Дюна

Через десяток лет после первого "блять што это" просмотра Дюны от Линча дошел до первоисточника. Спасибо Тимми за мою мотивацию.
Теперь еще интереснее выйдет ли что-то путное у Вильнева. Что красиво будет - это и так понятно, а вот сумеет ли он перенести на экран богатую мифологию фрименов с Арракиса, да так чтобы не перегрузить картину и не погрузить всех зрителей в сон? Очень надеюсь, что да, потому что мне про их обычаи было интересно читать. Это полностью продуманный мир. Несмотря на его первичную ебанутость (круговорот жидких испражнений гигантских червей в природе, изготавливаемый из этих отходов наркотик и езду на самих червях), у коренных жизнь жизнь распланирована до мелочей, обряды, ритуалы, "вода жизни", "вода смерти", "вода тела", т.е. заметно насколько автор заморачивался, чтобы мир смотрелся живым и уникальным, а не просто повтором Земли только с червями.
И Пауль (в моем переводе - Пауль, не Пол) оказался более сложным персонажем, чем казалось по фильму Линча. Это далеко не стандартный герой без страха и упрека. Из-за своего дара пророчества он постоянно мысленно блуждает в ветках вероятностей и окружающим кажется отстраненным. Жестокость тоже проявлять не гнушается, по некоторым слухам даже кожу с людей сдирал (хотелось бы посмотреть как Тимми это на экране приказывать будет). И смерти близких его не останавливают на пути к главной цели.
Дочки Императора, на которой он женится по расчету, в первом фильме, видимо, не будет, но на всякий случай представляю ее как Лили-Роуз Депп
Из Зендаи должна выйти прекрасная Чани. Правда, несколько огорчает, что несмотря на ее воинственность, силу и самостоятельность, она все равно не шлет Пауля куда подальше, услышав о его планах насчет императорских дочек. Стоило бы.
С некоторым удивлением узнал, что барон Владимир всю книгу насиловал мальчиков, потому что по фильму Линча он какой-то карлсон-вампир и их просто убивает. Хотелось бы увидеть "трахучую" версию. На Пауля у него тоже виды. И на своего племянника. (а Пауль, между прочим, его внук, какое-то Рик и Морти).
Для Тимми эта роль будет отличной возможность вытащить на экран свою холодность и стальной стержень, все то, что скрыто под амплуа милого красивого мальчика, со всеми вежливого и безупречно очаровательного.
----------------
Если кто-то из ваших близких или знакомых в данный момент времени проходит лечение или просто чувствует себя не лучшим образом, то вам пригодится молитва о здравии. Люди неоднократно выясняли, что прочтение молитв действительно помогает в лечении болезней.

@темы: любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно., шаламэ мое шаламэ, молитва о здравии

---

Глава двадцать четвертая, где Никки вновь воссоединяется с наркотиками (патамушта еблан)

Мы все проебываемся

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать четвертая

Сью Эллен разозлилась на меня из-за того, что я бросил работу в кофешопе — и особенно сильно ее раздражало то, что прошло больше месяца, прежде чем я устроился на новую работу. Но я это сделал. Да, я снова устроился на работу и пока что считаю, что нынешнее место мне куда больше подходит. К тому же, тут я зарабатываю больше и каждый день получаю выручку наличкой на руки, что круто, но, гм, не очень-то помогает завязать с алкоголем. Не говоря уже о том, что работаю я теперь в барбекю баре под названием Дороти, куда захаживают, в основном, ЛГБТ±представители Чарльстона, и на протяжении всей смены я имею полный доступ к заставленному бутылками бару. Получается так, что у меня постоянно припрятаны рядом водка и кола, на случай, если захочу выпить — а нынче это желание возникает постоянно. Разумеется, дома я тоже пью — и все еще пытаюсь работать над своей книгой в свободное время — периодически — но всегда занимаюсь этим будучи пьяным, или, по крайней мере, не совсем трезвым.
Я теперь и воздействия алкоголя-то почти не чувствую. Но мое тело все еще жаждет получать его. Каждое утро я просыпаюсь больным, голова раскалывается, а руки трясутся так сильно, что с трудом удается поднести бутылку к губам и сосредоточиться на процессе глотания, ожидая пока алкоголь достигнет желудка и тремор утихнет. Насколько я могу судить, Сью Эллен еще не догадалась, что со мной творится. Я по-прежнему прячу бутылки по всему дому, но не пью у нее на глазах. К тому же, даже если она найдет какую-то из бутылок и заставит выбросить ее, у меня все равно останутся другие. Дело в том, что мне, блять, это необходимо. У моего тела развилась физическая зависимость. Уж я-то точно знаю о чем говорю. Я сидел на тысячах собраний по «12 шагам» и выслушал тысячи историй алкоголиков, рассказывавших именно о том, с чем теперь сам имею дело. Они рассказывали о спрятанных бутылках, трясущихся руках, кровавом поносе и раздувшихся животах. Со мной в то время ничего подобного не случалось. Они были алкоголиками. Я — наркоманом. Но теперь я уже сомневаюсь в своих силах.
Мы навещали брата Сью Эллен, который живет в трех часах езды отсюда, в Гринвилле, Южная Каролина, и я там настолько напился, что на обратном пути постоянно закрывал один глаз, потому что перед глазами все двоилось. И, разумеется, я не мог попросить Сью Эллен сесть за руль, потому что она кое-чего не знала. Не знала, что я стащил из домашнего мини-бара ее брата целую бутылку текилы и выбухал до того, как мы сели в машину. Про закрытый глаз я помню, а кроме этого — ничего. Все остальное как в тумане.
Мир замкнулся на мне же. Я не могу тусоваться с Расселом, потому что не хочу, чтобы он видел меня таким. Я все время боюсь, как бы коллеги по работе не узнали сколько я пью. Я лгу своему нью-йоркскому редактору во время бесед по телефону, и маме с папой вру тоже. Мое тело ослабло и раздулось. Я медленно травлю себя и приближаюсь к смерти. А ведь прекрасно знаю, что алкоголь делает с людьми. Наиболее хуевый процесс детоксикации был именно у тех, кто пытался бросить пить. Это хуже, чем героин, хуже бензодиазепинов, хуже всего на свете. Алкоголь отравляет мозг — делает человека беспомощным как дитя — инфантильным — ссущим под себя — разглагольствующим безумцем — дезооринтированным — обозленным — испуганным. Но со мной-то этого не случится, такого просто не может быть.
Я могу ненавидеть себя. Могу фантазировать о суициде. Но я слишком тщеславен, чтобы позволить себе умереть от алкоголизма. В алкоголизме нет ничего привлекательного. Вы не покидаете этот мир как Ник Кейдж в «Покидая Лас-Вегас», в компании роскошной женщины, которая скачет на вас в постели до тех пор, пока ваше сердце не останавливается. Алкоголизм убивает медленно, по капли лишает вас достоинства — превращает вас в раздутого бредящего параноика.
Я до такого ни за что не опущусь. Только не я. Только не так.
Но есть одна загвоздка: я, гм, не могу остановиться. Каждую ночь, перед тем, как я засыпаю или теряю сознание, я обещаю себе, что завтра с утра пить не буду. Я ставлю перед собой маленькие цели: например, не пить до окончания смены или пить только вино и пиво. Но, ребят, на данный момент ситуация такова, что я не в силах дойти до работы без пары порций водки в своем желудке. Без алкоголя я даже нормальную беседу поддержать не в состоянии, не говоря уже о том, чтобы оставаться радостным и полным энтузиазма, каким и должен быть бармен за стойкой. Каждая ночь — это спектакль. Я надеваю свой костюм, улыбаюсь как идиот, болтаю со всеми, кажусь понимающим, веселым и умным. Честно говоря, это не особо отличается от проституции. В смысле, я всегда даю людям именно то, что они хотят получить. И становлюсь тем, кем они хотят меня видеть. Я флиртую, поддразниваю и слушаю. Лесбиянки считают меня милашкой. Геи выражают свою симпатию так же, как раньше: оставляют мне чаевые, номера своих телефонов, визитные карточки. И я продолжаю играть, лгу не задумываясь — прирожденная шлюха.
Разница лишь в том, что я теперь не принимаю наркотики и не занимаюсь сексом с клиентами. Вместо этого я все пью и пью и задаюсь вопросом, сколько денег мне должны предложить, чтобы я не смог отказать.
Подходящее предложение поступит. Я могу сопротивляться сколько влезет, но все равно итог будет прежним. А потом мне представится еще одна возможность продемонстрировать миру, что я все тот же слабак.
Подходящее предложение поступит.
То есть, уже поступило. Просто все случилось не так, как я ожидал.
Видите ли, сегодня со мной вместе работает новая девчонка. Она устроилась на работу всего несколько дней назад, и мы с ней почти не разговаривали, но вот она протягивает мне маленький пакетик и шепчет:
— Держи, спрячь в карман пока никто не увидел.
Двести грамм водки, выпитые мной перед работой, вероятно, не способствуют принятию правильных решений, но кого я обманываю? Уверен, что я бы в любом случае выполнил ее просьбу.
— Ч-что это? — спрашиваю я шепотом, вглядываясь в ее круглое ангельское личико.
Она невысокая маленькая девчушка с каштановыми кудрявыми волосами как у Ширли Темпл. На самом деле, она вообще очень похожа на Ширли Темпл, с этими ее ямочками на щеках и гребаным идеальным носиком-пуговкой. Зубки у нее мелкие и растут на расстоянии друг от друга, как у детей. Руки и пальчики тоже совсем миниатюрные. И голос детский, писклявый, как будто запись, которую прогнали на одном из старых катушечных магнитофонов. Разумеется, я хотел бы сказать, что замечаю в ее взгляде нечто зловещее и порочное, но на самом деле вижу я только то, что глаза у нее широко распахнуты и взгляд абсолютно невинный.
Поэтому я даже сомневаюсь правильно ли все расслышал, когда она говорит:
— Брось, ты ведь из наших?
Я киваю, хоть и не хочу уже, чтобы это было правдой.
— Ну, — говорит она, прижавшись губами к моему уху, — это всего лишь пробный образец от моего мужа. Он получил большую партию кокса на днях и продает его по очень выгодной цене. Так что ты попробуй и скажи, если захочешь добавки, окей?
В груди внезапно становится тесно — легкие сжимаются — из меня будто выбили весь воздух, чувство такое, словно я выпрыгнул из окна и распластался на тротуаре.
У меня в кармане почему-то оказалась небольшая доза кокса. И, признаться, меня это пиздец как пугает. Но я не подаю виду. Я благодарю девушку, записываю ее номер телефона и обещаю, что скоро с ней свяжусь.
Вот какой я воспитанный парень.
Господи.
Она возвращается за свою стойку, а я? Я иду прямиком в гребаную уборную. Глядя на белый порошок, я не могу удержаться от смеха. Блин, у меня и так уже ситуация с алкоголем вышла из-под контроля, будет просто потрясающе, если я сейчас снова перейду на тяжелые наркотики. Я же знаю во что наркотики превращают мою жизнь. Черт возьми, да ведь именно из-за них я застрял на проклятом Юге и вынужден работать в этой гребаной забегаловке. Наркотики уничтожили все, что у меня было.
И у меня отлично получалось держаться подальше от них.
Блять.
Когда я был наркоманом, незнакомые люди мне бесплатные дозы кокса в руки не совали. Если бы это случилось, я бы решил, что наступил счастливейший день моей жизни.
Но теперь-то, конечно, если я решил завязать с наркотиками, то кто-то просто является и кладет мне их в карман. Логично.
Именно так всегда и бывает в нашем насквозь прогнившем мире, верно?
Разумеется, я должен немедленно смыть эту хуйню в унитаз.
Но вместо этого я открываю пакетик, чтобы убедиться действительно ли порошок пахнет как кокс.
Пахнет.
Дозу она мне дала не слишком большую, но удалось бы словить нехилый кайф, будь у меня с собой шприц.
В голове прокручиваются разные варианты, где я мог бы его раздобыть.
Ничего толкового на ум так и не приходит.
Я окидываю быстрым взглядом все поверхности в уборной. Дорожку тут можно нормально выложить только на крышке бачка от унитаза, что довольно мерзко, но ведь я все равно уже делал так раньше.
К черту все это, говорю я себе.
Чем быстрее закончу, тем лучше, не придется больше об этом думать.
Я делаю дорожку.
Сомнения позади.
Я вдыхаю порошок своим гребаным носом.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», никки сын метамфетамина, Проебы Никки

---

Глава одиннадцатая, из которой вы можете многое узнать о методах лечения метамфетаминовой зависимости, изменениях в мозгах наркоманов и тд. Переводчик на всякий случай напоминает, что врачом не является и может лажать в некоторых моментах

Красивый мальчик

Ты в безопасности, — помню, как шептала это Кинтане, когда впервые увидела ее в реанимации в УКЛА, — Я здесь. С тобой все будет хорошо. У нее сбрили половину волос на голове во время подготовки к операции. Я видела длинный разрез и металлические скобы, благодаря которым, он оставался закрытым. Она снова могла дышать только через эндотрахеальную трубку.
Я здесь. Все хорошо…
Я смогу о ней позаботиться. Все будет в порядке. Но в тот же миг мне пришло в голову, что это обещание сдержать, возможно, не удастся. Я не смогу всегда о ней заботиться. У меня не выйдет остаться с ней навечно. Она больше не ребенок. Она повзрослела. Бывают в жизни события, предотвратить или исправить которые матерям не под силу.

Джоан Дидион, «Год магического мышления»

Часть третья

Не имеет значения

11

Я сижу за рулем старого Вольво, потускневшего и проржавевшего из-за соленого воздуха и получившего вмятины во время злоключений Ника. Здесь пахнет его сигаретами. Именно на этой машине он уезжал. Ник валится на сидение словно тряпичная кукла, придвигается как можно ближе к двери, чтобы быть как можно дальше от меня. Мы не говорим друг с другом. Электрогитара Ника маслянично-желтая с черным защитным щитком покоится на заднем сидении. Рядом с ней лежит и еще одно напоминание о его авантюре: затейливо разукрашенный бонг, сооруженный из мензурки и курительной трубки. Помимо этого там лежат: фонарик, книга Рембо с порванной обложкой, грязные джинсы, полупустая бутылка Gatorade, газета San Francisco Bay Guardian, его кожаный бомбер, пустая бутылка из-под пива, кассеты, залежалый сэндвич.

Он несколько раз пытается переубедить меня.
— Это глупо, — просит он слабым голосом, — я знаю, что облажался. Я усвоил урок.
Я не отвечаю.
— Я не могу этого сделать, —говорит он, — я не буду.
Он приходит в ярость.
Уставившись на меня он произносит:
— Я сбегу.
Говорит он высокомерно и снисходительно — заметно, что он практически в бешенстве.
— Ты, блять, вообразил, что знаешь меня! Ты ничего обо мне не знаешь! Ты вечно пытаешься меня контролировать!
Он кричит до тех пор, пока не срывает голос.
На середине его речи, когда я замечаю насколько невнятно он говорит, то осознаю, что он под кайфом. Опять. По-прежнему.
— Что ты принял сегодня, Ник? — В моем голосе слышится недоумение.
В ответ слышу злобный шепот.
— Да пошел ты.
Я гляжу на него, пристально вглядываюсь в его бесстрастное лицо. Ник унаследовал красоту своей матери. Как и она, он высокий и худой, с изящным носом и пухлыми губами. В детстве, до того как его волосы начали темнеть, они были такими же светлыми, как у нее. Несмотря на все это, иногда я смотрел в его лицо с мыслью, что словно гляжусь в зеркало. Я подмечал не только внешнее сходство. Я видел себя в его взглядах, в движениях. Это меня поражало. Возможно, каждый ребенок в процессе взросления перенимает черты и повадки своих родителей и все больше походит на них.
Нынче и я вижу в себе явное сходство с отцом, чего никогда не замечал в юности.
Однако, в машине я сейчас вижу незнакомца. Тем не менее, это незнакомец, которого я знаю досконально. Я помню его кроткий взгляд, когда он был в хорошем настроении и как он смотрел, когда был разочарован, помню, как бледнело его лицо во время болезни и когда он сгорал на солнце, его рот и даже все его зубы, залеченные во время визитов к дантистам и ортодонтам, его сбитые коленки, которые я заматывал бинтами, его плечи, блестящие от солнцезащитного крема, его ступни, из которых извлекал осколки стекла — каждую частичку его тела. Я знаю каждую частицу его личности, потому что присматривал за ним и жил с ним и был для него близким человеком — тем не менее, на пол-пути в Окленд, я замечаю его угрюмость, злость, опустошенность, его отчужденность и смятение, и думаю: Кто ты такой?

Я останавливаюсь перед зданием реабилитационного центра в Окленде и, миновав стеклянные двери, мы проходим внутрь, оказываясь в аскетичной комнате ожидания. Пока я сообщаю секретарше, что у нас назначена встреча, Ник стоит позади меня с воинственным видом, покачивается на пятках, скрестив руки на груди.
Секретарша просит нас подождать.
Наставница с черными глазами и волосами, собранными в длинный хвост на затылке, выходит к нам и представляется сперва Нику, потом мне. Он отвечает ей тихим ворчанием.
Ник проходит за ней в другую комнату, как и было велено. Он предчувствует недоброе. Едва переставляет ноги. Я листаю старый выпуск журнала People, а потом, спустя час, наставница возвращается и говорит, что хочет переговорить со мной наедине. Заметно взбешенный Ник занимает мое место в комнате ожидания. Я следую за женщиной в маленькую комнату с металлическим столом, двумя стульями и аквариумом с мутной водой.
— Ваш сын в большой беде, — говорит наставница, — он нуждается в лечении. Он легко может умереть от наркотиков, которые принимает.
— А какие…
— В свои восемнадцать лет он принимает наркотики в таких дозах и смешивает их в таких пропорциях, что не выдержали бы и многие люди постарше. У него неправильный настрой — он не осознает, что у него проблемы. Он воспринимает свою зависимость как достижение, носит ее, словно медаль на груди. Наша программа лечения ему не подойдет. Вы спохватились слишком поздно и на данном этапе он будет противиться лечению. Мы постоянно с таким сталкиваемся. Он на стадии отрицания. Это типично для наркозависимых, они продолжают употреблять и верят, что смогут прекратить в любой момент, как только захотят, что у всех остальных проблемы, но не у них, они в полном порядке, даже если лишились всего, что имели, даже если они живут на улице, даже если оказались в тюрьме или в больнице.
— Тогда что…
— Его необходимо отправить на лечение, во что бы то ни стало. Не в наш центр, но куда-то еще.
Она рекомендует другие лечебные программы. По ее тону голосу и мрачному выражению лица я догадываюсь, что на успех она особо не рассчитывает.
По пути домой напряжение в салоне автомобиля нарастает, а потом происходит взрыв.
В конце концов, Ник орет:
— Это полная херня!
Мы едем по автостраде и мне кажется, что он сейчас выпрыгнет из машины.
— Херня, и правда. — Огрызаюсь я в ответ. — Если хочешь прикончить себя, то я тебе мешать не стану.
— Это моя жизнь! — Хрипло орет он.
Безутешно, истерично плачет.Бьет кулаками по приборной панели и пинает ее.
Мы останавливаемся перед домом, но туда уже вернулись Джаспер с Дейзи, так что я не веду Ника внутрь. Я сижу с ним в машине еще полчаса, до тех пор, пока его истерика не утихает. Он вымотался — стал сонным из-за наркотиков и гневных тирад, его дыхание замедлилось и в конце концов он погрузился в глубокий сон.
Я оставляю его в машине и то и дело подхожу проверить, как он там.
Будешь заходить ко мне каждые пятнадцать минут?
Через некоторое время он заползает в дом и сразу идет в свою комнату. Джаспер и Дейзи молча наблюдают за тем, как вялое тело их брата дрейфует через гостиную.
Я обязан сейчас же найти для него подходящую программу лечения. Прежде чем потеряю его. Пока Ник спит в своей комнате, я говорю с детьми. Объясняю им, как могу, что Ник снова подсел на наркотики и заболел. Говорю, что пытаюсь найти больницу или реабилитационный центр для наркоманов, где ему смогут помочь.Говорю, что иногда братья и сестры или родители наркозависимого думают, что он страдает по их вине.
— Вы ни в чем не виноваты. Честное слово.
Они смотрят на меня печально и недоуменно.
— У Ника серьезные проблемы, но мы поможем ему получить необходимое лечение. Когда он подлечится, то будет в полном порядке.
Ник рвет и мечет в мучительном полузабытье, а я обзваниваю другие реабилитационные клиники. В одной, наркодиспансере Ohlhoff Recovery House в Сан-Франциско есть свободное место. Это известная лечебница, рекомендованная многими экспертами, живущими рядом с заливом. Одна подруга моей подруги рассказывала, что эта программа лечения кардинальным образом изменила жизнь ее сына-героинщика.
— Теперь он живет во Флориде, — сказала она. — Обзавелся собственной семьей. У него есть любимая работа, а кроме того он устроился волонтером, помогает подросткам с наркозависимостью.
Родители наркоманов живут такими вдохновляющими историями.
Когда Ник просыпается, я рассказываю ему, что нашел подходящую программу лечения в городе, и он с мрачным видом соглашается сходить на еще одну консультацию.
Он уныло плетется за мной к машине. " Ohlhoff Recovery» расположен в трехэтажном величественном, хоть и устаревшем особняке, построенном в викторианском стиле, с куполом и красивым вестибюлем, сложенным из деревянных панелей, где я сижу и жду, в то время, как Ник удаляется на консультацию, в этот раз с заведующей лечебной программы, рассчитанной на двадцать восемь дней. Это программа — только начало, нечто вроде начальной школы — первый шаг на пути к излечению и полной реабилитации.
Когда их разговор заканчивается, меня приглашают в очередной аскетичный кабинет, где я занимаю свободный стул. Мы с Ником смотрим на управляющую, восседающую за деревянным столом. По ее тону и усталым взглядам я догадываюсь, что Ник вел себя с ней так же воинственно, как с наставницей в «Дорога к победе», но эта женщина выглядит менее обеспокоенной.
Она начинает:
— Ник не осознает того, что является наркоманом.
— Потому что не являюсь.
Она продолжает, не обращая на него внимания:
— И утверждает, что пришел сюда только потому что вы его заставили.
— Это правда, — признаю я.
— Ничего страшного. Многие люди оказались тут не по своей воле. У них столько же шансов на выздоровление, сколько и у людей, приползших сюда с мольбами о помощи.
Я говорю:
— Ок.
Ник просто смотрит.
— Утром мы запишем его в ряды участников нашей двадцатидневной программы.

Ник прячется в своей комнате и пропускает ужин. Мы рассказываем Джасперу и Дейзи, что Ник завтра отправится на лечение и боится этого.
Я сижу с ними после того, как Карен заканчивает читать им сказку на ночь.
— Мне так жаль, что вы вынуждены проходить через все это вместе с Ником, — повторяю я в сотый раз. Как еще мне им помочь? — То, что нашей семье пришлось столкнуться с такой проблемой — ужасно. Я надеюсь, что вы обсуждаете эту ситуацию с учителями и друзьями в школе, когда хотите об этом поговорить. Вы всегда можете поделиться со мной или с мамой своими страхами или задать какие-то вопросы.
Джаспер кивает с торжественным видом. Дейзи притихла. Она начинает читать комикс про Гарфильда, но Джаспер вырывает журнал у нее из рук. Она царапает его, а он ее толкает. Они оба ревут.

Утром по дороге в город Ник сердит, но смирился со своей участью и почти ничего не говорит. Он осужденный заключенный, остолбеневший и покорный. С трудом сдерживает слезы. Я паркуюсь перед старым особняком и иду рядом с Ником, который тащит свои сумки с вещами. Ник утопает в своей безразмерной рваной футболке и широких джинсах, опустил голову, дрожит. Мы поднимаемся по ступенькам, минуя стайку наркоманов с сигаретами (по крайней мере, я предполагаю, что они тоже лечатся здесь) и останавливаемся у подножия внутренней лестницы. Меня тоже трясет. Обратив внимание на вещи Ника и его испуганные косые взгляды, некоторые из мужчин приветствуют его:
— Йоу!
— Привет!
— Добро пожаловать в дурдом!
Ник коротко переговаривается с заведующей программы все в том же деревянном кабинете и получает лист бумаги, где указано:
«Я, нижеподписавшийся, даю согласие на свое участие в Программе Лечения от Алко- и Нарко- зависимости» и тд. Он подписывает.
В холле, заведующая, стоя рядом с Ником, говорит мне:
— Можете попрощаться сейчас. В первую неделю пребывания здесь телефонные звонки запрещены.
Я поворачиваюсь к Нику.
Мы неуклюже обнимаемся, и я ухожу.
Оказавшись снаружи я ощущаю мимолетную вспышку восторга из-за свежего воздуха, но на обратном пути чувствую, что нахожусь на грани обморока из-за переизбытка эмоций. К несчастью, я чувствую себя так, словно предал Ника, отказался от него, бросил, хотя тот факт, что я по крайней мере знаю, где он сейчас находится, несколько утешает. Первый раз за неделю ночью я нормально высыпаюсь.
На следующее утро я захожу в его комнату, раздвигаю шторы и широко открываю окно, выходящее в сад. Темная комната с красными стенами завалена книгами, полу-раскрашенными холстами, грязной одеждой, колонками, а на кровати покоится желтая гитара. По стенам развешаны рисунки Ника, на которых изображены мужчины и женщины с удлиненными телами, чьи пропорции искажены. Комната хранит запах Ника — не тот сладкий детский запах, что был у него когда-то, а неприятный запах ладана и марихуаны, сигарет, лосьона после бритья, а также, возможно, след аммиака или формальдегида, остаточный запах сожженного мета. Запах подростка.
Карен наблюдает за тем как я выворачиваю карманы его одежды, обыскиваю комод, тумбочку и шкаф, разоряю его тайники: беру стеклянный бонг, метамфетаминовую трубку, папиросную бумагу, осколки разбитого зеркала, бритву с прямым резом, закончившиеся зажигалки, пустые бутылки — бросаю все это в пластиковый черный мусорный мешок, а потом отправляю в мусорный контейнер на улице.

В течение следующих нескольких дней к нам продолжает поступать множество советов от друзей и друзей друзей. Один друг Карен, узнав, что Ник сейчас находится в реабилитационной клинике, интересуется:
— Как долго он там пробудет?
Карен объясняет, что эта программа рассчитана на четыре недели.
Друг качает головой.
— Слишком мало.
— Почему это?
Он рассказывает про своего сына, который принял участие в двух лечебных программах по четыре недели, прежде чем его отправили в третью — ту, что длится целый год. Он все еще находится в реабилитационной клинике и не закончил старшую школу. Ему семнадцать и поэтому родители имели право насильно отправить его на лечение.
Друг Карен говорит:
— Мы не уверены, что и года-то хватит.
Другой друг заявляет, что Ника не стоило отправлять в реабилитационную клинику, а нужно было послать в школу наружного образования Outward Bound. Некоторые люди верят в целебный эффект от психотерапии, другие ее презирают. Мне кажется, что психологи и психиатры, к которым ходил Ник на протяжении всех этих лет, профессионалы, с которыми мы консультировались, которые обеспечивали мне необходимую поддержку, давали полезные советы и, возможно, Нику тоже чем-то помогали, несмотря на их безупречную репутацию и явную преданность своему делу, почти все ничего не смыслили в борьбе с наркозависимостью и не умели ее диагностировать.
У каждого есть свое мнение; запас советов, выдаваемых из лучших побуждений, не иссякаем. Мы с Карен внимательно слушаем. Хоть мы и игнорируем большинство их них, но все равно благодарны людям за их заботу. Мать ребенка, который учится в одной школе с Джаспером и Дейзи, рекомендует местного специалиста по наркозависимости, утверждая, что он помог ее другу больше, чем кто-либо другой из виденных ею экспертов. По какой-то причине мы прислушиваемся к этому совету и договариваемся о встрече с ним.
Офис этого психотерапевта располагается над художественным магазином в Сан Ансельмо. Офис выглядит скромно, по сравнению с другими, где нам доводилось побывать. Психотерапевт делит его с консультантом по разводам. Кажется, что мы уже успели встретиться со всеми консультантами, психологами и психиатрами, а районе залива Сан-Франциско, где каждый третий житель похож на психотерапевта.
Что это говорит о нас?
Скотт Пек утверждал, что на терапию ходят самые больные и самые здоровые люди. А мы в каком лагере?

У врача морщинистое лицо и спокойная улыбка. Он лысоват, носит рубашку с открытым воротом, надетую под шерстяной пиджак. Он кажется солидным, вежливым и чутким: по его поведению, манере общения, ласковому голосу и взглядам, мы понимаем, что он осознает в каком отчаянии мы сейчас пребываем, потому что и сам проходил через это. Мы рассказываем ему о Нике. Объясняем, что он сейчас на лечении в «Ohlhoff Recovery». Говорим, что сомневаемся в правильности этого решения. Говорим, что волнуемся за Джаспера и Дейзи. Говорим, что понятия не имеем, что будем делать, когда Ник вернется из лечебного центра. К нашему изумлению, врач не дает нам почти никаких советов, по крайней мере, насчет насчет помощи Нику, хоть и соглашается с нами, что его нужно было отправить на лечение. В основном, он старается помочь нам.
— Заботьтесь о себе, — говорит он. — Уделяйте внимание вашему браку. Браки зачастую разваливаются из-за наркозависмости детей.
Он считает, что мы не можем и не должны заранее решать, что будем делать, когда Ник вернется — к тому времени многое может измениться.
— Живите сегодняшним днем. Это клише №233 правдиво, — говорит он. В конце нашего сеанса он подается вперед и изрекает с убедительной вескостью:
— Сходите на свидание.
— Сходим. — сухо отвечает Карен. — Так вот что было нужно.
Мы с ней обмениваемся ироничными взглядами. Это правда, что много лет прошло с тех пор, как мы оставались наедине. Травмированные, мы хотели держаться поближе к дому и нервничали при мысли, что нужно будет оставить детей без присмотра.
Тем же вечером мы наконец оставляем детей с Нэнси и Доном.

Терапевт спрашивал, пробовали ли мы ходить на собрания Ал-Анон. Я ответил, что нет.
— Я думал, что Ал-Анон это для…
Я оборвал себя на полуслове.
— Возможно, попробовать стоит.

Телефонные разговоры может и под запретом, но на третий день своего пребывания в «Ohlhoff» Ник все равно умудряется позвонить и умоляет разрешить ему вернуться домой. Когда я отвечаю отказом, он бросает трубку. Волнуясь, я связываюсь с назначенной Нику наставницей. Она сообщает, что Ник угрюм, подавлен, спорит со всеми и грозится убежать.
— Но в начале лечения почти все так себя ведут, — добавляет она.
— Что будет если он сбежит?
— Мы не можем ему помешать. Он совершеннолетний.

Мы с Карен несколько раз навещаем консультанта по вопросам наркозависимости и алкозависимости. Он отличный слушатель и именно в таком человеке мы, возможно, сейчас больше всего и нуждаемся, но дело не только в этом. Он помогает нам осознать что мы можем и чего не можем сделать для Ника. Он говорит, что в случаях, когда у ребенка развивается наркозависимость, одной из самых трудных вещей является осознание того факта, что его зависимость нельзя взять под контроль. Мы не можем спасти Ника.
— В ваших силах поддерживать его на пути к выздоровлению, но вы не можете проделать этот путь вместо него, — объясняет он. — А вы пытаетесь спасти его. Родители пытаются. Именно этим родители всегда и занимаются.
Он цитирует нам три главные догмы Ал-Анон: «ты не являешься причиной этого, ты не можешь контролировать это, ты не можешь излечить от этого».
Каждый раз, когда мы покидаем его офис, он напоминает нам:
— Будьте союзниками. Помните о том, что нужно заботиться о себе. Вы никому не поможете — ни друг другу, ни своим детям — если забудете об этом.

Теперь, когда Ник в безопасности — на некоторое время — я больше работаю.
Однажды я беру интервью у выздоравливающего наркомана, а также у его отца. Я рассказываю ему, что недавно сам отправил сына на реабилитацию.
Он отвечает:
— Да поможет вам Бог. Я был на вашем месте. Это Ад. Но ваш сын в руках Господа.
Это меня пугает. Я упоминаю, что в нашей семье в Бога никогда не верили.
— Я бы хотел уверовать, — говорю я, — хотел бы переложить ответственность на кого-то другого. На кого-то могущественного и доброго. Но я в это не верю.
— Вы обретете веру в Бога до того, как все это закончится, — уверенно произносит он.

Я звоню наставнице Ника в «Ohlhoff». Понимаю, что она пытается бодриться, но ее обескураженность все равно заметна.
Она говорит:
— С метамфетамином все особенно сложно. Этот наркотик придумал сам Дьявол. Страшно смотреть, что он делает с людьми. — Она продолжает после паузы. — Но все равно еще слишком рано судить.

Это уже не первый раз, когда мне говорят, что мет опаснее большинства других наркотиков. Желая узнать почему, я продолжаю свои изыскания, встречаюсь со многими исследователями, занимающимися изучением метамфетамина. Они объясняют, что наркоманы, употребляющие другие наркотики, часто злоупотребляют ими, увеличивают дозы, пытаясь добиться того кайфа, что получили после первой дозы, но для наркоманов сидящих на мете, чей уровень дофамина в мозгу снижен до 10% процентов от первоначальных показателей, этот путь уже закрыт. Как и в случае с другими наркотиками, дефицит дофамина вызывает депрессии и неврозы, но с метамфетамином все еще хуже. Метные наркоманы вынуждены принимать все больше и больше, разрушая при этом все больше и больше нервных окончаний, тем самым увеличивая потребность в наркотике — образуя цикл, который приводит к зависимости и срывам. Многие ученые считают, что уникальная нейротоксичность данного наркотика означает, что употребляющие его люди, в отличие от наркоманов, принимавших другие вещества, никогда уже не оправятся полностью. Разумеется, у меня душа холодеет от такого вывода, и я понимаю, что с поисками информации медлить никак нельзя.

Администрация Клинтона выделила миллионы долларов на исследования методов лечения метамфетаминовой зависимости, когда эта эпидемия начала распространяться и выяснилось, что среди метных наркоманов неприемлемо высокий уровень рецидивов и что почти никто из них не задерживается в реабилитационных клиниках надолго. Одна из целей этих исследований заключалась в том, чтобы выяснить действительно ли в мозгу наркомана происходят необратимые изменения. Если так, то, как в случае с болезнью Паркинсона, остается только лечить симптомы и по возможности замедлять деградацию. Полное восстановление в этом случае было бы невозможным.
В 1987 году «Партнерство за Америку без наркотиков» начало антинаркотическую кампанию «Это ваш мозг на наркотиках». Но человеческий мозг после употребления мета не похож на яичницу. У него больше общего с ночным небом над Багдадом в первую неделю войны. По крайней мере, именно так это выглядит на экране компьютера, стоящего на столе Эдит Лондон, фармаколога по образованию, которая является профессором психиатрии и биоповеденческих наук в Медицинской школе Дэвида Геффена в Калифорнийском. Еще будучи студенткой. доктор Лондон сдала тест, который показал, что у нее есть способности к медицинской иллюстрации. Используя возможности функциональной нейровизуализации мозговой активности, она, в некотором смысле, занимается тем же самым. В 2000 году Лондон визуализировала работу мозга шестнадцати наркоманов, сидящих на метамфетамине. Как и большинство метных наркоманов, прекративших принимать наркотик, ее подопытные пациенты проспали в больнице больше двух суток подряд, когда только-только попали туда. Через несколько дней после того, как они проснулись, Лондон использовала позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ), чтобы отследить их мозговую активность. ПЭТ сканер регистрирует мозговую активность, исследуя кровообращение и биохимические реакции, фиксируя движение и концентрацию радиоактивных индикаторов. Результатом этого становятся изображения функций человеческого мозга — и изменения в мозговой активности в некоторых случаях можно связать с эмоциями. В зависимости от компонента или маркера, используемого в ходе тестирования, сканирование может отображать мозговую активность в целом, либо активность определенного нейротрансмиттера. Сканируя разум метных наркоманов, Лондон желала узнать больше о состоянии мозга наркомана, когда они находятся на начальном этапе лечения. То есть, в каком состоянии их разум, когда они попадают в реабилитационную клинику?
Доктор Лондон — черноволосая женщина с челкой, разговаривающая тихим голосом.
Когда я сижу напротив нее в ее маленьком кабинете в медицинском центре, она поворачивает ко мне монитор с плоским экраном, чтобы я смог увидеть изображение функционирующего (а точнее, неисправного) мозга наркомана. Она объясняет, что это изображение дает усредненное представление о мозговой активности тех самых шестнадцати наркоманов, объединившее в себе результаты ПЭТ, являющиеся хронологией мозговой активности и МРТ, обеспечивающее высокую точность фоновой структуры. А также тут есть изображение, демонстрирующее усредненные показатели мозговой активности у другой подконтрольной группы пациентов, не употребляющих наркотики. Лондон указывает на различные цвета на изображении. Результат передо мной: карта, демонстрирующая значительную разницу между мозгом наркомана и мозгом обычного человека. Боковые секции с серым веществом — структура от МРТ — серые. Синие пятна указывают на зоны мозга, активность в которых серьезно снижена по сравнению с уровнем мозговой активности у обычных людей. Желто-красные области именуются «горячими» — это означает, что в данных областях мозговая активность у наркоманов значительно выше, чем нужно. Лондон пристально смотрит на изображение. Спустя пару минут, она тяжело вздыхает.
— Красиво, но печально.
Мои мысли устремляются к Нику. Предполагая, что его можно считать таким же усредненным метамфетаминовым наркоманом, я сосредотачиваю внимание на поясничном отделе этой мозговой бесхвостой «мыши», где особенно много ярких пятен разной формы и размера. Указывая на один участок, желтый в центре и Хеллоуинско-оранжевый по краям, Лондон объясняет:
— То, что происходит здесь — это именно то, что бывает, когда люди испытывают боль.
Ключевое слово тут «боль».
Она продолжает:
— Вот что ждет человека, когда он прекращает употреблять метамфетамин.
Клиницисты, работающие с метамфетаминовыми наркоманами, уже знают, что такие наркозависимые зачастую впадают в депрессию, спорят, страдают от неврозов и отказываются от лечения — точно так же, как Ник — но данные сканирования от Лондон доказывают, что у этих состояний есть биологическая подоплека. Кроме того, они демонстрируют истинный уровень серьезности проблемы.
Это привело Лондон к выводу, что метные наркоманы могут быть невосприимчивы, нечувствительны ко многим привычным методам лечения зависимости, по крайней мере на ранних стадиях. Не личностные недостатки и нехватка силы воли, а повреждения мозга могут являться причиной срывов и рецидивов.
Лондон объясняет, что серьезные когнитивные нарушения могут лишить пациентов восприимчивости к методам терапии, требующим концентрации внимания, логики и хорошей памяти. Кроме того, пациенты с чрезвычайно высоким уровнем депрессии и нервных расстройств, и те, кто подвержен «хронической агонии» (как это описала Лондон) изначально находятся в невыгодном положении, становясь частью когнитивных и поведенческих программ лечения. Нет ничего удивительного в том, что Ник, едва начав лечиться, мечтает о побеге. На самом деле, результаты экспериментов от Лондон беспокоят меня потому что они, как и результаты других исследований на ту же тему, показывают, как много времени пройдет, прежде чем мозг вернется в свое обычное состояние — если вернется вообще. После месяца «воздержания» депрессия и боль, вызванные прекращением употребления наркотика, у некоторых бывших метных наркоманов слегка затихают, но большинство пациентов ни на шаг не приближаются к выздоровлению. Неудивительно, что шансы настолько ничтожны — неудивительно, что большинство программ лечения, применяемые во многих реабилитационных центрах, во многих городах, оказываются неэффективны. В некоторых лечебных центрах, куда я звонил, предлагается только детоксикация, занимающая несколько дней или неделю. Многие из таких программ, как в «Ohlhoff», рассчитаны на двадцать восемь дней, но лишь в нескольких городах есть долгосрочные программы лечения, финансируемые государством, и существует лишь несколько предложений по частному страхованию, включающие в себя покрытие расходов на интенсивное продолжительное лечение.
Долгосрочные программы, особенно стационарные, непомерно дороги для большинства людей. Несмотря на то, что за четыре недели метный наркоман может стать достаточно здоровым для того, чтобы осознать, что ему требуется длительное лечение, он и она на тот момент могут быть еще не готовы продолжить его. Изображения доктор Лондон объясняют, почему наиболее эффективными будут программы лечения, длящиеся несколько месяцев. Скорее всего, пациенту потребуется как минимум пара месяцев, чтобы настроиться на полноценное лечение.
Что остается делать пациентам, избравшим такие программы лечения? Было бы смехотворно лечить героинщиков с помощью методов когнитивной и поведенческой терапии сразу после того, как у них кончилась ломка — это очевидные постулаты программ реабилитации. В случае с героиновыми наркоманами существует ряд физических проявлений синдрома отмены — дрожь, конвульсии, и тд. Однако, когда речь идет о метамфетамине физические проявления таковы, что их проще связать с эмоциями и психологией, но — у доктора Лондон на экране ее компьютере видны сине-оранжевые доказательства — у них есть физическая подоплека.
Есть много «горячих» точек в мозгу, коррелирующих с временной (текущей) и постоянной (ситуационной) тревожностью, намного больше, чем у обычных людей. Лондон объясняет, что такая картина характерна только для потребителей этого конкретного наркотика.
— Сканирование мозга у людей, сидящих на героине, кокаине или страдающих от алкозависимости, дает совсем другие результаты.
Это изображение также демонстрирует наличие когнитивных нарушений. Голубое пятно в медиальной орбитофронтальной коре вызывает беспокойство у доктора Лондон, поскольку мозговая активность в этой области напрямую связана со способностью принимать осознанные решения. Цвет отчетливо синий, слегка беловатый в центре. В то же время, задняя поясная извилина, связанная с болью и эмоциями у обычных людей остается неактивной, но ярко подсвечена у метных наркоманов. Логично, что человеку трудно рассуждать здраво, когда наблюдается активность в той части их мозга, что ответственна за негативные эмоции.
— У метных наркоманов, как минимум в первые недели лечения, наблюдаются сильные когнитивные искажения, — объясняет Лондон.
Это значит, что помимо биологически обусловленного высокого уровня тревожности и сильнейшей депрессии, люди, пытающиеся избавиться от пристрастия к мету, страдают из-за когнитивных искажений в мозгу.

Я продолжаю собирать информацию и наталкиваюсь на исследование, которое было проведено за три года до эксперимента Лондон, Стивеном Кишем, врачом из Медицинского центра Университета Торонто, который вскрывал метамфетаминовых наркоманов. (Он исследовал мозг людей, умерших от передозировки метамфетамином или тех, у кого был высокий уровень содержания наркотика в крови на момент их убийства или гибели, вследствие несчастного случая).
В тех слайд-шоу, что на протяжении нескольких поколений демонстрируют ученикам старших классах на уроках здоровья, усохшее, обезвоженное, расплывшееся серое вещество в мозге алкоголиков сравнивают со здоровым мозгом, кремово-белым и губчатым. В отличие от алкоголиков, в мозгу метамфетаминового наркомана нет никаких изменений, заметных невооруженным глазом. Однако, на микроскопическом уровне, метафора с жареными яйцами «это-твой-мозг-под-воздействием-наркотиков» становится уместной.
Специалисты видели, что концы некоторых из нейронов существенно опалены.
Биопсия клеток мозга дает еще больше сведений. Для их изучения Киш использовал биохимические зонды и выскоблил двадцать миллиграмм мозга. Он определил число специфических нейротрансмиттеров и сравнил получившиеся результаты с количеством нейротрансмиттеров в мозгу здорового человека. Его исследование доказало умеренное снижение уровня серотонина и ряда других нейротрансмиттеров, но «чрезвычайно резкое снижение» — на 90-95 процентов — уровня дофамина. Заодно Киш проверил и наличие транспортера дофамина, вырабатывающего этот гормон. Он тоже оказался истощен. Другие ученые наблюдали схожую картину в мозгах мартышек, бабуинов, мышей и крыс, которым вкалывали мет, и пришли к выводу, что мет нейротоксичен, на физическом уровне он меняет мозг сильнее, чем кокаин и многие другие наркотики. Что приводит к ключевому вопросу — самому важному вопросу для меня: волнуясь, размышляя о будущем своего сына, я хочу знать восстановится ли мозг Ника, если он прекратит употреблять наркотики? Было доказано, что уровень дофамина резко падает, но не уничтожаются ли сами дофаминовые рецепторы?
Согласно заявлению доктора Киша, если наркотик навсегда разрушит рецепторы, то не останется практически никаких шансов на выздоровление.
Итак, в своих образцах мозга Киш взглянул на маркер под названием везикулярный моноаминный переносчик или V-MAT2. У пациентов с болезнью Паркинсона, которая сопровождается постоянной потерей дофаминовых нейронов, уровни V-MAT2 чрезвычайно низкие. Если бы то же самое наблюдалось и у метных наркоманов, то следовало бы, с большой дозой уверенности, говорить о потере нервных окончаний и необратимых повреждений в мозгу. Однако, когда Киш провел исследование V-MAT2, то обнаружил, что они находятся на нормальном уровне. Это было неожиданное, но обнадеживающее открытие. Это и последующие исследования доказывают, что «обгоревшие» нервные окончания, скорее всего, отрастают заново, но процесс восстановления может занять два года.
Два года.
Это значит, что метный наркоман может поправиться. Отличная новость для родителя наркомана. Разумеется, в первую очередь я хочу, чтобы Ник выжил, но ничего не могу поделать с тем, что желаю ему чего-то большего. Я хочу, чтобы его жизнь опять наладилась. Несмотря на то, что исследования продолжаются и их результаты вызывают дебаты в научном сообществе, они все-таки доказывают, что Ник вернется в норму, если откажется от наркотиков.
Если откажется от наркотиков.

Мы с Карен ужинаем на Хейт-стрит, а потом поднимаемся в гору к тому, что мы называем домом Графа Лопуха — Графа Олафа, злодея из серии книг «Тридцать три несчастья» Лемони Сникета, которые мы читаем Джасперу и Дейзи. Миновав стайку курильщиков, мы проходим через кованые ворота. После десятилетий поглощения сигаретного дыма и дыма от травки, растения во внутреннем дворике, похоже, не в состоянии продолжать бороться за жизнь.
Мы здесь, чтобы встретиться с Ником на групповом еженедельном собрании с членами семей.
Собрания проходят в отсыревшем помещении. Мы с Карен вместе с остальными родителями, партнерами и супругами, рассаживаемся по старым диванчикам и раскладным стульям. Бабуля-наставница с пропитым голосом (хотя она завязала с выпивкой еще двадцать лет назад) подталкивает нас к разговору.
— Ник, расскажи своим родителям, как много для тебя значит то, что они пришли сюда. — Сказала она во время нашего первого собрания.
— Да мне пофиг. Пришли и пришли.
Это напряженные, душераздирающие, врезающиеся в память собрания. Мы узнаем больше про других наркоманов и их семьи. Одна из наркоманок — девятнадцатилетняя девушка с миловидным личиком, растрепанными волосами кофейного цвета, заплетенными в две косички и тоскливым взглядом. Ее лишили родительских прав — ребенок родился больным из-за мета. Она и сама похожа на ребенка, если не обращать внимания на следы от уколов. Помимо этого среди пациентов есть героинщики, травокуры и те, кто сидел на таблетках, а также старые-добрые алкоголики, похожие на героев «Дней вина и роз».
Мы слушаем их истории.

Один алкоголик неоднократно бросал своих детей и супругу на произвол судьбы, уходя по-английски. Потом возвращался домой и просил прощения.
— После первых четырех-пяти раз извинения утратили всякое значение, — говорит он.
Он отправился в реабилитационный центр, когда жена ушла от него.
Другой мальчик, чуть постарше Ника, с прозрачными глазами и обесцвеченными волосами — из Нью-Йорка.
Он приехал в Сан-Франциско, чтобы изучать архитектуру, но, цитирую: «метамфетамин изменил мои планы». Неудивительно, что в реабилитационном центре в Сан-Франциско почти половина пациентов являются гомосексуалами, употреблявшими наркотик Тина (это их кодовое название для метамфетамина). По словам Стивена Шоптау, психолога с факультета семейной медицины в Калифорнийском, наркотики — бич многих городских гей-общин «, переносящие их в 1970-тые — время, когда еще никто не знал о СПИДе».
По оценке экспертов из области здравоохранения, примерно сорок пять процентов геев в Сан-Франциско, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе пробовали мет.
Среди новых ВИЧ-инфицированных тридцать процентов — наркоманы. У геев в Калифорнии, употребляющих наркотики, вероятность заражения ВИЧ в два раза выше, по сравнению с теми, кто обходит наркотики стороной. Гетеро и гомосексуалы, мужчины и женщины используют мет во время секс-марафонов. «Секс под кайфом» может быть продолжительным и чувственным. Действительно, на ранней стадии развития зависимости, наркотик может заставить потребителя чувствовать себя «энергичным, общительным, уверенным в себе и сексуальным», как выразился Гантт Галловей, ученый из научно-исследовательской фармацевтической лаборатории, занимающейся вопросами наркозависимости в медицинском исследовательском центре Калифорния Пасифик в Сан-Франциско. «Но вскоре оказывается, что человек больше не может возбудиться без наркотика. Обнаружив это, потребитель с высокой долей вероятности начнет заниматься сексом, исключительно находясь в состоянии наркотического опьянения, и это будет незащищенный секс — способствующий распространению вируса».
ВИЧ-позитивный гей из группы Ника, наркоман, который сидел на мете семь лет, говорит исключительно дрожащим шепотом.
— У меня почти все зубы выпали, — произносит он, демонстрируя пару одиноко торчащих пеньков коренных зубов. — У меня дыры в легких.
Трясущимися руками он задирает свою футболку и показывает раны на распухшем животе.
— Эта хуйня не заживает. Я кашляю кровью. Я выкашливаю кусочки желудка. Мне все время больно.

Во время третьего по счету группового собрания, Ник, заручившись поддержкой своего наставника, говорит нам с Карен, что не пойдет в университет.
— Я хотел туда попасть, чтобы тебя порадовать, — говорит он. — А сам я хочу найти работу. Хочу некоторое время побыть один. Мне нужно стать самостоятельным.

Когда мы с Карен выходим из дома графа Олуха, на нас накидывается резкий, порывистый ветер. Мы поплотнее закутываемся в свои пальто и медленно бредем по Филлмор-стрит, а потом направляемся в Гражданскому центру. Карен, как и я, шокирована решением Ника касательно университета. Честно говоря, я до сих пор не верю, что Ник — наркоман. Да, ему необходимо подлечиться, но потом он снова будет в полном порядке, вот как я думаю. Я не могу сравнивать его с другими наркоманами из его группы. Ник — умный парень, который временно утратил контроль над ситуацией.
Выбросив из головы предостережение от нашего друга, я верю, что за эти четыре недели Ник достаточно сильно испугается и осознает, что едва не разрушил свою жизнь. Вот и все.
Он вернется в университет, закончит обучение и заживет… заживет нормальной жизнью. Не желая расставаться с этой мечтой, я негодую на наставников из реабилитационного центра, чьи мотивы очевидны. Они сосредоточены на процессе выздоровления пациентов. Все остальное их не волнует.
Но к тому моменту, как мы возвращаемся домой, я придумываю новую интерпретацию событий. Нику просто нужно отдохнуть от учебы. Только и всего. Его можно понять. Я приспосабливаюсь к новому положению дел.
Нику всего восемнадцать. Многие люди заканчивают университет в зрелом возрасте. Обычное дело.

Во время четвертого общего собрания Ник снова удивляет нас. Теперь он утверждает, что пришел к выводу, что ему потребуется больше времени на лечение и спрашивает, может ли переехать в общежитие при реабилитационном центре.
Доктор Лин говорит:
— После того, как человек перестает употреблять наркотики, ему желательно еще некоторое время оставаться под наблюдением врачей.
Насколько бы пугающей ни была эта перспектива — я хочу, чтобы все это закончилось, хочу, чтобы он поправился- план звучит разумно. К тому же, я признаю, что опасаюсь и его возвращения домой.
И поэтому мы соглашаемся разрешить ему переехать в общежитие от «Ohlhoff».

Он заселяется туда, а три дня спустя, когда я звоню, чтобы узнать, как он себя чувствует, то выясняю, что он пропал.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», Красивый мальчик

---

Любовь, смерть и роботы

Антология мультипликационных короткометражек, большинство из которых тесно связаны с научной фантастикой. Антология неровная, конечно, как это обычно с ними и бывает, но больше половины серий - очень даже достойны. Особо хочется отметить сатирическую серию про йогурт, захвативший Землю, про троих роботов-туристов путешествующих в условиях пост-апокалиптики и обсуждающих повседневные дела вымерших людей, серию про лисицу-оборотня, которая из-за прогресса утратила часть своих магических сил и была вынуждена работать проституткой (прекрасное сочетание стимпанка и азиатской мифологии) и «Зи́ма Блю» - глубокую историю про поиск своего предназначения через творчество и возвращение к истокам. Также мне очень понравилась «Fish Night», про призраки рыб в пустыне (ведь раньше на месте пустынь были моря) и было увлекательно представлять кроссовер ее с брба. Ночь, фургон, Джесси вылезает на крышу и любуется хороводами радужных рыб... Поскольку Джесси по жизни и так доставалось много дерьма, брать концовку из серии я не стал бы, оставил просто созерцательной зарисовкой (какая жалость, что не умею рисовать).
Еще среди достойных:
- «Lucky 13» - про челнок-развалюху с характером, фанаты МЕ, влюбленные в свои Нормандии, поймут.
- «Suits» - простые фермеры-реднеки отражают инопланетные нашествия, забавный концепт, пусть и недоработанный (овцы и коровы от жизни такой давно кончились бы).
- «The Dump» - бомж со свалки воспитывает большого дружелюбного монстрика из мусора.
Остальное по большей части фигня, но для антологии и это уже хороший результат.

@темы: сериалы, heisenbitch

---

Драбблик по мотивам зимней еботни Арми, отвечающий на вопрос почему Тимми расстался с Лили-Роуз Депп
PG-13, три страницы, романтика и херт/комфорт.

Одним днем

Одним днем
Открыв дверь, Арми застывает на пороге, а глаза его распахиваются шире, чем дверная створка.
— Тимми! — удивленно восклицает он, не до конца уверенный в том, радоваться ему надо или беспокоиться.
Тимми хмурится, губы сжаты в тонкую нить. К тому же, глаза покрасневшие. Больше доводов в пользу того, что с радостью стоит повременить.
— Поверить не могу, что ты пошел на такое, — мрачно, тихо произносит Тимми, просачиваясь мимо него в дом. Выглядит это именно как просачивание — Тимми по-прежнему такой худой, что ему достаточно скользнуть под руку Арми, чтобы миновать его.
— Пошел на что?
Степень изумления Арми растет.
— На попытку самоубийства. Это же все из-за Лили, не так ли? Не думал, что ты зайдешь настолько далеко из-за пары фальшивых поцелуев и отдыха на Карибах!
Место действия перемещается в гостиную — светлую и просторную, с плетеной мебелью и панорамным окном с видом на пляж. Тимми встает как раз около окна, и солнечные лучи принимаются усердно золотить его каштановые волосы.
— Да о чем ты? — спрашивает Арми с долей отчаяния. Несколько минут назад он готовил себе коктейль с ромом и размышлял, успеет ли спрятать улику-бокал до того, как с пляжа вернутся Лиз и дети, а теперь должен будет успеть как-то утихомирить Тимми и спрятать его.
— О твоей фотографии со скатами, конечно же! Господи, Арми, ну как ты мог? Зачем? Такой громадный риск, и ради чего, спрашивается? Ты ведь знаешь, что мы с Лили не встречаемся по-настоящему и между нами ничего не было — поцелуи не в счет!
— Но эти скаты…
Тимми не слушал.
— Что же, ты можешь собой гордиться, — продолжает он свой монолог, — эта избитая манипуляция сработала. Мы с Лили расстались. Сам объясняй это Брайану, как хочешь. Он будет в ярости. Не больше, чем я сейчас, но уж будь уверен, ему это совсем не понравится. Теперь и я, и Лили будем выглядеть дураками, зато Арми Хаммер сохранит свою жизнь и достоинство! Жену, детей и меня — полный набор!
— Тимми, Тимми, дай же мне сказать! — Арми предпринимает еще одну попытку объясниться. — Это скаты манта, они никому не причиняют вреда! Просто оригинальное развлечение для туристов.
Пауза. Осмысление. Негодование на лице Тимми сменяется растерянностью и снова превращается в злость.
—…Очень оригинально!
Тимми плюхается на один из стульев и запускает пальцы в свои густые (к счастью, быстро отрастающие) кудри. По-прежнему косится на Арми с недоверием.
— Это правда? Твоя фотография не являлась скрытым намеком на суицид?
— Честное слово, нет! Это ты у нас мастер по тайным намекам в инстаграме, а у меня все очевидно. Мясо на гриле является мясом, тупой подкол Лиз — тупым подколом, а скаты — невинным развлекаловом. Я бы не стал…
— Не стал бы кончать с жизнью из-за меня? Ладно.
Тимми закусывает краешек губы.
Теперь ты обижаешься, что я не хотел кончать с собой?
— Блин, ну уж точно не в компании скатов! Есть более простые и эффективные методы.
— Знаю. И это сейчас неважно. Черт, как глупо… — Тимми закрывает лицо руками и говорит глухо: — Ты творил столько всякой ерунды в последнее время, что я действительно не знал, чего еще от тебя ожидать. Вот зачем поставил ногу на стол во время интервью? Зачем подстригся по-дурацки?
— Эй! — Арми собрался было обидеться, но бросил мимолетный взгляд в зеркало, висящее на стене, и передумал. — Про стрижку и ногу ты прав. В определенном смысле. У меня было дерьмовое настроение из-за ты-сам-понимаешь-каких фотографий, поэтому я и занимался всякой ерундой. Но о самоубийстве не задумывался. Я в курсе, что не имею право ставить тебе ультиматумы насчет Лили, и не пытался этого делать.
Тимми протяжно вздыхает.
— А теперь тебе тем более не придется переживать. Я все испортил сам.
— Не испортил. Все равно ваш пиар-роман большинство фанатов только бесит.
— Так уж и большинство…
— Ты бы почитал комментарии в сети.
О том, что несколько негативных анонимных комментариев к «поцелуйным» постам он написал лично, Арми рассказывать, конечно же, не собирается.
— Послушай, — увещевает он рассудительным тоном, — ты всего лишь ускорил события. А Лили сильно злилась?
— Сильно, — мрачно подтверждает Тимми.
Мысленно ликуя, Арми пододвигает другой стул к стулу Тимми, садится и кладет руку Тимми на плечо. В животе у Арми плавают огромные радостные скаты, заменяя бабочек. Как оказалось, в некоторых ситуациях достаточно вести себя глупо и по-детски, чтобы решить проблему в личной жизни.
— Все будет хорошо, поверь мне. Расставание — это тоже информационный повод, не хуже романтических свиданий. И подумай о миллионах своих фанаток! К ним снова вернется приятная иллюзия того, что они могут на что-то рассчитывать. Хотя бы на идиотский поцелуй в шею.
Тимми слегка морщится и дергает плечом, сбрасывая руку Арми.
— Надеюсь, подобного больше не повторится.
— Я надеюсь, что и пиар-романы у тебя повторяться не будут.
Тимми поднимает голову и смотрит ему в глаза. Есть в его взгляде нечто такое, от чего Арми делается стыдно. Удар чувствительный, но не очень. Возникает ощущение, что он держит этого человека в плену, но даже сильнейшие уколы совести не убедили бы его, что пора отпустить пленника на свободу. Тимми слишком важен. Слишком нужен. Он не может позволить ему уйти.
Да и уйдет ли он? Был ли роман с Лили попыткой постепенно отдалиться? Может показаться, что идея неплохая и хвост кошке можно рубить по частям, однако одна дурацкая фотография — и Тимми снова тут, сидит на его стуле, в его доме. Предложи ему уйти — разозлишь и разочаруешь еще сильнее.
Вероятно, их отношения всегда спасало и продолжает выручать наличие прочного фундамента из неразбавленного итальянского счастья. Стремясь вернуться к нему, они то преуспевают, то соскальзывают обратно в глубины отчаяния, но никогда, никогда не прекращают надеяться.
— Извини, — пристыженно шепчет Арми, и Тимми прижимается лбом к его плечу. Похоже, именно этого слова и не хватало для них окончательного примирения.
Сегодняшнего.
— Ничего. Роман и правда вышел так себе, поэтому я был не прочь его закончить. Что до тебя, то ты, конечно, тот еще чудила, но… Ты мой чудила. Который должен оставаться живым.
— Это приказ?
— Именно. Приказ.
Тимми кладет свою небольшую руку поверх его ладони и впивается в нее ногтями.
— Ауч! — восклицает Арми, не убирая руки. — Кот, едва вернувшийся домой, не должен быть настолько вредным.
— Много ты понимаешь в психологии котов!
— Ну, я достаточно давно знаком с одним представителем…
— И до сих пор не додумался, что сейчас он ждет от тебя поцелуя. Вот же. Не только чудик, но и дурик.
— Зато я точно знаю, где надо пощекотать кота, чтобы доставить ему максимальные неудобства, чтобы он взял назад обидные слова!
Арми вырывает свою руку из цепких когтей Тимми и тянется к его выступающим ребрам, попутно задирая на нем светлую рубашку.
Тимми начинает хихикать еще до того, как Арми касается его.
Они вместе валятся со стульев на жесткий пол, возятся и ведут шуточную борьбу в лучах солнечного света, озаряющего не только их тела, но и души. Кажется, что вот оно, лето, замерло на пороге, и стоит лишь достаточно долго оставаться в одном из солнечных кругов, как перенесешься обратно в Крему, сбросив по пути груз ответственности. И будешь, как тогда, путать реальность с горячечными фантазиями героев книги, черпая в них эмоции и сливаясь с ними в единое целое, сливаясь воедино с партнером по съемкам, не рассчитывая, не планируя, не представляя, насколько больно будет в будущем вновь разрываться на две неравные половины. Не ведя обратный отсчет, (не) надеясь на чудо.
Они целуются только с закрытыми глазами — так проще отречься от реальности. Они счастливы, безусловно.
Сегодня. На данный момент.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», ебливая кисуля, золотистая жопка, персиковые мужья

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Тука и Берти


Что-то вроде Боджека, но ориентированный на женскую аудиторию. Про антропоморфных птичек-подружек, одна из которых тусовщица-экстраверт, а другая тихая мечтательница, любящая готовить булочки и прочую сдобу. Сериал весьма забавный и жизовый, чувствуются руки сценаристов, а также художников из команды того же Боджека. Единственное, что не понравилось - очередное педалирование темы сексуальных домогательств. Не то, чтобы там был непорядок с подачей - просто переел уже. Как будто любой проект в этом году пытается впихнуть в себя тему сексуальных домогательств, потому что это актуально и тренд. В Боджеке, например, хотя бы посмотрели на ситуацию с необычного ракурса, а вот "спаси своего внутреннего ребенка со дна" - тоже из раздела очевидных метафор, как сказал бы Бэдкомедиан. Так что где-то на 7 из 10 от мира сериалов.
Может, со временем будет повышать уровень качества, пусть его продлят.
Сиськастому домику из заставки - отдельный зачет, хехехехе.
---------------------
Не раз видел в ленте положительные отзывы на сериал Тьма, думаю, что тоже попробую посмотреть сериал Тьма 1 сезон, чтобы лично убедиться так ли он хорош) Слышал, что там про разные временные линии и пропавших детей.

@темы: сериалы, тьма, Привет. Мы будем счастливы теперь - и навсегда (с)

---

Трилогия о Мистере Мерседес, Стивен Кинг

Трилогия и Кинг смог выдать 0 слитых концовок, это успех. Очень люблю истории про пьющих ворчливых детективов на пенсии (или где-то около пенсии), расследующих безнадежные дела, так что первая часть замечательно проехалась по личным предпочтениям. И злодей тут с сексуальными девиациями и детективу достается (ненадолго) прекрасная дама и верные помощники у него тоже имеются.
Вторая часть "Кто нашел, берет себе" на удивление поэтичная. Основная идея примерно та же, что у Щегла. Ради искусства можно пойти на многое. Тут Кинг хватается за еще одну любимую тему с писателями и их идеями, меняющими чужие судьбы. Преступник, убийца, низшее создание, готовый пожертвовать всем ради прочтения новых частей книг про любимого персонажа, того, на кого он ровнялся всю свою жизнь - это красиво. Как и смертельно-очищающее завершение его пути. Сильно захотелось прочитать вымышленные книги, их настолько сочно описывали!
Третья книга возвращает к злодею из первой, он за то время, пока старый детектив Ходжес от него отвлекся, успел обзавестись телекинезом и пытается организовать волну подростковых самоубийств, проникая в головы людей через допотопные игровые приставки. А Ходжес успел обзавестись только раком. Ну епта, Маэстро.( Маэстро в последнее время вроде бы подобрел и не убивает второстепенных персонажей и собак, которых раньше мочил в своих книгах без разбору, зато главного героя раком-то надо было наградить(
Тихо шипперил Ходжеса с Холли и тут Кинг засыпал целую тарелку стекла и пригласил садитесь жрат пожалуйста.
Мне понравились все книги этой трилогии и было необычно, что в каждой помимо базового детектива замешаны разные жанры.

@темы: любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно.

---

Глава двадцать третья, где Никки пьет еще больше и бросает свою неказистую работу.

Мы все проебываемся

Глава двадцать третья

Глава двадцать третья

Неужели это все, что на что я способен: придумывать для себя несложные задачи, чтобы выдержать еще один день — снова и снова прокручивать в голове суточный план дел, чтобы точно ничего не забывать и ни на минуту не останавливаться?
Я пишу пять страниц. Завариваю чай, выкуриваю сигарету, отхлебываю из бутылки с водкой, которую спрятал под задним крыльцом — что-то ем — пишу еще пять страниц, курю сигарету, делаю еще один глоток из бутылки — пытаюсь не пьянеть слишком сильно, но куда важнее для меня не быть чересчур трезвым.
Слушаю Сида Барретта, Джона Колтрейна, Роберта Джонсона, Марка Болана, The Yardbirds, Joy Division, Ника Дрейка. Включаю кассету с мюзиклом The Who's Tommy и оставляю играть на фоне, а сам возвращаюсь к работе.
Еще пять страниц.
Глоток из бутылки.
Следующая сигарета.
Душ.
Три раза чищу зубы, чтобы скрыть запах алкоголя.
Полощу рот с жидкостью для полоскания.
Одеваюсь.
У меня сегодня сокращенный рабочий день, останусь до закрытия кафе — с трех до восьми.
Важно не быть слишком пьяным.
Важно не быть слишком трезвым.
Я работаю на пару с этой чертовой, супер-ответственной Элайной и уж точно не желаю быть трезвее, чем это необходимо. Несмотря на то, что в данный момент я нехило набрался, алкоголь точно выветрится из организма раньше, чем кончится моя смена, поэтому жизненно-необходимо успеть зайти в алкомаркет перед началом работы. Моя жизнь зависит от этого. Однако, к сожалению, все свои деньги я уже потратил и поэтому вынужден рыться в баночке с мелочью, стоящей на комоде у Сью Эллен.
Набирается чуть меньше пяти баксов, но я думаю, что сейчас и этого будет достаточно, верно ведь? Я забираю деньги, монеты тяжелые и оттопыривают мои карманы — звенят при ходьбе, словно я какой-то глупый кот с колокольчиком на шее. Небо снова прояснилось, грозовые тучи, похожие на черные горы, плывущие в вышине, скрылись за горизонтом. Резиновые подошвы моих ботинок буквально липнут к асфальту, и я замечаю, что всерьез молюсь о дожде — очищающем для всех нас.
Хотя тут и дождь не поможет.
Чарльстон — болото. Когда тут идет дождь, то мы остаемся плавать в переполненном, залитом теплой мочой туалете. Водосточные желоба забиваются — в парках размывает дороги — крысы забираются на телефонные провода, смотрят на нас сверху и ржут, надувая жирные животы.
Я захожу в винный магазин, охлаждаемый мощным кондиционером.
Очень громко вздыхаю, вытираю пот со лба краем своей футболки и говорю:
— Черт, как же жарко.
Женщина за прилавком поднимает взгляд от журнала, который читала — на кончике маленького приплюснутого носа у нее красуются толстенные очки.
— Послушай-ка, мальчик, — произносит она без намека на улыбку. — Здесь нельзя ругаться. Это христианский магазин. Здесь не место таким, как ты.
Интересно, это потому что я ругаюсь или потому что белый? Задавшись сейчас этим вопросом, я понимаю, что никогда не видел в этом магазине белых. Тем не менее, с расизмом я тут еще никогда не сталкивался, так что будем считать, что я просто обидел старую деву. «Христианский магазин», божечки. Ну, может, она проявит немного христианского милосердия и подождет, пока я пересчитаю всю свою мелочь, вывалив ее на пластиковый прилавок.
— Прошу прощения, мадам, — извиняюсь я перед ней, раскладывая по разным кучкам пятаки, четвертаки и центы.
— Я не хотел грубить, — продолжаю я, слегка спотыкаясь о собственные слова, — просто, эм…простите. Тяжелый выдался денек.
Она смотрит на колонны, поддерживающие свод магазина, подняв одну бровь значительно выше другой.
— Понятно, — произносит она.
Уголки ее красных губ опущены вниз, темно-пурпурный карандаш, которым они обведены, теряется в носогубных складках.
— Нельзя ли побыстрее?
Она постукивает ногтями по поверхности прилавка — тук-тук, тук-тук.
Мои руки дрожат — пальцы становятся совершенно бесполезными — один из столбиков монет опрокидывается, и я окончательно сбиваюсь со счету.
— Твою ж мать! — восклицаю я, пытаюсь оборвать себя на середине слова, но выходит не очень и поэтому я просто прикрываю рот обеими руками.
— Из-звините, — заикаюсь я. — Я…блин…не знаю, что со мной такое.
Я смотрю на кучу монет, раздумывая не стоит ли плюнуть на все это и попытать удачу в другом месте. На самом деле, я как раз собираюсь запихнуть монеты обратно в карманы, когда продавщица вдруг заливается смехом, чертовски меня этим пугая- смеется громко, от души.
— Ох черт, — говорит она, радостно хихикая, — я же просто подшучивала над тобой. Видел бы ты сейчас свое лицо, парень! Христианский магазин! Ха. Мне удалось тебя обдурить, верно?
Я двигаю головой вверх-вниз — рот у меня открыт, а все тело словно парализовало. Женщина все смеется и смеется, утирает слезы с глаз и изредка делает паузы, чтобы отдышаться, с протяжным «уууух»
— Да уж, вам точно удалось меня обдурить, — говорю я, все еще ошеломленный.
Она изо всех старается успокоиться, говорит:
— Здорово, правда? Удачная шутка получилась.
Я издаю короткий смешок.
— Ладно, проехали, — продолжает она, — чем я могу вам помочь, молодой человек? Похоже, у вас есть где-то пять долларов — верно?
Она, не считая, скидывает монеты в коробку из-под сигар, и я просто прошу ее продать мне самую дешевую бутылку виски, которой оказывается литровая бутыль с Black Velvet. Помимо этого она дает мне три крохотные бутылочки с водкой Smirnoff, возможно, в виде извинения за то, что заставила меня почувствовать себя полным придурком.
— Меня зовут Кэндис, — представляется она, протягивая мне холодную руку, на ощупь напоминающую слегка скомканную папиросную бумагу и энергично встряхивая мою руку.
— Ник, — отвечаю я.
Она говорит, что я могу заходить сюда в любое время и, разумеется, я ее благодарю, а потом глупо машу рукой на прощание.
Я возвращаюсь во влажную, липкую жару и сворачиваю в узкий переулок, чтобы сделать несколько глотков перед работой. Темные облака исчезли окончательно — небо чистейшее и ясное.
— Видишь, — обращаюсь я к себе, — все будет хорошо.
Я прикладываю горлышко бутылки к губам. Я пью.

Стоит отметить, что на работу я прихожу уже прилично подвыпившим, болтаю со всеми, шляюсь туда-сюда. Время летит незаметно и я, похоже, дремлю на ходу — память начинает подводить. У меня не получается запоминать заказы и в конце концов я сжигаю кучу различной жратвы. Когда я прибираюсь на кухне, то случайно переворачиваю ведро и серая вода, скользкая от жира, льется на все бытовые приборы, так что потом я еще добрых сорок пять минут оттираю пол, приводя его в более-менее приличный вид. После этого, когда я вытаскиваю мусор, пластиковый пакет рвется всего в нескольких шагах от задней двери — на свежевытертый пол выплескиваются килограммы кофейной гущи, падают тонны остатков еды и скомканных салфеток.
Элайна, как вы уже наверное догадались, к тому моменту, давно перестала со мной разговаривать, что, пожалуй, даже к лучшему, поскольку от меня сейчас адски разит дешевым виски. В смысле, бутылка почти опустела. Не то, чтобы я хотел настолько напиться. Просто старался держать ситуацию под контролем. Честно говоря, я и сам не понимаю как так вышло. Вот я открываю бутылку, а в следующий момент я уже тут: блюю в раковину на кухне, едва стою на ногах, пачкаю себя. Мир сходит с ума — пол тает под ногами — мое тело оказывается прижатым к стене — будто я каким-то образом оказался на одном из ярмарочных аттракционов — в центрифуге — а живот скручивает судорога. Не знаю насколько я ясно сейчас мыслю, но я абсолютно уверен, что никогда сюда не вернусь. Если начальство предложит обсудить мое неподобающее поведение, я этого не вынесу. Я им не позволю себя уволить. То есть, да, я и так знаю, что проебался — выпил слишком много. Но черта с два я дам им шанс заговорить о том, что у меня проблемы с алкоголем. Кроме того, я все равно ненавижу эту работу. И это работа виновата в том, что я столько выпил. Если бы я не был пиздец каким несчастным, находясь тут, то никогда бы не учудил подобного. Пора убираться отсюда. Не хочу и минуты тут больше оставаться. Мои ноги двигаются зигзагами и заплетаются, пока я поднимаюсь к Элайне, стоящей за стойкой. Хотите верьте, хотите нет, но тут на меня нападает икота.
— Привет, — говорит Элайна, опуская тряпку и бутылку с чистящим средством, с помощью которого она протирала выставочный прилавок. — Замени меня, пока отойду позвонить. Почему бы тебе не разобрать кофемашину? А когда я вернусь, то почистишь ее нормально.
Я киваю и она удаляется прочь. Может, я занимаюсь самообманом, но мне кажется, что она ничего не заподозрила. Третирует меня не больше, чем обычно. Наверное, я притворяюсь успешнее, чем думал. Мне бы все это даже может с рук сойти. Потому что, если бы Элайна решила, что я пьян, то устроила бы мне разнос немедля, в этом сомневаться не приходится. Черт, да она бы была в восторге.
Так что да, вероятно, она ничего не заметила. Но рисковать я все равно не буду. Ни за что не доставлю этим ублюдкам удовольствия, не позволю себя уволить. Лучше уйду сам. Иного выхода нет.
Итак, я икаю. И глотание воды не помогает. Появляется клиент и заказывает капучино — настойчиво жаждет поболтать со мной, несмотря на то, что я икаю, как дебил. Он столь любезен, что делится кое-какими советами, предлагает поднести ложку к переносице, в то время, как я пью воду в течение десяти секунд, не сделав ни вздоха. Он наблюдает за тем, как я стараюсь лечиться от икоты по его методике. Это не помогает. Он рассказывает мне про девушку, которую видел на телешоу Today — она икала три месяца подряд.
Я смеюсь.
— Ну, все равно спасибо за совет, — благодарю я его, прерываясь из-за чертовой икоты.
До чего же стыдно. У меня нет проблем с алкоголем, но мне определенно стоит научиться лучше себя контролировать. И я ведь даже зарплату за этот месяц получить не смогу. Ни за что сюда больше не приду.
Решив, что это достаточное оправдание, я быстро вытаскиваю из кассы две двадцатки — именно столько нужно, чтобы купить у Кармен еще восемь граммов. Я убираю купюры в карман и хватаю свою сумку.
Икота не прекращается. Я открываю бутылку виски и залпом допиваю ее, тут же переключаясь на один из бутыльков с малиновой водкой.
Теперь все наладится. Мне просто нужно бросить эту работу и тогда я опять буду пить не чаще, чем любой нормальный человек.
Ведь это все, чего я хочу.
Быть нормальным.
И пить.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», никки сын метамфетамина, Проебы Никки

---

For the first time ever, after four decades buried deep in the vaults, a previously unreleased version of ‘Time’, recorded in 1986 by Freddie Mercury for the concept album of the hit musical of the same name, has finally emerged after two years of work by the globally successful musician, songwriter and producer Dave Clark, a long-time friend of Freddie’s, using the song’s full title, ‘Time Waits For No One’

@темы: Музыка странного сна (с), видяшки

---

Когда я переехал в свою квартиру, то стиралка тут уже была. Обычная такая стиральная машина-автомат, в рабочем состоянии, целехонькая. Даже слегка возвышающаяся над полом, стоящая на специально для нее сделанном постаменте. До недавних пор я жил с этой стиралкой в мире и согласии, но в последние пару недель она начала барахлить. И вызванный мастер сообщил, что мою стиральную машину пора бы отправить на покой, переместив в Рай для всей бытовой техники. То бишь, на свалку.
Поэтому в данный момент я занят подбором новенькой молодой стиралки. Мне больше по душе стиральные машины узкие, не занимающие много места (и так у меня унитаз с ванной находятся в одном помещении), поэтому выбираю стиралку именно на указанном сайте. Там большой ассортимент узких стиралок, причем предлагаются они по вполне умеренным ценам, что позволяет не только приобрести важный предмет из разряда "бытовая техника", но и не умереть с голоду при этом.
На данный момент моим фаворитом является она:

Называется Zanussi ZWSE6100V. В описании как раз делается акцент на то, что она подходит для небольших помещений и при этом с функциональностью у нее тоже все в полном порядке. Отзывов на нее пока никаких нет, но думаю, что обязательно оставлю свой, после того как попользуюсь ею некоторое время. Надеюсь, она меня не подведет и будет стирать вещи качественно.
Что касается доставки, то и в этом плане все очень удобно. Можно приехать и забрать купленную технику самостоятельно, а можно заказать доставку до дому (или экспресс-доставку, если вы самый торопливый). Есть доставка по Украине и доставка конкретно по Киеву. Кроме того, филиалы магазина существуют в разных городах Украины, так что если вы, как и я, любите забирать купленное самостоятельно, без всякой возни с курьерами, но живете не в столице, то у вас все равно остается шанс это сделать. Я люблю получать товары самостоятельно, потому что днем не так уж часто бываю дома и с курьерами не всегда получается "состыковаться".
И, кстати, не думайте, что в указанном магазине продаются только стиральные машины. Совсем нет, там огромный каталог бытовой техники, а также много всего другого! Товары для дачи и сада, для детей, для дома и офиса... Есть ноутбуки, планшеты, сотовые телефоны и другие мобильные устройства... Любители яблокофонов (собратья!) тоже найдут чем себя порадовать. Помимо самих телефонов есть и защитные пленки и чехлы и наушники и зарядные устройства (что особенно актуально, зарядки - вещь недолговечная). Я этот магазин точно оставлю в закладках, не раз туда загляну в будущем.

@темы: бытовая техника, стиральные машины

---

Готовлюсь усиленно дрочить на Маленьких женщин (которых читал, но очень давно, еще в школьной библиотеке в средних классах брал)

@темы: фильмы, шаламэ мое шаламэ

---

Глава двадцать вторая, где Никки пьет, ловит крабов и страдает.

Мы все проебываемся

Глава двадцать вторая

Глава двадцать вторая

Незадолго до рассвета я выныриваю из яркого, тревожного сна. Меня трясет из-за пота, насквозь пропитавшего простыни, а сердце стучит слишком быстро, панически. Серый рассвет заполняет собой комнату, просачиваясь через прорехи в жалюзи, истекая бледным приглушенным светом. Мои глаза широко распахнуты. Пальцы лихорадочно комкают пустоту. Мой желудок рвется ввысь и грозится вывалиться через горло, пока я мчусь в ванную. Там меня рвет алыми и желтыми остатками алкоголя над фарфоровым унитазом. Мой мозг разбухает. Мой череп трескается под воздействием давления.
Новый приступ рвоты — давлюсь ею — на лице мешанина из соплей и слез, все жилы взбухли. Одного запаха достаточно, чтобы я грохнулся в обморок.
Я ударяюсь о холодную белую плитку на полу, беспомощно прижимаюсь к нему горящей щекой. Ничего другого не остается, кроме как, лежать там, дрожа, подтянув колени к груди. Я пытаюсь дышать медленнее. Пытаюсь прийти в себя. Моргаю, чтобы сфокусировать взгляд.
Серый свет просачивается в ванную. Жирный паук с длинными, грубыми волосатыми лапками осторожно ползет вверх по унитазу, подбираясь к источнику зловонья. Он скрывается за грязным ободком, и я быстро вскидываю руку, смывая его вместе со всей рвотой — ну, хотя бы с ее частью.
Я дотаскиваю себя до пола на кухне, по пути умудряясь встать на ноги, хоть и все еще передвигаюсь пошатываясь.
Мне нужно выпить. Клянусь, я не хочу этого, но другого выхода нет. Это мой единственный шанс нормально прожить сегодняшний день. К тому же, мне ведь предстоит ехать ловить крабов вместе с Расселом. Точно нужно выпить.
Но первым делом я должен убедиться, что Сью Эллен все еще спит, потому что она страшно рассвирепеет, если увидит, как я напиваюсь в семь часов утра. Она и так уже много раз «пилила» меня из-за того, что пью слишком часто. И это ведь ей известно только о половине подобных случаев.
Поэтому я пробираюсь обратно в спальню и вижу, что она определенно все еще крепко спит, завернувшись в одеяло так, что виднеется только копна спутанных черных волос на подушке. Несмотря на то, что я неизменно страдаю от похмелья, когда выпиваю ночью, встаю я всегда в шесть или семь утра. Так уж повелось, еще со времен старшей школы, когда я на вечеринки ходил. Мои друзья могли продрыхнуть до полудня, но я вскакивал на рассвете, с ворохом разрозненных мыслей в голове, вне себя от беспокойства, неспособный сидеть на одном месте — и в конечном итоге мне приходилось отправляться прогуляться или чем-то еще себя занимать, ожидая, пока проснутся все остальные. Но теперь я знаю то, что мне не было известно раньше: какое лекарство нужно принимать в подобных случаях. Всего несколько глотков и я тут же успокоюсь.
И, гм, да, именно так я поступаю сегодняшним утром.
Я допиваю бутылку водки, лежавшую в морозильнике, и мое тело тут же наполняется теплом и спокойствие, словно я проглотил солнце. Это чудо, серьезно. Что с того, что я зависим от алкоголя? По крайней мере, выпивка мою жизнь не разрушит — в отличие от тяжелых наркотиков. Это просто, хм, небольшой порок. Вот и все.
Но, как бы то ни было, опустошив бутылку, я иду убираться в ванной, чтобы Сью Эллен ничего не заподозрила — и пытаюсь избавиться от неприятного запаха, попшикав из баллончика с лаком для волос. Не уверен, что это помогает. Но в любом случае, думаю, что к тому моменту, как она проснется, запах все равно выветрится. Я оставляю все как есть и иду варить кофе и делать тосты с клубничным джемом и маслом. Солнце висит низко и светит ярко, его лучи словно витки катушки в электрической плите, датчик температуры доходит до высшей отметки и готов самовозгореться. Я вожусь с кондиционером, но даже когда он включен на максимум, в квартире все еще душно, поскольку огромные стеклянные окна пропускают солнечные лучи — запирают слои влажной, осязаемой, грязной атмосферы в нашей маленькой приватной экосистеме. Бежать некуда. Нигде не спастись.
Остается только валяться голым на диване в гостиной — завернувшись в тонкую простыню — и глотать холодную воду, стакан за стаканом — пытаясь утолить неутолимую жажду. Из-за жары и алкоголя я пребываю в полузабытье — то ли бодрствую, то ли дремлю. Я включаю фильм про зомби, который мы получили от Нетфликс, но едва ли могу сосредоточиться на сюжете. Кажется, я снова теряю сознание, потому что, когда прихожу в себя, то вижу, что на экране бесконечно вертится заставка меню.
На кофейном столике рядом со мной лежит записка от Сью Эллен. Она пишет, что ушла на работу, а меня будить не хотела. Пишет, что любит меня. Я встаю и иду посмотреть сколько сейчас времени, задерживаясь у холодильника, чтобы взять пива — и слегка паникую, увидев, что осталось всего две бутылки. Надо срочно сбегать в алкомаркет, прихватив остатки моих денег. Я залпом выпиваю первую бутылку и сразу же вскрываю вторую, на этот раз стараясь пить более размеренно. Часы на духовке показывают, что уже почти полдень.
Приняв душ, я мчусь по улице к невзрачному алкомаркету, где все бутылки спрятаны за пуленепробиваемым стеклом. Собственно, там и стойка с кассой и маленькая старушка, заправляющая магазином, находятся за стеклом, поэтому наша денежные операции проводятся через металлический ящичек, который мы с ней толкаем туда-сюда. Я кладу туда десять долларов, собираясь накупить алкоголя на все деньги, а она взамен передает мне пол-литра водки и пол-литра виски от неизвестных компаний-производителей.
Женщина здесь всегда одна и та же, похожая на библиотекаршу, в роговых очках, с толстым слоем помады на губах, в каком-то простецком комбинезоне. Лицо у нее все сморщенное, ссохшееся, увядшее, помятое, словно кусок высушенного фрукта. Раньше она всегда улыбалась мне при встрече. Теперь просто смотрит, и во взгляде ее золотистых глаз с черными пятнами-зрачками мелькает что-то похожее на жалость. Она качает головой, обслуживает неохотно. Очевидно, что мне уже не нужно показывать ей удостоверение личности.
Я запихиваю обе бутылки в карманы брюк, бормочу «спасибо» и спешу убраться оттуда ко всем чертям. Дверной колокольчик звенит у меня за спиной. когда дверь закрывается.
Блять. Похоже, пора искать новый алкомаркет. Из-за этой гребаной бабы у меня возникает адовое чувство вины. Кто она такая, чтобы судить?
Иисусе.
Я бегу обратно домой, чтобы успеть выпить водку до прихода Рассела. Бутылку виски я прячу в щель между стеной и телевизором, где ее не найдет Сью Эллен. Занимаясь подобной фигней, сложно не вспоминать все те собрания «12 шагов», которые я посещал. Помню, слушал рассказы других людей о том, как они рассовывали по дому бутылки, а пустую тару выкидывали в соседские мусорные баки, чтобы мусорщики не догадались, как много они выпивают. Честно говоря, когда я думаю об этом сейчас, то вспоминаю, что они упоминали и о том, как меняли алкомаркеты, потому что им тоже было слишком стыдно каждый день встречаться с одними и теми же продавцами. А то и по нескольку раз за день. Но меня от всех этих людей отличает то, что я-то знаю обо всех тревожных звоночках, верно же? И я знаю, когда пора будет остановиться.
Они рассказывали о том, как утратили контроль над своими жизнями, что и со мной бывало из-за тяжелых наркотиков. Но сейчас я просто выпиваю и травку покуриваю, что не чревато негативными последствиями. Какие тут могут быть проблемы? Я продолжаю повторять себе, что их не будет. Первый раз в жизни я веду себя как обычный молодой человек — беззаботно хожу по барам и веселюсь.
Блин, да я даже свой двадцать первый день рождения отмечал в общежитии для завязавших. Меня ограбили, лишили всех тех увлекательных приключений, которых были у всех моих ровесников. Быть «чистым» — все равно, что вести себя как сорокалетний мужик, запертый в теле молодого человека. Как я могу найти общий язык с кем-то из сверстников? Я как будто с другой планеты прилетел. И все это из-за того, что мои гребаные родители запаниковали, свихнулись от беспокойства и заставили меня лечь на реабилитацию, когда мне было восемнадцать. Можете себе это представить? Я на тот момент употреблял мет всего-то четыре или пять месяцев. Но, разумеется, когда я оказался в клинике, то нам там всем промыли мозги и заставили поверить, что мы больны, хотя это полная чушь. Рак — это болезнь, ВИЧ — болезнь, а зависимость — нет. Но врачи пихали эту идею в наши головы до тех пор, пока мы не сдались и не уверовали в нее. Поэтому, само собой, что бы я не употреблял, все равно потом возвращался к ним. Они запрограммировали меня, заставили поверить, что только так и может быть. Они выдумали для меня это самоисполняющееся пророчество, и я продолжал ходить по кругу. Но теперь все кончено — чары спали. Я завязал с реабилитационными клиниками, двенадцатью шагами, психотерапевтами, иглоукалыванием, исцелением внутреннего ребенка и прочей хуетой. Я собираюсь ловить крабов с Расселом. В Чарльстоне, Южная Каролина.
Он заезжает за мной где-то в половине первого.
Я уважаю Рассела больше, чем знаменитостей, представителей интеллигенции, рядовых работников индустрии развлечений, нью-йоркцев, дорогих врачей и прочих моих знакомых. В ЛА все первым делом спрашивают: «Чем ты занимаешься?». И именно от ответа на этот вопрос зависит то, как с тобой будут обращаться в дальнейшем. Но здесь дела обстоят совсем иначе. Никого не волнует, где ты работаешь. О тебе судят по поступкам, по тому как ты общаешься с друзьями — все просто, никакой гламурной чуши По крайней мере, так утверждает Рассел. Честно говоря, за свою жизнь я встречал всего пару людей похожих на него. Одним из них является Акира, мой друг из Сан-Франциско. О другом даже думать не могу.
И вот теперь Рассел. Я им всецело восхищаюсь.
Он стучится в дверь, и я позволяю ему быстренько выкурить косяк, перед тем как мы отправляемся в путь. Он говорит, что одолжил грузовик, на котором приехал, у друга, а в кузове там сидит очень тихая, пугливая черная собака. Похоже, помесь лабрадора с кем-то.
— А, — говорит Рассел, — это собака Кэролайн, Луна. Она попросила меня присмотреть за ней пару дней.
Понятия не имею, кто такая Кэролайн, но какая разница. По дороге на пляж огромные дубы, чьи корни прорываются через тротуар, сменяются зловонными топями, где тонкие струйки воды прочерчивают дорожки, словно рисуя линии на цветной бумаге. Мы пересекаем мосты, проезжаем мимо разваливающихся заправочных станций с рекламными плакатами, призывающими есть вареный арахис, пить охлажденное пиво и покупать крупу. В центре Чарльстона атмосфера изобилия и процветания, в то время, как окраины отчаянно бедны. Стоянки трейлеров, заколоченные дома, супермаркеты Piggly Wiggly и Wal-Marts, все это.
Дорога блестит от жары.
— Тебе тут понравится, — говорит Рассел, — тебе не помешает немного размеренности и спокойствия.
Я киваю, признавая его правоту.
— Да, — говорю я, бездумно уставившись в окно, — но я никогда не умел жить так.
— Ну, — отвечает он, посмеиваясь, — я чемпион по расслабону, так что ты в надежных руках.
Он подъезжает на грузовике к стоянке Макдональдс, а и мы встаем в очередь для автомобилей.
— Хочешь что-нибудь?
— Неа.
Он заказывает двойной Роял Гамбургер с сыром и большую порцию Колы, а потом мы подъезжаем к окошку выдачи заказов. За стеклом стоит грузная женщина с туго заплетенными косичками. Она наклоняется к нам.
— Не хочешь заодно взять картошку фри, милый?
Рассел широко улыбается, обнажая свои квадратные белые зубы.
— Нет, мадам. У меня от нее газы.
Она смеется и смеется и я смеюсь тоже. Рассел благодарит ее и мы забираем еду и мы уезжаем и мы, гм, поглощаем ее. Наша следующая остановка — заправочная станция, где Рассел покупает двенадцать бутылок Budweiser и сетчатую корзинку для крабов, а заодно берет упаковку с куриными шейками за девяносто девять центов. Я ничего купить не могу, поскольку сегодня утром истратил последние деньги. Рассел говорит, что мне не стоит переживать из-за этого.
— Я работал на Уолл-стрит, представляешь? — рассказывает он мне, пока мы едем по дороге, пересекая мосты и минуя супермаркеты. — Сотрудничал с крупными фирмами, играл на бирже и все такое. Я жил в Нью-Йорке два года и заработал кучу бабла. Черт, никогда в жизни не был несчастнее, чем в те времена. Никакая работа не стоит того, чтобы целыми днями сидеть ради нее взаперти. Я предпочту получать меньше, но иметь возможность готовить, гулять по пляжу, охотиться на крабов с приятным джентльменом вроде тебя.
— Хах, — отвечаю я.
Он сворачивает на боковую дорогу и внезапно нас со всех сторон окружает высокая болотная трава, а мы сами продвигаемся все дальше и дальше в болото. Паркуемся мы возле серого причала, окруженного темными водами, отражающими солнечный свет. Рассел хватает мини-холодильник, пиво и сеть. Я беру куриные шейки и пытаюсь удерживать Луну, не позволяя ей броситься навстречу грязи и устричным ракушкам.
Мы вместе идем на причал. Ловля крабов, оказывается, происходит совсем не так, как я представлял. В смысле, это вообще не увлекательно. По сути, нужно только взять куриную шейку и положить на дно сети, так, чтобы она не выпала. А потом вы просто опускаете сеть в воду и ждете. И ждете. Спустя десять или пятнадцать минут вытягиваете сеть обратно. Если повезет, то в ней обнаружится несколько крабов, поедающих курицу. Тогда вы бросаете крабов в холодильник и опускаете сеть снова. Разумеется, в большинстве случаем никаких крабов там нет и нужно просто пробовать еще раз. Этим мы и занимаемся. Продолжаем макать в воду клятую сеть и пьем пиво. Рассел рассказывает мне истории из своей жизни, я делюсь своими.
— У меня бывали тяжелые времена, — говорил он. — Коксом баловался и все такое. Тебе просто нужно как-то полюбить жизнь, понимаешь? В смысле, дружище, ты оглянись вокруг! Красота, верно? Нам ничего не надо делать, только греться тут на солнышке. Может, наловим крабов, а может и нет. Это неважно. Потом вернемся домой, сварим этих мудил и сливочным маслом польем, а потом еще побазарим и, может, спортивный матч какой-нибудь посмотрим. Вот и все, чувак. Больше ничего не надо.

В семидесятые по телевизору крутили передачу Шоу Дика Каветта. У меня есть кассета, где записан выпуск с участием Джона Леннона и Йоко Оно. На этом шоу Джон говорил, что хотел бы стать рыбаком — готовить ужин из даров моря, разбираться в приливах, отливах и тд. Он сказал, что хотел бы быть таким человеком, а не тем, кому необходимо выступать перед людьми, подвергать все сомнению, вечно чувствовать себя неудовлетворенным и мечтать о большем. Черт возьми, глядя на Рассела, я так отчаянно мечтаю стать рыбаком. Почему не получается довольствоваться этим? Что за боль и безумие в глубинах моей души отравляют этот прекрасный день? Солнце, болото, Луна прячется в тени за нашими спинами. Почему меня не покидает беспокойство? Я гляжу на Рассела и всецело им восхищаюсь. Он смог справиться с главной проблемой человечества: научился быть довольным.
Когда начинает темнеть, мы едем к нему домой. Варим крабов и съедаем их со сливочным маслом и хлебом. Сидим в гостиной, курим травку и выпиваем до тех пор, пока с работы не возвращаются Келли и Сью Эллен. Тогда мы с Расселом встаем и приветствуем девушек. Решаем сходить все вместе за мексиканской едой. Я так отчаянно хочу, чтобы этого было достаточно, понимаете? Я улыбаюсь, смеюсь и пью. Но во мне зияет дыра, поглощающая все это и жаждущая чего-то большего.
Я не чувствую удовлетворения. И ненавижу себя за это.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», никки сын метамфетамина, Проебы Никки

---

Чернобыль

Тяжело смотреть про Чернобыль, когда ты с рождения живешь в городе, окруженном городами-закрытками, где в любой момент может случиться Чернобыль номер 2. И где и так уже была поблизости авария на Маяке. Случай с ней удачнее замяли и, к счастью, для простых челябинцев, радиоактивный ветер дул не в их сторону. Бабушка мне в детстве рассказывала историю как она в тот вечер (когда наебнулся Маяк) гуляла с ребенком и видела на горизонте ядерный гриб, только не поняла, что за нафиг происходит и подумала не начались ли у нее галлюцинации. И, естественно, объяснять это происшествие представители властей не потрудились, о происхождении гриба она узнала намного позже.
Так что очень легко верится в людей, любовавшихся чернобыльским пожаром с моста.
"Чернобыль" от HBO поражает, в первую очередь, тем, насколько глубоко его создатели закопались в советскую историю, с какой любовью и дотошностью воссоздавали советский быт, подбирали одежду, предметы интерьера, общие планы. Это самый не-клюквенный американский проект про нас, какой только может быть. К тому же, создателям удалось уловить саму суть СССР: подвиги отдельно взятых обычных граждан на фоне общей монструозности лживой системы. Это меня всегда восхищало в историях про Советский Союз - готовность к самопожертвованию ради общего дела. Даже если оно кажется совершенно безнадежным и тебя после принесенных жертв не ждет ничего хорошего.
От тотальной безысходности зашипперил Щербину с Легасовым, как чисто платонический союз двух мужественных самоубийц, каждого из которых ждет личностное перерождение. Хотелось бы принести им цветы на могилы, когда в следующий раз буду в Москве.
Да, сериал - художественное произведение, да, там хватает допущений и изменений, но каждое изменение и искажение сюжетно обосновано, так что я не представляю за что этот проект можно критиковать.
Впервые за долгое время я почувствовал нечто похожее на патриотизм. беда только в том, что лживая система к нам в Россию перешла по наследству, а количество людей, готовых на самопожертвование резко сократилось. и в плане киноискусства снимают у нас теперь либо качественную чернуху, либо какую-то хероту любых других жанров.

Отличная статья про сериал вдогонку: dtf.ru/cinema/53142-realnost-i-dopushcheniya-po...
Пересказ подкаста с создателями, про реальность и допущения.

@темы: сериалы

---

На подъеме

Коротенькая история про Касл-Рок и толерантность. Чего только не случалось с многострадальным Касл-Роком, и вот на этот раз там поселились женатые лесбиянки! содержащие вегетарианский ресторан! ну прямо ужас на ужасе для тех консервативных жителей городка, которые еще не передохли от многочисленных прошлых кошмаров. Разумеется, к лесбиянкам относятся с предубеждением и не ходят в их едальню. Помочь им может только адекватный житель городка по имени Скотт. У него свои проблемы, похуже сдержанной гомофобии - он беспричинно скидывает вес, килограмм за килограммом, при этом внешне никак не меняясь.

Создалось впечатление, что Кинг написал историю просто в подарок для своей дочки-лесбиянки, особо не заморачиваясь. История нормальная, но никаких эмоций после себя не оставляет, кроме легкого недоумения из-за смиренности ГГ. И из-за того, что причину похудения не раскрыли совсем никак. Прост))) Иногда прост))) у Кинга уместны, как в рассказе про палец в раковине, но после Худеющего сложно поверить, что Скотту при аналогичных обстоятельствах тупо не повезло. Ну начал человек терять вес и дошел до 0, с каждым может случиться.

У русского издания рейтинг +12, что лишний раз доказывает тупость закона о пропаганде, соблюдаемого и нарушаемого по велению левой пятки.
------------
Многим людям после операций назначается диета "Стол №5", но, к сожалению, редко даются подробные объяснения насчет питания и названия конкретных блюд. И тут на помощь может прийти сайт https://dieta-stol-5.ru, где предлагается уникальная инструкция для "Стол №5", детальная, разработанная профессиональными врачами и экспертами-диетологами. Пользуйтесь)

@темы: диета, бесстыжая пропаганда, любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно., стол №5

---

Кинг пишет продолжение Сияния, чтобы отвязаться от кубриковской версии, но в экранизации продолжения снова вставляют фрагменты из кубриковской версии. Маэстро, это "чудовище" вам не одолеть
а так трейлер совершенно стандартный, но наличие в проекте МакГрегора меня радует. Уже весомый повод, чтобы посмотреть.

@темы: фильмы, видяшки

---

Когда в очередной раз пересматриваешь Назови меня своим именем, то помимо мечты о проживании столь же прекрасное лето в компании любимого человека, возникает еще и желание попробовать кататься на велосипеде. Лето - отличное время для того, чтобы ездить на велосипеде, как ни крути.) Но если велосипеда у вас пока нет, то его сперва следует выбрать и приобрести.
Могу посоветовать этот интернет магазин велосипедов https://rusexpress.ru/categories/sport-i-turizm-velosipedy. У них большой выбор самых разных велосипедов. Есть и женские и дорожные и горные и детские. Можно купить велики для всей семьи и устраивать веселые выезды на природу. Или гонять в одиночестве по горам, было бы желание.)
Кроме того, в магазине можно приобрести необходимые аксессуары, экипировку и различные велозапчасти, которые тоже могут однажды пригодиться.

@темы: велосипеды, интернет-магазин велосипедов

---

Глава десятая, где батя Дэвид выпихивает Ника в первый из рехабов. Зря, но чо поделать-то было

Красивый мальчик

10

10

Он исчезает, а вместе с ним пропадает и наша старая машина. Я вновь обзваниваю отделения скорой помощи. Вновь звоню в полицейские участки, проверяя не был ли он арестован. Когда я объясняю, что мой сын пропал, то полицейский диспетчер, прежде чем продиктовать мне телефонный номер местной тюрьмы, говорит, что если Ник объявится, то мне следует отправить его в военный лагерь, куда детей, поднятых среди ночи, забирают силой, заковав в наручники. Я читал про один такой военный лагерь — в Аризоне, недалеко от дома родителей. Один мальчик умер там летом. Детей в лагере избивали, издевались над ними, морили голодом, сажали на цепь и оставляли без воды в пустыне, где температура доходит до +45 градусов по Цельсию.
Я разговаривал с другими родителями, которые тоже сталкивались с подобной бедой, и они забрасывали меня советами, многие из которых я и так знал и многие их которых опять же противоречили друг другу. Один знакомый вновь сказал мне, что если Ник объявится, то я должен выгнать его из дома. Я не видел в этом никакого смысла, ведь было очевидно куда он пойдет: к кому-то из своих опасных приятелей или, возможно, в грязное преступное логово, одно из тех, где обитают его наркодилеры. Вот что случится. Тогда его будет уже не спасти.
Другая знакомая порекомендовала закрытый колледж, куда отправила свою дочь на два года.

Ника нет уже шесть дней, и мое отчаяние достигло апогея. Я никогда не испытывал такого горя. Я часами остервенело роюсь в Интернете, читая жуткие истории про детей-наркоманов. Звоню знакомым-родителям, которые знают знакомых-родителей, которые знают знакомых-родителей, проходивших через это. Пытаюсь понять, что наркотики значат для Ника. Однажды он сказал мне: «Все мои любимые писатели и музыканты либо алкоголики, либо наркоманы». Я понимаю, что Ник употребляет наркотики, чтобы почувствовать себя умнее, раскованнее, смелее, и потому что у него в голове засела эта опасная — ошибочная — идея, что распутный образ жизни и величайшее искусство идут рука об руку, как в случае с Хемингуэем, Хендриксом или Баския. Курт Кобейн написал в предсмертной записке: «Лучше сгореть, чем угаснуть». Он процитировал строчку из песни Нила Янга, посвященную Джонни Роттену из «Sex Pistols».
Когда мне было двадцать четыре, я взял интервью у Джона Леннона. Я спросил его об этом стремлении, коим пронизан рок-н-ролл. Он высказался резко против.
— Я предпочту медленно угаснуть подобно старым воякам, нежели сгореть, — сказал он. — Я уважаю тех, кто выживает. Живых и здоровых.
Живых и здоровых. Не знаю, сможет ли мой сын стать одним из них.

Каким-то образом мне удается сохранять видимость спокойствия в присутствии Джаспера и Дейзи. Держу себя в руках, не хочу, чтобы они беспокоились еще больше, чем сейчас. Мы говорим детям, что переживаем за Ника, стараемся найти «золотую середину». Мы не хотим напугать их, но и не можем делать вид, что все порядке, когда они знают — как могут не знать? — что это не так. Я убежден, что ложь в данном случае причинит больше вреда и запутает сильнее, нежели правда.
Однако, оставшись один, я плачу так, как не плакал с детства. Ник посмеивался надо мной из-за моей неспособности заплакать.В тех редких случаях, когда у меня наворачивались слезы на глаза, он шутил, что про мой «слезный запор». Но теперь слезы появляются даже в самые неожиданные моменты, без видимой причины, и льются со свирепой неукротимостью. Они меня чертовски пугают. Мне чертовски страшно быть настолько потерянным, беспомощным, утратившим контроль над собой и перепуганным.
Я звоню Вики. Наша вражда, тянувшаяся с момента развода, забыта на фоне общей тревоги за Ника. Это облегчение: связаться с ней не из-за того, что отдаляет нас друг от друга, а из-за того, что объединяет. Мы оба любим Ника так, как могут любить только родители. Я не хочу сказать, что его отчим и Карен за него не переживают, но во время этих долгих телефонных разговоров, в которых никто больше не смог бы принять участие, мы с его матерью делим на двоих особый сорт тревоги — острый, интуитивный.
А мы с Карен постоянно меняемся ролями. Когда я впадаю в панику, она меня успокаивает.
— С Ником все будет в порядке.
— Откуда такая уверенность?
— Я это просто знаю. Он умный мальчик. У него доброе сердце.
Потом приступ тревоги случается у Карен и наступает моя очередь утешать ее.
— Все в порядке, — говорю я. — Он просто запутался. Мы со всем справимся. Он вернется.

И он возвращается. Обычным серым холодным днем, спустя неделю, он просто приходит домой. Как и в тот раз, когда я нашел его в переулке в Сан-Рафаэле, он исхудал, болен, бредит — едва узнаваемый призрак. Я просто смотрю на него, стоящего на пороге.
— Ох, Ник, — говорю я.
Я разглядываю его, а потом провожаю в его комнату, взяв за руку. Там он, не раздеваясь, ложится на кровать и закутывается в одеяло. Не знаю почему, но я радуюсь, что сейчас дома больше никого нет. Я смотрю на него. Если визиты к психологу не помогают, то что остается? Реабилитационная клиника. Других вариантов нет.
— Ник, ты должен отправиться на реабилитацию. Должен.
Он что-то бормочет и засыпает.
Я знаю, что обязан сделать все возможное, чтобы отправить его в реабилитационную клинику для наркоманов, поэтому обзваниваю некоторые из них. Я звоню в то учреждение, которое мы уже посещали, обращаюсь за советами к психотерапевтам и другим специалистам. Теперь психотерапевт Ника соглашается с необходимостью реабилитации и связывается с несколькими своими коллегами, специализирующимися на борьбе с алкогольной зависимостью и наркозависимостью. Мои друзья звонят их друзьям, сталкивавшимся с подобной бедой. Ник спит. Я обзваниваю рекомендованные ближайшие реабилитационные центры, спрашиваю, какие у них показатели успешности среди больных, лечившихся от метамфетаминовой зависимости. Эти разговоры дают мне первое примерное представление о том, что, пожалуй, является самым хаотичной и нестабильной областью в американской системе здравоохранения. Мне называют от 25 до 85 процентов, но один знакомый наставник, которому доводилось иметь дело со многими программами лечения алко- и нарко- зависимостей, говорит, что эти цифры — фикция.
— Даже самые маленькое число кажется слишком уж оптимистичным, — говорит он. — Только семнадцать процентов людей, лечившихся в клиниках, впоследствии способны продержаться без наркотиков дольше года.
Медсестра из приемной в одной из больниц Северной Калифорнии, возможно, подходит ближе всех к истине, когда говорит со мной про наркоманов, излечившихся от метной зависимости:
— Не больше десяти процентов, — говорит она, — любой, кто обещает больше, — лжет.

Чем больше я узнаю о реабилитационной индустрии, тем сильнее мое замешательство. Большинство престижных и дорогих программ реабилитации неэффективны. Во многих реабилитационных клиниках используется подход «подошло одному — подойдет всем». Ричард Роусон, заместитель главы комплекса программ по борьбе с злоупотреблением наркотическими веществами из Калифорнийского Университета, считает многие из них чуть более, чем бесполезными для излечения метамфетаминой зависимости и отзывается о них следующим образом: «Граф Шейбс от мира реабилитации. Новая краска долго не держится». Доктор Роусон не утверждает, что в подобных лечебных программ вовсе нет полезных компонентов. Все они основываются на правилах «Анонимных Алкоголиков», соблюдение которых считается необходимым для излечения любого рода зависимостей, включая наркотическую. Но за вычетом этого, программы представляют из себя лоскутное одеяло из психологических, поведенческих и когнитивных методов лечения. Многие программы включают в себя лекции, индивидуальные консультации у психологов, физический труд, уклониться от которого крайне трудно, а также конфессиональную и конфронтационную групповую терапию, где, в числе прочего, коллективно стыдят пациентов, не желающих уверовать в Бога. (По словам наставников из этих программ лечения, сопротивление равняется отрицанию, а отрицание ведет к новым срывам). В некоторых программах обучают различным полезным для жизни навыкам, например, учат правильно составлять резюме; устраивают спортивные тренировки; проводят групповые и индивидуальные занятия с членами семьи; и консультации у психологов и психиатров, которые могут назначить медикаментозное лечение. Некоторые учреждения предлагают сеансы массажа и консультации диетологов. Кое-какие амбулаторные программы включают в себя использование относительно новой методики под названием «контроль над непредвиденными обстоятельствами», систему, основывающуюся на позитивном влиянии воздержания.
Однако, без должного фундамента в виде проверенных методик, пациенты часто становятся заложниками личной философии управляющих реабилитационных центров, некоторые из которых не имеют никакого образования и руководствуются лишь личным опытом по борьбе с собственными зависимостями.
— Если у вас шесть детей, это еще не делает вас хорошим акушером-гинекологом, — говорил Уолтер Лин, невролог, непосредственный начальник Роусона из Калифорнийского. Даже в реабилитационных клиниках, которыми управляют опытные врачи и клиницисты, применяются самые разные методы лечения, эффективность многих из которых не была доказана. И, что еще важнее: во многих лечебных программах не учитываются специфические характеристики метамфетамина, а ведь, по мнению некоторых экспертов, именно от метамфетаминовой зависимости избавиться труднее всего.
Но что еще я могу сделать? Я выбираю клинику в Окленде под названием «Дорога к победе», о которой много положительных отзывов, и договариваюсь о встрече. Я готовлюсь сделать самое тяжелое из того, что только могу вообразить, использовать все, что еще осталось от моего ослабевающего влияния — угрожать, что выгоню его из дома и навсегда лишу какой-либо поддержки — чтобы заставить поехать со мной. Сделать это необходимо — потому что я убежден, что это наша единственная надежда — но мне от этого не легче.
На следующее утро, когда Дейзи с Джаспером уходят в школу, я иду в комнату Ника, где он все еще крепко спит с умиротворенным видом.
Спящее дитя.
Потом, пока я смотрю на него, он дергается, гримасничает, скрипит зубами во сне. Я бужу его и говорю куда мы сейчас поедем.
Он выходит из себя.
— Ни за что на свете!
— Пойдем, Ник, покончим с этим, — умоляю я.
Он встает, дрожащей рукой отбрасывает волосы со лба. Держится за дверной косяк, чтобы не упасть.
— Я же сказал — ни за что на свете. — Он дрожит, пошатывается.
— Пойдем, Ник, — твердо говорю я. Голос дрожит. — Мы поедем туда. У тебя нет выбора.
— Ты не можешь меня заставить. Что за нахрен?
— Если ты хочешь жить здесь, если хочешь, чтобы я тебе помогал, если хочешь, чтобы я заплатил за твое обучение в колледже, если хочешь видеться с нами… — Я смотрю на него и задаю вопрос:
— Ник, ты хочешь умереть? Все дело в этом?
Он пинает стену, бьет кулаками по столу и плачет.
Я печально произношу:
— Идем.
Он все еще ругается, но следует за мной к машине.
---------------
Порой все мы сталкиваемся с необходимостью ремонта телефона. Или же нам только кажется, что телефон придется чинить, когда на самом деле ситуация не столь критична. Читайте тут подробнее о том, что следует сделать, когда думаешь, что твой телефон умирает, прежде чем нести его в ремонт.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», сломался телефон, Красивый мальчик

---

Субмарина

Книгу подарила жена и поэтому она бесценна для меня, но если говорить про содержание, то тут мы с женой сходимся во мнениях: фильм лучше. В фильме сумели сделать эту историю про ебанутенького подростка с хорошим чувством юмора, постоянно запоминающего новые сложные слова и нагло влезшего в разборки родителей, готовых развести, смешнее и романтичнее. Концовка у фильма одна из лучших в визуальном плане, в то время как в книге слишком большой упор сделан на разборки родителей. А родители, прощающие друг другу измены, мне не слишком импонируют. Какая разница петтинг был или полноценный секс, измена и есть измена. Если у вас моногамная семья, фигли вы так легко забываете о случившемся.
Заметно, что у автора книги это дебют, к концу он устал и начал сдуваться. Эпизод с сексом в театра тоже был не слишком удачен, на мой взгляд, хорошо, что в фильме его выкинули. В целом, в книге этот мальчик больше мудак, чем в экранизации и хочется посоветовать Джордане почаще кидать в него собачьими какашками, в то время как в фильме рассчитываешь на их воссоединение.

@темы: любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно.

---

Наиболее понравившиеся промо-фотографии к Дождливому дню:





надеюсь, он не просто посидит за пианино, но и что-нибудь сыграет.












свет тут здорово поставлен, как будто внутреннее сияние Шаламы прорвалось на свободу.






тут и объяснять ничего не надо...

@темы: фильмы, шаламэ мое шаламэ