношения. А для меня это важно. Я всегда чувствовал себя совершенно никчемным, когда оставался один. Помню, как играл в Спящую Красавицу, когда мне было пять лет, на пару с девочкой из того же детского сада. Я изображал принца и поцеловал ее, чтобы избавить от проклятья.
А первые серьезные отношения у меня завязались в двенадцать, с девочкой по имени Саванна. Она была на год старше меня, дочь знаменитого режиссера. Помню, как он валялся без чувств на кушетке все выходные, когда я гостил у них. Он тогда сидел на героине. Его подружка возила нас с Саванной в видеосалон, чтобы набрать там ужастиков.
Мы с Саванной лежали на кровати и смотрели слэшеры, вцепившись друг в друга. Именно это и привело к моему первому настоящему сексуальному опыту. А после Саванны я просто прыгал из одной влюбленности в следующую. Если я ни с кем не встречался, значит, находился в поиске. Отношения прибавляли моей жизни целостности. Оставаясь один, я чувствовал себя пустым местом. Полагаю, с тех пор в этом плане ничего не изменилось. Прямо сейчас у меня никого нет. И (какая ирония) иногда от встреч «12 шагов» мне делается только хуже. Они напоминают мне о том, какой же я неудачник.
Но тяжелее всего по выходным. Я схожу с ума от обилия свободного времени. Во мне скапливается слишком много энергии, которую некуда выплеснуть.
Сегодня утром сразу после сна я встал и проехал на велосипеде восемьдесят миль. Катил по Тихоокеанскому шоссе вплоть до Транкас Каньона. Туда я добрался за час, потом еще час взбирался на вершину, а после этого поехал обратно. Стоя под душем после такой долгой прогулки, я ощущал небывалую ясность в голове. Как будто все мысли наконец выключились. Я в буквальном смысле был слишком измотан, чтобы думать о чем бы то ни было.
Но теперь, после хлопьев и чашки кофе, я снова ударяюсь в размышления.
Мама просила, чтобы я сегодня проведал ее собак после велотренировки. Тодд на работе, и она тоже не может отлучиться. У моей мамы живут два обыкновенных пуделя, Энди и Уорхол. Могу поклясться, что она любит этих собак сильнее, чем большую часть своих знакомых. Помню, как заезжал к маме на ужин, когда Тодд работал в ночь. Это было незадолго до моего последнего срыва. Мама готовила для собак гамбургеры, посыпала их кусочками пармезана и морковки, а в довершение всего сдабривала готовые блюда льняным маслом.
Еще мы раньше часто брали собак на пляж или на прогулки вокруг Санта Моника Маунтинс, так что я к ним тоже успел привязаться.
Как бы там ни было, я забираюсь на велосипед и еду на работу к маме. Она сильно занята, дописывает статью, но успевает отдать мне ключи. Она просит только удостовериться, что у собак есть вода в мисках, и, если будет время, сводить их на короткую прогулку. Проезжая по Мид-Уилширу, где стоит густой туман, я едва могу различить сигнальные огни машины, едущей прямо передо мной. Это напоминает мне о Сан-Франциско. Я скучаю по его погоде. В Л. А. вечно тепло и ясно. Погода в Сан-Франциско куда разнообразнее, даже сейчас, в разгар лета. Если подумать, что я вообще все еще делаю в Лос-Анджелесе? То есть, даже если я вернусь в Сан-Франциско, это ведь не значит, что я тут же снова подсяду на наркотики?
Я мог бы жить с Лорен. По крайней мере, у меня была бы девушка.
Я долго думаю об этом, вертя в руках телефон. Пытаюсь вспомнить номер Лорен. Это мне удается, хоть и не с первой попытки. Она берет трубку. Ее голос кажется мне незнакомым. У меня действительно не осталось никаких воспоминаний о том, как он звучит. На секунду я задумываюсь, а знаю ли я ее вообще на самом деле? Я ведь и секунды рядом с ней не провел, не будучи под кайфом.
Тем не менее, я называюсь и слышу резкий вздох в ответ.
— Господи, Ник, ты что там делаешь вообще?
— Эм… да ничего.
Я просто пытаюсь дышать. Внезапно начинаю сильно нервничать.
— Ник, как же я соскучилась.
— Я тоже скучаю. Я вот тут подумываю вернуться в Сан-Франциско.
— Да, пожалуйста, приезжай. У меня есть квартира, ты мог бы жить у меня.
— Договорились. Да, отличная идея.
— Серьезно? Ты правда приедешь?
— Эмм, ну да. Разберусь тут с кое-какими делами и снова тебе позвоню.
— Я тебя люблю.
— И я тебя.
Кладу трубку. Чувствую, что дрожу и весь вспотел. Что за херню я только творю? Я как будто на автопилоте. Словно вдавил в пол педаль газа, а потом выпустил из рук руль, но остановиться уже не могу.
Пытаюсь сосредоточиться на дороге. Сворачиваю к маминому дому. Здесь совершенно ничего не изменилось. Вдобавок ко всему прочему, мне еще и трудно здесь находиться. Я выбираюсь из машины в туман и прохожу через белую решетчатую арку, ведущую к лужайке перед домом. Собаки лают из-за двери, а как только я открываю ее, выскакивают наружу, прыгают на меня, лижутся и скулят. Ни с того ни с сего я вдруг чувствую к ним жуткую зависть. Хорошо им, живут тут на полном обеспечении у мамы. Им ничего не нужно решать, думать о том, как правильнее организовать свою жизнь, не нужно искать работу или выстраивать отношения. Им всего-то и нужно делать, что оставаться объектами любви.
— Пойдемте в дом, песики.
Мы все вместе проходим в гостиную. Здесь тоже все по-старому. Пол и потолок из темного дерева, тысяча разных безделушек и спортивных вымпелов, принадлежащих моему отчиму. А вот и все тот же старый диван, прикрытый одеялами, он стоит здесь с тех пор, как я себя помню. Еще у моего отчима полно всяких плюшевых животных, которых он расставляет по всему дому. В гостиной у него пушистый разноцветный краб и паук в красной шляпе. Отчим зовет его «Паучок».
Разглядываю фотографии на стенах. Среди них есть моя фотка, там я с длинными светлыми волосами, спадающими на плечи, в длиннющей футболке с изображением Бэтмена и в ковбойских сапогах. Тогда мне было лет пять. На заднем плане — холм, поросший золотистой травой. Я задаюсь вопросом: да что, черт возьми, со мной не так? Мне столько всего было дано в жизни, а я постоянно пытаюсь все это продолбать. Почему я такой? Джон Леннон говорил, что легче жить с закрытыми глазами. Я хочу закрыть глаза. Я так сильно хочу их закрыть. Я уже знаю, что прямо сейчас пойду и закинусь. Я хочу этого. Не вижу никаких причин, чтобы жить. Если я уеду к Лорен и мы будем употреблять до тех пор, пока не умрем, разве это не будет избавлением? Это импульсивное решение, но я не собираюсь от него отказываться. Отчим вечно переживает из-за угрозы террористических атак после девятого сентября, и я знаю, что у него есть несколько тайников по всему дому: с бутылками воды, консервами, фонариками, батарейками и запасом налички. Держу пари, деньги он прячет или на кухне, или в гараже. А может быть, в своем шкафу. Я найду. Всего минуту назад я был готов разреветься, но теперь мне кажется, будто все снова встало на свои места. Внезапно у меня появилась цель — найти деньги, употребить наркотики.

Часть меня порывается позвонить Спенсеру. В двенадцатишаговой программе говорят взять телефон и позвонить сразу же, как захочется добыть наркоты. Но что Спенсер может мне сказать? Наверняка заявит, что я должен попросить помощи у Бога. Меня уже тошнит от этой хуйни.
Я открываю кухонный шкафчик и принимаюсь передвигать пакеты с продуктами из «Gelson’s Market». Там полно всевозможных консервов и другого добра, но ни следа конвертов, набитых деньгами. Энди и Уорхол прыгают вокруг меня, требуя ласки.
Я смотрю на Энди.
— Что за херню я творю? — спрашиваю у него.
Он не отвечает.
Гляжу в потолок.
На нем видны пятна (кажется, от кофе), штукатурка местами облупилась.
— Бля, ну ладно. Боже, пожалуйста, если ты слышишь, то не мог бы ты, типа, мне помочь? Я не понимаю, что со мной такое.
Бог тоже не отвечает.
Опускаюсь на пол рядом с собаками. Ложусь на спину, а они принимаются лизать мне лицо. Я смеюсь.
— Ну что мне делать, а?
Они продолжают меня облизывать.
Вытаскиваю из кармана телефон и набираю номер Спенсера. Но не нажимаю на «вызов». Просто смотрю на экран. Собаки скулят. Похоже, просятся на прогулку. Блять.
Звоню Спенсеру. Он отвечает через секунду. Услышав его голос, я начинаю плакать. Собаки слизывают слезы с моих щек.
— Спенсер, я хочу умереть. Серьезно, я хочу уехать обратно в Сан-Франциско и торчать до тех пор, пока не сдохну. Я устал бороться. Это слишком трудно.
Слышу, как Спенсер смеется.
— Ну что, поздравляю, — говорит он. — Добро пожаловать в реальный мир. Я рад, что ты добрался.
— Но я не хочу жить в реальном мире.
— Нет, хочешь. Еще как. Ведь позвонил же мне, правда?
— Угу.
— Значит, жить ты хочешь. Послушай, я знаю, как это тяжело. Когда у тебя ничего нет, то кажется, что легче никогда не станет. Потерпи, Ник. Тебя ждет такое прекрасное будущее. Просто держись подальше от наркотиков.

Я ему не верю. Не верю ни в какое прекрасное будущее. Хочу поверить ему, но не могу.
— Спенсер, это бесполезно. Я знаю, что сорвусь.
— Чушь. Это болезнь в тебе говорит, парень. Это болезнь хочет, чтобы ты снова начал употреблять. Болезнь хочет тебя изолировать, оставить в полном одиночестве и уже тогда уничтожить. Этого хочет она, но не ты.
— Нет у меня никакой болезни, Спенсер. Это не какой-нибудь сраный рак. Это мой личный выбор.
— Тут ты прав, — отвечает он, — прямо сейчас все зависит от тебя. Однако если опять начнешь употреблять, то выбора у тебя больше не будет. Ты словишь кайф, но все потеряешь. Сейчас у тебя есть реальный шанс построить для себя и своих родных прекрасную жизнь. Вот если сорвешься лет через десять или двадцать, то останется только смириться. Но если выдержишь, то я гарантирую, что ты научишься любить свою жизнь и уже не сорвешься никогда. Я верю в тебя, Ник. Правда, верю.
От этих его слов рыдаю пуще прежнего. Кто этот человек? Откуда он взялся в моей жизни?
— Как бы то ни было, — продолжает он, — у нас сегодня на ужин стейки, присоединяйся, если хочешь. Я уверен, Люси будет рада тебя видеть.
— Спасибо, Спенсер. Я тоже хочу с ней повидаться.
— Так какие у тебя сейчас планы?
Я говорю, что выгуляю собак, а потом сразу же поеду к нему. Он просит звонить, если мне в процессе еще что-нибудь понадобится. Мы прощаемся. Я прибираюсь на кухне и надеваю поводки на собак. Вместе с ними гуляю по округе. Хотя на самом деле это скорее собаки меня выгуливают. Эвкалиптовые деревья густо укрыты туманом, и я плотнее кутаюсь в свое пальто. На лужайке дома на углу растут какие-то фиолетовые цветочки, может, лаванда какая-нибудь.
Я чувствую себя опустошенным, словно только что с войны вернулся. Так что просто позволяю собакам волочить меня вперед.
Вернувшись обратно в дом, звоню Лорен.
— Эм... слушай, похоже, я пока все-таки тут задержусь, — говорю я ей.
— Ладно, — говорит она. — Ты же знаешь, для меня главное, чтобы ты был в порядке. Это важнее всего.
— Я тебе желаю того же.
— Ну, ты все равно звони как-нибудь.
Говорю, что так и сделаю.

Спенсер обнимает меня при встрече.
— Все в порядке, Ник. Это часть процесса. Бог ошибок не делает.
Я пытаюсь просто сосредоточиться на его объятиях.
— У меня настроение так и скачет туда-сюда, — говорю ему. — Невозможно угадать, что почувствую через секунду. Я правда хотел умереть, понимаешь, а теперь так рад, что живу. Я тебе очень благодарен, Спенсер. Спасибо, что помогаешь мне.
Он говорит, что не стоит за это благодарить. Я помогаю ему приготовить ужин, потом мою посуду. Мы все вместе смотрим телевизор. Спенсер, Мишель, Люси и я. Почти как настоящая семья. Хотел бы я остаться с ними насовсем.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», шаламэ мое шаламэ, никки сын метамфетамина

---

Да и 14-тую часть приключений Никки держите, чего уж там. Он меня сегодня вдохновил новыми фотками с кисой, хочется им побольше заниматься.
А в этой части первый раз его мама лично появляется и есть интересная стори про отношения с еще одной бывшей девушкой.

UPD. Отредачено

Tweak: Growing Up on Methamphetamines

День девяносто второй

День девяносто второй

Реабилитация — такая странная штука, знаете? В каком-то смысле легкая, но одновременно такая сложная. Женщина, заправлявшая всем в общежитии для пациентов в Л. А., где я жил после того, как переехал сюда из Нью-Йорка, описывала зависимость как разновидность амнезии. По-моему, это весьма точно подмечено. Поначалу-то совсем не сложно обходиться без наркотиков. То есть, основная сложность заключается в том, чтобы бросить употреблять: вытянуть себя из порочного круга, где кайф от наркотиков сменяется ужасами ломки, и так без конца. Но, честно говоря, после того, как наркотики окончательно выводятся из моего организма, становится уже не так сложно искренне поверить в то, что я никогда больше не захочу проходить через весь этот кошмар. Когда рецидив только-только заканчивается, оставаться "чистым" легко.
Каждый раз, пережив полную детоксикацию, я не испытывал абсолютно никакого желания чем-то закинуться.
И в этот раз было точно так же.
Но после того, как проходит несколько месяцев, я словно напрочь забываю о том, почему мне вздумалось бросать наркоту. Дерьмовые вещи начинают казаться не такими уж дерьмовыми. Я начинаю винить других людей, считать, что они зря развели панику. Убеждаю себя, что на самом деле у меня все под контролем. По крайней мере, как раз такими мыслями я себя обманываю. Честное слово, каждый раз, как у меня происходит срыв, все катится по одному и тому же сценарию. И с каждым разом я подхожу все ближе к смерти. Проблемы начинаются все раньше. Я причиняю вред все большему количеству людей. Нельзя допустить, чтобы это случилось снова. Нельзя. На сей раз я должен действовать как-то иначе. Но что мне делать? Начинаю я с того, что держусь поближе к Спенсеру. Он дает мне надежду, но в то же время и напоминает о том, с чего я начинал, насколько плохи были мои дела. Но, увы, я никак не могу избавиться от мыслей, что живу жизнью типичного неудачника, настолько она скучна. То есть, я просто общаюсь со Спенсером и еще несколькими людьми на встречах "12 шагов". У меня нет девушки. Я живу один. Мне как-то даже стыдно за себя. Все мои кумиры: Курт Кобейн, Айсберг Слим, Дональд Гойн, Чарльз Буковски, Генри Миллер, Жан-Мишель Баския — все вели совершенно безумную жизнь. Никому из них не приходилось посещать эти дебильные встречи "12 шагов" и обсуждать всякое банальное двенадцатишаговое дерьмо.
Не то чтобы я не ценю заботу Спенсера. Я ему очень благодарен. Но я все равно невольно думаю, что перестал быть крутым. Звучит глупо, но это правда. Когда я рассказываю об этом Спенсеру, он спрашивает, так ли круто было промышлять проституцией и воровством. Я понимаю, о чем он, вот только чувство бесконечной неудовлетворенности никуда не делось. Я не хочу жить как какая-то хренова Полианна, но снова подсаживаться на иглу мне страшно. Может, у меня уже на химическом уровне в мозгу что-то не в порядке? Иногда я чувствую себя абсолютно ненормальным. Я понятия не имею, куда вообще иду. Но я могу только задвинуть эти дерьмовые мысли подальше и стараться двигаться вперед. Спенсер водит меня на собрания "12 шагов" каждый день, это помогает. Собрания совсем не такие стереотипные, как всем кажется. Ну, знаете, якобы там мужики в пальто сидят кружком и ноют о том, как сильно им хочется пропустить по лонг-айленду. На самом деле на встречах много молодежи, и большинство из них — творческими личностями (это же Л. А. всё-таки). Какие-то актеры, музыканты. Это едва ли не почетно — проходить здесь реабилитацию. И несмотря на то, что мне стыдно туда ходить, собрания меня сильно вдохновляют. Это потрясающе — слушать о том, как другие люди делятся личным опытом и рассказывают, как сильно им удалось изменить свою жизнь. Они безжалостно честны и оценивают себя объективно. Большинство людей из реального мира, за пределами программы, так не умеют.
И все вокруг сходятся во мнении, что если ты посещаешь собрания и работаешь над "шагами", то точно останешься "чист". Так что я посещаю собрания каждый день и работаю над "шагами" вместе со Спенсером.
Спенсер советует мне продвигаться по "шагам" медленно и не торопясь, несмотря на то, что шаг первый ("Мы признали, что мы бессильны перед нашей зависимостью. Признали, что потеряли контроль над своими жизнями") кажется мне довольно простым. Я с легкостью могу признать, что бессилен перед зависимостью и не в состоянии управлять собственной жизнью. Но второй шаг ("Мы пришли к убеждению, что только сила, более могущественная, чем мы сами, может вернуть нам здравомыслие") — вот с ним у меня возникают серьезные проблемы.
Разумеется, я пробую молиться, и Спенсер не устает напоминать мне о том, что Высшие Силы направляют меня. Он говорит, что я остаюсь в завязке лишь благодаря Божьей милости. Я признаю, что периодически чувствую себя очень благословленным или очень везучим, что молитвы помогают мне прочистить голову, но моя рациональная натура твердит, что это просто удачное стечение обстоятельств. Я просто не могу поверить в то, что меня направляет какая-то сила, как бы сильно этого ни желал. На глубинном, интуитивном уровне я не вижу в этом никакого смысла. Я не верю в Бога — не способен поверить по-настоящему. Честно говоря, меня это даже пугает. Я опасаюсь, что не смогу пройти все двенадцать шагов программы. Спенсер советует мне запастись терпением. Чем больше я буду стараться уповать на Господа, тем сильнее моя вера окрепнет. Так что я продолжаю стараться. Я обращаюсь к Богу за помощью по любому поводу, хотя на самом деле в него не верю.

Как бы там ни было, вчера я внезапно получил е-мейл от своей бывшей девушки, Эмили. Она просто хотела узнать, как я поживаю, но ее письмо напомнило мне о том времени, что я провел вместе с ней в Западном Массачусеттсе. Как только я начал ходить в местный колледж, то предсказуемо сорвался в первую же неделю. Смешно было рассчитывать, что я смогу воздерживаться, перебравшись туда. В смысле, я всего-то месяц как выбрался из реабилитационного центра. Разумеется, началось все с травки, потом пошла выпивка, а после этого — кислота, кетамин и кокаин. Я жил в общежитии, где никого не знал и где никто не знал меня. И я радовался этой анонимности. Некому было обо мне волноваться. Я так и оставался в одиночестве, пока не встретил Эмили. Мы познакомились, когда я зачитал стих Буковски на уроке поэзии. Ей нравился Буковски, и поэтому мы разговорились. В конце концов я рассказал ей, что у меня были проблемы с метамфетамином и что за последний год я успел побывать в двух реабилитационных клиниках. Она казалась понимающей. Ее лучший друг тоже только недавно покинул подобную клинику. Она начала наседать на меня по поводу наркотиков и переживала из-за того, что я продолжал употреблять. Она заявила, что не будет встречаться со мной, пока я не завяжу, но один раз мы все равно поцеловались. Примерно тогда же произошел случай с двумя девушками, Джессикой и Анной, с которыми я все время тусовался. Они были милыми, но какими-то неприкаянными и очень неуверенными в себе. Понимаете? Совсем как я. Случилось так, что однажды ночью мы приняли кислоты, аддерола и напились в хлам. Потом мы пошли ко мне в комнату и забрались в постель. Никто из них мне особо не нравился, и я думаю, что они могли бы то же самое сказать обо мне, но мы все равно трахались втроем до утра. Когда я проснулся (обе девушки все еще лежали рядом) и взглянул в зеркало, то увидел в своих глазах ужасающую пустоту. Кажется, я никогда себя сильнее не ненавидел, чем в тот момент.
В тот же день я нашел Эмили и спросил, не отвезет ли она меня на собрание "12 шагов", раз уж у нее есть машина. Она согласилась. Я почти не посещал занятия с того момента, как был зачислен в колледж, и теперь очень хотел все исправить. Поэтому я действительно завязал. Мы с Эмили начали встречаться, и я безумно в нее влюбился. На Рождество она пригласила меня в дом своей матери, и я отлично провел время с ее семьей. Я ходил на собрания и каждый день виделся с Эмили, практически поселился в ее комнате. И нам было весело вместе, понимаете?
Иногда я переодевался в женскую одежду, напяливал розовый парик и в таком виде шел вместе с ней в кино или куда-нибудь еще, где мы смеялись над каждым, кто на нас странно косился. Мы брали напрокат кучу фильмов, проходили олдскульные игры на Нинтендо, ходили в кофейни, в библиотеку и в книжные магазины. Несколько раз мы ездили на Манхеттен, сперва поучаствовать в протестной акции, а в другой раз — чтобы посмотреть на игру ее сестры, участвовавшей в какой-то арт-постановке в Юнион-сквер.
Мы оба неплохо учились, и я даже подумать не мог, что когда-нибудь расстанусь с ней. Я и сейчас не до конца понимаю, что произошло. Полагаю, повторилась обычная моя история.
Я перестал ходить на собрания и больше не ориентировался на заветы программы. Я изо всех сил пытался справиться самостоятельно.
Случившийся рецидив стал для меня полнейшей ебаной неожиданностью.

Мы с Эмили приехали на выходные к ее маме. Я пошел в хозяйскую ванную, а там на полке стоял пузырек перкоцета. У меня как раз болела голова. Ну что мне сделает одна таблетка перкоцета?
Вот так просто.
На секунду я начисто забыл о том, насколько плохи были мои дела в прошлый раз. Амнезия, ага? К концу выходных я почти опустошил пузырек с лекарством и к тому же стащил из ящика ее мамы несколько упаковок инсулиновых шприцов. До этого момента я никогда не кололся, но шприцы сами попались мне на глаза. Когда мы вернулись в колледж, я научился колоть героин. Я врал Эмили, врал родным, и каким-то образом у меня получалось поддерживать образ более-менее нормального человека.
Так продолжалось до тех пор, пока я не уехал домой на лето, а кончилось все тем, что я украл деньги Джаспера. Наркотики — это чертовски нелепый монотонный цикл. Чем больше принимаешь, тем больше требуется, чтобы заглушить боль, и это усиливает необходимость в наркотиках. Проходит немного времени, и начинает казаться, что вернуться обратно и взять на себя ответственность за всю сотворенную хуйню — это, черт подери, слишком тяжело. Умереть и то проще.
Но по какой-то причине (то ли это крохотный огонек надежды, то ли тупость в чистом виде), я снова прошел через ужасы детоксикации и вновь пытаюсь покончить с зависимостью.
И вот теперь со мной связалась Эмили.
"Просто проверяю, как ты" — гласит ее е-мейл.
И это напоминает мне обо всех пережитых безумствах, которые я пытаюсь забыть. Хотелось бы знать, как я могу загладить перед ней вину за все, что натворил. Как я могу хоть для кого-то это сделать? Как я могу заново наладить отношения со всеми? Спенсер убеждает, что надо запастись терпением, а с этим у меня всегда были проблемы. Он говорит, что у меня еще будет шанс перед ней извиниться, когда я доберусь до восьмого шага: "Мы составили список всех тех людей, которым мы причинили зло, и преисполнились желанием возместить им всем ущерб".
Так что я пишу Эмили три строчки в ответ:
"У меня все нормально. Очень сожалею обо всем случившемся. Безумно сожалею".
Я знаю, как бессмысленно все это звучит. Я хочу сказать ей куда больше, хочу сказать всем вокруг. Я чувствую себя совершенно беспомощным, да, в общем-то, так и есть. Я беспомощен.
Кажется, это и есть первый шаг на пути к исцелению.
Я пялюсь на экран компьютера. Сообщение отправлено. Я бы хотел выкупить под него огромный рекламный щит на бульваре Сансет. Разместить объявления во всех крупных газетах. Написать его в небе. Хочу им всем сказать:
"Я сожалею. Безумно сожалею".
Спенсер продолжает каждый день твердить мне, что надо начать с малого. Позвонить матери и отцу, наладить между нами диалог. Я до смерти боюсь им звонить, но знаю, что от этого никуда не деться.
Решаю сперва позвонить маме, потому что она живет здесь, в Л. А. Пока набираю номер, руки ужасно дрожат. Мои отношения с мамой никогда не были похожи на обычные отношения матери и сына. В том смысле, что она практически исчезла из моей жизни, когда я был совсем маленьким.
Право опеки получил папа, а ее я видел только по праздникам и на летних каникулах. Однако, когда я переехал сюда из Нью-Йорка, мы с ней здорово подружились. Она помогла мне заселиться в общежитие для пациентов, и мы начали проводить вместе куда больше времени, чем раньше. Мы вдвоем бегали по утрам, ходили в кино и ужинали вместе. Я так и не сблизился с ее мужем и не горел желанием приходить к ним в гости, но общался с мамой как минимум раз в день в течение всего того года, пока жил в Л.А., не употребляя. Разумеется, когда у меня случился рецидив, то я ей об этом не сообщил. И вообще не говорил с ней с тех пор.

Итак, дрожащими руками набираю ее номер.
Она сразу же берет трубку, а я все еще не знаю, что собираюсь сказать.
Говорю с запинками.
— Мама... я тут... я, эм, вернулся.
— Ник? Слава Богу. Ты в порядке?
— Кажется, да.
— Пообедаем вместе?
— Хорошо.

Я еду на своем велике вверх по бульвару La Cienega, направляясь к высотному офисному зданию, где работает мама. Здание совсем не изменилось за прошедшие двадцать лет — оно огромное, целиком состоит из больших панелей, выкрашенных "под дерево", и стекла. Еще маленьким мальчиком я часами смирно сидел на пыльном сером ковре под столом у мамы, что-то рисуя — ждал, ждал, ждал, пока она закончит работать.
Мы договились о встрече в небольшом кафе неподалеку от ее офиса. Здесь я уже раз сто бывал. Это место полностью соответствует духу Л. А., понимаете? В меню полно всяких белковых омлетов, овощных напитков и витаминных коктейлей. Когда-то здесь работала рыжеволосая девушка, которую я как-то раз позвал на свидание. Теперь я о таком и помыслить не смею. Мне просто нечего предложить. Я чувствую себя истощенным и жалким. Пустым контейнером из-под ничего. Я жду, разрисовывая салфетку, а когда в кафе заходит мама, я не осмеливаюсь посмотреть ей в глаза.
Она выглядит так же, как и всегда: симпатичная, худая. Пришла в джинсах и с платком, накинутым на плечи. Неловко поднявшись, я позволяю ей схватить меня и сжать в объятиях.
У нее дрожат руки, она плачет, а вслед за ней и я.
Потом она надевает солнечные очки и садится напротив меня.
— Тебе нужно было только позвонить, — вот первые слова, которые она произносит. Ее душат слезы.
Я пытаюсь ответить:
— Мам...
— Нет, черт возьми, тебе всего лишь нужно было сделать один телефонный звонок... просто сказать, что ты в порядке. Мы уже боялись, что ты умер... или тебя похитили... или Бог знает, что еще!
— Мам, мне было страшно. Страшно и стыдно. Я не хотел, чтобы вы видели меня таким.
Я скрещиваю руки и ноги и съеживаюсь, стараясь казаться как можно меньше.
Она держит руки прижатыми к груди.
— Я понимаю, милый. Но ты просто не представляешь, каково это — быть родителем. Каждый день, каждую минуту, когда я не знала, где ты, я чувствовала себя так, словно мне в бок нож воткнули. Я так волновалась. Ни есть, ни спать не могла. Просто лежала на кухонном полу и плакала. Вот так проходили мои дни.
— Мам, пожалуйста...
— Я серьезно. Как я должна была работать или гулять с собаками, если постоянно думала о том, что ты где-то там, на улицах? Это несправедливо, Ник. Это просто несправедливо.
Я извиняюсь, отлично зная, насколько бессмысленно звучат мои слова. Пытаюсь объяснить, как сильно сожалею о содеянном, и она, кажется, меня понимает. Ей просто хочется мне помочь. Она трижды целует меня в лоб. Сперва короткий поцелуй, потом поцелуй подольше, затем еще дольше. Она говорит, что я могу взять ее машину, когда поеду устраиваться в салон красоты к Мишель. И дает мне немного денег. Я благодарю ее, чувствуя себя при этом просто пустым местом.
Я провожаю ее в офис, и там она отдает мне ключи от машины.
— Вернусь через час, — говорю я. — Или через два.
— Хорошо, милый. Я люблю тебя. Слава Богу, что ты вернулся.
Я киваю и уезжаю прочь.
Салон находится рядом с пирсом на Венис Бич — по соседству со всякими маленькими магазинчиками и офисами. Мне было велено припарковаться в гараже, что я и делаю, а потом захожу в салон через задний вход.
Салон скромно обставлен — из украшений в этом небольшом помещении есть только японские фонарики да длинные красные занавески, напоминающие декорации из фильмов Дэвида Линча. Два панорамных окна выходят на улицу, а все стены увешаны зеркалами. Четыре парикмахерши заняты делом — стригут волосы или красят их, обертывая в специальную фольгу. Молоденькая девушка говорит по телефону на ресепшене. Я не знаю, куда себя девать, но тут через главный вход заходит Мишель, держа в руках кипу документов. Ее деловой партнер, высокая светловолосая женщина с темно-зелеными глазами, подходит ко мне и представляется.

Мы втроем сидим в гараже, и они задают мне разные вопросы про мой опыт работы и навыки. Речь идет о работе на полставки, но я все равно очень благодарен. Мы сходимся во мнении, что попробовать стоит. Фоун, блондинка, вот уже несколько лет как в завязке, а еще одна стилистка лечится от алкоголизма. Они обещают мне безопасную рабочую среду, а я в свою очередь обещаю приходить вовремя и усердно трудиться. Я действительно готов постараться.
Они знакомят меня с Ракель, девушкой на ресепшене.
Ракель устраивает для меня небольшую экскурсию и рассказывает, какие у меня будут служебные обязанности. Нужно отвечать на звонки, записывать людей на прием, отвозить вещи в прачечную, убираться по-мелочи и так далее. Я чертовски рад, что мне представился такой шанс.

Я возвращаюсь к маминому офису, оставляю там ее машину и еду домой на своем старом велосипеде.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», шаламэ мое шаламэ, никки сын метамфетамина

---

Бёрдмэн


Потрясающий фильм, я, в общем-то, и по отрывкам понимал, что меньше 9 ему в своем рейтинге не поставлю. Не только из-за офигеннейшего визуального ряда (снимали так, чтобы создавалось полное ощущение отсутствия монтажа, словно единым кадром), но и прекрасный сюжет, черный юмор, актерская игра... Это идеальная история о бывшим популярном актере, сыгравшем супергероя - Бёрдмэна, а теперь пытающемся отойти от этой роли путем организации серьезной театральной постановки. У него раздвоение личности, его дочь - бывшая наркоманка, а мир вокруг них - это живой и варящийся в своем безумии мир Голливуда пополам с Бродвеем. Думаю, что фильм сможет заинтересовать любого зрителя, недаром у него столько наград и похвал. Вот тут не приходится сомневаться, что оскаровские судьи были правы.
10 из 10.

Обыкновенные люди

Видит Бскез, ничего не имею против медленных фильмов про семейные конфликты. И про встречи с психотерапевтом. Но эта история - нудятина. Обыкновенная нудятина с весьма черно-белым взглядом на вещи. Вот сын начал ходить к психологу и поэтому научился правильно справляться с горем из-за смерти своего старшего брата. Вот отец его поддерживал и тоже нанес визит психологу, так что он молодец. А вот мать предпочла похоронить все чувства в своей душе и отказывалась горевать открыто, она неправа и будет наказана. Это фильм или реклама психотерапевтов? Между прочим, в тот же год вышел "Человек-Слон" и я думаю, что он намного больше заслуживал Оскара за лучший фильм. Тут было интересно разве что на молодого президента Сноу посмотреть. Он горяч.
И что, вот мальчик из Людей, значит, достаточно талантливый, чтобы получить Оскар за лучшую мужскую роль (второго плана, ок) в юном возрасте, а Шалама - нет? Буллщит. Выдавайте Шаламе Оскар за "Красивого мальчика", иначе я так не играю.
4 из 10.

Шофер мисс Дейзи


Очень милая история, предсказуемая (в приятном смысле). Вы видите ровно то, что можете себе представить, услышав синопсис: "Старая богатая южанка еврейского происхождения нанимает чернокожего водителя, к которому сперва относится с предубеждением. Время действия - 50-тые годы". Мисс Дейзи - отличный пример сильной женской персонажки, у меня после Матушки Ветровоск слабость к упрямым пожилым леди. И тут интересно именно то, что южанка-то она южанка, но также еврейка. Поэтому у них с темнокожим шофером больше общего, чем ей бы хотелось. Стоит выехать за пределы родного города и окружающие люди мигом докажут, что относятся с предубеждением даже к богатым и респектабельным евреям.
Главный дуэт в фильме "химичит", а Циммер своей музыкой добавляет очарования в нужных местах.
Еще мне показался занятным тот факт, что актриса сыгравшая мисс Дейзи, Джессика Тэнди, на данный момент является самой старой актрисой, получившей Оскар. Она его дождалась в 80 лет, за четыре года до смерти. Но и в 80 лет смотрелась прекрасно, нам бы всем так выглядеть в столь солидном возрасте.
7 из 10.

Дикая планета


Известный французский (совместная работа с Чехией) психоделический мультфильм. Фантастический. Говорят, что повлиял на многих других фантастов, например, на Станислава Лема и на фильмы Тарковского. Ну, а я его посмотрел, потому что у Ника Шеффа авка - кадр из этого мультфильма
Рассказывается в нем о чрезвычайно продвинутой расе - драгах, огромных существах, мирно живущих на своей планете Игам. Помимо них на планете водятся омы - гуманоидная раса существ, подозрительно похожих на людей. Они привозятся с Терры - планеты, практически полностью уничтоженной неким катаклизмом, и у драгов выступают в роли домашних животных. Разумеется, все, что хоть сколько-нибудь похоже на человеков, однажды обязано устроить бунд восстание и драгам еще предстоит узнать эту простую истину.
Но заканчивается их противостояние лучше, чем я думал. Не полным смертоубийством всех и вся.
Мультфильм очень необычный в визуальном плане, а тревожное "неземное" звуковое сопровождение только усиливает это впечатление. Мультфильм определенно стоит посмотреть, хотя бы чтобы поразиться "кислотной" изобретательности его создателей. Не знаю под чем был Никки, когда его впервые увидел, но мультфильму, где задники и животные выглядят как ожившие полотна Босха, нетрудно удержать у экранов даже абсолютно "чистых" зрителей, не заинтересованных в наркоте.
10 из 10.

@темы: фильмы, видяшки

---

Посовещавшись с редактором, мы решили, что теперь я буду постить новые главы в "сыром" виде, а до ума все доведем уже потом, постепенно и без спешки.
Думаю, так будет лучше, в первый раз книгу стоит прочитать побыстрее, пока нас тут всех прет
Так что следующие несколько частей получите оч быстро. Сегодня держите 13-тую.

UPD. Отредачено.

Tweak: Growing Up on Methamphetamines

День пятьдесят шестой

День пятьдесят шестой

Спенсер одолжил мне денег и теперь ожидает, что я помогу ему с офисным переездом. Это раздражает. Однако отказать ему я не могу. Я составил резюме и разослал его в местные кофейни и другие подобные заведения, но никто особо не заинтересовался. Я и составляю-то их наверняка неправильно. Никогда не умел производить впечатление профессионала. К тому же, трудно объяснить большие перерывы между работами.

Помимо дорожного велосипеда, у меня есть еще один, старая развалюха, который раньше принадлежал маме. Я езжу на нем по округе, хотя все еще ужасно слаб. Мне трудно смотреть людям в глаза. Чувствую себя так, словно вся моя жизнь для них как на ладони, и им достаточно один раз на меня посмотреть, чтобы понять, что со мной творится.

Спенсер заезжает за мной около часа дня. Уже почти май, на улице очень жарко. Пока я проделываю путь из квартиры до его машины, футболка уже прилипает к спине от пота, а длинные волосы успевают растрепаться и спутаться.

Мы едем на восток, в Таузанд-Окс, где находится небольшая киностудия, принадлежащая Спенсеру. Он закрывает ее, намереваясь сосредоточиться исключительно на своих ужастиках. Я задаю ему массу вопросов про реабилитацию и "12 шагов", стараясь слушать как можно внимательнее. Мы сходимся во мнении, что мне надо позвонить отцу и мачехе — просто чтобы они знали, что я в безопасности. Я нервничаю из-за предстоящего звонка. Мне стыдно, но помимо этого я еще и злюсь. Я ведь сам могу решать, как мне распоряжаться своей жизнью, разве нет?

Это я и говорю Спенсеру.

— Получается, ты думаешь, что можешь просто покончить с собой, а никому не должно быть до этого дела? — интересуется он. — По-твоему, твои поступки никак влияют на других людей, особенно на тех, кто тебя любит?

— Нет, я понимаю, что это бы на них повлияло. Я просто...

Я смотрю на стены каньона, на высохшую землю, из трещин в которой прорастают колючие кустарники со спутанными ершистыми побегами, на кактусы. Морской воздух сменяется жарким, душным ветром пустыни, когда мы взбираемся на Санта Моника Маунтинс и двигаемся в сторону долины по Кенен-Дьюм-роуд.

— Ты просто хочешь иметь возможность творить, что вздумается и когда вздумается. Вот и все. — Спенсер улыбается. — Если собираешься убить себя, тогда можешь просто прыгнуть в эти кусты и кататься там, пока не нацепляешь кучу мелких порезов по всему телу и не истечешь кровью. Отвечаю, это будет куда интереснее, чем если ты снова возьмешься за старое. И тогда никому из нас не придется волноваться, что ты можешь вломиться в дом, угнать машину или кого-нибудь сбить на дороге.

Я киваю.

— Нет, я понимаю...

— В смысле, понимаешь? Что именно?

— Что браться за старое мне не стоит.

— Определенно не стоит. Ты уже получил максимум возможного удовольствия от мета, героина и чего там еще. Теперь, если будешь употреблять, будет только хуже. Но есть и другой путь. Я ведь тоже через это проходил, приятель. Был точно таким же, как ты. Но теперь я люблю свою жизнь, брат. Просто обожаю.

Он усмехается, обнажая крупные зубы, и ускоряется на повороте, петляя по горной тропе. Похоже, он правда верит в то, что говорит.

— Но как же мне этого добиться? — спрашиваю я. — Как мне начать любить свою жизнь?

— Посвяти всего себя программе. Делай то же, что и я: ходи на собрания, работай над "шагами", помогай другим алкоголикам и наркоманам, чтобы не было времени думать только о себе.

— Но я все это уже пробовал.

— Да ты что?

— Вроде бы.

Он улыбается, и я вижу свое отражение в его солнцезащитных очках.

— Разве ты работал над "шагами"? Разве был готов посвятить этому всю свою жизнь?

— Типа того.

— А надо без "типа".

Отпиваю кофе, который купил мне Спенсер.

В студии мы пакуем все вещи в коробки. В основном это удлинители и всякая электроника: компьютеры, камеры, все такое. Еще есть пара больших столов и шкафов. Я устал и задолбался, но все равно рад, что есть возможность хоть чем-то заняться. К тому же, Спенсер для меня уже так много сделал. Наверное, я вроде как пытаюсь вернуть ему долг.

Когда мы приезжаем к нему, его жена, Мишель, готовит для нас всех обед. У них есть маленькая дочка по имени Люси. Ей четыре года, у нее короткие черные волосы и большие зеленые глаза. Еще у нее круглое личико, и она прячется от меня, когда я сажусь за стол. Мы едим пасту и салат. Мишель не особо со мной разговаривает, но все равно добра ко мне. Не задает много вопросов. Просто оставляет меня в покое. В основном они со Спенсером обсуждают бизнес и говорят про дела в садике, а Люси продолжает от меня прятаться. Знаете, это так странно — находиться рядом с ней. Это напоминает мне о времени, проведенном вместе с Джаспером и Дейзи. Подростком я очень хотел о них заботиться, помогать, учить всякому. Время от времени между нами устанавливалась очень тесная связь. Я помню, как в старших классах возвращался домой и забивал на домашку, потому что хотел просто проводить время с ними. Я любил присматривать за ними по вечерам или гулять с ними по саду. Возможно, в каком-то смысле я скучал по собственному детству, и так мне казалось, что вместе с ними я проживаю его еще раз. Или же, что куда важнее, я хотел дать им то детство, которого у меня в свое время не было.

Не то чтобы мое детство прошло ужасно, ничего подобного. Просто я рано повзрослел.

Помню, как ходил с отцом в кино на "Жестокую игру", когда мне было лет девять. Это история про британского солдата, который влюбляется в транссексуала. Папа вообще меня всюду с собой брал. На концерты, на вечеринки, куда угодно. Где все напивались и ловили кайф. Я воображал, что тоже уже взрослый, и это было очень волнующе, но из-за этого я пропустил период детских невинных игр и много чего еще, что бывает в жизни у большинства детей.

А еще было очень странно наблюдать за тем, как папа встречается с разными женщинами.

Помнится, однажды я проснулся утром и как обычно побежал в комнату к папе. Я забрался под одеяло, поближе к нему, но его привычный запах был испорчен другим — смесью из парфюма, пота и неизвестно чего еще. Возле меня кто-то захихикал. Рядом с нами в постели лежала обнаженная женщина.

Тогда был конец восьмидесятых, по Сан-Франциско как раз распространялась эпидемия СПИДа. Я боялся, что папа может заразиться, потому что знал, что он занимается сексом. С помощью презерватива и морковки он показал мне, как предохраняется. В тот день я пошел в школу (а учился я тогда в первом классе) и во время "покажи и расскажи" поделился приобретенными знаниями с другими учениками. А учитель отправил меня к директору. Отец любил пересказывать эту историю своим друзьям, как будто это было что-то ужасно забавное.

Вдобавок ко всему, моя мама переехала в Л.А., когда мне было всего пять, и я навещал ее только по праздникам и на летних каникулах. Когда я приезжал к ней, мама все время была занята на работе, в редакции журнала, а вот отчим сидел дома после того, как потерял должность ТВ-продюсера. Большую часть дня он был занят и что-то писал, а я в это время смотрел всякие телепередачи и фильмы. Иногда мы вместе выбирались по делам или играли в бейсбол, баскетбол или футбол. Он всегда пытался поучать меня. Не просто давал советы во время игры, так, чтобы мы оба получали удовольствие от происходящего. Нет, он постоянно критиковал меня, указывал, как мне надо стоять, что сделать, чтобы ударить посильнее, и так далее.

Тодд рассказывал мне разные истории о своем детстве, юности и обо всем крутом, что совершил. Например, однажды он забросил в корзину решающий мяч аккурат перед финальным звонком. А в другой раз он убедил двух лесбиянок заняться с ним сексом, заявив, что у него есть целый пакет кокаина, хотя на самом деле это был всего лишь чистящий порошок.

Вообще он рассказывал мне кучу историй о женщинах, которых трахал. Я сидел рядом с ним в его серебристом бьюике и глядел в окно, стараясь не встречаться с ним взглядом. Помню, как разглядывал его руки, глядел на мощные пальцы с кровоточащими ранками. Ссадины у него были на каждом пальце. Он жевал жвачку Никоретте, а зубы у него уже тогда были желтоватые и обесцвеченные. Изо рта у него воняло. Думаю, он пугал меня до чертиков.

Когда родились Джаспер и Дейзи, я в некотором роде впал в детство, но в то же время старался оберегать их. Я хотел воспитать их иначе, чем воспитывали меня. Но, разумеется, когда я пристрастился к наркотикам, все пошло прахом. Я чувствую комок в горле, когда думаю о том, что сам разрушил отношения с Джаспером и Дейзи.

Я смотрю на Люси, и у меня сразу появляется смутное желание стать частью ее жизни.

— Люси, — говорит Мишель, пытаясь звучать... строго? — Ты должна съесть макароны, иначе останешься без десерта. Я не шучу.

— Ну мааааам, — хнычет она своим тоненьким высоким голосом.

— Макароны вкусные, — говорю я.

Девочка умолкает и просто смотрит, смотрит, смотрит на меня.

— Правда... Я это к тому, что они могут тебе понравиться.

Она трясет головой. Глаза у неё в этот момент огромные, как плошки. Возможно, она собирается разреветься, я не уверен.

— Ладно, тогда давай я съем.

Я наклоняюсь к ее тарелке и утаскиваю оттуда немного макарон.

— Мммммм, — тяну я. — Ничего вкуснее в жизни не пробовал. Сейчас сам все съем, а тебе ничего не достанется.

— Маааааам! — восклицает Люси. — Это же мое!

— Ох, ну так и быть. Держи... — я отдаю ей тарелку, она хватает ее и тут же принимается за еду.

— Спасибо, — благодарит Мишель.

— Пустяки. У меня есть маленькие брат и сестра, а еще двоюродных полным-полно.

— Если что, мы постоянно ищем для нее нянь.

— Ага, — подтверждает Спенсер. — Но только таких, которые умеют в завязке оставаться.

Он шутливо отвешивает мне легкий подзатыльник, и я утыкаюсь взглядом в свою тарелку.

— Спенсер, веди себя прилично, — говорит Мишель, целуя его в щеку. — Вообще кто нам действительно нужен, так это секретарь, который работал бы в моем салоне несколько дней в неделю. Как думаешь, ты мог бы этим заняться?

— Да, — отвечаю я, воспрянув духом. — Мне нужна работа.

— Это уж точно, — произносит Спенсер.

— Мне стоит обсудить это с партнером по бизнесу, но вообще такой вариант бы нас всех устроил.

— Ага. Только... вы не думайте, что обязаны меня нанимать, ничего подобного.

— Я так и не думаю. Позвони в салон завтра.

Люси болтает со мной, пока я убираю тарелки со стола. Говорит, сколько ей лет, что ей нравятся лошади, всякое такое. Я еще немного дурачусь с ней, шучу и изображаю смешные голоса. Мишель продолжает повторять, что я не обязан мыть посуду, но я все равно мою.

Спенсер везет меня домой.

— Все, что у меня в жизни есть, — говорит он, проезжая на желтый свет по бульвару Линкольн, — все, что у меня есть, появилось благодаря "12 шагам". Жена, дочка, карьера, дом — абсолютно все. До тех пор, пока для меня на первом месте стоит процесс реабилитации, я в выигрыше. Даже если происходит что-то плохое, я всегда держусь за советы из программы, и в конечном итоге все складывается к лучшему.

— Разве это не просто какая-то банальная хренота из "Полианны"?

— Мой опыт говорит об обратном. Это как в притче про отца, чей сын сломал ногу. Жители деревни наперебой говорили: "Твой сын сломал ногу, вот не повезло". Но отец отвечал: "Может, не повезло, а может, и наоборот, как знать?". Вскоре началась война, и все юноши деревни отправились на фронт. Случилась ужасная битва, и почти все погибли — за исключением сына того человека, ведь со сломанной ногой он не мог идти в бой. И жители деревни начали говорить: "Вот же повезло тебе, сын не смог сражаться и остался в живых". А отец опять отвечал: "Может, повезло, а может, и нет, как знать?"

Спенсер явно вознамеривается привести еще несколько примеров.

— Да, да, — перебиваю я, — я понял уже.

— Я просто хочу сказать, — продолжает он, — что сейчас твой срыв кажется ужасным событием, но когда-нибудь потом ты можешь оглянуться назад и осознать, что так было нужно. Под Господним небом случайностей не бывает.

— Супер, вот только я не верю в Бога.

— Как же тогда, по-твоему, ты сюда добрался? Что тебя вытащило из Сан-Франциско?

С этими словами он уезжает.

Я поднимаюсь наверх и пытаюсь заснуть, но в итоге засиживаюсь допоздна за фильмом, который взял напрокат.

Утром я проезжаю на велосипеде до Ранчо Палос Вердес. Может, все еще пытаюсь найти ответ на его вопрос.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», шаламэ мое шаламэ, никки сын метамфетамина

---

Прокат генератора

Возможно, вы пока не представляете кому и по какой причине придет в голову пользоваться этим предложением. Но я могу заверить вас, что услуга Прокат генератора Одесса является востребованной в нашем мире. Ведь часто бывает так, что электричество выключат внезапно, без предупреждения. Что чревато многочисленными неприятными последствиями, особенно для магазинов или дачных коттеджных поселков. Например, холодную погоду без электричества и без запасных генераторов легко можно замерзнуть и простудиться. Но если отличиться предусмотрительностью и заранее взял генератор в аренду, то такого не произойдет.

Аренда генератора

Как же осуществляется аренда генератора? Достаточно перейти по указанным мной ссылкам, чтобы прочитать подробную информацию по этой теме. Компания RENTAL POWER любезно (за умеренную плату) предоставляет в аренду различные генераторы и даже целые электростанции. Сотрудники компании гарантируют, что справятся с проектом любой сложности и обеспечат вас необходимым оборудованием, если в нем возникнет потребностью. Разумеется, их оборудование находится в хорошем состоянии и готово к работе.

@темы: аренда генератора, генераторы

---

свежая кися с вусиками, только вусики и спасают слегка от инфаркта. все еще вусики - последний рубеж.











зеленое от папочки Аккермана, ясное дело Кто лучше всего знает, что идет к глазам кисы.

@темы: шаламэ мое шаламэ

---

Так, чтобы у нас не было долгих пауз, держите пока 12 часть приключений Никки без редактуры) (и готовьтесь к довольно длинному периоду "Никки без наркотиков").

UPD. Теперь отредактировано.

Tweak: Growing Up on Methamphetamines

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

День тридцать второй

День тридцать второй

Процесс детоксикации я переживаю, лежа на полу в квартире. Спенсер считает, что в больницу меня отправлять не нужно. По его мнению, я, ну, типа как должен положиться на Высшие Силы, которые помогут мне через все это пройти. Я совсем ослаб, весь дрожу, страдаю от тошноты и не могу нормально спать. Пытаюсь смотреть фильмы, взятые напрокат, но никак не получается сосредоточиться на сюжете. Все, что я могу делать, это валяться в постели, дрожать, пялиться в потолок и удерживаться от попыток содрать с себя всю кожу. Такой ужасной ломки у меня еще никогда не было.
Я совсем один. Никаких лекарств, ничего, что могло бы облегчить страдания. Спенсер и программа "двенадцать шагов" — вот все, что у меня осталось. Я знаю, что должен поддерживать связь со Спенсером. Должен его во всем слушаться. Это мой единственный шанс. Если Спенсер говорит, что Бог поможет мне пережить детоксикацию, значит, надо ему поверить. Я в полном отчаянии. Из-за всего, что недавно произошло, меня переполняют стыд и страх. Спенсер — единственный на всем белом свете, кому я могу доверять. Я уже пробовал обходиться без него и без программы реабилитации — ничего не вышло. Я все еще не могу толком поверить в Бога, но слишком измучен, чтобы сопротивляться. Именно эта тема и была моим камнем преткновения в программе "12 шагов". Там вечно рассуждали о Боге и Высших Силах. У меня никак не получалось продвинуться дальше третьего шага: "Мы приняли решение препоручить нашу волю и наши жизни заботам Бога, как мы его понимали." Это смахивало на какую-то религиозную секту. Но теперь я просто не в состоянии критиковать данный тезис. Я должен ходить на собрания. Должен работать над "шагами" под руководством Спенсера.
Во всех реабилитационных клиниках где мне довелось побывать, твердили, что я смогу вести трезвую жизнь, только если буду активным участником программы "12 шагов". Придется убедить себя, что так оно и есть.
Все еще будучи в процессе детоксикации, я посещаю вместе со Спенсером несколько собраний, но не в состоянии сосредоточиться на происходящем и не могу ничего услышать. Чувствую себя так, словно кто-то прошелся внутри моей головы с пылесосом и высосал весь мозг. Удалил любые признаки волнения или радости, оставив меня наедине с всепоглощающим чувством безнадежности. Окружающий мир кажется тусклым, унылым, угнетающим.
А сам я так ослаб и поблек. Я разглядываю в зеркале свои впалые щеки и огрубевшую кожу - шелушащуюся, серую, почти как у рептилий.
Ноги жилистые, покрытые синяками.

Я лежу, уставившись в потолок. Лежу так примерно до двух часов дня, пока не начинает звонить телефон. На экране высвечивается номер Спенсера.
— Алло...
— Как дела, братишка?
Голос у него раздражающе жизнерадостный.
— Чувак, я умираю.
— Вон как. Знаешь, а сегодня такая отличная погода.
— Разве?
У меня в квартире все шторы на окнах задернуты, тут темно и пусто.
— Ага. Как насчет прокатиться на великах?
— Ты серьезно?
— Да, чувак. Я теряю форму, так что пора нам снова начинать кататься.
— Да я еле хожу.
Он смеется.
— Брось, чувак, будем ехать медленно.
— Слушай, я правда не знаю, ну...
— Ник, я уже еду к тебе.
— Что?
— Ты все верно услышал. Буду через двадцать минут.
— Эм... Ладно.
— Встретимся снизу.
Я вешаю трубку, поднимаюсь с кровати и тут же ощущаю сильное головокружение. Как будто сейчас в обморок грохнусь. Выругавшись, я бреду к комоду. В нижнем ящике валяется старая одежда, припасенная для поездок на велосипеде. Я бросил эту одежду там в полной уверенности, что больше она мне не понадобится. Когда я ночевал в машине возле Пресидио, то видел, как проезжают по лесной дороге группки велосипедистов. В те моменты сложновато было поверить, что я тоже занимался подобным, даже участвовал в спринтах, проводя по пять-шесть часов верхом на велосипеде. Я глядел на велосипедистов и убеждал себя, что гораздо счастливее здесь, в машине, под кайфом. Да вот только я имел некоторое представление о том, насколько хорошую жизнь обеспечивает участие в программе "12 шагов". Помнил, как ехал на велосипеде вместе со Спенсером через Марина, пока солнце восходило над голливудскими холмами. Помнил, как он говорил мне, насколько сильно любит свою жизнь, и в тот момент сам был с ним вполне солидарен.
Я просто не умею сражаться с трудностями, сохраняя при этом веру в лучшее. Но может быть, однажды, при поддержке Спенсера, я тоже заполучу ее — эту прекрасную жизнь. Путь, похоже, предстоит долгий, но что еще мне остается делать?
Я снимаю одежду. Пахнет от меня ужасно.
Надеваю велосипедные шорты и футболку.
Чувствую себя голым, словно меня на всеобщее обозрение выставили. Стесняюсь своего бледного отощавшего тела. Все мышцы сдулись, и поэтому я стараюсь не смотреться в зеркало, прислоненное к стене. Мой "Raleigh" стоит в углу. Это дорожный велосипед стоимостью в пятьсот баксов, я самостоятельно скопил деньги и приобрел его. Первое дело, которое у меня получилось довести до конца.

Я немного подкачиваю шины, потея и задыхаясь от напряжения. Эта затея точно добром не кончится.
Но я все равно надеваю какие-то носки и велосипедную обувь, а также наполняю водой пластиковую бутылку. Спенсер звонит с улицы, и я спускаюсь к нему. Он сидит за рулем "Шевроле Блейзер" своей жены, но уже в полном велосипедном облачении.
— Хорошо выглядишь, — говорит он.
— Ага, конечно.
Выглянуло солнце, небо голубое и безоблачное, идеальное.
— Здесь так тепло.
— Это точно. — Соглашается он.
Я сажусь на велосипед и начинаю крутить педали, двигаясь вверх по улице. Все тело напрягается, мышцы болят, мне плохеет. Я собираюсь сказать Спенсеру, что дальше не смогу, но тут он догоняет меня на своем велике и улыбается, так что я решаю продержаться еще немного.
Все это кажется таким чуждым: рулить, чувствовать сидение велосипеда, крутить педали, приподниматься в седле. Чуждым — и в то же время знакомые.
— Боже, — произношу я шепотом. — Если ты есть, то мне нужна твоя помощь. Пожалуйста. Я знаю, что это ты вернул меня в Л. А. и помог очиститься от наркотиков. А теперь помоги проехать на этом велосипеде еще чуть-чуть.
Мы ускоряемся, и ветер обдувает мое потное тело, а Спенсер спрашивает:
— Как ощущения?
А я начинаю плакать. Я закрываю глаза, слезы ползут по щекам, а я сижу, выпрямившись, отпустив руль, и просто медленно дрейфую вот так вниз по Калифорния-стрит, прямиком к невозмутимому, мерно пульсирующему океану.
— Я уже и забыл, как это, — выдавливаю я.
— Нет, не забыл, иначе не вернулся бы.
— Уже слишком поздно? Я не смогу стать прежним?
— Ты еще и превзойдешь прежнего себя.
— Но...
— Слушай, давай составим список.
— Что?
— Список.
Мы поворачиваем налево, к скалам Санта Моники, где пальмы гнутся вперед из-за сильных порывов ветров, несущихся с берега. Дорога здесь разбитая, и я торможу, чтобы не наехать на крышку канализационного люка. Дышать трудно.
— Ты пока просто обмозгуй, — продолжает Спенсер. — Я в тебя верю. Мы составим список, где перечислим все, чего ты хочешь от жизни, окей? Ничего особо серьезного, просто продумаем перечень вещей, которых тебе не хватает для счастья. Перенеси их на бумагу, запиши. Ровно через год, начиная с сегодняшнего дня, всего через год, если ты будешь следовать, по мере возможностей, заветам программы, то получишь все, что хочешь, и даже больше. Твоя жизнь необъяснимым образом изменится. Воспринимай это как эксперимент. Дай себе срок и посмотри, что из этого выйдет.
— Но, — возражаю я, — у меня уже был год.
— А ты в этот раз действительно приложи все свои усилия. Ты должен вцепиться в возможность следовать духовным принципам программы, как говорится, с тем же энтузиазмом, с каким утопающий хватается за спасательный круг. У тебя просто нет другого выбора, приятель.
— Я знаю. Знаю, что нет.
— Тогда что тебе терять?
— Похоже, что нечего.
— Похоже?
— Точно нечего.
Мы катим вниз по велосипедной дорожке, и я разглядываю бегунов, роллеров и велосипедистов, занимающихся своими делами. Мужчины и женщины прогуливаются с собаками или держа друг друга за руки. Компания мальчишек играет на самодельных барабанах, сидя на жестком песке.
— Итак, чего ты хочешь?
— Эм... Даже не знаю.
— Ну же, подумай.
— Ладно, ладно. Хочу снова стать здоровым. Чтобы я мог ездить на велике так же, как раньше.
— А как насчет машины?
— Да, машина бы не помешала.
— И работа?
— Конечно, мне бы хотелось стать успешным писателем.
— Что еще?
— Отношения. Хочу нормальных отношений.
— Правильно.
— Хочу, чтобы у меня были друзья и... ну, хочу, чтобы родные меня простили.
— Запиши все это, парень. Уверяю тебя, либо ты получишь именно то, что хочешь, либо поймешь, что тебе досталось нечто несоизмеримо большее.
— Ничего не выйдет.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, выбор за тобой.
— Я тебе верю.
— В таком случае...

Мы молча едем вокруг Марина. Я смотрю на катера, покачивающиеся на воде в гавани, и молюсь. Просто продолжаю молиться. Спенсер меня постоянно обгоняет, но я стараюсь как могу. Мы делаем круг и едем обратно. Спенсер рассказывает мне о последнем фильме, который продюссировал. Там были проблемы с режиссером и с актерами, но сейчас монтаж идет полным ходом. Он спрашивает, не хочу ли я завтра съездить вместе с ним в студию звукозаписи. Я соглашаюсь. Еще он говорит, что собирается закрыть свою корпоративную видеокомпанию — снова будет работать из дома. Хочет, чтобы на следующей неделе (или около того) я помог ему с офисным переездом. На это я тоже подписываюсь.
Добравшись до моего дома, мы переодеваемся, и он отвозит меня за продуктами.
— Спасибо тебе, — благодарю я.
— Эй, чувак, помогая тебе, я и самому себе помогаю. Не забывай об этом.
Я обнимаю его на прощание, а затем иду наверх.
Пишу список, о котором мы разговаривали. Пока пишу, думаю о том, что мне ни за что на свете всего этого не получить. Никаких шансов.

@темы: Эстер, «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», шаламэ мое шаламэ, никки сын метамфетамина

---

Этот стилл уже светился, но теперь в качестве получше:

Мне взгляд папы нравится. "Нашел на свою голову, может, стоит потерять обратно?"

@темы: шаламэ мое шаламэ, никки сын метамфетамина

---

у грешного шипа все отлично Никки говорит, что они не договаривались насчет одежды, это снова Мироздание.

@темы: ебливая кисуля, шаламэ мое шаламэ, никки сын метамфетамина

---

ну вот, стоило поныть и фоточки выложили
Осом!
Выгляжу как богатый покупатель лакшери-андроидов.

@темы: We will be victorious, булочка на пивной тарелке, фотачки

---

Пчелка из ядовитого Сан-Франциско, где я, в компании книги Никки, тоже узнал, кажется, каждый уголок Благодаря раннему прибытию моего поезда, имел счастье наблюдать появление новых фоток в режиме реального времени.
Самое важное - с Никки! Они уже одеваются одинаково, ну все, точно хочу это шипперить. Котопес все еще форевер, но почему бы не интрижка с уклоном в селфцест по ходу промо-тура?

продолжение с Никки

이귀요미를어쩌지😭😭🤧🤧
😆✌️ pic.twitter.com/An2fJnxRFv

— becky 😈 (@bbbecky08) 7 октября 2018 г.

мусорный сын утешающий прекрасную пчелку, до чего чудесно

영화제 계정이 올렸었다는데 지금 들어가보니 없네;; 텀블펌
sandrafilter-new pic.twitter.com/WppoyVgaX1

— becky 😈 (@bbbecky08) 7 октября 2018 г.

и просто гора красивой худющей пчелки:

Видео

이 영상 첨부터 끝까지 미쳤다..
혀 낼름하고 입술 깨물때 죽고없음...😇
(ig rubyrainm) pic.twitter.com/xanbY6peSs

— 💫ᴏɴʟʏ (@ONLY_YUnique) 7 октября 2018 г.

Timothée on how he prepared for his role in Beautiful Boy
Via Quietgirls tumblr#TimotheeChalamet pic.twitter.com/ZVjWLVcJSc

— Timothée Chalamet ✌🏻❤️ ig: tchalametcn (@TChalametCN) 7 октября 2018 г.

Repost diginmag IG #TimotheeChalamet pic.twitter.com/qQhIiM54dO

— Timothée Chalamet ✌🏻❤️ ig: tchalametcn (@TChalametCN) 7 октября 2018 г.

“I will wear these”🤣🤣🤣🍑🍑🍑
Repost coconutcreature IG#MVFF41 #TimotheeChalamet pic.twitter.com/KPqwVNQvPu

— Timothée Chalamet ✌🏻❤️ ig: tchalametcn (@TChalametCN) 7 октября 2018 г.

Ждем появления кисы в подаренных носках с персиками

Timothée Chalamet on _harlowejames instagram story#TimothéeChalamet@beautifulboymov @MVFilmFest pic.twitter.com/Gear443RRc

— Manuela (@manueladb) 6 октября 2018 г.

“i dont wanna like bore ppl or anything” i can literally listen to this man talk all day and it could be about anything hes so interesting please pic.twitter.com/E6JLzl1djj

— 𝖆𝖓𝖌𝖊𝖑𝖆 (@peachesnscene) 6 октября 2018 г.

Фотки

Не знаю что там думает Ник, но я бы такую красоту точно увел на обзорную экскурсию по городу. Как минимум, может показать ему пляж, где с Лорен гулял.

Если Гэк еще не сторчался и жив, то представляю как он ржет над всем происходящим. Недавно носил человеку шоколадки на завтрак и искал для него бесплатный душ, вместе с ним закидывался метом в подворотнях, а теперь видишь как он тусил в компании голливудских знаменитостей.

@темы: шаламэ мое шаламэ, видяшки

---

Комиккон

Лишился комикконовской девственности, так сказать. Воочию полюбовался на монструозные очереди и ужасную организацию всего. В очереди на вход мы отстояли часа полтора, стотыщ развлекал меня и компанию парней перед нами зачитыванием отрывков из старой-доброй "Параноидальной шизофрении", изредка над нашими головами пролетал вертолет, не желавший скидывать гуманитарную помощь в виде пледиков и термосов с кофе, а полицейские, сволочи, прошли без очереди! Мы решили, что это был косплей на полицейских и на всякий случай их зашипперили.
Внутри с организацией не лучше - везде толпы, к гардеробу надо стоять еще полтора часа (так что мы на него забили и ходили с куртками), а приглашенных звезд почему-то даже обнять не разрешается. Орги утверждают, что это требования самих звезд, но я чот сильно сомневаюсь. Декарты выглядели максимально дружелюбными и настроенными на общение, не думаю, что они бы сломались от нескольких обнимашек. ну, по крайней мере, я потискал их за бочка и они сказали, что я отлично выгляжу. Они такие красивые и теплые, особенно Браян *____* Как живут на свете настолько красивые люди, я не знаю.
Фоток от оргов пока тоже не дождаться, так что похвалюсь потом.
мистер Рукер в последний момент слился (возможно, узнав побольше про кривую организацию мероприятия), а Петеньку, озвучивавшего Коннора в Рашке поймать так и не удалось. Точнее, когда мы в очередной раз дошли до его стенда и стояли там, негодуя на судьбу, то узрели как Петя быстрым шагом выходит из подсобки, попутно надевая пальто. С некоторой надеждой преследовали его до выхода, но на улице потеряли. Может, оно и к лучшему, потому что по отзывам других людей, Петечку успели достать намного раньше, еще до фотосета с Декартами, вот он и спрятался в кладовку аки Гарри в чулан у Дурслей. Жаль, что не довелось потискать эту сладкую булочку с корицей, ну да ладно. Может, он на Старфанс заглянет, мало ли. Звали же туда в прошлом году актеров озвучки. Может побыть специально приглашенным гостем из соседнего фандома.
Зато выступление Декартов смотрели с достаточно близкого расстояния и я успел заснять момент, как Брайан увидел себя на экране и перепугался:

A photo posted by Instagram

И накупил всяких ништяков:

A photo posted by Instagram

<

A photo posted by Instagram

В самом инстаче - больше.
Например, фотка того как стотыщ собирал деньги на бунд пока мы стояли сидели в очереди на фотосет с Декартами. Всюду очереди! Прямо как в лихие девяностые. Нынче на прилавки выбросили Декартов.

Пару раз во мне опознавали Критика, так что закос под него оправдал себя, но #большеникогда. Никогда не буду косить под кого-то, кто носит головной убор, это было еще тяжелее, чем в шляпе Хайзенберга на Слэшконе.

@темы: Эстер, булочка на пивной тарелке, фотачки, видяшки

---

06.10.2018 в 18:41

Пишет  Die Glocke:

Ааааааа как это клево!

Красота Соскучился я по Теннанту, очень.

@темы: сериалы, перепосты перепостов, видяшки

---

Я люблю тебя, папочка

Драмедия, написанная и снятая известным комиком Луи К. К, до того как ему было предъявлены обвинения в домогательствах. Вышло занятно, конечно. Сперва ты снимаешь явную, пускай и очень вежливую, с нотками восхищения, насмешку над историей Вуди Аллена, а потом тебя обвиняют в несанкционированном демонстрировании члена и вот ты уже не знаешь будешь ли когда-нибудь работать в прежнем ритме. Не рой другому яму...

Самая смешная шутка - отзывы к раздаче на рутрекере. Люди реально не видят, что Луи не "перенял традиции мастера", а намеренно копировал стиль Аллена во всем, от черно-белости до джазовой музыки. По сюжету Луи играет роль популярного сценариста, чья избалованная дочь однажды попадается на глаза известнейшему режиссеру. Режиссер намного старше и за плечами у него туманная педофильская история. То ли виноват он, то ли нет, но что великий творец - это однозначно. И как-то неловко запрещать дочери с ним видеться, хотя и очень хочется.
Смешно от самой драмедии, по-моему, будет только тем, кто понимает отсылочки к реалу. 6 из 10.

Человек, который убил Дон Кихота


Известный долгострой Терри Гиллиама. Знаете, тут сразу чувствуется насколько это личный проект и что во многом это теперь фильм о многотрудных съемках фильма, а не только о самом Дон Кихоте. Адам Драйвер снова доказал, что является замечательным актером и следить за его постепенным погружением в безумие было чертовски интересно. Помимо игры Адама мне больше все понравились "склейки" между реальностью и фантазиями, моменты, когда тебя оп, кувалдой по пушистой мордочке и спускают с небес на Землю, где мельницы по-прежнему не превращаются в великанов. Но значит ли это, что стоит перестать с ними бороться?)
Мораль хороша, Дон Кихот и правда будет жить вечно.
8 из 10


Человек на все времена


Историю безумных браков Генриха VIII я знаю, в основном, со стороны его и Анны Болейн, а тут упор делается на Томаса Мора, лорда-канцлера Генриха, человека великого ума и гуманизма. И на их конфликт с королем (весьма всрато изображенного).
Конфликт вкратце можно описать так:
- Скажи, что одобряешь мой упоротый брак.
- Не скажу.
И это растянуто на два часа. То, что фильм снят по пьесе достаточно сильно бросается в глаза. Он не скучный, но я снова немного удивляюсь выбору Академии и задаюсь вопросом не было ли в том году фильмов-конкурентов, которые зацепили бы меня больше. Борьба за свои идеалы это замечательно и я уважаю Мора за его стойкость, но... Ну, для меня его причины - не те причины, чтобы предпочесть тюремное заточение и смерть.
6 из 10

@темы: фильмы

---

Новые стиллы с Никки!







На первом Никки уже смутно подозревает, что приезд домой плохо закончится "Привет, брат, готовь свои бабки".

@темы: фильмы, шаламэ мое шаламэ

---

ну, Тимми, конечно, произвел фурор своими новыми фотками с Лили

кто-то кричит про происки голливудских продюсеров, кто-то верит в искренность внезапно вспыхнувшей страсти между молодыми людьми.
Лично мне кажется, что это не ради карьеры (карьера у Тимми и так в полном порядке, ну вы что), а назло Арми с его "никогда не будем вместе" из инста-стори и в виде защиты от безумных фанаток (привет, Испания). Лили вполне могла согласиться ему подыграть чисто по дружбе. И даже если у них правда будет романчик, почему нет. Желтая пресса уже соблазняет меня, предлагая представлять как они будут вместе щебетать по-французски.
Но, Тимми, осторожнее. Папа-Гриндевальд не дремлет
Про папу стоит упомянуть и потому что

мир - очень странное место. если вы не замутили с отцом, то можете попробовать добиться дочери.

@темы: шаламэ мое шаламэ