перечитал Персиков в новом переводе и теперь снова хочу долго бить Оливера...
но собирался про перевод написать.
С технической точки зрения перевод от Попкорна, разумеется, лучше любительского. Он гладкий и хорошенький. "Давай!", несмотря на мои шутки ("Давай" повторял Оливер и в конце концов Элио дал) лучше "Бывай!" и в случаях с "Давай потом!" ближе всего подошел к правильной трактовке Later.
ннно при этом перевод вышел бездуховный утратил большую часть душевности оригинала и умудрился испортить все почти мои самые любимые цитаты, включая ту, что с По и сердцем под плитами мостовой, посему любительский перевод так и остается фаворитом.
А Асиман, в своем предисловии, написанном специально для российских читателей, еще раз доказал, что он очень наглый мужик Ну конечно, за всю историю литературы ни у каких влюбленных персонажей не было столь мощной связи как у Оливера и Элио. Потрясающее авторское самомнение.

@темы: любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно., персиковые мужья

---

Прочитав эту главу, вы можете понять, что будет дальше с Никки и Сью Эллен... Я серьезно, он рассказал вот эту историю про Мэтта и потом с ним случилось практически то же самое Вся ирония жизни Никки в этом.

Мы все проебываемся

Глава девятая

Глава девятая

Мелани прямо-таки светится от счастья. Так про беременных женщин говорят, мол, они аж светятся. Вот и с ней то же самое. И светится она из-за меня. По крайней мере, я на это надеюсь. Мини-копия Мелани нашему отвратному перенаселенному миру точно не нужна. Так что, во имя спасения всей нации, надеюсь, что сияние вызвал я.
— Нормально себя чувствуешь? — спрашивает она. — Ты наконец созрел, чтобы сделать следующий шаг к полноценной жизни. Словами не передать, как я тобой горжусь.
Ей и не нужно ничего мне объяснять. Сам догнал уже. Если бы я собирался честно ответить на ее вопрос, то сказал бы: непривычно снова ощущать проблески надежды. Я был готов сдаться. Совсем близко к краю пропасти подошел.
— Ник, ты для меня — продолжает она, — один из самых успешных моих проектов. Я всегда буду считать изменения, произошедшие с тобой, своим главным достижением.
Она сияет словно хренов херувимчик. Светится. Очевидно, что она ни секунды не колебалась, присваивая себе все заслуги.
— Я обсудила твой случай на последнем общем собрании, и мы единодушно проголосовали за то, чтобы в конце недели перевести тебя на Дневную программу. Помимо этого, мы решили освободить тебя от всех контрактных обязательств. Тебе больше не придется переживать из-за того, что ты не можешь общаться со Сью Эллен. Хотя, конечно, я надеюсь, что ты не будешь слишком сближаться с ней… или с кем-то другим из пациентов, если уж на то пошло.
Я киваю.
Солнечный свет просачивается сквозь полоски жалюзи на окне. Здесь нет кондиционера, дверь заперта, а я, видимо, еще и переборщил с кофе, потому что начинаю страшно потеть. Содержимое моего желудка прилипает к его стенкам, а потом живот скручивает судорогой, словно все там вращается, как в аттракционе-центрифуге, которые часто попадаются на городских ярмарках. Язык распухает, и дышу я с трудом.
Вот что бывает, если пытаться выжить на одних сигаретах и кофе. Но, разумеется, я даже на чертов стакан воды не могу рассчитывать. У нас тут дохуя трогательный момент.
— Знаешь, — молвит Мелани со слезами на глазах, — я хочу, чтобы ты знал, что даже когда ты уедешь отсюда, все равно можешь звонить мне в любое время, если захочешь поговорить. Честно говоря, я хочу, чтобы ты звонил — даже если это будут обычные дежурные звонки, время от времени. Я искренне надеюсь, что наше с тобой общение не прервется. Я уже говорила — ты мне как сын. И ты вдохновляешь меня на новые свершения.
Я смотрю в пол, проявляя должное смирение.
— Спасибо вам, — говорю я, в то время как самочувствие мое все больше ухудшается. Может быть, дело не в кофе?
В смысле, я шляюсь по кабинетам психологов с семи лет. И за все это время я успел неплохо заучить их свод правил. Вообще-то врачи должны оставаться бесстрастными — профессиональными — нейтральными. Они не должны демонстрировать личную эмоциональную вовлеченность. Никогда.
— Все хорошо? — спрашивает она. Лицо ее вновь становится обеспокоенным.
Я беззаботно улыбаюсь.
— Да, — отвечаю, — да, все замечательно.
Она улыбается в ответ.
— Вот и чудно.
Так и сидим.
Перебрасываемся улыбками.
По истечению пятидесяти минут я немедля отправляюсь на поиски Сью Эллен — пока иду, то тошнота понемногу проходит — и делаю небольшую остановку только для того, чтобы посмотреть, как вороненок неуклюже приземляется на кривую ветку дерева. Он совершает две попытки, прежде чем улетает прочь и присоединяется к другим птицам, сгрудившимся на краю крыши.

Сью Эллен как обычно сидит в курилке.
Ноги скрещены, одной рукой все время нервно стряхивает пепел с сигареты, другую запустила в свои длинные блестящие черные волосы. Большие солнцезащитные очки косо болтаются на кончике ее орлиного носа. Челюсти пощелкивают, как будто она скрипит зубами. Несмотря на то, что день выдался солнечным, шея у нее замотана толстым шерстяным вязаным шарфом, и к тому же она надела сразу несколько теплых вещей — кардиган и что-то облегающее, с глубоким вырезом, не знаю как это правильно называется. Джинсы у нее голубого цвета, укороченные, доходят до лодыжек.
— Эй, Сью Эллен, — говорю я — очень громко говорю. — Как дела, крошка?
Все поворачивают головы и смотрят на меня с таким ужасом, словно я только что взобрался на крышу небоскреба и угрожаю спрыгнуть вниз.
Рей наклоняется вперед — палец прижат к губам, глаза бегают туда-сюда — и шепчет:
— Шшшш, Ник, ты что творишь?
Я встаю рядом со Сью Эллен.
— Все в порядке. Я пришел, чтобы объявить, что примерно три минуты назад нас со Сью Эллен освободили от контрактных обязательств.
Она вскакивает на ноги.
— Серьезно?
— Ага, серьезно. Можем говорить сколько влезет.
— Или избегать друг друга, но по собственному желанию.
Она смеется над своей шуткой, а потом все остальные засыпают нас поздравлениями.
Думаю, они и правда верят, что из нас со Сью Эллен выйдет отличная пара.
Во всяком случае, мы получаем от них массу поддержки.
Они способны заметить разницу, понимаете?
Это не просто отчаянная попытка найти хоть кого-нибудь, чтобы урвать себе дозу кайфа.
Мы действительно заботимся друг о друге.
Это любовь.
Поверьте мне, будь это что-нибудь другое, я бы никогда не сумел выстроить отношения со Сью Эллен.
Я же видел чем это чревато.

Когда я только приехал сюда, был тут парень Мэтт из штата Мэн, который немедля решил заделаться моим наставником. Он был крепко сбитым — весь в татуировках — с длинными, прямыми волосами и сильным-сильным акцентом. Он реально ненавидел этот центр, когда тут оказался, совсем как я, видимо, поэтому я и привлек его внимание. Он сидел и курил рядом со мной, в то время, как мое тело все еще страдало из-за детоксикации, и рассказывал, как он себя вел, когда начал тут лечиться — что раз пять паковал сумки и собирался свалить из центра. Он всю жизнь прожил на улице. Черта с два он позволит этим сверхчувствительным маменькиным сынкам, пожирателям сои, от которых пахнет пачули и благовониями, командовать им. Стоит ему кулаки сжать и он их всех за минуту раскидает.
Но когда я с Мэттом познакомился, он уже был совершенно другим человеком. Он стал вежливым и заботливым. Он поддерживал меня в те моменты, когда никто другой этого делать не желал.
— Знаю, тебе кажется, что это совершенно дерьмовое местечко, — говорил он, а его маленькие глаза посверкивали из-под густых бровей, — но ты все-таки попробуй выполнить пару их упражнений. Так было со мной, чел. Однажды я сказал себе: Мэтт, просто, бля, попробуй. Мой сынишка в приемной семье живет, потому что мы с его мамой наркоши и не имеем права о нем заботиться. Я точно знаю, что мамка его с иглы слезать не собирается, так что он только на меня и может рассчитывать. Хрена с два я позволю каким-то незнакомым людям мальца моего воспитывать. Поэтому я и решил дать этому месту шанс, понимаешь, и стал выступать на групповых собраниях, а теперь вот чего достиг. Уеду отсюда через пару недель, а право на встречи с сыном они для меня уже сейчас выбили. Знаю, что этого мало, но надо же с чего-то начинать.

Но спустя несколько дней, после общей экскурсии в океанариум Альбукерке, мы, как обычно, собрались в комнате для вечерних собраний. Мэтт и девушка по имени Рейчел отсутствовали, что было странно, ведь днем они все время были рядом, я с ними тусил.
Когда все разошлись, я направился в главное здание и увидел, что Мэтт с Рейчел заперты в офисе помощников наставников, у дверей которого столпились чуть ли не все сотрудники центра.
Пару часов спустя приехали такси, одно для Мэтта, одно для Рейчел. Я смотрел, как они грузят в багажники машин свои вещи. Мэтт ходил с опущенной головой. Он не мог смотреть никому из нас в глаза. Ему даже не позволили с нами попрощаться.
Разумеется, вскоре до нас дошли слухи о том, что с ним случилось. Я, собственно, и так догадывался в чем дело.
Одна из помощниц наставников, косолапая баба по имени Соня, ходила от домика к домику, напоминая пациентам про общее собрание. Когда она добралась до домика Рейчел, то услышала какой-то странный шум и заглянула внутрь. Согласно слухам, в разгар секса она их не застала, но они лежали в постели обнаженные.

Их выставили из центра меньше чем через два часа. Не было суда. Не было присяжных. Только наказание. И хотя меня эта ситуация расстроила, в глубине души я признавал, что они заслуживали изгнания.

Это как в некогда популярной песне Пичез. «Вытрахай эту боль». Ее крутили в каждом чертовом клубе Нью-Йорка, когда я жил там. Оно и неудивительно. «Вытрахай эту боль». Трахайся, напивайся, колись, кури, нюхай, режь себя, обжирайся, гони страдания прочь. Будь под кайфом. Сорвись.
Вот что с нами происходит. И именно это случилось с Мэттом и Рейчел. Так что, да, не стоит удивляться, что их выгнали из центра. Даже несмотря на то, что из-за этого сын Мэтта так и остался в приемной семье. И несмотря на то, что кто-то из них или они оба, могли снова подсесть на наркоту и передознуться.

Я плакал, глядя как уезжают такси, как красные мазки фар исчезают за первым поворотом дороги, покрытой гравием.
У меня было чувство… что-то подобное я пережил в Сан-Франциско, когда до меня дошло, что уличный дилер, получив сорок баксов, вместо героина подсунул мне обычное черное мыло. Мне было стыдно и тошно из-за того, что ему так легко удалось меня одурачить, и не хотелось ни с кем обсуждать свой проеб. А еще на меня дикая ярость нахлынула — аж заколотило всего — словно вся кровь к голове прилила, да так резко, что барабанные перепонки лопнули — оставив меня дезориентированным, с головокружением и мечтами о том, как я выслежу этого ублюдка и проломлю ему череп.

Когда Мэтта выставили на улицу, я опять-таки был вне себя от ярости. Я же доверял ему. Я действительно поверил во всю ту херню, что он говорил. Я на него равнялся. Думал, что он и правда изменился. Но все это было обманом, ребята, обычным мошенничеством. Он меня кинул, точно так же, как дилер в Сан-Франциско.
Так что да, меня прямо раздувало от ярости. А кроме того, я чувствовал печаль и стыд. И, несмотря на все, я волновался за него, понимаете? Я с ужасом представлял, как он может себя повести, получив такой вот пинок под зад.
Люди постоянно гибнут.
Только в прошлом году я потерял двух знакомых — один скончался от передоза, другой попал в аварию на мотоцикле. Невозможно спокойно относиться к подобным новостям. И невозможно предсказать, кто из нас, тупиц, погибнет следующим.
Черт, Мэтт может покончить жизнь самоубийством, а я об этом, скорее всего, даже не узнаю. Я и номер его телефона-то не знаю, ничего вообще.

Но мы со Сью Эллен — совсем другая история. Мы друг для друга не просто средство избавления от боли. Мы друг о друге заботимся. Мы по-настоящему влюблены. И наши отношения вовсе не влияют на процесс лечения, совсем наоборот. Мы понукаем друг друга серьезнее относиться к лечению. Знаете, очень круто, что мы действительно поддерживаем друг друга — оказываем необходимую помощь в минуты слабости, когда нам страшно или нас охватывает ощущение безнадежности.
Она ободряет меня и я ободряю ее. Благодаря мне, она чувствует себя красивой, интересной, заслуживающей любви. Признаем, она точно не открылась бы другим, если бы я не повторял постоянно, что хочу ее и нуждаюсь в ней.
Я не хвастаюсь, это просто факт. Она полагается на меня, а я на нее. Мы обмениваемся письмами. Приглядываем друг за другом. Уличать нас не в чем. И никто не пытается этого сделать. В смысле, мне кажется, что знакомые считают нас милой парочкой, типа того.
И теперь, когда я объявляю, что нас освободили от контракта, все, кажется, искренне радуются этой новости — поздравляют нас и все такое.
Мы стоим все вместе, смеемся и болтаем, до тех пор пока не приходит пора идти на занятия.

Я невольно замечаю, что на ветках деревьев вокруг нас расселись вороны — ждут, когда мы уйдем, и можно будет заняться оставленным нами мусором.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», никки сын метамфетамина, Проебы Никки

---

Глава четвертая здаравенная, где батя Дэвид рассказывает о собственных экспериментах с травкой, "успешно" переживает аналогичный травяной кризис у Ника (хааа) и пока что продолжает счастливо жить в неведении.

Красивый мальчик

4

Когда я был маленьким ребенком, наша семья жила неподалеку от Уолденского пруда, в Лексингтоне, штат Массачусетс. Наш дом стоял неподалеку от фермы, где выращивали яблоки, кукурузу и помидоры, а также собирали мед из выстроенных в ряд ульев. Мой отец был химиком-инженером. В одном из телевизионных рекламных роликов он услышал, что в Аризоне легче дышится. Он страдал от сенной лихорадки, поэтому решил прислушаться к этому совету.
Он устроился на полупроводниковый завод в Фениксе.
Мы уселись в наш Студебекер цвета зеленого горошка и поехали туда, по пути останавливаясь на ночь в мотелях сети Motel 6 и перекусывая в забегаловках Denny’s и Sambo's.
Мы добрались до Скотсдейла и жили там в отеле, пока строился наш типовой домик. Работа моего отца на заводе Моторола заключалась в том, что он "выращивал", разрезал и производил травление кремниевых пластин, необходимых для транзистов и микрипроцессоров. Мама вела колонку в "Scottsdale Daily Progress", писала о новостях нашей школы и нескольких соседних - составляла списки победителей научных ярмарок и указывала результаты спортивных состязаний небольшой местной лиги.
Мы с друзьями часто вспоминаем о нашем детстве, когда все было иначе. Мир виделся куда более невинным и безопасным местом. Моя сестренка, братишка и я сам, вместе с другими детьми, жившими в нашем районе, допоздна играли на улице, пока наши матери не начали кричать, что пора идти ужинать. Мы играли в салки и просто в догонялки, мальчики бегали за девочками.
Типичный ужин перед телевизором - жареная курица, картофельное пюре с кусочком сливочного масла, яблочный крамбл - все это расставлено по отдельным ячейкам - водружалось на складные подносы и мы сидели с едой, смотрели "Бонанца", "Великолепный мир цвета" и "Агенты А.Н.К.Л.". Мы были бойскаутами и герлскаутами. У нас были барбекю, мы строили картинг, пекли печенье в игрушечной печке моей сестры и на шинах сплавлялись по рекам Солт и Верде.
Но я не уверен, были бы те времена на самом деле столь беззаботными, как мне запомнилось. Новости в нашем районе распространялись тихими голосами наших матерей. Чарльз Менсон, пятидесятипроцентные распродажи и модные диеты - вот три самые популярные темы для обсуждения, часто всплывавшие во время уличных встреч, домашних вечеринок и партий в маджонг, а также в салоне красоты, где моя мама красила волосы.
Дамы шептались о десятилетнем ребенка из нашего квартала, который повесился. А потом о девушке, жившей в паре домов от нашего, погибшей в автомобильной аварии. Водитель, парень постарше, был под кайфом.
Близость к границе с Мексикой обеспечивала бесперебойное поступление разнообразных наркотиков, продававшихся по низким ценам. Но, возможно, географическое месторасположение не имело большого значения.
Нашу школу и наш район наводнили доселе неизвестные и неиспробованные наркотические средства, как это случилось и в других штатах Америки в середине 60-тых. Целый шведский стол с наркотиками.
Наибольшей популярностью пользовалась марихуана. После школы дети тусовались на велосипедной стоянке, продавая косяки по 50 центов. Пакетик с двадцатью восемью граммами травы обходился в десять долларов.
Они предлагали свои косяки и в школьном туалете, часто забегали в нашу среднюю школу и снова уносились прочь. Один из моих друзей купил косяк и, выкурив его, поделился с нами впечатлениями. Он сказал, что купил марихуану у одного нашего общего знакомого и выкурил косяк на заднем дворе своего дома. Закашлялся, ничего не почувствовал, а потом вернулся в дом и съел целую пачку печенья "Chips Ahoy!".
После этого он стал курить травку почти каждый день.
Примерно через год один из соседских ребят спросил, не хочу ли я выкурить по косячку. На дворе был 1968 год, я учился в средней школе.
Я почти ничего не почувствовал, но зато у меня и галлюцинаций не было и не возникло желания улететь с крыши, как это случилось с дочерью Арта Линклеттера, после того, как она впервые заглотила таблетку ЛСД. Казалось, что от марихуаны нет никакого вреда и поэтому я, почти не раздумывая, согласился повторить эксперимент, когда пришел в гости к другому мальчишке и его старший брат передал мне зажженный косяк в аллигаторном зажиме.
Конечно, открыто такое не обсуждалось, но травка, из-за окружавшего ее флера криминальности, была как пароль, позволявший существенно расширить круг знакомств. После нескольких лет одиночества в младших классах, я был этому несказанно рад.
Пока я находился под кайфом, меня легче было рассмешить и я сам чувствовал себя остроумнее, сыпля шутками перед обкуренной - и следовательно менее придирчивой - аудиторией. Эдакое средство-полумера для неуверенных в себе. Любые впечатления - от видов живой природы или музыки - в разы усиливались после выкуренного косяка, а кроме того, в таком состоянии мне проще было заговаривать с девочками, что является бесценным преимуществом для любого мальчишки четырнадцати-пятнадцати лет.
Мир становился менее четким и в то же время более ярким. Но, скорее всего, я даже не из-за этого продолжил курить травку. Помимо давления со стороны сверстников и ощущения кайфа, бунтарского духа, возникавшего в тот момент, когда я поджигал косяк, и новых друзей и помимо того, что травка частично избавляла меня от неловкости и застенчивости... помимо этого, марихуана позволяла мне почувствовать что-то в те моменты, когда казалось, что эмоции пропали начисто и избавляла от части эмоций, когда их было слишком уж много. Именно потому, что травка делала окружающий мир менее четким и более ярким, я мог чувствовать то больше, то меньше.
В наше время мои ровесники часто говорят, что раньше наркотики были другими: менее сильными, более психоделическими. Это правда.
Согласно результатам проведенных исследований, сейчас в каждом косяке с марихуаной концентрация ТГК, основного психоактивного вещества, в два раза больше, чем прежде, что в разы усиливает эффект, в сравнении с косяками из 60-тых-70-тых. То и дело мелькают сообщения, что в ЛСД или экстази подмешивают (или просто заменяют на) мет или другие наркотики и примеси, в то время как раньше мы слышали истории про детей, которые занюхивали порошок для чистки труб, думая, что это кокаин.
Одно отличие неоспоримо. После целого ряда исследований было доказано, что наркотики, включая марихуану, оказывают негативное влияние на организм человека, как в физическом, так и в психологическом плане.
Мы считали, что они безвредны. Они таковыми не являлись.
Я знаю, что некоторые люди любят с ностальгией вспоминать старые-добрые времена, когда они употребляли "безвредные" наркотики. Они нисколько не пострадали. Но повезло не всем. И в прежние времена бывали несчастные случаи, самоубийства, смерти от передозировки. Я до сих пор сталкиваюсь на улицах с шокирующе-большим количеством жертв наркотиков, подсевших на них как раз в 60тые-70тые. Некоторые из них стали бездомными.
Любители пустой демагогии обожают приплетать сюда теории заговоров. Судя по всему, это свойственно многим алкоголикам и наркоманам.
"Когда его, бывало, развезет после выпивки, он всегда принимался ругать правительство", — говорил Гекльберри Финн про своего запойного отца.

Когда Ник был еще маленьким, лет семи-восьми, я впервые завел с ним разговор о наркотиках. Мы говорили о них "простыми словами и часто", как советуют представители "Партнерства для детей без наркотиков". Я рассказал ему о людях, которые так или иначе пострадали или вовсе погибли. Рассказал про собственные ошибки молодости. Я искал в его поведении первые признаки подросткового алкоголизма и наркомании (Номер 15 в списке от одной организации: ваш ребенок добровольно вызывается помочь прибраться после вечеринки с коктейлями, хотя другую работу по дому делать отказывается?).
Когда я был ребенком, родители заклинали меня держаться подальше от наркотиков. Я ослушался их, потому что понимал, что они сами не знают, о чем говорят. Они ни разу не притрагивались - и до сих пор не притронулись - к наркотическим веществам. Но я-то знал о наркотиках не по наслышке. Поэтому, когда я предупреждал Ника об опасности, то верил, что он посчитает мои слова заслуживающими доверия.
Многие наставники из лечебных центров убеждены, что родителям следует лгать детям насчет их прежних экспериментов с наркотиками. Эффект может быть прямо противоположный ожидаемому, как и в случаях, когда известные спортсмены, в записанных для школ или телевидения роликах заявляют: "Ребят, не употребляйте дурь, я из-за этого чуть не умер", и все же вот они стоят, прославленные, осыпанные бриллиантами, золотом, получающие многомиллионные гонорары, живехонькие.
Слова: "я еле выжил".
Считываемый посыл: "я выжил и теперь процветаю, вы тоже так сможете".
Дети видят, что с их родителями все в полном порядке, несмотря на то, что они употребляли наркотики.
Так что, возможно, мне следовало солгать Нику о своем прошлом, но я этого не сделал. Он знал правду. Тем не менее, я полагал, что у нас с ним настолько доверительные отношения, что я точно замечу, если он начнет их употреблять. Я даже наивно полагал, что если у Ника возникнет желание попробовать наркотики, то он расскажет мне об этом.
Я ошибся.

В этот прохладный и туманный майский день, пока мы все еще находимся, скорее, на "зимней" половине весны, в воздухе витает аромат горящей древесины - напоминание о том, что мы разводили огонь за обедом. В это время года солнце рано скрывается за горами и тополями и поэтому, хотя сейчас всего четыре часа дня, наш задний дворик окутан тенями.
Туман клубится вокруг ног мальчиков, в то время как они перебрасывают мяч туда-сюда. В их игре мало смысла - похоже, они больше увлечены разговором. Может, обсуждают девушек или музыку или вспоминают владельца ранчо, который вчера пристрелил бешеную собаку в Пойнт Рейес Стейшен. Гость Ника - мускулистый, занимается тяжелой атлетикой. Он в обтягивающей футболке, выгодно подчеркивающей его накаченную грудь и бицепсы. А на Нике большой серый кардиган - мой.
Кто угодно, взглянув на него, с его кудрявыми волосами, неясным томлением, и лицом человека, уставшего от жизни, догадался бы, что он курит травку, это как минимум.Тем не менее, несмотря на его наряд, на резкие перемены настроения - на его возрастающую апатию и плохо скрываемое раздражение - и несмотря на его новую компанию друзей, по большей части состоявшую из грубых флегматичных парней, я, взглянув на Ника, вижу только юность и жизнелюбие, игривость и невинность.
Ребенка.
И поэтому я совершенно сбит с толку плотно примотанными друг к другу стеблями марихуаны, которые держу в своих руках.

Карен сидит на диване в гостиной, склонилась над альбомом и что-то рисует тушью. Джаспер дремлет рядом с ней, сжав во сне свои крошечные кулачки. Когда я подхожу к ним, Карен поднимает голову. Я демонстрирую ей марихуану.
— Что это? Где ты это...?
А потом:
— Что? Это Ник принес?!
Это риторический вопрос. Ответ ей уже известен.
Я пересиливаю панику, как обычно желая сперва успокоить ее.
— Все будет хорошо. Однажды это должно было случиться. Мы с этим справимся.
Выйдя на крыльцо, я зову мальчиков.
Они прибегают, Ник все еще держит в руках мяч и тяжело дышит.
— Мне нужно с вами поговорить.
Они смотрят на мою вытянутую руку, в которой зажат пакет с марихуаной.
— Ой, — говорит Ник.
Он немного напрягается, стоит смирно, ожидая, что будет дальше.
Лунный пес подбегает к нему и обнюхивает его ногу.
Ник не из тех, кто все отрицает даже при наличии доказательств. Он виновато смотрит на меня большими испуганными глазами, пытаясь оценить насколько плохи его дела.
— Зайдите в дом.

Мы с Карен сидим за столом перед мальчишками. Я бросаю взгляд на нее, ища поддержки, но она растеряна не меньше моего. Меня поражает не только тот факт, что Ник курит травку, но и то, что я совершенно не догадывался об этом.
— Как давно вы курите?
Загнанные в угол мальчишки переглядываются.
—Это первый раз, когда мы сами купили, — отвечает Ник. — Но попробовали раньше.
Я размышляю: можно ли ему верить?
Вот еще одна невероятно тревожная мысль, ранее никогда не приходившая мне в голову. Разумеется, ему можно верить. Он не станет мне врать. Зачем ему врать?
Я знаком с родителями, чьи дети постоянно попадают в разные неприятности дома и в школе. Самое неприятное во всем этом - обман.
— Расскажите мне, как именно это случилось.
Я смотрю на его друга, который еще ни словечка не произнес. Он уставился в пол. Ник говорит за них обоих:
— Ну, все же пробуют.
— Все?
— Почти все.
Ник разглядывает собственные длинные пальцы, руки его широки раскинуты на столе. Потом он убирает руки, прячет кулаки в карманы.
— Где ты это достал?
— Да так. У одного парня.
— У кого именно?
— Это неважно.
— Еще как важно.
Они называют нам имя этого мальчика.
— Мы просто хотели узнать какой от травки эффект, — говорит Ник.
— И как?
— Да ерунда, ничего особенного.
Друг Ника интересуется, сообщу ли я о случившемся его родителям. Когда я говорю, что да, он упрашивает не делать этого.
— Извини, но я должен им рассказать. Я позвоню им, а потом отвезу тебя домой.
Ник спрашивает:
— А как же наша вечеринка с ночевкой?
Я гляжу на него.
— Мы отвезем твоего друга домой, а потом нас с тобой ждет еще один разговор.
Он все еще смотрит в пол.

Отец нашего гостя, когда я звоню ему, благодарит за то, что я поставил его в известность. Он выражает обеспокоенность, но говорит, что для него это не такой уж и сюрприз.
— Мы уже проходили через это с нашим старшим сыном, — поясняет он, — видимо, они все хоть раз да пробуют. Мы с ним поговорим.
— Мы слишком заняты. Не можем все время следить за ним, — добавляет он оправдывающимся тоном.
Когда я дозваниваюсь матери мальчишки, продавшего им травку, она злится, убежденная в том, что ее сына оклеветали. Она заявляет, что Ник и его друг пытаются навлечь на ее сына неприятности.

Мы с Ником остаемся наедине, он выглядит раскаявшимся. Кивает головой после моих слов о том, что мы с Карен решили посадить его под домашний арест.
— Конечно, я понимаю.
Вот к чему мы пришли. Мы не хотим реагировать на случившееся слишком бурно, но еще больше боимся проявить легкомысленность. Мы назначаем наказание, чтобы продемонстрировать, что мы серьезно относимся к нарушению правил, установленных в нашей семье, в наших отношениях. У любого действия должны быть последствия, и мы надеемся, что в данном случае выбрали подходящую меру наказания.
Кроме того, меня настораживают его новые приятели. Я понимаю, что не могу указывать, с кем ему дружить, а запрет на общение может только добавить друзьям привлекательности в его глазах, но я, по крайней мере, пока что в состоянии урезать время их встреч. А еще я хочу понаблюдать за ним. Присмотреться к нему внимательнее. Попытаться разобраться, что же происходит на самом деле.
— Как долго я должен буду сидеть дома?
— Не меньше пары недель, а там посмотрим.
Мы устроились друг напротив друга на кушетках.
Кажется, что Ник искренне сожалеет о случившемся.
Я спрашиваю:
— Почему ты решил попробовать травку? Совсем недавно сама мысль о том, чтобы что-то покурить - сигарету или косяк с марихуаной - была тебе противна. Помню, как тебя и Томаса, — я упоминаю одного его друга из города, — наказали за то, что вы выкинули сигареты его мамы.
— Не знаю.
Схватив красную ручку, лежащую на кофейном столе, он начинает черкать линии на газете.
— Наверное, просто из любопытства.
Помолчав с минуту, он произносит:
— Мне ведь даже не понравилось. И-за травки я почувствовал себя... Не знаю. Странно.
Он добавляет:
— Не волнуйся. Я не буду курить.
— А что насчет других наркотиков? Ты больше ничего не пробовал?
Его оскорбленный взгляд убеждает меня, что он говорит правду.
— Я знаю, что сделал глупость, — отвечает он, — но я же не тупица.
— А что скажешь про алкоголь? Ты когда-нибудь напивался?
Он медлит с ответом.
— Мы напивались. Однажды. Я и Филип. Во время нашей лыжной поездки.
— Лыжной поездки? На озеро Тахо?
Он кивает.
Я вспоминаю те долгие выходные в середине зимы, еще до рождения Джаспера, когда мы арендовали домик на территории курорта "Alpine Meadows". Мы разрешили Нику позвать с собой его друга Филипа, который нам нравился, тихого и приятного в общении мальчика. Он невысокий, с длинной челкой, закрывающей весь лоб. Мы дружим с его родителями.
Тогда мы приехали в горы ночью, незадолго до того, как дороги перекрыли из-за метели. Поутру все сосны были покрыты снегом.
Раньше Ник катался только на лыжах, но в тот раз они с Филипом решили испробовать сноуборды. Будучи серфером, Ник полагал, что без труда сумеет переключиться на сноуборд.
— Снег вместо воды, только и разницы, — говорил он, — все дело в балансе и силе тяжести.
Может и так, но большую часть времени он провел, кубарем скатываясь с горы, прежде чем ему удалось сделать все правильно.

В настоящем времени я спрашиваю его:
— Когда ты там успел напиться? Где вы взяли спиртное?
Он раскачивается взад-вперед на кушетке.
— Вы с Карен однажды решили лечь спать пораньше, — говорит он, — а мы остались сидеть у камина, телевизор смотрели. Нам стало скучно и мы захотели в карты поиграть, но я не смог найти колоду. Пока искал ее, наткнулся на шкафчик со спиртным. Мы взяли бокалы и отлили немного из каждой бутылки - совсем чуть-чуть, чтобы никто ничего не заметил. Там были ром, бурбон, джин, саке, текила, вермут, скотч и какая-то странная зеленая фигня, "creme" что-то там.
Он сделал небольшую паузу.
— Мы все выпили. Вкус был отвратительный, но нам было интересно узнать, что чувствуешь, когда напиваешься, так что мы все выпили.
Я вспомнил ту ночь. Мы с Карен проснулись из-за того, что мальчиков громко рвало. Одновременно в двух ванных на первом этаже. Мы пошли проверить, как они себя чувствуют. Тошнило их до самого утра. Мы решили, что они подхватили кишечный грипп. Утром мы позвонили матери Филипа.
— Наверняка, сейчас как раз эпидемия гриппа началась, — поддержала она нашу версию.
На следующий день мальчики все еще чувствовали себя плохо, так что поездка домой по горной цепи Сьерра-де-Сан-Франциско вышла та еще. Один раз мы не успели вовремя затормозить на обочине и Филипа вырвало прямо из окна машины.
— Это был единственный раз. С тех пор, я к спиртному не притрагивался. Даже думать об этом не хочу.
Его сознательность обескураживает, но его признание для меня все равно, что удар в живот, из-за раскрывшегося обмана меня пошатывает, как и от новости про эксперименты со спиртным. Но я все равно ценю откровенность Ника. Я рад, что он хотя бы сейчас сказал правду.
— Не знаю успокоит ли это тебя, но я на самом деле все это терпеть не могу. Я не пытаюсь оправдываться, но — после паузы — это тяжело.
— Что тяжело?
— Все это. Не знаю. Все вокруг пьют. Все курят.
Я думаю о его любимом Сэлинджере, вложившим в уста Фрэнни фразу: "Мне надоело, что у меня не хватает мужества стать просто никем".
В понедельник я связываюсь с его классным руководителем и рассказываю о том, что случилось. Он назначает нам с Карен встречу после окончания школьных занятий.
Мы встречаемся в опустевшем классе, рассаживаемся по партам. Учитель показывает мне листок с ответами Ника на один из недавних тестов - по математике, географии и литературе. Ник разрисовал страницу граффити, изобразил пышногрудую девушку с большими глазами, мужчину с пустым взглядом и много раз написал собственные инициалы. По стилю и содержанию эти рисунки резко контрастируют с нарисованной мелом сценой из жизни жителей Средневековья, которая занимает все три части большой зеленой доски, установленной в передней части класса.
На другой стене висят автопортреты учеников. Я с легкостью нахожу среди них работу Ника: сделанный резкими штрихами мультяшный портрет мальчика с безумной улыбкой и широко распахнутыми глазами.
Его учитель похож на Икабода Крейна, у него густые каштановые волосы, залысины на затылке и кривой нос. Примостившись на маленьком стуле, он пролистывает папку с работами Ника.
— Он хорошо справляется с заданиями, — говорит он, — с учебой у него все в порядке. Уверен, вы и сами это знаете. Он лидер в классе. Побуждает других учеников - даже тех, кто не особо заинтересован - принимать участие в дискуссиях, вдохновляет их.
— Но что насчет марихуаны? — спрашивает Карен.
Стул ученика для учителя слишком мал, он сгибается на нем пополам , положив локти на парту.
— Я обратил внимание, что Ника тянет к ребятам, которые считаются "крутыми", — говорит он. — К тем, которые украдкой курят сигареты и, предполагаю, травкой тоже балуются. Скорее всего. Но я не думаю, что вам стоит переживать из-за этого. Это обычное дело. Большинство учеников пробуют марихуану.
— Но, — возражаю я, — Нику же всего двенадцать.
— Да. — Вздыхает учитель. — Именно в этом возрасте их и тянет на подобные эксперименты. Мы едва ли можем что-то изменить. Это находится за пределами наших возможностей. Дети сами разбираются, рано или поздно. Уж лучше раньше.
Когда мы спрашиваем, что он может нам посоветовать, он говорит:
— Обсудите с ним эту ситуацию. Я тоже с ним переговорю. Если вы не возражаете, то и во время урока эту тему подниму. Никаких имен упоминать не буду, конечно.
То ли мучаясь от чувства вины, то ли из-за того, что он уже давно сдался, он все повторяет:
— Мы почти ничего не можем сделать. Разве что объединенными усилиями - вы со своей стороны, школа со своей - тогда еще, может, будет толк.
— Нужно ли запретить ему играть с..? — Я перечисляю имена мальчиков. — Похоже, что они на него плохо влияют.
Листья за окном слегка мерцают под лучами полуденного солнца, пока учитель тщательно обдумывает ответ на мой вопрос.
— Конечно, я выступаю за более здоровые дружеские отношения, — говорит он, — но не уверен, добьетесь ли вы чего-то запретами. Насколько я могу судить, если ребенку что-то запрещают, то он все равно это делает, только тайком. Наставления эффективнее запретов. Попробуйте прибегнуть к этому методу.
Он рекомендует нам одну книгу о подростках и обещает, что обязательно будет на связи.

На улице свежо. На школьной площадке нет никого кроме Ника, который ждет нас. Он сидит на маленьких детских качелях, поджав свои длинные ноги.

Оставшись наедине в нашей спальне, мы с Карен обсуждаем случившееся, делимся своими догадками и страхами.
Что меня больше всего тревожит? Я знаю, что курение марихуаны может войти в привычку и из-за этого Ник рискует забросить учебу. Еще я боюсь, что он захочет попробовать другие наркотики.
Я предупреждаю Ника насчет травки.
— Начав курить травку, люди могут впоследствии перейти на тяжелые наркотики, это случается постоянно, — говорю я.
Скорее всего, он мне не верит, точно так же, как я не верил словам взрослых, когда сам был молод. Но, несмотря на миф, сотворенный людьми моего поколения, теми первыми, кто поспособствовал повсеместному распространению наркотиков, марихуана - проводник к другим наркотикам. Почти все мои знакомые, курившие травку в средней школе, пробовали и другие наркотики. И, если зайти с другой стороны, я никогда не встречал человека, чье пристрастие к наркотикам не началось бы с травки.

Я заново переосмысливаю каждое свое серьезное решение, принятое в прошлом, включая наш переезд. Я никогда не обманывал себя мыслью, что в каком-либо американском пригороде, предместье или деревне, вне зависимости от ее удаленности от столицы, можно спрятаться от всех опасностей, но все же я полагал, что в городке вроде Инвернесса нам будет безопаснее, чем в районе Тендерлойн.
Теперь уже не настолько в этом уверен.
Я задаюсь вопросом, стоило ли нам уезжать из Сан-Франциско. Переезд, вероятно, ни на что не повлиял; то, что случилось, произошло бы где угодно.
Я обзываю себя лицемером и вздрагиваю. Как я могу говорить ему, чтобы он не употреблял наркотики, если он знает, что я их принимал? "Делай как я говорю, а не как я сам делал". Я уверяю его, что предпочел бы не употреблять наркотики. Рассказываю ему о друзьях, чьи жизни были разрушены из-за них.
И в то же время, как обычно, мысленно прихожу к выводу, что все дело в разводе.
Я напоминаю себе, что есть много детей из полных семей, которые употребляли наркотики, и не меньше детей из семей неполных, которые к ним никогда не притрагивались. В любом случае, я никак не могу выкинуть это травмирующее событие из жизни Ника.

Следующие несколько дней я продолжаю говорить с Ником о наркотиках, о давлении со стороны сверстников и о том, что на самом деле круто.
— На самом деле, нет ничего круче, чем быть образованным, учиться, усваивать новые знания, — объясняю я ему. — Оглядываясь назад, я теперь понимаю, что самыми классными из ребят были те, кто не притрагивался к наркотикам.
Я понимаю, как нелепо все это звучит, и знаю, что сам бы ответил, будучи ровесником Ника:
— Ага, конечно.
Тем не менее, я стремлюсь доказать ему, что знаю о чем говорю, что понимаю насколько распространенным явлением стали наркотики, каким сильным может быть давление со стороны знакомых и до чего велик соблазн.
Кажется, что Ник внимательно меня слушает, но невозможно с уверенностью сказать, что именно он вынес из моих рассуждений и вынес ли что-то вообще.
Да, я чувствую, что мы с Ником уже не так близки, как прежде. Теперь я сделался удобной мишенью для его раздраженных выпадов. Иногда мы ссоримся из-за того, что он ленится помогать по дому или плохо делает домашнюю работу. Но это только сбивает с толку, ведь кажется, что это обычные подростковые бунты.
Три недели спустя я отвожу Ника на осмотр к врачу.
Я выключаю музыку, отматываю кассету к началу и включаю снова. Я понимаю, что не стоит слишком давить на Ника, иначе он просто замкнется в себе, но хочу удостовериться, что сделал все, что было в моих силах.
В наших однообразных беседах, повторяющихся несколько недель кряду, мой тон варьируется от предупреждений до просьб.
Сегодня беседа выходит менее напряженной. Я сообщаю ему, что мы с Карен посоветовались и решили, что срок его домашнего ареста подошел к концу.
Он кивает и говорит:
— Спасибо.

Я продолжаю внимательно следить за ним в течение следующих нескольких недель. Кажется, что теперь Ник не такой мрачный, как раньше. Я прихожу к выводу, что случай с марихуаной следует считать не более чем следствием заблуждения, и может быть, это даже к лучшему, что он попробовал, ведь он усвоил важный жизненный урок.
Мне кажется, что усвоил.


Ник учится в восьмом классе. Судя по всему, дела идут куда лучше, чем раньше. Он редко общается с тем мальчиком, который (по моему мнению) хуже всего на него влиял - с тем самым, кто (по словам Ника) и продал ему травку. (В этом деле я на стороне Ника, а не матери мальчика).
Вместо этого он проводит большую часть своего свободного времени на пляже, занимается серфингом вместе с друзьями из Западного Марин. Мы с ним и вдвоем часто плаваем, колесим вверх и вниз по побережью, гоняясь за волнами от Санта-Круз до Пойнт Арены. Во время этих поездок нам хватает времени, чтобы поговорить, и Ник кажется искренним и оптимистичным. Для учебы у него тоже хватает мотивации. Он хочет учиться на "отлично", отчасти ради того, чтобы повысить шансы на поступление в одну из местных частных старших школ.
Ник продолжает запоем поглощать книги. Он читает и перечитывает "Фрэнни и Зуи" и "Над пропастью во ржи". Прочитав "Убить пересмешника", он делает по ней сочинение в виде записанных на кассету сообщений с автоответчика Аттикуса Финча, с посланиями для Джима и Джин от Дилла и анонимными звонками с угрозами, поступавшими Аттикусу с того момента, как он взялся за защиту Тома Робинсона.
Ник читает "Трамвай «Желание»" и после этого записывает радио-интервью с Бланш Дюбуа.
Когда приходит черед сочинения по "Смерть коммивояжера", он рисует мультфильм, где обличает ложные семейные ценности семейства Ломан.
Далее настает черед проекта-биографии и Ник, нацепивший на себя "седой" парик, "седые" накладные усы и белый костюм, выходит на сцену и пересказывает, с пронзительным южным акцентом, историю жизни Марка Твена.
— Меня зовут Марк Твен. Усаживайтесь поудобнее и позвольте познакомить вас с моей историей.
Нет ни малейших признаков того, что он что-то курит - ни травку, ни сигареты. На самом деле, он производит впечатление счастливого человека, разве что несколько взбудораженного из-за предстоящего выпускного по случаю окончания восьмого класса.

Выходные выдаются теплыми и безветренными. Нику тринадцать. Проведя спокойный день дома, обнадеженные новостью о поднимающихся на юге волнах, мы с ним приматываем наши доски для серфинга к крыше машины и едем по извилистой дороге на пляж, расположенный к югу от Пойнт Рейес.
Чтобы добраться до нашего серферского местечка, надо еще час идти по травянистой тропе через песчаные дюны. Взяв доски под мышки мы с Ником бредем к устью лимана, где, согласно слухам, размножаются большие белые акулы.
Мимо нас носятся кролики, а над головами пролетает стая пеликанов, выстроившихся клином.
Солнце висит низко; кажется, что его лучи нарисовали водянистой акварельной краской абрикосового цвета. Когда сгущаются сумерки, туман, похожий на тесто для блинчиков, льется на пастбище среди холмов, а оттуда стекает в залив.
Никогда прежде это место не было столь идеальным для серфинга, как сейчас. Волны высотой от шести до восьми футов вкатываются в бухту, разбиваясь на длинные, расслаивающиеся, шелковистые линии.
Мы быстро надеваем наши гидрокостюмы и бежим в воду, а оказавшись там сразу же взбираемся на доски. Уходящее солнце окрашивает небо на западе в яркие рубиново-алые цвета. А на другой стороне неба низко болтается жирная и желтая Луна.
В воде есть еще пара серферов, но они вскоре уезжают, и теперь это место всецело принадлежит нам с Ником. Серфинг сегодня получается особенно захватывающим. Не слышно никаких звуков, кроме ровного свиста досок, взрезающих воду, а затем, через равные промежутки времени, грохота разбивающихся волн. Прокатившись на одной волне, мы тут же гребем к следующей.
Подняв взгляд в очередной раз, я вижу, что Ник низко пригнувшийся к своей доске, находится в "трубе", отгорожен от меня стеной воды.
Темнеет.
Луна скрывается за дымкой тумана, туман окутывает и нас. Я замечаю, что мы с Ником находимся в двух разных потоках и движемся в противоположные стороны канала. Между нами не меньше девяноста метров. Я начинаю паниковать, потому что сгущающиеся сумерки и туман мешают нам видеть друг друга. Я слепо гребу в сторону Ника, отчаянно ищу его, борюсь с течением, не обращая внимания на боль в руках. Наконец, после, как мне кажется, получаса безостановочной гребли, порыв ветра раздирает в клочья часть туманной завесы и я вижу его. Высокий и пленительный, Ник словно стоящий на куске слоновой кости, скользит вверх и вниз по сверкающей, "стеклянной" стене воды, выбивая белые брызги из-под доски. На лице его сияет улыбка.
Завидев меня, он машет мне рукой.
Измученные, проголодавшиеся, опаленные ветрами и насквозь пропитанные водой, мы в конце концов выбираемся на берег, снимаем гидрокостюмы, убираем вещи в рюкзаки и шагаем к машине. На обратном пути мы заезжаем в закусочную.
Мы едим буррито размером с пузатых свиней и пьем лаймовую содовую. Ник размышляет вслух, говорит о будущем - о старшей школе.
— До сих пор не верю, что меня туда взяли, — говорит он.
Не припомню, видел ли я его когда-нибудь столь оживленным, как после визита в эту школу.
— Все кажутся такими.... — он тогда сделал паузу, подбирая нужное слово, — увлеченными. Всем подряд. Рисованием, музыкой, историей, писательством, журналистикой, политикой. А учителя... — он умолк, чтобы перевести дыхание, — учителя просто потрясающие! Я побывал на уроке поэзии. Не хотелось оттуда уходить.
Потом он прибавил уже тише:
— Мне туда ни за что не попасть.
Конкуренция за места в этой школе была очень высока.
Но он сумел поступить и теперь, в приступе эйфории, делает вывод:
— Похоже, все идет как надо.

Церемония выпускников должна состояться в начале июня, во второй половине дня. Был арендован зал в церкви и родителей попросили помочь с расстановкой стульев, установкой сцены, размещением декоративных украшений и столов с закусками.
В назначенный день я прихожу пораньше, чтобы помочь закончить с приготовлениями. Через пару часов приезжают учителя и члены семей выпускников и рассаживаются на складных стульях. Чуть позже появляются и сами ученики. Разряженные в пух и прах, они двигаются скованно. Большинство девушек приходят в недавно купленных или взятых напрокат вечерних платьях. Они едва могут передвигаться на своих высоких каблуках; покачиваются словно пьяные. Мальчикам неуютно в рубашках с жесткими воротниками, они с угрюмым видом ослабляют галстуки и дергают себя за рубашки, пытаясь их разгладить, но вместо этого, дюйм за дюймом вытаскивают их из своих брюк классического покроя.
Но несмотря на дурацкие наряды, их настроение понемногу улучшается. А вместе с тем каким-то образом возрастает и уровень их благопристойности.
Директор школы называет имена выпускников, одно за другим. Каждый из них (кто-то способен идти прямо, а кто-то не очень) поднимаются на сцену по небольшой лесенке и получают свои дипломы. Одноклассники приветствуют их бурными криками.
Сегодня, в виде исключения, они радуются успехам друг друга с неподдельным и искренним энтузиазмом. Болеют за каждого мальчика и каждую девочку. Всех ждут одинаковые возгласы и аплодисменты. Они аплодируют ботаникам и отстающим, дурнушкам, красоткам, тихоням; лидерам, спортсменам, посредственностям, изгоям.
Я совсем не ожидал, что растрогаюсь из-за выпускной церемонии восьмиклашек, но именно сейчас происходит. За прошедшие три года мы успели хорошо узнать этих ребятишек, пока возили их в школу и сопровождали в поездках за город; видели их на вечеринках в своем доме; приходили послушать их доклады, посмотреть пьесы с их участием, музыкальные концерты и спортивные соревнования; общались с их родителями; и узнавали (в основном - от Ника) обо всех их успехах и неудачах, влюбленностях и печалях.
Мальчики и девочки, пока еще дети, но уже стоящие на пороге взрослой жизни, делают шаг вперед.
Мальчик, чья мать отказывалась признать, что он продал Нику марихуану.
Тот, с кем он напился.
Приятель-серфингист.
Шумные скейтбордисты.
Девочка, с которой Ник часами болтал по телефону ночью, пока не приходил я и не говорил ему, что пора повесить трубку.
Дети из бассейна.
Все эти дети, неуклюжие и растерянные, дрожащими руками сжимающие свои дипломы, осторожно спускаются со сцены, превратившись в выпускников средней школы, и теперь направляются к яме со змеями под названием "старшая школа".

После выпускного начинаются выходные, и некоторые семьи в этот знойный июньский день приезжают на пляж
"Heart’s Desire Beach". В бухте спокойно. На ужин у нас чипсы и сальса, зажаренный целиком большой лосось, гамбургеры на гриле и содовая.
Мерцающая вода в бухте теплая, дети плавают на байдарках и в каноэ и их судна, разумеется, переворачиваются. Выбравшись на берег, стоя рядышком в толстовках, все еще с мокрыми волосами, друзья Ника весело обсуждают совместные планы на лето - как будут ездить на пляж и вместе отправятся в лагерь - но Ник не участвует в разговоре.
Столько лет прошло, а я все еще не умею смиряться с его отъездами.

Сгущается туман и вечеринка подходит к концу.

Вернувшись домой, мы рассаживаемся перед камином и Ник зачитывает нам сообщения от друзей, написанные в его ежегоднике.
"В старшей школе у тебя будет миллион подружек".
"Удачи с серфингом".
"В следующем году меня здесь уже не будет, так что увидимся лет через десять. Пиши!"
"Я люблю тебя, зайчонок. Влюбилась в тебя с первого же взгляда".
"Безумно хочу увидеть твою новую сестричку, жаль, пока не знаю как вы ее назовете. Надеюсь, Джаспер с ней поладит".
"Удачи со старшей школой и с пусканием новых "шептунов""
"Мы мало общались, но все равно, веселых тебе летних каникул!"
"Повеселись летом как следует, тупой придурок. Шучу-шучу".
"Посвяти мне одну из своих книг. А я тебя упомяну в своей речи, когда буду Оскар получать. Будь здоров..."
Его классный руководитель написал: "Где бы ты не оказался, куда бы тебя не занесла судьба, ищи истину, стремись к прекрасному, твори добро".

Наступает очередное наше лето, частично омраченное предстоящим отъездом Ника в Лос-Анджелес, хотя в этом году он и договорился с Вики, что приедет к ней только после того, как родится его сестра.
Седьмого июня, утром, Карен, Ник, Джаспер и я садимся в машину.
Ребенок лежит неправильно, поэтому решено было сделать кесарево сечение. Карен захотела, чтобы операцию провели в день рождения ее матери. Операция назначена на шесть.
Сестра Карен дала ей диск с успокаивающей музыкой певицы Энии, но Карен просит включить Нирвану. Она врубает “Nevermind” на полную громкость.
Gotta find a way, a better way, I'd better wait
Я проезжаю через лес и делаю остановку у дома Дона и Нэнси, где высаживаю Ника с Джаспером, которым предстоит ждать звонка из больницы вместе с бабушкой и дедушкой.

Наша дочка рождается в семь часов утра. У нее черные вьющиеся волосы и сверкающие глаза. Мы даем ей имя Маргарита, но зовем просто Дейзи.
Нэнси приезжает в больницу вместе с Ником и Джаспером и их провожают в тускло освещенную комнату, где находятся Карен с Дейзи. Медсестра спрашивает, хотят ли Нэнси и Ник помочь впервые искупать малышку. Джаспер сидит рядом с Карен, пока Нэнси и Ник, под руководством медсестры везут колыбель с Дейзи в детское отделение и там помогают взвесить ее, искупать, нарядить в мягкую белоснежную распашонку с крошечными розовыми слониками и малюсенькие пинетки. Она весит три с половиной кг, рост - пятьдесят три сантиметра.
Глядя на малышку, Ник говорит Нэнси:
— Никогда не думал, что у меня будет такая семья.
На следующий день мы возвращаемся домой. Рядом с Ником на заднем сидении теперь стоят два детских автокресла.

Через день я просыпаюсь рано утром и обнаруживаю, что мальчики, оба - во фланелевых пижамах, сидят на диване с кружками горячего шоколада в руках. Ник читает вслух книгу «Квак и Жаб - друзья». Джаспер прижимается к нему. В камине разведен огонь.
Захлопнув книгу, Ник отправляется готовить нам всем завтрак и пока он стоит у плиты, то напевает, старательно подражая рыку Тома Уэйтса: "Яйца гонятся за беконом на сковородке".
Мы завтракаем, после чего я решаю прогуляться вместе с мальчиками до ближайшего пляжа, а на обратном пути мы ненадолго останавливаемся, чтобы собрать ежевику для пирога. На это уходит куда больше времени, чем предполагалось, потому что Ник с Джаспером, чьи пальцы и губы перемазаны голубым, отправляют по десять ягод себе в рот и только одну - в корзинку.
Вернувшись домой и рано отобедав (на десерт - обещанный пирог), Ник с Джаспером возятся в траве. Джаспер, похожий на львенка, забирается Нику на голову и они скачут по двору на большом красном шаре. Карен держит на руках Дейзи, которая ошарашенно смотрит по сторонам. Брут, неуклюжий словно бурый медведь, только что вышедший из спячки, растягивается на газоне рядом с детьми. Ник, за чью шею все еще цепляется Джаспер, перекатывается, хватает Брута за щеки и поет, глядя ему прямо в глаза: "Подари мне поцелуй, чтобы можно было помечтать". Он смачно целует Брута в нос. Брут зевает, Ник весело подбрасывает Джаспера к небу, а Дейзи тем временем засыпает.
Я перевожу взгляд с одного своего ребенка на другого и вспоминаю те ошеломляющие эмоции, которые впервые испытал после рождения Ника. Наряду с родительскими радостями, после появления ребенка у тебя возникает ощущение полнейшей беззащитности. Оно одновременно возвышает и страшит.
Несколько дней назад я прочитал в газете о взрыве школьного автобуса в Израиле и новые сведения по делу о взрыве, унесшем жизни нескольких детей в Оклахоме больше года назад; о детях из лагеря для беженцев, попавших под пули во время военных действий в Боснии; а также историю о китайском грабителе, признанном виновным в вооруженном ограблении, который, взойдя на виселицу, крикнул своему брату: "Позаботься о моем сыне!".
Читая подобное, я испытываю острую тоску совершенно особого рода. Возможно, родители переживают за каждого ребенка в мире. Может быть, мы испытываем больше эмоций, чем когда-либо могли себе представить.
Когда я смотрю на собственных троих детей, освещенных рассеянным золотистым сиянием солнца, чьи лучи с трудом пробиваются сквозь густую листву тополей, то душа моя до краев переполнена осознанием того, что сейчас они в безопасности, они счастливы. В конечном итоге, именно этого, мы, родители хотим больше всего на свете.
Вот бы так было всегда: дети рядом, играют друг с другом, здоровые и счастливые.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», Красивый мальчик, никки сын метамфетамина

---

мало того, что вместе, еще и тема наркомании.
сплошная наркомания кругом, второй день смеюсь с того, что Арми получил себе сестричку-Лили

@темы: фильмы, золотистая жопка, персиковые мужья

---

фик из разряда тех, что слишком долго болтаются в черновиках, бесят меня и оказываются дописанными, потому что я хочу от них отвязаться.
Про ужасного продюсера Арми (в лучших традициях нового Голливуда) и бедную восходящую звездочку Тимми. ООС (хотя для меня не ООС, в параллельных мирах вполне могло из Арми вырасти и такое), даркфик, драма, АУ. NC-17. Предупреждение: изнасилование. Пять страниц.
Произросло из старой новости о том, что Арми когда-то собирался продюсировать Леди Берд.

Продюсер

Одним из лучших моментов в подобных шоу, исполнявшихся для него, единственного зрителя, был именно этот — момент осознания. Когда очередной робкий мальчик бочком входил в номер, сжимая дрожащими руками папку со сценарием, и замирал на пороге, разглядев, в каком виде встречает его продюсер.
Некоторые мальчишки открывали рты от удивления и стояли столбом, пока их не окликали, а в глазах других удивление сменялось на осознание-покорность-принятие неизбежного за какие-то доли секунд. Иными словами, Арми было интересно смотреть, прикладывая минимум усилий, насколько быстро в современном человеке можно пробудить раба.
Богатые белые засранцы с Юга, являвшиеся его предками, наверное, аплодировали ему из своих комфортабельных котлов в Аду, пока черные черти раздували угли под ними.
Впрочем, не сочтите за расизм, светлые мальчики ему нравились больше. На белоснежной коже легче различить следы от укусов.

Сегодняшнего мальчика с необычной французской фамилией и выпендрежным именем Арми расхваливали особенно усердно. «Талант-самородок», хвалился его агент. Агента звали Брайан. Неплохой мужик, не гнушается использовать любые методы, когда речь заходит о продвижении его протеже.
— Если бы Голливуд в нынешнем году не заработал феминизм головного мозга, — жаловался он же, — то мальчик мог получить главную роль в одном крупном проекте.
Но не получилось, не срослось. Юному мистеру Шаламэ, пережившему череду прослушиваний, предстояло довольствоваться второстепенной ролью мальчиша-плохиша в молодежной мелодраме о пробивной девчонке. Это был уже второй по счету проект, где женский персонаж уводил главную роль из-под носа у Шаламэ, поэтому Арми предполагал, что ему не придется долго уговаривать парня принять условия сделки. Хотя как знать. Вдруг французская кровь вскипит в самый неподходящий момент и в воздухе запахнет свержением тирании. Арми интересовали любые возможные варианты.

Посмотрев на вышедшего к нему из ванной продюсера в коротком халате, в одном только коротком халате, наброшенном на голое тело, Тимоти Шаламэ застыл. Не попятился к двери, не выронил сценарий и не начал шумно дышать через нос, что часто случалось с испуганными людьми, а просто застыл на месте. Арми воспользовался моментом, чтобы как следует разглядеть его. Выглядел Шаламэ очень хорошо, лучше, чем на снимках в его портфолио. Высокий и худой, с густыми вьющимися волосами, тщательно уложенными в аккуратную прическу. Лицо — лучше всего. Выразительные зеленые глаза, пухлые губы, точеный нос. Большинству людей многонациональность предков на пользу не шла, а вот Тимоти повезло. Он напоминал статуэтку, выточенную из мрамора. Такую могли продать за пару миллионов с аукциона, и Арми украсил бы ею свою гостиную. Правда, сперва статуэтку стоило раздеть.
Впечатлить продюсера своим нарядом Тимоти не пытался. На нем были обычные темные джинсы и симпатичный зеленый свитер с радугой. Считать полоски в радуге Арми поленился, предпочел сразу кинуть свитер в перечень признаков, указывающих на нетрадиционную ориентацию Шаламэ.
Наслаждаясь затянувшимся замешательством гостя, Арми проследовал к черной кушетке, стоявшей рядом с зеркальным столиком, и вальяжно расселся там, расставив ноги чуть шире, чем это стоит делать людям в халатах.
— Присаживайся, — дружелюбно предложил он, похлопав по месту рядом с собой, — обсудим твою роль.
Тимоти, словно принцесса, очнувшаяся от чар благодаря звукам его голоса, снова начал подавать признаки жизни. Вздохнул, сглотнул, бросил тоскливый взгляд в сторону двери…
Он мог уйти. Это Арми говорил бы на суде, если бы кто-то из нервных мальчишек решился выступить против него и обратился в полицию. «Дамы и господа, я не приказывал ему, а лишь предложил! Разве это нынче преступление — быть вежливым человеком и предложить гостю место подле хозяина?»
Посомневавшись еще несколько коротких мгновений, Тимоти, опустив голову, проследовал к кушетке и примостился на самом ее краю, чтобы ни одной частью тела не соприкасаться с Арми.
«Скромник, значит».
Но он не сбежал — и это заранее превращало его в проигравшего. Однако у игры, которую вел Арми, существовали определенные правила, и он не собирался что-либо менять в действующей схеме.
Протянув руку и взяв со столика бутылку красного вина (предусмотрительно откупоренную), Арми разлил алкоголь по бокалам, протянул один из них Тимоти и лишь после этого осведомился:
— Ты же пьешь вино?
Погрустневший Шаламэ покачал головой, но бокал ему не вернул. Арми отметил, что руки у мальчика тоже красивые, с длинными пальцами. Разве что ногти не в идеальном состоянии — ну да это пустяки.
— Какой ты весь из себя правильный. Это нужно будет исправить. Если всерьез собрался влиться в голливудскую тусовку, то должен заранее привыкнуть к тому, что пить придется много. Ни один фестиваль, ни одна вечеринка до или после церемоний награждений не обходится без огромного количества алкоголя. Ты ведь хочешь стать знаменитым актером?
В глазах у мальчишки вспыхнул какой-то огонек, он покрепче вцепился в бокал и ответил:
— Хочу. Очень хочу.
— Вот, вот он, нужный настрой!
Арми придвинулся чуть ближе и наклонился к его уху.
— Я видел запись с твоих последних проб, где вы с Сиршей разыгрывали сцену знакомства. Талант у тебя точно есть. Знаешь что? Таланта у тебя даже больше, чем нужно для такой мелкой роли. Не думаешь ли ты, что ее стоит расширить? Мы могли бы выкинуть из фильма несколько сцен с ее первым парнем, тем недалеким гейчиком, и сосредоточиться на семейной трагедии твоего персонажа. Это сделало бы его более объемным, понимаешь? Не обычным двухмерным мудаком, чей образ граничит с мультяшностью.
Мальчик внимательно слушал его, глядя прямо перед собой. Его губы сжались в тонкую ниточку, он хмурил брови и что-то лихорадочно обдумывал. Арми казалось, что он видит, как крутятся шестеренки в его голове. Тимоти должен был понимать, что если он упустит эту возможность, то следующего шанса, возможно, придется дожидаться еще несколько лет.
— А какой правильный ответ на ваш вопрос? — наконец произнес Тимоти. Голос его звучал печально, но он старался храбриться. Спину держал прямо и даже решился вина отхлебнуть.
«Разумно. Тебе же будет легче».
— Правильным ответом будет «да, сэр», — улыбнувшись, любезно ответил Арми, и положил руку на коленку Шаламэ. Недолгое изучение коленки показало, что она как раз в его вкусе. Острая, это и через джинсы чувствовалось.
— А что будет, если я откажусь? — спросил Тимоти, никак не препятствуя троганию коленки. Арми решил, что ответ на этот вопрос пригодится Тимоти для оправданий перед совестью. Мальчику нужно убедиться, что других вариантов у него не было.
Его можно понять.
Если с самообманом срастется, сэкономит на визитах к психотерапевту.
— У отказа могут быть самые печальные последствия. Знаешь, бывает, что человеку, уже утвержденному на роль, приходится покинуть проект из-за разногласий с режиссером. Или с продюсером. Даже самым талантливым актерам следует понимать, что без связей с нужными людьми, на одном таланте, далеко не уедешь.
— Вы еще и в другие проекты меня отсоветуете брать? — уточнил мальчик безжизненным голосом.
Арми кивнул. Мальчик явно переоценивал степень его влиятельности в Голливуде, но только полный дурак и импотент стал бы его сейчас переубеждать.
Мальчик одарил его долгим печальным взглядом и, признавая свою полную капитуляцию, осторожно, неохотно, сам придвинулся ближе и положил голову ему на плечо. От его кудрей исходил приятный древесный аромат. Арми хотелось наброситься на него и сделать все максимально быстро и грубо, но против этого подхода восставала другая часть его натуры, та, что подобных случаях отвечала за автопилот.
«Мальчика следует распробовать медленно, как дорогое вино» — нашептывала она.
— Представь, что это актерское упражнение, — посоветовал гостю Арми, проводя рукой по его кудрям, — убеди меня, что происходящее тебе нравится.
Арми вновь подал ему бокал. Возражений не последовало. Прикрыв глаза, Тимоти сделал большой глоток и облизал губы. Похоже, что он отнесся к совету серьезно.
После второго глотка Тимоти счел возможным перебраться к Арми на колени и без каких-либо дополнительных указаний запустил пальцы в его короткие волосы.
«Как играет! Пожалуй, мальчишку и правда ждет большое будущее» — подумал Арми не без доли восхищения.
Припав к шее Тимоти, он целовал и покусывал белоснежную кожу, прислушиваясь к прерывистому дыханию, чувствуя, как Тимоти сжимает и снова разжимает кулак с зажатыми в нем прядями его волос. Мальчик все еще был напряжен.
— Побольше активности, — усмехнувшись, сказал Арми, когда поцелуи ему несколько приелись, и, схватив Тимми за тонкое запястье, направил его руку в нужном направлении. Ниже, ниже, ниже. Глаза мальчишки округлились, когда он провел рукой по члену Арми. По всему выходило, что с такими размерами Шаламэ иметь дела не доводилось. До сегодняшнего дня.
— Продолжай гладить, да, вот так, так, — объяснял Арми правила обращения с его «самым дорогим», и звучало это так, словно он объяснял мальчишке, как надо приручать некоего зверя. Возможно, опасного.
Арми ждал, что мальчик выпадет из роли и снова начнет протестовать, как это часто случалось в подобных обстоятельствах, но нет, Тимоти явно настроился идти до конца. Его тонкие пальцы осторожно совершали путь от головки члена до паха, притрагивались к густым светлым волосам, коими был усеян лобок Хаммера, и поспешно возвращались обратно, повторяя эту нехитрую операцию раз за разом, старательно, но без энтузиазма.
Это больше походило на поддразнивание, чем на прелюдию.
Желая перейти уже к основному действу, Арми приказал Тимми раздеться.
— Такое тоже случается на некоторых собеседованиях, привыкай. Бывают случаи, когда требуется оценить физическую подготовку актера, — «подбадривал» он Тимоти, пока тот избавлялся от одежды.
«Правда, трусы позволяется оставить».
Жаль, что не приходилось рассчитывать на то, что мальчишка разденется медленно и эротично. Быстро скинув всю одежду (белые трусы, какая прелесть. Классика), Тимоти остановился в нескольких шагах от кушетки, сцепив руки в замок. Ему хотелось прикрыться, но он сдерживался — еще одно очко в его пользу.
Арми позволил последнее промедление, желая рассмотреть тело мальчика во всех деталях, а заодно лишний раз продемонстрировать ему, что он абсолютно беззащитен, что ему нечего противопоставить чужой воле.
Да, сходство со статуэткой усилилось. Абсолютно белоснежная кожа, не считая пятнышек-родинок. Выпирающие ребра, выпирающие косточки на запястьях и на бедрах — слишком много острых углов.
«У него наверняка и задница слишком узкая».
Член дернулся. Заманчивая мысль.

С красивыми статуэтками принято обращаться бережно, но Арми не собирался следовать дурацким правилам.
— Встань на колени, — распорядился он чуть охрипшим голосом, расставил ноги шире и распахнул полы халата.
«Неужели так теперь будет всегда» — читалось в печальном взгляде Тимоти, тотчас шагнувшего к нему.
«До тех пор, пока не обзаведешься влиятельными друзьями, — мысленно ответил ему Арми. — И тебе пора на свидание с первым из них».
Опять же, стоит отдать мальчику должное: подгонять его не пришлось.

Несмотря на очевидную неопытность, Тимоти усердно старался, пытаясь довести Арми до оргазма.
«Еще бы он не усердствовал. Наверняка надеется, что я кончу от минета и оставлю его в покое» — с насмешкой подумал Арми.
Моменты, когда нужно было остановить очередного «соску» и пояснить ему, что так легко он не отделается, Хаммеру тоже нравились.

Следовало отметить, что Тимоти, как и на стадии с прикосновениями, все равно осторожничал, не рискуя заглатывать член до конца. Возможно, боялся, что Арми просто схватит его за голову и будет трахать в рот, не давая вдохнуть достаточно воздуха. В основном он облизывал член, но облизывал вдумчиво, не пропуская ни одной выступающей венки и периодически поднимая взгляд на Хаммера, глядя на него чуть ли не с мольбой.
«Богу плевать, малыш, а если и нет, то твои страдания для него все равно, что отличное субботнее шоу».

Тимоти, похоже, чуть не разрыдался от досады, когда Арми взял его за плечи, мягко отстранил в сторону и выдал следующее распоряжение:
— Молодец. А теперь иди и приляг на кровать. На спину. И ноги раздвинуть не забудь.

После этих слов мальчики зачастую вновь впадали в бесполезное оцепенение, так что им требовались четкие, простые и понятные инструкции.
Сглотнув, Тимоти поднялся на ноги и двинулся к кровати. В его движениях все еще оставалась грация, походка была легка. Его не портили даже не слишком прямые ноги. Некоторым и изъяны добавляют очарования.
Арми с удовольствием устроился между его ног, последовав за ним к постели.
В мимолетном порыве нежности он погладил Тимоти по внутренней стороне бедер, прежде чем взял с прикроватной тумбочки тюбик со смазкой. Кажется, внезапная ласка напугала Тимоти больше, чем все, что было до этого, настолько он напрягся.
Бывали случаи, когда Арми велел мальчикам самостоятельно «готовить себя к употреблению», но он понимал, что если свалить эту работенку на Тимоти, то из-за его неопытности процесс мучительно затянется. Уж лучше взять дело в свои руки. Для Арми процесс подготовки к сексу был не прелюдией, а рутинным утомительным занятием, досадной преградой на пути к главной части действа.
Он растягивал Тимоти умело, не причиняя ему лишней боли (забавное все же выражение — как будто любая боль не является лишней), не обращая внимания на его короткие прерывистые вздохи и не замечая, с какой силой он вцепляется в покрывало.
Да, Тимоти был узким. Дьявольски узким. Его задница была маленьким аккуратным произведением искусства, очевидно не предназначенным для грубых вторжений людей с большими членами.
Именно поэтому Арми, когда со скучной частью наконец было покончено, испытывал особое наслаждение, медленно входя в эту узкую, чертовски узкую и горячую задницу. Ягодицы Тимоти умещались у него в ладонях, их словно специально подгоняли по размеру, зная, что однажды Арми появится в жизни обладателя этой отличной задницы. Владелец задницы, разумеется, все еще был ему не рад, но кому какая разница? Арми уж точно было наплевать. Сейчас — наплевать на сто десять процентов.
Всецело сосредоточившись на своих ощущениях, он не издавал ни звука и лишь блаженно вздохнул, когда ему удалось войти до конца.
После этого он оставил ягодицы Тимоти, на которых уже появились красные пятна от его ладоней, в покое и навалился на мальчика, устроившись так, чтобы можно было безотрывно смотреть ему в глаза. У некоторых из мальчишек, стоило насадить их на член, взгляд становился остекленевшим, отсутствующим, словно они ускользали от Арми в некое секретное укрытие в глубинах разума, оставляя на откуп тела, но взгляд Тимми совсем не изменился, он смотрел на Арми все с тем же испугом и напряжением.
Чудесный мальчик.

И ничего, что доиграть роль «заинтересованного партнера» до конца Тимоти не смог. Начиная с того момента, как Арми задвигался в нем, постепенно наращивая темп, мальчик плакал, даже не пытаясь этого скрывать. Крупные слезы катились по его щекам, путались в длинных ресницах.
Не замедляясь, Арми слизнул пару капель с его щек. Тимоти задрожал и издал некий скулящий звук, похожий на плач котенка, успевшего за свою короткую жизнь повстречаться с жестокими людьми.
Арми поцеловал его в губы. Поцелуй подействовал не хуже кляпа.

Тимоти был слишком хорош, и благодаря этому его «пытка» не затянулась надолго. Не прошло и нескольких минут, как Арми, издав глухой стон, кончил и упал на бок рядом с Тимоти, тяжело дыша. Сейчас он чувствовал себя королем мира, завоевавшим очередную небольшую, но гордую страну. Позднее наступит отходняк. Позднее придется возвращаться в обычный мир, идти домой и объясняться с женой по поводу долгого отсутствия, но пока оставалось время, чтобы ухватить последние мгновения чистого наслаждения.
Арми с нежностью взглянул на Тимоти. Тот, поспешно утерев слезы, ответил ему усталым и все еще испуганным взглядом. Очевидно, он боялся, что от него потребуют что-то еще.
Арми не потребовал. Благодушно улыбнувшись Тимоти, он произнес свою излюбленную, коронную фразу:
— Добро пожаловать в Голливуд, малыш.
После чего встал с кровати и неспешно направился в ванную, прекрасно зная, что, когда он вернется, мальчика в номере уже не будет.
Он и правда надеялся, что сумеет помочь карьере Шаламэ взлететь.
«Было бы неплохо увидеться с ним еще раз… Еще раз и еще…»
Тимоти. Не слишком ли официозно — после того, что было между ними?
Пускай он будет Тимоти для других.
Для него — просто Тимми.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», персиковые мужья

---

Эзра в Париже отжигает на все деньги Вот досада, Тимми-то тоже во Франции сейчас, но весь в работе (тренируется к Дюне без отрыва от съемок в фильме Андерсона, хочет себе новый нервный срыв) и на модные показы не приехал в этот раз. когда наше ау про еврейскую коммуналку уже станет реальностью?!

@темы: ебливая кисуля, шаламэ мое шаламэ

---

Оскар 2019

Чесна, не собирался его смотреть, но мой Тимми на четырех лапах периодически будит в сраную рань, а когда ты уже пробежался с ним по холоду, то спать не особо хочется
И знаете, заниженные ожидания творят чудеса, эта оскаровская церемония понравилась намного больше предыдущей. Страшную часть - когда награждали Пантеру и Рапсодию (победа Рапсодии за монтаж это даже не ад а АДИЩЕ, вы не представляете сколько людей, имеющих непосредственно отношение к монтажу, успело ее обосрать за манеру снимать тысячу бессмысленных кадров в секунду и постоянные смены ракурса) и пришел прямиком к удивительной победе Первого человека на Луне за спецэффекты.
За лучший мультфильм статуэтка ушла многочисленным Павукам через Вселенные, ожидаемо, но обидно. Качественная попса победила Искусство.
За лучшую песню отдали Гаге. Максимально ожидаемо. Когда они заводят свое "шала шалала", так и тянет переделать припев под Шаламу.
Лучший актер второго плана - Али, кто бы сомневался.
Лучший адаптированный сценарий - Спайку Ли за Клановца. Из имеющихся вариантов - самое нормальное. Респект Ли за отсылку:

Со сцены выступил с "веселой" речью про геноцид темнокожих, зато потом бодро скакнул на Сэмюэля Джексона

Несколько статуэток ушло Куарону, включая "лучшего режиссера".
Оливия! Победа Оливии была внезапна и прекрасна вдвойне, а ее речь я и вовсе считаю лучшим, что было на церемонии. Самое искреннее и милое выступление

The Queen's Speech.
Olivia Colman, we love you 🇬🇧 #Oscars pic.twitter.com/Sr6JuXZ3Nh

— Sky Cinema (@SkyCinemaUK) 25 февраля 2019 г.

Лягушонок Рами настолько перенервничал после получения Оскара, что упал со сцены, уронил статуэтку и привлек внимание дежурной команды "Скорой помощи":

so not only did he fall and drop his award but they had to bring out the EMTs to check on him pic.twitter.com/bZQNj8RjRk

— Emmy 👑🌈 (@snafumercury) 25 февраля 2019 г.

За лягушонка все равно рад, пусть и получил он за посредственный фильм, но зато не надо ждать "почетного пенсионного".

"Ребята, не бейте, я сам в шоке"


Слава всем Бгам, Академия доказала, что она не совсем ебнулась, только процентов на двадцать. За лучший фильм награду получила "Зеленая книга". Я же говорил - классика Голливуда, как она есть. Жаль, что не Фаворитка, но после запугивания Рапсодиями и Пантерами я согласен, пусть продолжают любить классику, зыс ис файн. Типа за пятьдесят лет все забыли "Полуночную жару", давайте закрепим.

В своей речи со сцены авторы фильмы внезапно сказали, что посвящают его Кэрри Фишер, я даже сперва подумал, что ослышался и промотал назад, но нет, все верно. Вот тут объясняется почему.
Это был очень трогательный момент(

А Шалама, моя бедная Шалама, в своих лучших традициях выложила непонятную инста-стори и тут же ее снесла.

Timothée Chalamet just shared this on his instagram stories! ✨ pic.twitter.com/Q855VEp1jP

— timothée chalamet post ✨ (@arttchalamet) 24 февраля 2019 г.

Детка, ты там не плачь и не обкуривайся слишком сильно, если уж лягушка победил, то ты точно еще победишь.

@темы: фильмы, шаламэ мое шаламэ

---

оооо вот это правильная атмосфера Темных начал!
Даже без деймонов смотрится круто, жду теперь вместе с деймонами!

@темы: сериалы, видяшки

---

почему моя любимая би-икона Обри убивает Финна-не девственника, что же вы творите, черти За кадры из Головы-ластика отдельный плюсик.

@темы: фильмы, видяшки

---

Глава восьмая, где Ник рефлексирует в машине. Теперь эта противоречивая личность НЕ хочет уезжать из лечебного центра

Песня откуда строчка про чуму:

Мы все проебываемся

Глава восьмая

Глава восьмая

Некоторые из моих приятелей уже перешли на Дневную программу, то есть, живут в городском отеле, часть номеров которого выкуплена лечебным центром, а к нам приезжают только на групповые занятия. Эдакий промежуточный этап между стационарным лечением и жизнью в реальном мире. Почти все пациенты переходят на Дневную программу за неделю-две до выписки и, вот так сюрприз, кажется, Мелани считает, что я тоже скоро буду готов к этому.
Подозреваю, она разработала план вместе с моим отцом: предполагается, что я примерно месяц буду оставаться участником Дневной программы, а потом сниму жилье вместе с кем-то из своих нынешних приятелей и в конце концов устроюсь на работу. Скорее всего, в кофейню или какое другое похожее дерьмовое местечко.
Разумеется, я по-прежнему буду каждый вечер посещать встречи по «12 шагам», а по средам стану приезжать сюда на собрания «выпускников». Честно говоря, раньше меня бы ни одни пункт этого плана не устроил. Я всегда говорил, что будучи в США не согласен жить нигде кроме Сан-Франциско, ЛА или Нью-Йорка. Думаю, мне просто важно держаться поближе к эпицентру событий.
Но пока что, так и быть, я согласен испробовать жизнь в Аризоне — потому что Сью Эллен тут тоже на какое-то время застряла.
Но дольше пары недель мы здесь не проведем.
Сью Эллен уже сказала, что согласна уехать со мной в Сан-Франциско сразу после выписки из центра. Ее мама оплатит нам аренду квартиры, а я ей верну деньги, после того, как допишу книгу и получу за нее аванс. Потому что, конечно же, я буду жить в этой квартире вместе с ней.
Представляя, как паршивы были бы мои дальнейшие перспективы без Сью Эллен, я преисполняюсь благодарности за встречу с ней. Она подарила мне надежду и шанс на хорошее будущее. И мне нравится думать, что я отплатил ей тем же. Днем мы постоянно обмениваемся записками, а по ночам встречаемся в лесу, каждую ночь. Сидя у костра, я пою песни для нее одной, хоть мы и притворяемся, что не общаемся.
Есть в этом нечто особенное. В смысле, если бы нам не нужно было делать вид, что мы соблюдаем условия контракта, не нужно было бы прятаться по углам, то и веселья бы резко поубавилось.
А так у нас есть наш чудесный маленький секрет — что-то, за что можно ухватиться, когда дела идут плохо.
Если же говорить о самой необходимости лжи и вынужденной двуличности, то я из-за этого вовсе не переживаю.
Когда я только-только очутился в этом проклятом месте, то отчаянно спорил со всеми треклятыми наставниками, взявшимися критиковать меня. Я спорил из-за всего, с чем был не согласен — хотел, чтобы они привели убедительные аргументы в пользу своей точки зрения, понимаете?
Но чем больше я спорил, тем больше они обвиняли меня в том, что я застрял на стадии отрицания.
— Просто выслушай нас, — говорили они. — Посиди спокойно, задайся вопросом, нет ли в наших словах истины. И если решишь, что нет, то не волнуйся — просто забудь об этом. Но если наши слова вызывают у тебя желание защищаться — если они пробуждают в тебе гнев или обиду — то это, скорее всего, указывает на то, что тебе следует еще раз хорошенько обдумать все, что мы пытаемся до тебя донести.
Ну вот, а их запрет на наши со Сью Эллен романтические отношения никаких сильных эмоций у меня не вызывает. Я обдумал слова Мелани и пришел к выводу, что это чушь. Кроме того, Сью Эллен явно никак не влияет на мой прогресс и не сводит на нет проделанную работу.
Собственно, именно благодаря моему прогрессу, я и в состоянии теперь поддерживать отношения с кем-то, ну, нормальным.

Как бы то ни было, сегодня я сильно взволнован из-за предстоящей конной прогулки. Ранчо находится на территории крошечного городка в сорока милях отсюда. Городок со всех сторон окружен горными тропами, ведущими к заброшенным серебряным рудникам и древним пещерным жилищам коренных жителей Америки.
Единственное, что меня огорчает — то, что Сью Эллен не смогла поехать с нами из-за всех этой фигни про «не оставайтесь наедине». Тем не менее, она одолжила мне денег, чтобы я смог прокатиться, и это было очень мило с ее стороны.
Помимо нас с Кевином, набралось еще семь-восемь желающих.
У Кэт и у Тима есть машины, взятые напрокат, так что мы просто поедем цепочкой, друг за другом.
Мы все взволнованны, шумим, говорим одновременно.
Ну, все кроме меня.
Я курю одну сигарету за другой.
Вот же срань.
В смысле, несмотря на то, что я мечтаю выбраться отсюда, мне трудно представить, что действительно придется уехать.

Суровая зима закончилась, забрав с собой снег и ледяной ветер.
Солнце наконец-то начало понемногу согревать, а в чистом небе над нашими головами на фоне гор и пустынных пейзажей, проплывают пышные облака, похожие на гусениц.
Я привык думать о центре как о тюрьме. Мескитовые деревья и красноватая земля, сливающиеся друг с другом, были словно стальные прутья, а возвышавшее среди них здание головного офиса центра походило на остров посреди океана, откуда невозможно сбежать.
Но теперь, блин, начинает казаться, что только тут я и могу быть свободен. Это внешний мир — тюрьма. Во внешнем мире полно работы, машин, мобильных телефонов, квартир и супермаркетов.
Прилично одевайся, строй планы на субботу, загибайся от одиночества.
The Safe Passage Center — это оазис спокойствия — Шангри-Ла — священный храм.
Я тушу очередную сигарету.
Черт, я не хочу никуда уезжать.
Я смотрю куда-то вдаль, в уголках глаз горячо от подступивших слез.
Я стою так до тех пор, пока кто-то не стукает меня по затылку.
— Эй, Ник, пошли.
Это голос Меган.
В смысле, Меган рядом со мной и стоит.
Она смеется.
— Возьми себя в руки, лунатик. Черт. Так ты едешь или что?
— Эм, ага, — отвечаю я. — Еду.
Она хватает меня за руку и тянет за собой в сторону дороги.
— Ну, машины-то тут уже.
Я оглядываюсь. Разумеется, она говорит правду.
Разделившись на две группы, мы залезаем в арендованные авто и быстро срываемся с места.
Поскольку Тим настоял, чтобы я захватил дробовик, то я сижу с ним в обнимку, ногами упершись в черную панель из искусственной кожи, в салоне автомобиля «Chrysler Sebring» и курю очередную сигарету, игнорируя большую наклейку «КУРЕНИЕ ЗАПРЕЩЕНО», налепленную на окно со стороны пассажирского сидения.
Должен сказать, что езда в настоящей машине кажется чертовски сюрреалистичным переживанием. И даже слегка пугающим.
Эдакий привет из внешнего мира, ощущение свободы. Напоминание о том, что меня ждет. Напоминание о том, что мне предстоит принимать решения, нести ответственность за свои действия и справляться с разного рода ебаным безумием.
«Чума кажется реальной». Дэвид Боуи был прав.
Я смотрю в окно машины.
Говорю Тиму:
— Это так странно.
Не могу разглядеть выражение его лица.
— И не говори, — отвечает он. — Когда я впервые после лечения получил ключи от машины, то подумал, что я и водить-то давно разучился. А можешь представить, как странно спать одному в номере отеля? Блин, чел, никогда не думал, что я такое скажу, но я скучаю по жизни в центре. Прикольно было просыпаться в три часа утра от храпа Брайана, красться на кухню за горячим шоколадом и читать там книги до тех пор, пока меня не ловила Мэриан.
Его слова вызывают у меня улыбку.
— Ну брось, не можешь ты скучать по Мэриан. Она же настоящий тролль. Коротает в центре время, дожидаясь пока ей разрешат нас сожрать, перемолоть наши кости и испечь из этого порошка хлеб, типа того.
Тим смеется.
— Ахаха, точно, это мне в голову не приходило. Тролль… именно. Или, может, ведьма. У нее же бородавки на лице и она вечно ходит сгорбившись.
Мэриан — одна из помощниц наставников. Она может быть настоящей занозой в заднице, но ко мне она всегда относилась неплохо, несмотря на ее сходство с троллем (или ведьмой). Вообще-то я ей нравлюсь потому что пытаюсь говорить с ней на ее родном языке, на немецком.
Я знаю только две фразы: «Тебе нравится моя задница?» и «Лицо у тебя, как у мартышки». Мэриан почему-то находит это невероятно забавным. К тому же, мы с ней в карты играем.
— Ну не знаю, — произносит Кевин, глядя на меня с заднего сидения, — ее акцент меня реально заводит. Она похожа на персонажа из какой-то немецкой сказки.
На самом деле, она австрийка, но всем пофиг.
— Тим, штупай-ка в швою комнатту. Веселью конец. Йа заканчивать твою вечеринку.
У Кевина получается пародия скорее на Шварценеггера, а не на Мэриан, но мы все равно смеемся.
— Ну ладно, убедили, — говорит Тим, — может, по Мэриан я и не скучаю, но по жизни в центре скучаю все равно. Ребят, вам действительно стоит постараться сосредоточиться на занятиях, пока торчите там, потому что, когда срок подойдет к концу, то второго шанса уже не будет. Сечете?
— Конечно, — говорю я, разглядывая его, — но ты-то «еще вернешшься».
Тим смеется над моей дурацкой пародией, но его взгляд не меняется — остается отрешенным, почти что пустым.
— Ну да, — отвечает он, — верно, я вернулся. Но это не одно и то же.
Я наблюдая за тем, как он смотрит на дорогу. И в тысячный раз думаю о том, до чего же он симпатичный парень. Настоящий красавчик.
— О, слушайте, — вдруг снова заговаривает он, обращаясь по большей части только ко мне, — совсем забыл вам сказать, что купил кучу CD. Альбом Эла Грина отдавали всего за пять баксов. Представляете?
Я улыбаюсь.
— Ну, не уверен, что Эл Грин сейчас пользуется большой популярностью, но в любом случае тебе повезло с ценой. А какой альбом?
Он показывает мне белоснежную коробочку с диском «I’m Still in Love with You», где единственным темным пятном на обложке является фотография самого Грина.
Это один из моих самых любимых музыкальных альбомов.
— Класс, включай, — говорю я.
Тим вставляет диск в магнитолу и тыкает на кнопку, пропуская первые две или три песни.
Голос Эла Грина, чистый и прекрасный, доносится из динамиков машины.
Песня про любовь.
Ну конечно.
Хотел бы я, чтобы подобные песни ассоциировались у меня со Сью Эллен, заставляли бы скучать по ней.
Но, честно говоря, сейчас я вообще не вспоминаю про Сью Эллен. У меня просто не выходит думать о ней.
Слушая песни о любви, я представляю Зельду.
Она здесь, ее образ отпечатан на внутренней стороне моих век. Она стоит на фоне ясного неба, в лучах солнечного света, посреди бесплодной пустыни.
Она позирует на фоне гор, чьи острые зубцы виднеются на горизонте, острые, словно ее ключицы, ее выступающие позвонки на спине и косточки на бедрах.
Глаза жгут слезы — окружающий мир размыт — сладковато-соленые капли стекают по моим скулам.
Меган замечает это даже с заднего сидения.
Кладет руку мне на плечо.
Она наклоняется вперед, слегка приоткрывает рот, ее губы чуть ли не в дюйме от моего уха.
— Милый, все будет хорошо. Ты это переживешь. Обещаю. Мир огромен. И жизнь тебя еще не раз сможет удивить.
Кажется, Кевин каким-то образом расслышал ее слова, потому что он орет:
— Вот сейчас мы едем кататься на лошадях! Кто бы мог подумать, а?
Тим качает головой.
— Вот блин да. Я и лошадей-то вживую никогда не видел, не знаю, чего ожидать. То, что сейчас происходит, никак не вяжется со временем, когда я закидывался героином в гостиничном номере, где можно было жить неделю за сто баксов.
Я делаю вдох, а потом медленно, с расстановкой, выдыхаю.
— Спасибо вам, ребят. Вы правы. Мы проделали большой путь, верно?
Меган с силой сжимает мое плечо.
— Да уж, блин, это точно.
Кевин заикается, мы все распереживались.
— И теперь мы есть друг у друга, верно? Мы друзья. У меня никогда раньше не было настоящих друзей.
— И у меня тоже, — соглашаюсь я. — Для меня такое в новинку.
Начинает играть следующая песня. Я снова перевожу взгляд на дорогу.
Мы съезжаем с шоссе и едем по маленькому жуткому городку, который кажется практически заброшенным. Здесь есть бар с заколоченными ставнями — заброшенный магазинчик со всякой всячиной — домики-трейлеры с пыльными лужайками и собаками, сидящими на цепях. По пустынным грунтовым дорогам бродят стайки цыплят.
Мы проезжаем по узкому деревянному мосту, и я невольно задерживаю дыхание.
Дорога выводит нас к высоким горам — земля тут бесплодная, нет ничего кроме чахленьких кустов ежевики и перекати-поля.
Тим въезжает на самодельную парковку, и я понимаю, что наша поездка окончена.
Вообще-то Кэт и остальные члены второй группы уже тут, вышли из машины и ждут нас.
Кэт кричит Тиму:
— Чего так долго-то?
Он показывает ей средний палец и оба покатываются со смеху.
А потом и все остальные тоже начинают смеяться — просто стоим рядышком и смеемся.
— Ну и странная же из нас компашка вышла, а? — говорит Джонни, мужчина средних лет из моей основной группы, и мы хохочем пуще прежнего.
Это же правда. При других обстоятельствах мы никогда бы не стали проводить время вместе.
Но вот мы здесь.

Мы садимся на лошадей и едем друг за другом по узкой тропе. Наш проводник говорит, что мы можем перейти на галоп. Так мы и поступаем. И уносимся прочь.

@темы: Музыка странного сна (с), никки сын метамфетамина, Проебы Никки

---

Беседы с убийцей: Записи Теда Банди


Документальный мини-сериал от Нетфликс, первый две серии периодически напрягал меня излишним мельканием случайных кадров уличной жизни снятых в 70-тых и пристрастием к зуум мазафака зуум на глазах Банди, несмотря на то, что глаза Банди на фотках не становятся более пугающими даже при многократном увеличении. Но к третьей серии перебарщивания прекратились и стало совсем отлично.
В общих чертах историю Банди знаю уже давно, а вот чтобы с многочисленными свидетельствами знакомых и кадрами документальных записей - это вижу впервые. Тед таки мой любимый из реальных маньяков. Не в том смысле любимый, что готов его оправдывать, а в том, что, как ни крути, его жизнь - невероятная, местами сюрреалистичная и безумная, чертовски увлекательная история. Этого у него не отнять. Он и окружающих заражал безумием, люди попавшие на его орбиту с трудом понимали как им реагировать на эдакое явление. Вот взять хотя бы случайную девушку, с которой он "как-то раз сходил поужинать" незадолго до того, как забил насмерть двух других леди в общежитии неподалеку. На кадрах из старого телевизионного репортажа она нервно смеется и явно не знает как жить дальше. Тед был воплощением хаоса и приносил хаос всюду, где появлялся. Спасибо хоть в документальных фильмах Нетфликс еще отваживается не вычеркивать юмор, ужасный, но юмор и не забывает показывать, что девушек к Банди все равно тянуло, включая тот период, когда он уже сидел на скамье подсудимых.
Его историю бы отдать Лантимосу или Триеру, кому-то, кто видит грань между кошмаром и кошмарно смешным.
"И после того как адвокат мастерски провел тот перекрестный допрос, Тед заявил, что желает уволить адвоката"
"Обе дороги в город были перекрыты. Мы не поймали Банди, зато задержали девять других преступников и нашли в одной из машин несколько килограмм марихуаны".
"Нам понравилось известие о том, что его задержали. Правда, нам не понравилась новость, что кого-то еще убили".
"Тед пожаловался, что в его камере трудно читать из-за нехватки света. В перерыве между заседаниями, судья наведался в его камеру и лично убедился, что с освещением дела там действительно обстояли неважно. "Мне бы не хотелось читать здесь" - сказал судья и переселил Банди в другую камеру".
Это жизнь, из нее не выкинешь юмор, в конце концов, любая хорошая комедия строится на боли.
И то, что все три раза Банди задерживали за проблемы с вождением (езда с выключенными фарами, подозрительное вихляние на дороге, слишком медленная езда) это тоже смешно. Где-то в небесной канцелярии был ненавидевший его ангел, специалист по дорожным задержаниям.
Тумблер гонит на НЕ ВЫШЕДШИЙ фильм с Эфроном из-за якобы идеализирования образа, но намного опаснее изображать маньяков сплошь подозрительными личностями прячущимися в кустах, вместо того, чтобы признать: да, это может быть ваш друг или ваш парень, ваш сугубо положительный бро-мормонт, самый обаятельный из ваших знакомых, на кого вы бы ни в жизнь не подумали. Охотно верю, что у Банди была биополярочка, жаль, что его не обследовали более тщательно. Вообще жаль, что его казнили. Как минимум, мог бы однажды мемуары написать или продолжать содействовать ФБРовцам. Насколько помню, именно от его истории и пошло у Харриса вдохновение на "Красного дракона". В тот период ФБР опрашивали нескольких маньяков-серийников, но Банди главная обаяшка на том селе был. "Томас Харрис даже присутствовал на некоторых судебных заседаниях по делу Банди и потом отправил ему экземпляр «Красного дракона»".


Убийство Джанни Версаче: Американская история преступлений


Две истории про реальных серийных убийц вполне уживутся вместе.
Тут, разумеется, вовсе не документальное кино, многое додумано или приукрашено. Даррен Крисс проделал невероятную работу и в первых сериях помог мне построить небольшой кирпичный заводик. Все фанаты Гли, некогда считавшие отношения Курта и Блейна нездоровыми, а особенно те, кто писал про них истории с Блейном-маньяком, наверное, орали в голосину
У Даррена вышел охренительно убедительный психопат, в те редкие моменты, когда его Эндрю жизнь задалбывает насколько, что привычная социальная маска очаровательного молодого человека сползает с лица, то от его взглядов мурашки по коже.
Авторы сериала умело обращаются с нелинейным повествованием, раскручивая историю Эндрю вплоть до его детства и наглядно демонстрируя предпосылки к будущим трагедиям. В какой-то момент "пиздец ты криповый" сменяется "жалко мальчика". Только очень опытные и талантливые авторы могут развести зрителей на подобные эмоциональные качели для персонажа-серийника. Я действительно проникся Эндрю, его полнейшей неспособностью жить честно, рассказывать о себе правдиво, даже самому любимому человеку (насколько любимому спорно, и все же в его любовь к Дэвиду верится) из-за наглухо вбитых отцом-мошенником постулатов: ты особенный, ты обязан быть лучше, быть богатым, знаменитым и всеми любимым.
В серии про его детство отличный, пусть и манипулятивный контраст с эпизодом из жизни маленького Версаче, которого мама учит заниматься любимым делом, несмотря на насмешки окружающих (мальчик шьет платья, небо падает на землю).
В реальности, родственники Версаче, как это водится в подобных случаях, негодуют и посылают иски.
Наверное, первый сезон Истории преступлений тоже стоит глянуть. Может, они когда-нибудь возьмутся за Банди? Было бы хорошо.

@темы: сериалы

---

обсуждения, что Оскары и раньше выигрывало хрен пойми что несколько примиряют меня с возможной грядущей победой Рапсодии или простигоспади Пантеры.
Заодно радуюсь, что Форма воды уже на дне, и это спустя всего год.
Хотя я бы не стал рассматривать мнения народа с Кинопоиска как авторитетный источник и за Лунный свет и двор стреляю в упор. жутко достали шутки про него и политкорректность. Он важен (ну для меня) именно потому что ему удалось как-то пробить стеклянный потолок и обойти скучную голливудскую классику в лице Лалаленда, создав единственный пока что прецедент победы чисто фестивального кино в основной номинации. Успех могла бы закрепить Рома, но что-то сильно сомневаюсь, опять же скатится в попсу или того хуже Марвел, модный, стильный, молодежный.
это тоже интересное:

не посмотрю Оскар хоть видяшки про него посмотрю.

@темы: фильмы, видяшки

---

Финн уверенно движется к ролям геев и заодно к достижению 100% сходства с юным Ником. СНИМИТЕ С НИМ НОРМАЛЬНУЮ ВЕРСИЮ TWEAK. ну ладно, не прямо сейчас, но через пару лет уже можно.
Шалама в 16 еще бегала в дебильных штанах и угорала по Литтл Тимми Тиму а этот снимается для корейцев в одежде за 19 тысяч баксов.

@темы: никки сын метамфетамина, видяшки

---

Все мысли у Мадса про сигареты Удивительно, что про пивас еще не вставил.

@темы: страна муми-троллей, видяшки

---

Темная половина

Как большой фанат творчества именно товарища Бахмана, считаю этот роман своеобразными похоронами и надгробным камнем на его могиле. А также местью его убийце - парню, который раскрыл личность Бахмана и тем самым уничтожил перспективу встречи с его новыми произведениями.
Парень, пытавшийся в схожих обстоятельствах шантажировать ГГ-писателя, был позже найден у себя в квартире мертвым, со своим же пенисом во рту и языком - приколоченным к стене. О да, сэр Кинг очень добрый и душевный человек
В книге речь идет о писателе, чей псевдоним обрел самосознание и зажил отдельной жизнью. Причем у этого писателя наибольшей популярностью пользовались именно книги, написанные в соавторстве с "темной половиной".
Отчасти история похожа на пьесу Швардца "Тень", только здесь псевдоним - не чистое порождение мозга писателя, ситуация несколько сложнее.
Книга точно заносится в число любимых историй от Кинга, обожаю, когда он берется рассуждать про мрачные таинства писательского ремесла, о "третьем глазе, чей взгляд всегда устремлен только внутрь" и тд.
Да и концовка не подвела. Без понятия, зачем надо было назначать проводниками в загробный мир именно воробьев, при наличии более очевидных вариантов, но получилось интересно.
Концовка честная.

Стоять рядом с тобой все равно что стоять рядом с пещерой откуда вылезло некое кошмарное чудовище. Чудовища больше нет, но все равно как-то не хочется приближаться к тому месту, откуда оно появилось. Потому что там могут быть и другие.

В роли специально приглашенных звезд: Касл Рок и шериф Алан Пэнгборн.

@темы: любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно.

---

Глава седьмая, где Никки наконец полноценно закручивает роман со Сью Эллен.
Она была обречена с первой минуты, признаем

Мы все проебываемся

Глава седьмая

Глава седьмая

Стоит открыть дверь, и в домик тут же врывается холод, который как будто все это время рвался сюда, отчаянно стремился разбить окна — сорвать рамы с петель — явиться и утопить нас всех в ледяных морях, в волнах снега. Можно вообразить, что нашего маленького мирка внутри дома существовать вовсе не должно.
Я захлопываю дверь снаружи, поплотнее укутываюсь в куртку и бреду, оставляя следы на грязном снегу, в курилку. Там собралась целая куча пациентов и все почему-то обсуждают, до чего это ужасный праздник — Рождество.
Мы покуриваем сигареты, повернувшись к стене, прячась под небольшим деревянным навесом.
Сью Эллен сидит скрестив ноги, раскачивается взад-вперед и делает слишком большие затяжки, словно девчонка-подросток.
— Думаю, мое прошлое Рождество записано в какой-то книге как одно из худших празднований Рождества за всю историю существования этого праздника, — говорит она, выдыхая воздух через большое дымное «О», которое только что создала.
Она решает рассказать нам эту историю и первым делом сообщает, что родилась в большой семье и что ее двоюродная сестра Лили, которой двадцать пять лет, объявила во время рождественского ужина, что она уже на седьмом месяце беременности. По словам Сью Эллен, Лили забеременела только потому что боялась, что ее бросит безработный ленивый козел-бойфренд. Козел согласился жениться на ней, но у них совсем не было денег и им негде было жить. А помимо этого, как будто мало было поводов для громкого скандала, брат Сью Эллен явился на ужин вдрызг пьяным и продолжил напиваться. Он начал орать на всех, выкрикивать непристойности, заявлять, что присутствующие его ненавидят — а потом выбежал из дома, прыгнул в машину и свалил на ней в неизвестные дали, предварительно проехавшись по лужайке.
Двадцать минут спустя им позвонили из полиции. Брат Сью Эллен попал за решетку после того, как утопил машину в близлежащем озере.
Изюминкой в этой истории была фраза мужа сестры Сью Эллен:
— Ребят, это намного круче, чем караоке.
Видимо, обычно они только караоке и ограничивались.
Как бы то ни было, мы все хохочем над мастерски рассказанной историей Сью Эллен.
И, разумеется, я не могу перестать смотреть на нее. Ее бледная кожа покраснела от холода.
Я все гляжу и гляжу на нее, и на этом-то меня и ловит Мелани.
В смысле, я пропускаю момент, когда она подкрадывается к нам.
Она прочищает горло, я с ужасом оглядываюсь и вижу прямо перед собой ее поросячью морду в обрамлении черной пушистой шапки и толстого черного шарфа.
— Ник, — произносит она без тени улыбки, пристально глядя на меня, — мне нужно переговорить с тобой в своем офисе до начала занятий, хорошо? Можешь прямо сейчас уйти со мной?
Мой желудок сжимается.
— Можно я хоть сигарету докурю?
Она чуть медлит с ответом.
— Нет, — говорит она, покачав головой, — нет, идем.
Я выбрасываю сигарету и спускаюсь по склону вслед за Мелани.
Я правда теряюсь в догадках, о чем именно она собирается со мной говорить, пока она ни велит мне присаживаться и ни заявляет:
— Ник, ответь честно: между тобой и Сью Эллен что-то есть?
Я стараюсь придать своему лицу как можно более изумленное выражение.
— Что? То есть, в романтическом плане?
Она кивает.
— Ничего подобного, — громко говорю я. — Вовсе нет. В смысле, мне нравится с ней болтать и все такое, но между нами ничего нет. Она же как маленькая девочка, понимаете? На мою младшую сестренку похожа. К тому же, мне девушки-ровесницы даже и не нравятся. Поверьте, мы с ней просто друзья. Я совсем не стремлюсь закрутить с ней роман.
Мелани чуть откидывается на спинку кресла, я расцениваю этот ее жест как добрый знак.
Она улыбается одними уголками губ.
— Отлично, Ник, рада это слышать. Но ты ведь понимаешь, почему мне пришлось задать этот вопрос?
Я пожимаю плечами. Что я пытаюсь изобразить? Недоумение? Наверное.
— Честно говоря, — отвечаю я, — нет, не понимаю. Ну да, мы много времени вместе проводим, но я уверен, что любой, кто на нас посмотрит, сразу понимает, что я ей просто помочь пытаюсь.
Мелани наклоняется вперед, уперев локти в колени. Смотрит на меня с адовым напряжением, похоже, собирается в очередной раз открыть мне глаза на мои же намерения.
— По моему мнению, — говорит она, выдержав паузу, словно какой-то плохой актер из телевизионной мелодрамы, — Сью Эллен может напомнить тебе о твоей матери или даже о Зельде. Сью Эллен — очередная дама в беде, которую тебе может захотеться спасти. Я верю тебе, когда ты говоришь, что не вступал с ней в романтические отношения. Тем не менее, не могу не отметить, что ты действуешь по привычной схеме. Тебе не удалось спасти мать, не удалось спасти Зельду, и вот теперь ты нашел новую девушку, подпитывающую твои фантазии — пускай все это и остается на платоническом уровне. Задай самому себе вопрос, нет ли правды в моих словах?
Окей, я киваю. К нынешнему моменту я пробыл здесь уже достаточно долго, что понять, как надо себя вести, чтобы выйти сухим из воды. Если начну защищаться, отвечу честно, пошлю ее нахуй (что хочу сделать), то она расценит это как признание вины. Чтобы сделать вид, будто их программа лечения меня действительно до прогресса довела, надо безропотно выслушивать все, что мне говорят, спрашивать себя правда это или нет, и, если решаю, что неправда, благополучно пропускать сказанные слова мимо ушей.
Так что, само собой, помня обо всем этом, я просто киваю головой и говорю:
— Да, хорошо, я поразмыслю над этим. Может быть, отчасти это и правда, ага. Прямо сейчас не могу судить, насколько это важно, но я все обдумаю, честное слово.
Похоже, Мелани мной очень довольна. Я гляжу на ее ровненькие белые зубки, совсем как у маленьких детей. Она широко улыбается.
— Хорошо, Ник, молодец. Знаешь, у тебя действительно большой прогресс. То есть, вспоминая тебя в то время, как ты впервые зашел сюда, я с трудом могу поверить, что сейчас вижу перед собой того же человека. Я долго сомневалась справишься ли ты. Признаться, я полагала, что придется перенаправить тебя в психиатрическую лечебницу. Но глядя на тебя сейчас, Ник, я могу сказать, что ты один заставил меня гордиться своей работой больше, чем все, с кем я работала прежде, и это после пятилетнего пребывания в должности консультанта по вопросам наркозависимости. Я было усомнилась, что хорошо выполняю свою работу, но ты напомнил мне о том, что я занимаюсь важным делом. Ты вернул мне уверенность в себе. Я очень благодарна за предоставившуюся возможность поработать с тобой, — она посмеивается. — Ты мне как сын.
Я тоже смеюсь над этим, но больше из-за того, что ее слова будто разъедают слизистую оболочку желудка.
— Ну да, абсолютно нежеланный сын.
Она качает головой.
— Нет, Ник, я сейчас совершенно серьезно говорю.
Я поднимаю взгляд, вижу, что она мне искренне улыбается и внезапно ощущаю, что уголки глаз пощипывает. Да, она просто глупая старая корова, но все же… Я чувствую, что по щекам текут слезы. Когда я пытаюсь заговорить, голос срывается.
— Я тоже очень благодарен, честно. Вы мне жизнь спасли. Я всем вам обязан. И…ну, я просто очень вам благодарен.
Ну вот, конечно, теперь и она разревелась.
Она поднимается на ноги, я тоже, и мы заключаем друг друга в объятия. Впервые, за все время пребывания здесь, я чувствую, что и правда достиг какого-то прогресса. То есть, да, я продолжаю совершать ошибки, но все же я продержался без наркотиков три месяца — порвал с Зельдой — заново наладил общение с обоими родителями — завел здесь друзей — и наслаждаюсь своей «трезвой» жизнью.
Из-за этого я и плачу. И пофиг, насколько жалко я сейчас выгляжу со стороны.
— Ладно, ладно, — говорит Мелани, вытирая лицо салфеткой. Она снова садится в свое кресло. — Пожалуй, хватит, да?
— Ага, — соглашаюсь я и мы оба смеемся.
Она закатывает рукава и обмахивается своей бледной волосатой лапой, словно ее только что солнечный удар сразил,
— В любом случае, — говорит она мне, тяжело дыша, — как я уже говорила, я верю тебе насчет Сью Эллен. Но, судя по словам наставницы Сью Эллен, она сама воспринимает вашу с ней дружбу иначе. Я понимаю, что ты просто человек открытый, эмоциональный и заботливый, но кто-то вроде Сью Эллен может легко усмотреть в твоем поведении намеки на флирт. Ты очень привлекательный молодой человек, Ник… Знаю, ты в это не веришь, но…
Тут я ее прерываю:
— Блин, да я вовсе ничего такого не имел в виду!
Она продолжает:
— Я знаю, Ник, знаю. И именно поэтому прошу тебя подписать этот договор, понимаешь? Чтобы быть уверенной, что вы с Сью Эллен пока что не станете никак взаимодействовать… обмениваться записками или что-то такое… даже постараетесь не оставаться наедине в одном помещении.
Я говорю ей, что все понимаю. Даже не пытаюсь спорить. Подписываю предложенную бумажку и поднимаюсь на ноги, собираясь уйти.
— Спасибо большое, Мелани. То есть… за все.
Она вновь обнимает меня со словами:
— И тебе спасибо.
Я хлопаю дверью.
По позвоночнику серпантином ползет холодок. Я шагаю прямиком в снежную бурю.
***
После разговора с Мелани остается совсем немного времени до начала групповых занятий, а мне приходит в голову, что надо бы еще успеть написать записку для Сью Эллен. Просто сказать ей, что мне жаль и что она мне действительно нравится.
Думаю, это правильное решение.

Я возвращаюсь обратно в домик, где (слава Богу) сейчас никого нет, и растягиваюсь на своей роскошной постели. Честно говоря, поначалу я тут только из-за кроватей и решил остаться. Было так здорово улечься спать на этой кровати после пребывания в клинике детоксикации, где приходилось валяться на жесткой больничной койке с резиновыми простынями и тонюсеньким одеялом, едва прикрывавшим задницу. Там я все время мерз.
А здесь дааа, со здешних кроватей не хочется подниматься.
Я вытаскиваю одну из толстых тетрадок, которые привез с собой из ЛА.
Тетрадь уже наполовину заполнена бессмысленными, повторяющими попытками в писательство, выплесками рандомных мыслей, возникающих в голове. Но сегодня я сразу долистываю до чистой страницы и пишу вверху имя Сью Эллен.
Я пишу, что начинаю влюбляться в нее. Описываю, как именно пришел к выводу, что хочу быть с ней. Пишу о том, какая она потрясающая, смелая и красивая. Какая невероятная. Какая чувствительная. В какой-то момент я осознаю, что использую те же самые фразы, которые адресовал Зельде, в начале наших с ней отношений. Создается впечатление, что я опять пишу все это для Зельды. Посвящаю ей. Пишу о ней. Я только имя заменил. Но в этом нет ничего плохого. Я знаю, что так будет лучше для нас обоих.
Сью Эллен нуждается в любви. Ей нужна та любовь, которую я не могу отдать Зельде.
Я складываю записку в несколько раз и спешу в головное здание, рассчитывая успеть пересечься со Сью Эллен до начала занятий.
— Эй, Сью Эллен, — шепчу я, встав прямо рядом с ней. — Слушай, меня заставили подписать контракт, который запрещает нам общаться.
Она смотрит на меня, прищурившись.
— Что?
Я пожимаю плечами.
— Ага, я того же мнения, понимаешь? Но у нас все будет хорошо. Держи, прочитай ее, когда останешься одна и, гм, напиши мне ответ, ладно?
По-прежнему не сводя с меня глаз, она берет из моих рук скомканный листок бумаги. Сейчас она выглядит даже младше, чем обычно.
В своей записке я предлагаю ей встретиться в лесу за домиками после отбоя, если она чувствует ко мне то же, что я к ней.
Время движется медленнее, чем обычно, но в конце концов часы показывают двадцать два тридцать, и я отправляюсь в путешествие, продираясь при тусклом свете полумесяца через кусты ежевики. Ночи здесь холодные, так что на мне примерно пять слоев свитеров и другой одежды.
Но даже так… все еще пиздец, как холодно. По ногам хлещут ветки кустарников, а ветви деревьев бьют меня по плечам и щекам. Мои теннисные туфли скользят на мелком порошкообразном осадке, коим покрыта каменистая почва. Я спотыкаюсь. Честно говоря, я уже не понимаю нахрена все это затеял.
Я устал и дрожу.
Луна скрывается за бегущими по небу облаками, и темнота становится непроглядной. Я спотыкаюсь, ноги скользят.
Теперь я убедился, что это была тупая идея.
Как бы то ни было, она, скорее всего, все равно не придет.
Но я откуда-то знаю, что это ложь.
Ну, конечно же, она придет.

В кустах за моей спиной какое-то движение.
— Привет! — говорю я громким шепотом. — Эй, я тут!
Луна вновь выглядывает из-за облаков. Свет тусклый, повсюду тени.
Сью Эллен стоит прямо передо мной. На голове у нее вязаная шапка, шея обмотана толстым шарфом. Когда я нежно беру ее руки в свои, то замечаю, что у нее они тоже дрожат.
— Спасибо, что пришла, — сдуру говорю я.
Она вся дрожит и прижимается ближе ко мне. Ее тепло, ее запах мгновенно вызывают во мне возбуждение.
— Не верю, что это не сон, — шепчет она в ответ.
Я обнимаю ее за талию и прижимаюсь еще ближе со словами:
— Да… Я чувствую то же самое.
Она вытягивает шею, ее губы в нескольких миллиметрах от моих.
— Мне страшно, — признается она.
А потом мы целуемся до тех пор, пока она не отстраняется.
Я понимаю о чем она думает.
— Все хорошо. Я никогда не сделаю тебе больно.
Это правда. По крайней мере, таковы мои намерения.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», никки сын метамфетамина, Проебы Никки

---

Котопееес

20.02.2019 в 18:04

Пишет  Taho:

Трогательный мультфильм Pixar о дружбе котёнка и питбуля
Если вы любите видео о дружбе собак и кошек (а кто не любит!), обязательно посмотрите восьмиминутный мультфильм «Kitbull», который выложила в открытый доступ студия Pixar. В отличие от большинства проектов студии, эта короткометражка полностью нарисована вручную. Главные герои истории — осторожный и независимый бездомный котёнок и цепной питбультерьер, над которым издевается хозяин. Эти непохожие друг на друга создания постепенно открываются друг другу и находят общий язык, а потом новый дом, где о них обоих будут заботиться — так что готовьтесь умиляться и целовать своего пса или кота, если они рядом.



«Китбуля» сделали Розана Салливан и Кэтрин Хендриксон — это одна из короткометражек, появившихся в рамках экспериментальной программы SparkShort. Инициатива даёт сотрудникам Pixar поработать над самостоятельными проектами в любой стилистике, а потом показать их всему миру. «В детстве я была очень впечатлительной и застенчивой, мне было очень трудно налаживать связи с другими людьми и заводить друзей, — рассказывает Салливан. — Я вижу себя в этом котёнке — раньше он никогда не выходил из своей зоны комфорта и боялся быть уязвимым».

(c)

@темы: перепосты перепостов, персиковые мужья, видяшки

---

Как давеча говорил Эстер: я все еще не отошел от реальности существования Тимоти Шаламэ, увиденного вживую... И Джеймса Бауэра... и Брайана Молко... И четы Декартов... И Арми Хаммера... (неплохой уже список набирается, да) А тут еще и Миккельсена подвезли!
Так как мы с Эстер сидели на первом ряду во время премьеры "Арктики" в Каро Октябрь (шикарный огромный зал фаннибалам выделили, на 1500 мест), то я воспользовался шансом и еще и выперся к самой сцене, где гордо стоял перед Мадсом на коленях и делал свои говнофотки со всем возможным комфортом:

A photo posted by Instagram

(в инстаче, как водится, больше)
и успел схватить Мадса за руку, когда он отдавал плакат одной из выигравших фанаток. Мадс теплый и жестковатый xD Думаю, я вполне имею право на подобные радости, как человек, который был в фандоме Ганнибала с первой серии и как создатель "Сирдец@Проблем" вконтакте.
Мадс сказал, что этот зал больше всей Дании
Все типикал, он был всрат и прекрасен, выглядел как обычный бомжара, если бы не божественные скулы. Мы с Эстер еще создали плакат "Посмотрели Первое Подразделение ИЗ-ЗА ТЕБЯ", надеюсь, его он тоже заценил.
Замечательный вышел вечер)

@темы: Эстер, We will be victorious, страна муми-троллей, фотачки

---

ну и зачем так делать, Лиз *фейспалм* после подобных случаев и начинают рассуждать про особую "женскую логику".
(кроме того опять успели перетереть на передаче про яйца Арми, вываливающиеся из коротких шорт xD)

@темы: золотистая жопка, видяшки

---

слишком много фильмов посмотрел за последние пару недель, так что отзывы будут краткими

Где-то


Вообще-то хотел посмотреть ради Зельды, потому что это последний на данный момент фильм в ее карьере (2010), а следующий обещается только в 2020. Хотел увидеть оставила ли она парную тату с со времен романа с Ником. Ну, то ли не оставила или ее замазали на съемках, эх. Да и роль у нее оказалась крошечная, всего в одном эпизоде появляется. Играет мать персонажки Эль Фаннинг. Надеюсь, после этого фильма маленькая Эль прогнала агента ссаными тряпками, поскольку играть дочь Зельды сразу после кошмарного "Щелкунчика" с крысами-нацистами, это перебор.
Сам фильм выдержат только самые стойкие любители артхауса. София Коппола очень буквально демонстрирует бессмысленность жизни главного героя, популярного актера с кучей бап и вечеринок. Начинается фильм с того, что машина минут пять ездит по кругу. Просто ездит. Я уже начал думать, что файл с фильмом битый.
А для тех кто пережил машину есть также сцена с застыванием маски на лице гг. Она тоже длится минут пять. Возможно, София ориентировалась строго на собственный жизненный опыт взросления в семье именитого режиссера, но вообще-то фильм выглядит как история жизни Джонни Деппа. Героя и зовут Джонни. У него есть бывшая жена и дочь-подросток. Дочь приезжает к нему в гости на некоторое время и от этого он отходит от своего трупного окоченения души, но радость долгой не бывает. По каким-то причинам фильм выиграл Золотого льва. Голливудский народ любит смотреть как у них все плохо, хоть и богато, видимо.
5 из 10.

Ангел


Красивая история про раздолбая с задатками психопата, убивающего людей просто потому что почему бы не убивать людей. Для него все легко, игра, забава. Где-то под слоем этого "легко" закопана пустота и депрессия, но поди раскопай. Собственно, метафора с пустым сейфом, куда гг-Ангел напрасно пытался забраться, очевидна, полагаю, она и является основным посылом.
Я был разочарован, что отношения гг с его подельником так и не получили никакого развития, хотя все время кажется, что еще чуть-чуть и они отринут наконец свою компульсивную гетеросексуальность. В конце концов, это "почти" гг тоже задолбало и он решил дело радикально. Слишком уж радикально. Иногда мне заходят истории про мучительное томление и бесконечный юст, но не в этом случае. Не хватило обоснования что им все-таки мешало зайти дальше, учитывая, что один отбитый на всю голову, что хочу, то и творю, а второй все равно начал спать с геем.
И я люблю вдумчивых психопатов с собственной философией, а не вот таких дурачков, кому убить человека все равно, что чихнуть.
5 из 10.

Отражающая кожа


Прекрасный сюрреалистичный фильм, вобравший уйму фрейдистских идей и украсивший себя нереальным жутковатым молодым Вигго Мортенсеном. Все безумно красивое и столь же пугающее. Дети носятся в ржаных полях и убивают лягушек, в домике на отшибе живет женщина, похожая на Смерть, возможно являющаяся вампиром, маленький мальчик держит под кроватью выброшенный труп младенца, принимая его за ангела, неизвестная банда на черной машине убивает детей. Детство ужасно и дальше будет только хуже. "Но если кто-то любит тебя, то возможно, ты будешь жить вечно". Вот это именно мой сорт артхауса. 10 из 10.

Ты встретишь таинственного незнакомца


Божже, забыл уже за время перерыва в знакомстве с творчеством Аллена, насколько грузящими могут быть некоторые из его фильмов. Почему-то думал, что этот относится к его комедиям, а это пиздецовая трагикомедия, про одну семью, все члены которой недовольны собственной жизнью. Отец ушел из семьи и пытается справиться со страхом смерти замутив с молодой глупышкой, мать спасается от ужасов развода у гадалки, веря каждому ее слову, их дочь несчастлива в браке и надумывает себе любовь к боссу, а ее муж, несостоявшийся писатель, начинает воображать будто влюбился в соседку, которую регулярно видит из окна.
Все бы ничего, но мораль истории в том, что счастье в итоге обрела только мать семейства, та, что полностью погрязла в мире иллюзий и отринула реальность. Остальные же персонажи при попытках что-то изменить, руководствуясь логикой и здравым смыслом, сделали лишь хуже. Вывод неутешительный, однако верибельный.
8 из 10.

Голливудский финал


А вот это так, простенькая поделка. Про неудачливого режиссера, которому поручили съемки нового проекта, а он совсем некстати ослеп от стресса, не успев приступить к делу. Так и снимает, вслепую, потому что порученный проект - его последний шанс спасти свою карьеру. История довольно забавная, особенно финал. В Голливуде получившуюся страшную муть раскритиковали, а в Европе посчитали крутым артхаусом Уж Аллену-то отлично известна разница в восприятии американских зрителей и европейских.
6 из 10

Великая Афродита


Странноватый гибрид греческой драмы с современной мелодрамой. Создалось впечатление, что затевался он исключительно ради последней сцены (отчасти - в стиле Шербурских зонтиков), а все, что до нее - вынужденный прицеп.
Семейная пара решает завести ребенка и усыновляет маленького симпатичного вундеркиндика, но со временем отец семейства задается вопросом от каких же родителей его ребенок на самом деле произошел и отправляется на поиски матери мальчика.
Выясняется, что мать у него - глупенькая красивая проститутка. Главный герой ею, само собой, увлекается и все завер...
6 из 10

Варкрафт


В Варкрафт не играю, но в него играет Эстер, поэтому посмотрели. То, что фильм по игре вполне смотрибелен - это уже достижение современного кинематографа
Больше всего понравился грифон.
Вынес мудрую мысль "некоторые орки полезны, в то время как другие - совсем нет". В принципе, заметно, что фильм рассчитан именно на фанатов игры, а все остальные могут сасать каштаны, если чего-то там не понимают в сюжете, ведь кассу тут все равно делают не они.
5 из 10.

Ван Гог. На пороге вечности


Фильм и сам больше похож на картину, чем на кино. В нем мало диалогов, зато полным-полно крупных кадров и солнечного цвета. Периодически режиссер дает возможность посмотреть на мир глазами самого Ван Гога и подивиться тому, как все меняется с этого ракурса.
Раздражают практически все второстепенные персонажи, каждый тут мамкин критик, папкин ценитель, доказывающие Ван Гогу, что полотна его гавнэ и продаваться не будут никогда. Это ожидаемо, но все равно хочется кричать, чтобы они глаза-то пооткрывали. Очень страшно, когда рождаешься "не в своем" времени, но при этом все равно не можешь перестать творить, поскольку это и есть твоя суть.
8 из 10.
------------------------------
Только-только начал выходить новый сериал Академия Амбрелла, собираюсь его заценить. Там про группу супергероев из альтернативной реальности, вновь собравшихся вместе после смерти их приемного отца. Большой плюс для меня то, что там играет Эллен Пейдж!
------------------------------
А вот тут интересная статья разрешение на травматическое оружие 2019 как получить. Учитывая уровень преступности, особенно в тех районах наших городов, что находятся далеко от центра, травмат лишний быть не может.

@темы: травматическое оружие, фильмы, Эстер, закрытое общество прохождения по пизде (с), никки сын метамфетамина, сериал Академия Амбрелла