Однажды в Голливуде


Неоднозначные эмоции после просмотра. Охуительно-восхитительно воссоздана атмосфера "старого" Голливуда и 60-тых в целом. Одежда, постеры, якобы отрывки из старых фильмов, еда, и тд. Герои классные и было интересно наблюдать как за теряющим популярность актером вестернов, так и за его каскадером, а заодно другом и помощником "принеси-подай". Понравилась "сказочная" подача сюжета с голосом за кадром. Очень понравилась сцена в лагере банды Чарльза Мэнсона, где триллер и вестерн слились в страстном поцелуе. Никогда не видел, чтобы вестерн вот так склеивали с триллером и в итоге создавалось впечатление, что сейчас начнется типичная такая перестрелка с главарем бандитов на пустынной улице.
Ннно концовка лично мне удовольствие поломала. Не знаю. Да, это сказка, что понятно и по названию, но, по-моему, не оч. этично снимать подобные сказки в то время, когда Роман Полански еще жив и родственники других жертв живы тоже. И подавать членов банды Мэнсона как тупых утырков-хиппи, которых можно вынести с одного удара. Если они настолько лохи были, то что сказать про их реальных жертв? Мне не весело и не приятно смотреть как с ними запросто разделываются главные герои, потому что слишком хорошо помню, что было на самом деле. Тем более, именно такого изменения реальности и ждал с самого начала, памятуя о "Ублюдках". И вот этот сюжетный ход Тарантино так старался скрыть, поэтому принимал лишние меры предосторожности, чтобы картину не спиратили? Но он же, ну, ожидаем. В итоге мне кажется, что фильм отличный, но лучше бы хоть как-то поменяли имена персонажам в линии Шэрон.
(на сеансе позади меня сидели парень с девушкой, так на последних 15 минутах парень открыл вики и стал громким шепотом зачитывать пассии подробности убийства Шэрон. Сюр).
— А почему тут не так? — требовательно поинтересовалась девушка.
— Ну. Это же кино. — неуверенно ответил парень.
8 из 10.

Король Лев


Ремейки Диснея без актеров, а с одними зверюшками, мне нравятся Здорово посмотреть до чего дошел прогресс в области спецэффектов, животные смотрятся хорошо и натуралистично, без приветов Зловещей Долине.
Порадовался, что не видел трехмерных гиен в детстве, они слишком жуткие
Жаль только, что песни у нас переозвучили, но это обычная практика.
7 из 10

Марти


Все говорят главному герою картины, что нельзя встречаться со страшненькой женщиной (хотя она и не страшненькая вовсе), но он приходит к выводу, что сам тоже страшненький и вообще им хорошо вместе, поэтому продолжает с ней встречаться. Ну. Ладно. Для 1955 это еще достаточно прогрессивный взгляд на отношения между мужчиной и женщиной, несмотря на то, что друзьям главного героя хочется надавать по щщам. У его мамы хотя бы чисто шкурный интерес выступать против отношений сыночки - боязнь, что он ее отселит прочь и позабудет.
5 из 10
---------
На сайте ITT Ceramic Alchemy вы можете найти качественную керамическую плитку. Которая может пригодиться во многих случаях, ведь смотрится просто отлично)

@темы: фильмы, керамическая плитка

---

Мы с женой выглядим отлично.
единственная подстава в том, что в Украине "Щегла" показывают позже чем в России и фиг мы его посмотрим вместе. ну да ничего. Играм в Тео и Бориса это совсем не помеха :3

@темы: Привет. Мы будем счастливы теперь - и навсегда (с)

---

Глава двадцать восьмая, где Никки убеждается, что никому не отдаст обретенную собачку.

Мы все проебываемся

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать восьмая

Итак, некая пара, проживающая в нескольких часах езды отсюда, в Джексонвилле, увидели наше объявление о Талуле в Интернете и возжелали забрать ее. Но мы решили, что если что-то пойдет не так, то мы сегодня же увезем ее обратно домой. В смысле, я не собираюсь даже пытаться делать вид, что не хочу оставить эту чертову собаку себе - хочу, разумеется. Заботиться о другом живом существе приятно - ставить ее нужды и желания превыше собственных - стараться обеспечить ей хорошую жизнь - ту хорошую жизнь, которую она и заслуживает, понимаете.
Смог ли я сделать жизнь Талулы такой? Откровенно говоря, да, думаю, что смог. Я считаю, что справился очень даже хорошо - куда лучше, чем ожидал.
Она проделала долгий путь. И, кажется, я тоже. Я имею в виду, что она точно помогла мне не меньше, чем я. Но теперь ей пора обрести постоянный дом - с любящей семьей. Так и правда будет лучше для всех.
По крайней мере, это я продолжаю говорить себе.
По дороге в Джексонвилль мы со Сью Эллен почти все время молчим, а Талула лежит на заднем сидении, свернувшись маленьким печальным клубком, с таким видом, словно знает, что должно произойти.
Я никогда раньше не был во Флориде и мог бы порадоваться визиту сюда, но дорога по которой мы едем, самая обыкновенная, стремная и вгоняет в депрессию - куча торговых центров; больные, полумертвые пальмы Пальметто; стоянки трейлеров; бесформенные бесцветные фабричные здания; бесформенные бесцветные загородные дома.
Сам Джексонвилль - серый, индустриальный, по большей части заброшенный. Когда мы подъезжаем к той пригородной общине, где проживает пара, заинтересовавшаяся Талулой, она ставит лапы на переднее сидение, неуклюже балансируя на задних лапах.
Она наклоняется ко мне, кладет переднюю левую лапку на мое плечо, так что теперь я ощущаю вес ее тела. Она дрожит и издает эти тихие скуляще-скрипящие звуки, лихорадочно облизывая мое лицо.
Я за рулем, а у нее воняет изо рта, но сейчас я не пытаюсь остановить ее, как сделал бы это в других обстоятельствах.
Я лишь говорю ей:
— Знаю, девочка, знаю. Все хорошо.
Хотя не уверен правда это или нет.
У Сью Эллен тоже слезы на глазах.
Блять.
Когда мы подъезжаем к дому, то еще добрые пять минут сидим в машине, прежде чем открываем двери - выводим Талулу, взявшись за конец поводка, и ведем ее к дому по дорожке из красных кирпичей. Признаться, я слегка надеялся, что этот дом на деле окажется дерьмовым трейлером или что-то вроде того, чтобы можно было свалить отсюда с чистой совестью.
Но нет.
Дом смотрится очень мило - это одна из тех одноэтажных построек в стиле 50-тых годов, похожая на ранчо, растянутая в обе стороны - с маленькими пестрыми цветочными клумбами по бокам и идеально подстриженной травой. Вдоль дороги растут пальмы. У парадной двери лежат отполированные камни.
Маленькая ручка Сью Эллен тянется к дверному звонку и почти сразу же за витражным стеклом на двери в форме лилии появляется большое пятно телесного цвета. Дверь открывается - под звуковое сопровождение из кучи охов и ахов.
— Разве она не прелесть?! — Пухлая женщина визжит так, словно у нее язык сейчас оторвется. — Иди сюда, малышка, познакомься со своей новой мамочкой!
Талула дергается в противоположном направлении, натягивая поводок, и прячется у меня за спиной, но, слава Богу, пока не рычит.
— Извините, — говорю я тихим голосом. — Иногда она пугается незнакомых людей.
Женщина выпрямляется и поправляет очки в тонкой оправе на своем лице, выглядящем так, словно оно вылеплено из пластилина.
— Конечно, я понимаю. Бедная крошка-малышка.
Я прикусываю щеку изнутри.
— Да, ну, вы извините... Я Ник, а это, м, Сью Эллен, а вы, должно быть...
— Пэм, — весело отвечает она. — Я Пэм. Очень приятно познакомиться с вами обоими.
— И мы рады знакомству с вами, — говорит ей Сью Эллен.
Мы все пожимаем друг другу руки, а потом Пэм приглашает нас войти в дом.
— Джок сейчас заканчивает готовить мясо на заднем дворе, и я знаю, что он страсть как хочет поскорее посмотреть на крошечную мордашку Талулы, так что, если вы не возражаете, я устрою вам экскурсию по дому после обеда. Вы ведь едите мясо, правда? Очень надеюсь, что да, я никогда не могу предсказать, какие дикие идеи бродят в головах у нынешней молодежи.
Сью Эллен берет переговоры на себя.
— Не волнуйтесь, мы едим мясо. Ха-ха. Никаких диких идей.
Я кладу руку ей на талию, просто чтобы успокоить.
Внутреннее убранство дома смотрится очень, гм, богато, насколько я могу судить. Повсюду стеклянные вазочки и статуэтки, а также множество бесполезных хрупких безделушек и белоснежные ковры. Талула без проблем уничтожит все это за считанные секунды.
С другой стороны задний дворик тут огромный. У меня такого точно никогда не будет. И хотя я часто беру ее с собой в походы и на прогулки, это все равно не то же самое, что возможность целыми днями носиться по гигантскому двору. Талула заслуживает жизни в таком доме. Она не должна ютиться в маленькой квартирке. Она заслуживает хозяев, которые без проблем смогут оплачивать ее лечение и покупать ей собачьи угощения. Блин, да эта Пэм за пять минут насовала Талуле больше угощений, чем у той было за всю ее жизнь.
Хотя, думаю, в первую очередь это связано с тем, что Талула оказалась умелым манипулятором.
Стоит ей съесть очередную вкусняшку, как она садится и вновь смотрит на женщину умоляющим взглядом, жалобно округлив глаза.
— Она никогда не перестанет, — замечаю я, посмеиваясь, — так и будет есть, до тех пор пока не взорвется.
Женщина качает головой.
— Нет-нет. Малышка просто оголодала.
Она снова выдает ей вкусняшку.
Что тут скажешь? Талула успешно окрутила ее прямо с порога.

Как бы то ни было, когда вы выходим на задний двор, женщина говорит мне, что я могу спустить Талулу с поводка - что я и делаю. Разумеется, эта прожорливая мелкая гончая сразу несется на запах свежего мяса, к грилю.
Она как раз собирается наброситься на тарелку с готовыми хот-догами, когда внушительный толстый мужчина, которого Талула не заметила, вдруг оборачивается, до смерти ее этим напугав.
Поджав хвост, Талула несется в угол двора и съеживается там, как будто ее только что побили или что-то в этом роде.
— Простите, — поспешно говорю я, — она бывает очень опаслива в обществе мужчин. Особенно рядом с крупными мужчинами. С ней все в порядке. Иди сюда, Талула! — зову я ее.
Она не слушается.
А когда здоровяк делает шаг в ее сторону, она немедленно начинает рычать, как будто действительно собирается наброситься на него.
— Извините, — еще раз говорю я, теперь обращаясь непосредственно к здоровяку. — Она та еще бояка. Дадите нам минутку, чтобы мы смогли ее успокоить? Хорошо?
Он с хохотком хлопает меня по спине.
— Никаких проблем, парень. Мы все понимаем, да, Пэмми?
Пэмми соглашается, а потом мужчина, ухмыляясь, протягивает мне свою большую белую руку, усыпанную веснушками, и представляется как Джок. Я пожимаю его руку и Сью Эллен пожимает его руку, и все мы отлично проводим время, за исключением, разумеется, Талулы, которая ведет себя как параноидальный шизофреник и продолжает прятаться в углу.
Мы решаем временно оставить ее наедине с ее манией преследования, а сами рассаживаемся вокруг обеденного стола - каждому из нас выдают по пластиковой подставке под тарелку с картинами морской тематики.
— Знаете, — произносит Пэм, хрустя картофельными чипсами, — я должна признаться, что мы с Джоком решили забрать Талулу, потому что она очень похожа на нашего первого пса. Это точно знак. Они как будто из одного помета. И я знаю, что ты, Джок, согласишься со мной - этот наш пес, Блю, была лучшим на свете. Он был таким нежным, милым, добродушным - совсем не как наша предыдущая собака. Вот уж там не было ничего хорошего. Женщина, которая разместила ваше объявление рассказывала вам эту историю?
Мы со Сью Эллен качаем головами.
— Ну, — говорит она, — то была питбулиха, которую наша дочка нашла в Тампе, и мы просто не могли ей отказать... верно, Джок?
— Ты не могла! — фыркает он, выпрямляясь на своем стуле.
Она смущенно смеется над его словами, открывая вторую банку диетической колы и делает большой глоток, прежде чем продолжает свой рассказ.
— Ну-ну. Это неправда. Ты согласился, что стоит дать ей шанс. И она и правда была чудесной маленькой девочкой. Но, к несчастью, мы оба все еще целыми днями работаем, поэтому любой собаке, что у нас была, приходилось привыкнуть к тому, что она сидит дома одна до пяти вечера. И раньше у нас с этим не было никаких проблем, но Клементина - так мы ее назвали - явно никогда раньше не сидела дома сама по себе, потому что когда мы в первый день вернулись с работы, то увидели... ну... мы...
Ее голос затихает, и я вдруг вижу, что глаза у нее покраснели и блестят, словно она усиленно борется со слезами.
Но Джок остается непоколебимым и заканчивает рассказ за нее. Он медленно покачивает головой туда-сюда.
— Наш дом напоминал декорации из Техасской резни бензопилой. У Пэмми в то время жили четыре кошки, и эта псина прикончила всех до единой. Мелкие клочки кошек были разбросаны по всем комнатам. Вот же позорище.
Пэм громко шмыгает носом, прижимая руки к груди.
— Это был не только позор, но и настоящая трагедия. И хуже всего было то, что нам пришлось усыпить эту бедную, милую собачку. То был один из худших дней в моей жизни. Так что вы можете себе представить, как много для меня значит усыновление новой собаки...для нас обоих.
Сью Эллен бросает взгляд на меня.
— Ого, — говорю я, пытаясь обдумать услышанную историю, — это ужасно. Настоящий кошмар.
Я молчу несколько секунд, пока мне в голову не приходит вопрос:
— Но, гм, я не понимаю... Почему вы усыпили собаку?
Женщина прячет лицо в ладонях.
— У нас не было выбора, — всхлипывает она, — слишком опасно было оставлять ее в доме после того, что случилось.
Я не уверен, что способен проследить ход ее мыслей и понять логику, но, слава Богу, отвечать мне не приходится - потому что Талула, внезапно возникшая у стеклянной двери, начинает скулить и проситься внутрь.
— Ох! — фыркает Пэм, выпрямляясь и картинным жестом утирая с глаз слезы, которых, думаю, там никогда не было. — Ох, святые небеса, вы только посмотрите на меня. Мне очень жаль. У нас в семье появилась новая собачка, а я тут распустила нюни как какая-то маленькая девочка. Почему бы нам не впустить Талулу внутрь, чтобы она начала привыкать к новому дому? Дорогой, ты не против?
Последнее предложение, разумеется, адресуется ее мужу, который молча встает со своего стула и направляется к двери. Сью Эллен пинает меня под столом, но я не успеваю никак отреагировать, потому что Джок уже открыл дверь и Талула тут, носится кругами по комнате, бешено глядя во все стороны. Она карабкается на стол, и я кричу, чтобы она прекратила, а потом она пугается еще больше, бежит и запрыгивает на черную, с легким пурпурным оттенком кожаную софу, и некоторое время топчется по ней, прежде чем наконец сворачивается в маленький клубок.
— Ой-ой! Ой-ей! — взволнованно причитает Пэм.
Джок за три шага добирается до Талулы и склоняется над ней.
— Талула, ты плохая собачка. Нельзя лезть на мебель! — отчитывает он ее, слегка повысив голос.
Я так быстро вскакиваю на ноги, что едва не роняю стул.
— Секунду! — кричу я. — Секунду, дайте я с этим разберусь!
Джок смотрит в мою сторону.
— Нет-нет, все нормально. Она должна привыкать слушаться меня. Я сам разберусь. Я отслужил четыре срока во Вьетнаме. Думаю, что смогу согнать собаку с софы без посторонней помощи.
Усмехнувшись, он вновь поворачивается к Талуле.
— Милый, может стоит позволить ему этим заняться, — пытается вклиниться Пэм, но Джок утверждает, что у него все "под контролем". Я все равно готовлюсь вмешаться в любую минуту.
— Так, — продолжает он, порыкивая, — Талула, слезь с софы, сейчас же!
Она не двигается. Просто смотрит и смотрит на на него затуманенным взглядом.
— Ну же! — предпринимает он еще одну попытку. — Слезай. Сейчас же. Я серьезно!
Его волосатая рука приближается к ней еще на несколько дюймов, но она все еще не двигается.
— Талула! — внезапно орет он во весь голос, заставив всех нас вздрогнуть. — Слезай оттуда! Живо!
Талуле такое поведение совсем не нравится. Она кидается на него столь молниеносно, что он едва успевает отшатнуться. Она лает очень злобно и громко, и это просто чудо, что я успеваю прыгнуть и схватить ее до того, как она вонзила бы в него свои зубы. Разумеется, она верещит на весь дом, когда я хватаю ее, но не пытается меня укусить, так что мне удается вновь надеть на нее поводок и успокоить. Она даже лижет мою руку, я машинально целую ее в макушку.
Что тут скажешь? Я люблю эту собаку всем своим сердцем. Но, разумеется, я притворяюсь, что всерьез рассержен на нее и приношу искренние извинения Джоку с Пэм, пытаясь быть максимально вежливым.
Полагаю, мы все пытаемся понять, как бы выбраться из этой ситуации без излишней неловкости. Сью Эллен пытается как-то оправдать поведение Талулы, мы все соглашаемся, что ее нужно будет долго дрессировать и обсуждаем, почему она дошла до жизни такой. Эта парочка не говорит прямо, что они передумали брать Талулу, но мы все
равно вновь усаживаем ее обратно в машину, прощаемся и уматываем оттуда так быстро, как это только возможно.
Некоторое время мы едем молча - стекла опущены, холодный воздух помогает прочистить голову. Талула забралась на колени к Сью Эллен, и несмотря на то, что она большая и тяжелая, Сью Эллен позволяет ей остаться там. Мы оба рассеянно поглаживаем ее и нас окружает холод.
Не уверен, сколько времени прошло, но вот я внезапно гляжу на Сью Эллен и замечаю, что она рыдает. Просто сидит и плачет, а когда я спрашиваю ее, что случилось, то она говорит, что вряд ли сможет отдать Талулу кому-то другому.
— Никто не станет заботиться о ней так как мы, — удается вымолвить ей, когда она немного приходит в себя. — Никто другой не станет тратить время на то, чтобы понять ее.
Я смотрю вниз, на эту тупенькое подобие собаки.
— Ага, — соглашаюсь я. — Это наша собака, верно? Она нам отлично подходит и вряд ли подойдет кому-то другому.
Сью Эллен кивает.
— Ник, я без проблем позабочусь о ней, пока ты будешь участвовать в промо-туре. Я знаю, раньше говорила, что не буду этого делать, но теперь обещаю, что сделаю. Я хочу оставить ее, Ник. Давай мы ее оставим?
Я наклоняюсь и целую их обеих, несмотря на то, что сижу за рулем.
— Да, мы оставим ее, — говорю я, вновь сосредоточив внимание на дороге. — Кажется, у нас просто нет выбора.
Сью Эллен смеется.
— Точно, выбора нет.
Она протягивает руку и включает CD-плеер. Я поднимаю стекла.
Мы возвращаемся домой.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», никки сын метамфетамина, Проебы Никки

---

Сам я не самый большой поклонник спорта, но всегда восхищаюсь людьми, которые стремятся к своей цели и регулярно делают какие-либо упражнения. Главное, конечно, при этом соблюдать разумную осторожность и заниматься спортом под наблюдением тренеров.
К тому же, сейчас появляются все новые и новые программы тренировок, способные облегчить жизнь людям. Например, слышали ли вы про EMS тренировки? Я о них узнал недавно и заинтересовался. Потому что для них требуется специальное оборудование. Если перейдете по ссылке, то узнаете, что такие тренировки стали проводиться в одном из фитнес клубов Екатеринбурга. Говорят, что они здорово помогают желающим похудеть! Всего 20 минут тренировки в компании EMS оборудования равносильны трехчасовой тренировке в спортзале! Выгодное предложение, большая экономия времени же)
И костюм выглядит интересно:

Можно представить, что ты снимаешься в кино и сейчас весь облеплен датчиками, которые фиксируют каждое твое движение.
А на самом деле это снаряжение оснащено электродами и включает в работу микроимпульсы, благодаря которым в работу включаются все группы мышц. Уровень вибрации там можно разнообразить, в зависимости от того каких результатов хочется добиться.
Тренировки полезны во многих случаях. К примеру, если вы хотите нормализовать кровяное давление и снизить уровень сахара в крови. Или схуднуть после родов. Или укрепить мышцы. Организм всяко будет рад. А для счастья что еще нужно.) Здоровье - прежде всего.

@темы: фитнес, EMS тренировки

---

Timothée Chalamet is in #Dune mode, as he quote “My lungs taste the air of Time,
Blown past falling sand”, which is from Frank Herbert Dune. Almost there...

Timothée via Instagram stories pic.twitter.com/fS0WCW5e65

— Dune 2020 News (@DuneNews) August 4, 2019

ну все, Тимми увязает в Дюне Мне нравится как он долго сражается с балконной дверью. Император от народа

@темы: шаламэ мое шаламэ, видяшки

---

Про Никки всегда так мало новостей, что сильно радуешься каждой его фотке. А тут еще и Франко.

Секс-скандал забылся, с Франко опять не стыдно выйти в свет

@темы: никки сын метамфетамина

---

Ни для кого из знакомых не секрет, что на лето я удаляюсь в загородный коттедж и живу тут практически безвылазно. Мне это очень нравится - природа, свежий воздух, возможность отдохнуть от пыльного и грязного города, погрузиться в свои мысли и вдоволь накупаться. А какая у нас малина на участке растет - ммм, объедение.
Дом, принадлежащий моей семье, мы купили уже в готовом виде, особо очаровавшись камином в гостиной, но если бы решение принимал я один, то, наверное, предпочел бы построить коттедж с нуля. Чтобы он полностью соответствовал моему чувству прекрасного) В очередной раз об этом подумал, когда тут полюбовался на завершенные проекты строительной компании, которая как раз домами и коттеджами. Сопровождает их на всем протяжении пути по появлению на свет: от проектирования до отделки внутренних помещений и облагораживании территории вокруг дома.
Вот, к примеру, один из их проектов, дом Мюних:

Смотрится просто очаровательно, на мой взгляд) Я бы точно доверил возведение дома своей мечты людям, которые умеют создавать подобную красоту) Тем более, все так удобно и у одной и той же команды. А то как бывает - дом-то тебе построят, допустим, а вот про отделку внутренних помещений и облагораживание территории вокруг дома ты уже думай самостоятельно, ищи хороших работников где хочешь. Поэтому если вы сейчас как раз задались идеей построить прекрасный дом для себя и своей половинки (а может 20 любимых собак или себя и лучшего друга) и при этом живете в Екатеринбурге, то рекомендую обратить внимание именно на компанию HAUSWILLE)

@темы: строительство загородных домов, строительсто коттеджей

---

Электрические сны Филипа К. Дика

До книг самого К. Дика пока не дошел, так что оцениваю серии по мотивам рассказов незамутненно. Лучшими считаю «The Commuter» и «Real Life». Первая про то, что спасать людей против воли все еще бесполезно и некоторые не готовы отказываться от своих близких, даже зная, что те разрушат не только собственную жизнь, но и их жизни тоже (готовая ау для семьи Шеффов) и вторая - соу человечная, о девушке, выбравшей виртуальную жизнь лишь потому, что она посчитала себя недостойной жизни реальной. Разве может быть мир с летающими автомобилями и взаимной лесбийской любовью в счастливом однополом браке? Куда вероятнее, что реален второй мир, мрачный, переполненный горем утраты и чувством вины. «Impossible Planet» - романтичная, о старушке, мечтавшей увидеть Землю, где она никогда не бывала, «Autofac» - определенно зайдет фанатам Детройта, ведь снова поднимает вопрос могут ли кибернетические существа, собранные по образу и подобию людей, стать такими же человечными как оригиналы. «Kill All Others» - настолько про современную Россию, что страшно. Давайте убьем всех других, правда, не будем объяснять кто такие эти другие и что они сделали плохого. И единственный кандидат на выборах в якобы демократичной стране, ага.
Серия с Крэнстоном («Human Is» ), правда, несколько разочаровала. Предсказуемо очень. Да, красивая притча про любовь и милосердие, но ее суть ясна еще на 20-той минуте и дальше смотреть просто скучновато. «Safe And Sound» тоже предсказуемая+бесит тупость 16-летки, которая повелась на очевиднейшие приемы пропаганды. Нет, такое вполне могло произойти в заявленных условиях, но я не хочу сопереживать тупящей 16-летке, когда на свете есть много умненьких подростков.
На протяжении всей серии про отца думал до чего же актер, сыгравший его, похож на Стивена Кинга, это и осталось основным впечатлением.
Первая серия поначалу затянула, люблю истории о напарниках-детективах, но концовка не зацепила.
В четвертой серии интересный концепт мира, но мне было жаль мужика. Он, конечно, моментами вел себя непорядочно, но кто ему эта Джилл? Не удивило, что он был готов ее убить, спасая собственную шкуру.
В целом - прекрасный сериал, серии разные, разных жанров и снятые в разных стилях, каждую хотелось досмотреть. Поскольку Черное Зеркало слилось, то Сны успешно заняли образовавшуюся от него нишу.
-----------
В скором времени хочу еще Сериал The Boys попробовать. Про мир с супергероями, только супергероями не привычными - без страха и упрека - а близкими по духу к тем, о ком писал Мур в Хранителях. Они далеко не самые приятные люди, в жизни некоторых есть и место для наркотиков...

@темы: сериалы, сериал пацаны

---

Дети Дюны

Как нетрудно угадать по названию, в этой части речь идет о близнецах, детках Пауля. Мальчик и девочка, оба развиты не по годам и помнят предыдущие жизни. Ебнутый орден с генетической программой, разумеется, уже строит планы как бы им скрестить близнецов. Но сын Пауля, Лето Второй путем мно-го-хо-до-во-чки всех переиграл и скрестил себя с форелью, после чего лишился надежды на потомство и познание радостей секса, зато фактически обрел бессмертие и неуязвимость.
Сестра Пауля, Алия, тем временем, была заабьюжена голосом дедули Харконнена и таким образом он снова получил возможность ебать мальчиков, хоть и находясь в голове у девушки (и строить другие злодейские планы, разумеется, как бы разрушить род Атрейдесов изнутри, но мне кажется, что мальчики у него на первом месте в плане приоритетов).
Было и камео Пауля. Как оказалось, умереть спокойно в пустыне ему не дали и поэтому он сделался Пророком и стал уличать священников и религию, порожденных его же джихадами. Уровень философии и упоротости возрастает с каждой книгой, но я стараюсь держаться. Интересно, доживу ли до дня, когда кто-нибудь попробует экранизировать именно Детей и именно с каноничным сюжетом (почитал статью про мини-сериал на Вики и вижу, что там многое поменяли).

@темы: любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно.

---

Отличный замут, мне правда интересно кто убил Брайса. Хочется пожать этому человеку руку

И буду ждать серию от Никки, конечно!

@темы: сериалы, никки сын метамфетамина, видяшки

---

Глава тринадцатая, про собрания в рехабе и Никки-рыцаря.

Красивый мальчик

13

13

Очередной выходной в краю вина. Утренняя лекция посвящена "семьям зависимых" - то есть, нам.
— Полагаю, нет нужды объяснять вам, что это заболевание затрагивает и семьи, — начинает спикер, одна из местных наставниц, — члены семей не могут спать, не могут есть, слабеют. Винят себя. Испытывают гнев, сами не свои от волнения, стыдятся себя. Многие люди остаются наедине со своим горем. Если у вашего ребенка рак, то поддержка от друзей и семьи облегчают горе. Но из-за стигматизации наркомании, люди молчат об этой беде. Их друзья и близкие могут оказать поддержку, но могут также выражать осуждение, открыто или намеками.
Семейную динамику в таких случаях, похоже, легко предсказать и она изображена на доске, подвешенной рядом с кафедрой. Указывая на доску, лекторка с тревожной точностью обозначает наши роли. В центре - бумажная кукла, сам наркоман. Ее окружают куклы поменьше. Фигурки, болтающиеся сбоку - Карен и дети, там, на периферии, беспомощные, но неразрывно связанные с перепадами настроения и прихотями центральной фигуры-наркомана. Между ними висит еще одна фигурка - я. Я - пособник, поддерживающий Ника; выдумывающий для него оправдания; склоняющийся к нему с желанием помочь; стремящийся защитить Карен и детей от него, но в то же время пытающийся сохранить связь между ними.
— Это не ваша вина, — говорит лекторка. — Вот что вы должны понять первым делом. Есть наркоманы, над которыми издевались в семье, а есть те, у кого было во всех смыслах идеальное детство. Тем не менее, многие родственники наркозависимых винят себя. Помимо этого, они пытаются справиться с этой бедой. Они прячут алкоголь и лекарства, обыскивают комнаты и одежду своих любимых, ища наркотики, и возят наркозависимых на собрания АА или АН. Они пытаются следить за тем, куда наркоманы ходят и с кем встречаются. Их мотивы ясны, но это бесполезно. Наркомана контролировать невозможно.
Позже она говорит:
— Наркоман может полностью управлять семьей - присвоить себе все внимание родителей, в убыток другим детям и партнерам. Настроение всех членов семьи в таком случае зависит от поведения наркомана. Люди становятся одержимы. Это объяснимо, но вредно. Люди превращаются в тиранов, даже если никогда ими не были, настолько сильно они напуганы. Люди утрачивают индивидуальность, поскольку для них больше ничего не имеет значения, кроме их партнера-наркозависимого, или ребенка-наркозависимого, кем бы он им не приходился. В их жизнях совсем не остается места радости.

Когда мы встречаемся с Ником за обедом, то замечаем, что на его лицо вернулись краски, а взгляд снова сделался живым. Его движения стали более свободными, он больше не скован болью. Тем не менее, он горбится и выглядит расстроенным. Мы разговариваем, сидя на стульях на балконе в его комнате.
— Не думаю, что в этот раз выйдет лучше, чем в прошлый, — говорит он. — Все эти разговоры о Боге...
Он замолкает.
— Все эти разговоры о Боге. Я не могу с этим смириться.
Я отвечаю:
— Они говорят "высшие силы", а не "Бог". Есть разница.
— "Высшие силы" - это просто "Бог" другими словами. Надо быть верующим, но я не верю. А с зависимостью невозможно справиться, пока не уверуешь.
Ник рассказывает нам о своей дилемме.
— У меня нет проблем с первым шагом из "двенадцати шагов", — говорит он, — ну, то есть, кое-какие есть, но, думаю, и так очевидно, что наркотики и алкоголь одержали победу, и я потерял контроль над своей жизнью. Но все остальное - чушь.
Он зачитывает нам про второй и третий шаг с книжной закладки:
— Второй шаг: Мы пришли к убеждению, что только сила, более могущественная, чем наша собственная, может вернуть нам здравомыслие. Третий шаг: Мы приняли решение перепоручить нашу волю и наши жизни заботе Бога, как мы его понимали.
Я замечаю:
— Возможны самые разные интерпретации "понимания его".
— Я не верю, что Он вообще существует в какой-либо форме.

Для некоторых людей, этого - его атеизма, "подарка" от родителей (как минимум, от меня) - достаточно, чтобы объяснить, почему Ник стал наркоманом.
Я не верю, что какой-то один фактор мог настолько сильно повлиять на его судьбу, но кто знает? Если вера в Бога или религиозное воспитание полностью исключают вероятность возникновения зависимости, то почему же существуют наркоманы с религиозным прошлым и соответствующими убеждениями? Набожные люди тоже в зоне риска. Без излишней осторожности или неискренности, я пытаюсь предложить ему способ, как он сможет постичь высшие силы. Хотя я воспитывал его без веры в Бога, но прививал ему определенный набор моральных принципов. Я пытался внушить ему мысль, что мораль правильна сама по себе. Далай-лама, пишущий для Нью-Йорк Таймс, недавно делился своими мыслями на эту тему и они оказались созвучны моим:
"Ключевые этические принципы, которые все мы, человеческие существа, разделяем - сострадание, терпимость, чувство заботы, уважение к другим и ответственное использование имеющихся в нашем распоряжении знаний и силы - это принципы, преодолевающие барьеры между верующими людьми и атеистами, и между представителями разных религиозных конфессий". Для меня эти принципы и являются высшей силой, доступной каждому из нас. Мой отец однажды объяснял, что для него является Богом: "тихий маленький голос" внутри нас - наша совесть. Я не называю это Богом, но тоже верю в существование совести. Когда мы прислушиваемся к этому голоску, то поступаем правильно. Когда нет, то делаем ошибки. Раньше я не уделял этому достаточно внимания - не знал как - но пытаюсь сделать это сейчас. Когда я прислушиваюсь к нему и действую сообразно его советам, то я становлюсь более сострадательным, менее эгоистичным, более любящим.
Так я и говорю Нику, вот моя высшая сила. Он не впечатлен.
— Рационализация, — говорит он, — еще большая брехня. Все это ложь.
Наставники из " Ohlhoff", люди, с которыми он виделся на собраниях, а теперь и персонал в Сейнт Хелене, пытаются объяснить ему, что высшей силой может считаться все, что угодно - источник мудрости, идущий извне, в те моменты, когда опасно полагаться на искаженные наркотиками внушения, крутящиеся в собственном мозгу, мозгу наркозависимого.
— Некоторым людям нужно совершить прыжок веры, — говорил наставник Нику, — ты должен верить, что существует нечто большее, чем мы сами, что-то, что может показать нам путь к спасению. Первый шаг - честность: моя жизнь вышла из-под контроля. Так что делать дальше? Либо продолжать в том же духе, либо довериться высшей силе. Ты должен рискнуть - набраться смелости и совершить прыжок веры, поверить, что есть нечто большее, чем мы сами, способное помочь.
Мы снова обедаем за столиком рядом с столовой, и Ник представляет нам двух своих новых друзей, с которыми познакомился тут. У нас такое чувство, что мы их уже знаем, потому что мы бывали на групповых собраниях с их женами. Джеймс - любезный бизнесмен, привлекательный, с рыжими волосами, россыпью веснушек и повадками типичного персонажа Джеймса Стюарта. Он подсел на Викодин. Данный препарат ему назначали после операции на спине. До того, как он по собственной воле приехал в Сейнт Хелену, то глотал примерно по сорок пилюль в день. Второй друг Ника - его сосед по комнате, шеф-повар Стивен, которому доводилось работать в нескольких самых известных ресторанах в районе залива. По словам Ника этот мужчина с песочными волосами и голубыми раскосыми глазами, атлетичного телосложения, злоупотреблял самыми разными наркотиками, но его главной проблемой оставался алкоголь, который едва не разрушил его брак и несколько раз чуть не прикончил его самого.
В свои тридцать с лишним лет он уже перенес операцию на печени и поджелудочной железе из-за алкогольного отравления. Информация о его возрасте шокирует. На вид ему лет пятьдесят.
Мы сидим за одним большим столом с ними и их женами, которые кажутся добросердечными, любящими и запредельно усталыми. У Ника, Стивена и Джеймса одинаковое чувство юмора, но это еще не все: между ними царит та атмосфера близости и привязанности, на создание которой обычно уходят месяцы, а то и годы, но которая возникает намного быстрее в реабилитационных клиниках, где людские души полностью обнажены.
Позже Ник и сам говорит нам, насколько важна для него дружба со Стивеном и Джеймсом.
— Поздно ночью, когда все уже спят, мы совершаем набеги на кухню, — признается он.
— Это разрешено? — спрашивает Карен.
— Всем пофиг, — тихо отвечает Ник. — Однажды ночью Стивен приготовил суфле из артишока и суп из лука-порея. Вчера ночью у нас был Кордон блю из курицы. А я был су-шефом.
Мы рассказываем Нику, как прошло наше утро, про последнюю лекцию, и я спрашиваю, согласен ли он с тем, что зависимость является болезнью - и что он болен.
Он пожимает плечами.
— Я делаю шаг вперед и два назад.
— Если тот невидимый переключатель и правда щелкнул, то когда это произошло? — спрашиваю я. — В Беркли?
— Боже, нет, — отвечает он. — Раньше. Намного.
— Когда именно? Когда ты напился на озере Тахо? Когда впервые покурил травку?
Немного подумав, он говорит:
— Наверное, в Париже.
Я киваю и, вспомнив про его язву, осторожно интересуюсь:
— Что случилось в Париже?
Он сознается, что языковые курсы в университете не смогли выдержать конкуренции в сравнении с другими городскими развлечениями, включающими в себя изобилие легкодоступного алкоголя: французские официанты спокойно наливали вино шестнадцатилетнему. В результате, Ник проводил большую часть времени в пьяном угаре, подражая своим творческим кумирам - но за вычетом той части, где они писали книги и рисовали картины.
— Как-то ночью, — рассказывает он, — я так сильно напился, что заполз в лодку, привязанную к берегу Сены и отрубился прямо там. Всю ночь в ней проспал.
— Тебя могли убить!
Он переводит взгляд на меня.
— Знаю, — говорит он мрачно. — Отправляясь домой, я спрятал в чемодан несколько бутылок вина, но их хватило всего на пару дней. Мне было так паршиво. В Париже я каждую ночь ходил в клубы и бары, напивался там до чертиков, а когда я вернулся домой, то заново осознал, что мне шестнадцать, что я учусь в старшей школе и живу с вами.
Он смотрит вниз.
— Это было слишком странно. Я не мог раздобыть алкоголь, поэтому начал курить травку каждый день. Это не одно и то же, но травку было легче достать.
— А что насчет тяжелых наркотиков? — спрашиваю я, хотя не уверен, что хочу знать ответ. — Когда ты стал принимать их?
— Помните, когда мы с (он называет имена приятелей и их подружек) ушли с барбекю в честь окончания старшей школы? — Он упирается локтями в стол. — На вечеринке, куда мы отправились, было экстази. Я взял немного. Я парил. Все окружающие люди казались мне родными, пока мы долго, обстоятельно прощались друг с другом. После этого я закидывался всем, что мог найти - Е, ЛСД, грибами, а потом...
Он вскидывает голову.
— Потом мет. Когда я попробовал его, то... то почувствовал себя лучше, чем когда-либо в жизни.

Мы все снова собираемся в просторном зале для конференций, пациенты и их близкие, на дневное групповое собрание. Из шкафа вытаскивают больше складных стульев, чтобы разместить примерно пятьдесят человек; круг трансформируется в большой извилистый овал, достающий до углов комнаты.
Собрание, проводимое наставницей, начинается, как обычно, с того, что каждый по очереди представляется - в комнате, полной обид, тревог, печали и ярости.

— Я не могу думать о ни чем кроме своей дочери. Я не могу остановиться. Я вижу это даже во снах. Что мне делать? В моей жизни не осталось ничего, кроме этого. Люди говорят мне, что я должен забыть о ней, но как человек может бросить родную дочь?
Выступающий все плачет и плачет. Его дочь сидит рядом с ним с каменным лицом.
Когда очередь доходит до Ника, он говорит:
— Я Ник, наркоман и алкоголик.
Мне и раньше доводилось слышать, как он говорит это, на других собраниях тут и в Сан-Франциско, а также на нескольких встречах АА, куда я его отвозил, но эти слова все еще поражают меня. Мой сын наркоман и алкоголик. В некотором роде я горжусь, слушая. как он признает то, что признать очень трудно. Но действительно ли он верит в свои слова?
Я - нет. Не до конца.
По сравнению с публикой, собиравшейся в старом викторианском особняке в Сан-Франциско, люди в Сейнт Хелен выглядят респектабельнее, за исключением разве что одной пожилой дамы, которая смотрится так, словно еще несколько часов назад попрошайничала на улице.
Сеанс групповой терапии начинается с того, что пациенты и члены их семей делятся своими историями, иногда комментируя прогресс друг друга.
Пожилая женщина шокирует меня. Она объясняет сиплым голосом:
— У меня есть степень магистра. Я учительница. Причем, полагаю, хорошая.
Она замолкает и несколько секунд безучастно смотрит вперед.
— Была хорошей. До того, как начала принимать наркотики.
Другие родственники наркозависимых, как и я, кажутся одновременно отчаявшимися и обнадеженными. Иногда уровень боли в комнате становится практически невыносимым. Мы без передышки слушаем, смотрим, а также, сильнее всего, ощущаем душераздирающую боль из-за безнадежности жизни в роли человека, чей близкий подсел на метамфетамин. Хотя вряд ли стоит заострять внимание на том, какой именно наркотик был "избран". Мет, героин, морфин, Клонопин, кокаин, крэк, Валиум, Викодин, алкоголь, и, в большинстве случаев, комбинирование всего вышеперечисленного. Люди в кругу все разные, но в то же время совершенно одинаковые. У всех нас есть зияющие раны.
Слово берет друг Ника - Стивен.
Он рассказывает про свое пожизненное "вальсирование" с алкоголем - впервые он напился, когда ему было всего десять лет. Его жена постоянно плачет.
— Мы так тебя любим, — обращается она к Стивену, когда очередь доходит до нее, — но ты и раньше каялся передо мной. Я заучила наизусть все твои обещания. Я не могу так жить.
Жена Джеймса рассказывает о том как он в ее глазах из человека "которого я уважала больше всего на свете, который был моей родственной душой" упал до человека, считавшего прием таблеток универсальным средством от всех бед.
— Раньше он был самым добрым, самым нежным...
Ее рассказ прерывает спокойный голос наставницы.
— Попробуйте обращаться напрямую к нему, — предлагает она. — Говорите со своим мужем.
Глядя Джеймсу прямо в глаза, она, дрожа, продолжает:
— Из добрейшего и нежнейшего человека, которого я только знала, ты превратился в незнакомца, кричащего на меня, безучастного, депрессивного, безжалостного и неспособного на открытость и какие-либо проявления привязанности. Я продолжаю спрашивать себя...
Она начинает плакать.
А потом еще одна и еще.
Они рассказывают свои истории, обращаясь к своим любимым, извиняются, ругают их и плачут. Наше сходство поразительно. Все мы, в той или иной степени, потратили годы, смиряясь с выходками наших любимых и придумывая для их действий рациональные объяснения, хотя ни от кого другого такого к себе отношения терпеть не стали бы. Мы защищали их и скрывали их зависимость. Мы ссорились с ними и чувствовали вину за это. Мы впадали в ярость и считали, что сами во всем виноваты. Мы клялись, что больше не станем терпеть их жестокость, лживость, эгоизм и безответственность, а потом прощали их. Мы злились на них, обычно - про себя. Мы винили себя. Мы волновались — постоянно волновались - что они могут убить себя.
В историях наркозависимых тоже есть схожие мотивы - раскаяние, неконтролируемая ярость, чаще всего направленная на них же - и ощущение беспомощности.
— Ты думаешь, что я хотел стать таким?! — орет мужчина в лицо дрожащей жене. — Правда? Правда? Я НЕНАВИЖУ СЕБЯ!
Они оба все плачут, плачут и плачут.
— Я горжусь им за то, что он отправился сюда, — рассказывает женщина про своего мужа-героинщика, — но что будет дальше? Мне страшно.
Пожилая женщина, чья сестра, адвокат, пристрастилась к метамфетамину, говорит:
— Я больше не даю ей денег, но покупаю ей еду, отвожу ее к доктору и оплачиваю счета за ее лечение.
И добавляет с грустью:
— Она не в состоянии самостоятельно пересечь квартиру, чтобы добраться до холодильника.
Терапевт аккуратно подначивает ее.
— Она в состоянии раздобыть наркотики, а до холодильника сама дойти не может?
Потом ее перебивает другой родитель.
— Я делал все то же самое для своего сына, пока не осознал, что хоть он не в состоянии самостоятельно добраться до школы или пойти на работу или доехать до кабинета психотерапевта, но вполне способен добираться до ломбардов, встречаться с кем-то из своих дилеров, получать какие угодно наркотики, покупать алкоголь, врываться в дома, добывать шприцы - все, что ему требуется. Это достаточно сложный процесс - приготовление партии метамфетамина, но я его все равно жалел, думал: он же в депрессии. Он хрупкий. Он не справится в одиночку. Конечно, я должен оплатить его лечение, если он попадет в больницу. Конечно, я должен платить за его квартиру, иначе он окажется на улице. И с этими мыслями я примерно год оплачивал его счета, позволяя ему ловить кайф в комфортной обстановке.
Привлекательная женщина с короткими каштановыми волосами, в шелковой блузке, кардигане и шерстяных штанах, говорит, что она врач. С глубокой печалью в голосе она, дрожа, сознается в том, что больше года проводила операции, будучи под метом. Впервые она попробовала его на вечеринке.
— Я была счастливее, чем когда-либо в жизни, — объясняет она, — я чувствовала, что способна на все. И меньше всего мне хотелось утратить это чувство.
Она качает головой.
— Вы сами понимаете, что было дальше. Я принимала мет, чтобы работать всю ночь. Я принимала мет, когда была не на работе. Я понимала, что у меня проблемы, — продолжает она, — но я здесь только потому что одна из коллег пригрозила, что расскажет всем о моей зависимости, если я не отправлюсь на лечение добровольно.
Другой пациент отчитывает ее:
— Вы проводили операции, будучи под кайфом! О вас следовало бы доложить в полицию! Вы могли убить кого-нибудь!
Наставница перебивает его, не повышая голоса:
— Разве это не вы рассказывали, что водили машину, будучи в состоянии алкогольного опьянения, и уснули за рулем? Вы тоже могли убить кого-то.

Некоторые истории за гранью моего понимания.
Маленькая нервная женщина, которая практически тонет в своем огромном свитере и спортивных штанах, вспоминает последний день рождения ее сына.
— Мне захотелось крэка, — рассказывает она. — Я ушла из дома, бросила сына, оставила его вместе с моим мужем. Ради крэка. Ему три года.

Бледная женщина с мягкими светлыми волосами и затуманенными золотистыми глазами сообщает группе, что судья отправил ее мужа в эту клинику, выбрав ее в качестве альтернативы тюремному заключению.
Ее муж, солдат с густой шевелюрой, в рубашке с короткими волосами, застегнутой на все пуговицы, напряженно восседает справа от нее. Пустым взглядом смотрит вперед. Его жена рассказывает, что будучи под большой дозой мета, он напал на нее, ударил головой об пол. Она сумела набрать 911, прежде чем потеряла сознание. Позже, когда наступает его черед говорить, он благодарит Бога за то, что судья позволил ему отправиться на лечение, а не за решетку.
— Я до сих пор поверить не могу в то, что ударил свою жену, которую люблю больше жизни, — произносит он. — Но теперь я понимаю, в чем была моя проблема. Мой курс лечения заканчивается на следующей неделе, и я не могу дождаться момента, когда вернусь домой и начну новую жизнь.
Жена не встречается с ним взглядом. Кажется, она в ужасе.

Тут есть и перерыв на кофе. Сидя в кафетерии, Ник, указывая на мужа этой женщины, с горящим взглядом твердит нам с Карен, что ради безопасности его жены, его стоило бы оставить взаперти.
— Он стремный ублюдок, — говорит нам Ник.
Собрание возобновляется. Больше душераздирающих историй, больше слез. В конце каждого собрания, наставница обязательно спрашивает, хочет ли кто-то что-то добавить, прежде чем все разойдутся. Члены семей часто говорят, как они гордятся своими любимыми и насколько лучше те стали выглядеть. Пациенты иногда подбадривают друг друга, тех, кто выступал.
Сегодня в конце собрания в комнате, где более пятидесяти человек сидят на стульях, расставленных неровным кругом, слово берет Ник.
Он обращается к солдату, который напал на свою жену.
— Извини, Кевин, но я должен тебе кое-что сказать, потому что ты говорил, что тебя собираются выписать на следующей неделе.
Он смотрит на мужчину через всю комнату.
— Я хожу на собрания вместе с тобой с тех пор, как попал сюда, и хотя все остальные люди тут кажутся искренними и открытыми, честно пытающимися разобраться в причинах возникновения зависимости, ты не выказывал ни малейшего интереса к происходящему. Лечебная программа требует смирения, а ты высокомерен. Совсем не похоже, будто ты признаешь, что зависимость взяла верх над твоей жизнью. Ты постоянно перебиваешь людей. Много говоришь, но никого кроме себя не слушаешь.
Ник смотрит на жену этого человека. Ее глаза широко распахнуты и полны слез. Она вся трясется, словно загнанное животное.
Ник обращается к ней:
— Я говорю это ради вас, потому что считаю, что Кевину нужно провести больше времени здесь, прежде чем он сможет вернуться домой. Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось.
Никто, даже наставница, не произносит ни слова.
Солдат выглядит так, словно сейчас набросится на Ника. Потом он и остальные переводят взгляд на его жену, которая задыхается, делая судорожные вдохи в перерывах между гортанными рыданиями. В конце концов, ей удается немного успокоиться, выпрямиться и она, сквозь слезы, говорит, обращаясь к Нику.
— Спасибо тебе, — произносит она. — Ты прав. Я ему не доверяю.
Она плачет пуще прежнего. Женщина, сидящая рядом с ней, обнимает ее за плечи, и всхлипывания усиливаются.
Она поворачивается к своему мужу и резко, отчаянно, выкрикивает ему в лицо:
— Если ты еще раз притронешься ко мне или к детям...
Закончить это предложение ей не удается. Ее душит новый приступ рыданий.
Мужчина смотрит на свою жену. На его лице нет и следа сожаления, любви или печали. Он кажется задетым, смущенным и взбешенным. Он сидит прямо, а взгляд его мечется по комнате.
Наконец слово берет наставница и объявляет собрание законченным. Она благодарит всех присутствующих и прощается с нами. Жена Кевина подбегает к Нику и, все еще всхлипывая, обнимает его и благодарит. Ее муж, неподвижно сидящий на своем стуле, злобно смотрит на нас с другого конца комнаты.
Карен шепчет Нику на ухо перед уходом:
— Будь осторожен.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», Красивый мальчик

---

29.07.2019 в 08:21

Пишет  Chrissy69:

@темы: перепосты перепостов, Привет. Мы будем счастливы теперь - и навсегда (с)

---

Долгие годы

РТД снова переиграл всех и похитил мое сердечко. В то время как другие современные проекты судорожно думают как бы им впихнуть к себе по квоте геев или инвалидов, у РТД все собрано в одну семью: гей, активистка за права человеков, инвалидка, девушка-транс (не в привычном смысле слова), темнокожая женщина, и китайский мальчик, которому просто нравится ходить с "девчачьими" хвостиками и никто на этом не заостряет внимания. А еще здесь злой белый гетеро-мужик средних лет, у которого тоже есть шанс совершить нечто хорошее и значимое. И с таким набором персонажей было бы очень легко упасть в штампы и гротеск, превратить проект не в предупреждение со светлым посылом, а в бесполезную агитку, но РТД - мастер диалогов и умеет любого персонажа сделать живым и настоящим.
Его разношерстная семья смотрится органично.
Его жуть с технологиями ближайшего будущего - правильная. Та, которую, увы, потеряли в Черном Зеркале. Технологии злые не сами по себе и не возникли из пустоты, чтобы всех поработить. Они кажутся чуждыми, они непонятны, они, допустим, лишают личного пространства, но дарят взамен коннект со всем миром и их можно использовать как во зло так и во благо. Новые лекарства от ранее неизлечимых болезней vs подпольные операции по вживлению имплантов из кибер-будущего с печальными последствиями для наивных подростков.
Также РТД собрал в кучу и все предпосылки к возможным антиутопиям: Украину захватили русские, гомофобия снова прогрессирует, банки схлопываются, климатические изменения становятся необратимыми, Трамп использовал ядерное оружие, страну затопила волна беженцев, премьер-министром стала обаятельная "человек из народа", постоянная гостья ток-шоу, которая говорит все, что избиратели хотят услышать, но на самом деле совершенно не разбирается в политике (эта ее идея, чтобы голосовать могли только умные - это блестяще, это очень верный удар по снобизму, тот неловкий момент, когда понимаешь, что и сам бы попался на крючок). И еще ИИ и вкусное искусственное мясо лишили людей рабочих мест. Некоторые профессии уходят в прошлое безвозвратно, взамен них возникают новые. Новости перестали быть скучными. Но "чтоб ты жил в эпоху перемен" - все еще проклятье.
И при этом (чудо!) РТД все равно верит в лучшее, в любовь, в то, что люди способны осознать личную ответственность. Это безумно важно, я согласен. Делать то, что можешь именно ты, не начиная ныть "да что от меня зависит, да что могу я один". Хотя бы перестать бросать мусор где попало и не поддерживать мудаков, это для примера и как самый минимум.
Мир может быть ужасен и тут все время творится какая-то злоебучесть, но все равно хочется собственными глазами узреть какая именно злоебучесть ждет тебя за следующим поворотом и попытаться противостоять ей. Монолог бабули в последней серии - это просто вау, РТД пленных не берет. И епта, после Моффата, пускай это и совершенно другой сериал, было так радостно, когда эта же бабуля потратила отложенные "внукам" деньги на операцию стволовыми клетками для себя, а не решила быть великомученицей ради дитячек!!11 Это именно то, что делают живые люди, а не картонки с идеями. Или вот как транс-девушка спросила отца какой цвет кожи у его любовницы - тоже вау, это умение одной фразой вскрыть целый пласт проблем и швырнуть их в зрителя, чтоб думал и качал эмпатию.

"Чернобыль" потрясающий, спору нет, но про "Долгие годы" следовало бы говорить не меньше, ведь он тоже - предостережение и прислушаться к нему стоит до того, как на месте старых концлагерей, о которых так удобно забыли ("забыли потому что это сработало" - мурашки по коже) не начали возводить новые.

@темы: сериалы

---

Очень странные дела. Третий сезон

Этот сериал погубит повторение одного и того же сюжетного тропа из сезона в сезон и все возрастающее количество гетеро-проблемок.
Первые серии трудно вынести из-за зашкаливающего уровня неловкости во всех этих подростковых пейрингах. Финн в шортах выглядит уже просто непристойно и мне кажется, что ему скучно играть отношашки и он не старается. Чувствуешь себя Уиллом, который очень хочет, чтобы все уже вернулись в подвал и поиграли в Подземелья и Драконов вместо того, чтобы талдычить про девушек и проблемы с ними.
Вот только троп с лесбиянкой и порадовал среди тропов с отношашками, потому что стал приятным сюрпризом.
Я понимаю, что злые клюквенные русские - такая же дань памяти русским из американских боевиков 80-тых, как и все остальные приветы из 80-тых, но сразу после выхода Чернобыля это смотрится плохо.
Радуешься появлению огромного мясного монстра, который как будто вылез из Визина, ведь благодаря ему сюжет возвращается к ужасы/приключения.
Но можно уже что-нибудь новое придумать? Ей-Бгу, даже в Волчонке старались больше. Странные дела сезон 1: Разрыв открыли. Разрыв закрыли.
Странные дела сезон 2: Разрыв открыли. Разрыв закрыли.
Странные дела сезон 3: Разрыв открыли ЗЛЫЕ РУССКИЕ. Разрыв закрыли ВОПРЕКИ КРОВАВОЙ ГЭБНЕ.
Что же будет во 4 сезоне? Может быть там, о нет о господи, откроют Разрыв? Злые китайцы?
По крайней мере, продолжайте показывать Финна с минимумом одежды, иначе не буду смотреть.

Очень английский скандал

К этому сериалу мой единственный вопрос: почему, блять, было не сделать Норману социальную карту? Вот есть у гг брошенный юный нестабильный любовник, который многократно повторяет, что оставит тебя в покое, если сделаешь ему социальную карту. Вместо этого ты пытаешься убить его, попадаешь под суд, позоришься на всю страну и губишь свою политическую карьеру. Ты идиот или да?
Бен Уишоу все тот же виктимный котик и все так же играет невинных геев. У него это прекрасно получается, но как-то хочется развития и разнообразия для его карьеры.
Мини-сериал вполне бодрый, понравилось, что он умеет делать резкие переходы от типичного английского юмора к драме и назад. Неплохой проект, вполне стоит того, чтобы посмотреть.

@темы: сериалы

---

ииииии это все чего я хотел дождаться от Щегла, спасибо, замечательный фильм грядет, прямо на ДР мне подарок
ну ладно, еще, надеюсь, там будут хотя бы намеки на их сумбурный подростковый пьяный секс, о котором потом стыдно разговаривать.

@темы: фильмы, любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно.

---

Глава двадцать седьмая, где Никки гуляет с собачкой, курит травку и чувствует себя замечательно. Алсо, на этом заканчивается вторая часть его книги и осталась только третья

Мы все проебываемся

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать седьмая

Ну, собака пока не набросилась ни на меня, ни на Сью Эллен, так что, думаю, можно сказать, что дела идут хорошо. Мне удалось вымыть ее с супер-мощным средством от блох, и она привыкает к жизни в доме, хоть иногда и пытается рыть ямы в полу. Родственникам Сью Эллен собака понравилась, так что они помогли назначить время приема у другого ветеринара. Им оказалась очень сильная и высокая женщина, которая додумалась надеть на собаку намордник, что определенно стоило сделать и людям из Защиты животных. Кроме того, эта врач выяснила, что собака определенно не беременна и выдала лекарства, которые должны избавить ее от червей, из-за которых у нее кровь в стуле и частые приступы рвоты.
Так что, жизнь у собаки налаживается.
И я наконец выбрал для нее имя. Видите ли, Гитарная Волчица — крутая кличка и все такое, но, как верно заметила Сью Эллен, если мы хотим помочь собаке найти дом, то нужно придумать для нее более нормальное, милое имя. Поскольку я нашел ее в Чарльстоне, то решил, что ей подойдет одно из типично-южанских прикольных имен, например, Талула. Так собака и стала Талулой. Точнее, Талулой Гитарной Волчицей Джексон, потому что я не мог совсем отказаться от Гитарной Волчицы, а Джексон — это просто идеальная фамилия.
Сейчас Талула уже отлично знает как ее зовут и я учу ее команде «ко мне» на огороженной собачьей площадке. Каждый день мы с ней гуляем часами напролет, исследуя соседние районы и пешеходные тропки на берегу. Благодаря ей, я становлюсь здоровее и я думаю, что она могла бы сказать то же самое обо мне. Мне интересно наблюдать за ней, поскольку я по-прежнему часто вижу в ней себя — как бы странно это ни звучало. Например, пока мы шатаемся по окрестностям, она постоянно ищет на земле остатки еды, хватает всякие порванные обертки и куриные косточки, прежде чем я успеваю ее остановить.
Когда я был бездомным, то мог часами бродить по городу, обыскивая улицы и канавы в поисках потерянных денег или еды или наркотиков или сигарет. И я действительно находил разное — кошельки, пачки сигарет, остатки еды. Черт, да однажды я нашел даже чемоданчик с парикмахерскими инструментами, где валялись сто сорок четыре доллара.
Но даже после того, как я обрел дом, все равно не смог отказаться от этой привычки, ребят. Эта привычка настолько прочно во мне укоренилась, что где бы я ни гулял, мои глаза все равно были прикованы к земле. Честно говоря, я до сих пор себя иногда ловлю на этом.
Вот и с Талулой похожая история: часть ее понимает, что она теперь в безопасности, что у нее каждый день будет еда и тд., а другая часть все еще не может отделаться от пережитых травм. Она до сих пор настороженно и агрессивно относится к большинству мужчин — особенно крупных мужчин. Господи, Рассел до сих пор не может приблизиться к ней, так чтобы у нее не началась из-за этого истерика, словно ее сейчас изобьют.
Но ее не избивают.
Она в безопасности.
Она в безопасности и я сам в безопасности.
И теперь она привыкает к новой жизни — точно так же, как и я.
Мы оберегаем друг друга.
Каждую ночь она забирается на кровать и прижимается ко мне, — спит, храпя без остановки — и я думаю, что это потому что так она действительно может хорошо выспаться, ни о чем не беспокоясь.
Разумеется, оставить ее себе я не могу.
Никак нет.

Важнее всего то, что я получил ответ от своего редактора насчет посланного черновика и она его полностью одобрила. Нужно внести пару незначительных правок и на этом все. То есть, книга, и правда, будет опубликована. Я, блять, поверить не могу. И есть еще одна потрясающая новость: во время разговора с отцом выяснилось, что он закончил собственную книгу, где рассказал про свой опыт жизни в непосредственной близости от моей зависимости. Так что, в издательстве приняли решение опубликовать обе книги одновременно, и еще они хотят устроить большой книжный тур. А это значит, что мы с отцом будем путешествовать вместе целый месяц.
Поскольку Сью Эллен точно не готова столько времени заботиться о Талуле, нужно успеть найти для нее дом до того, как это случится. Честно говоря, мне совсем не нравится обсуждать эту тему. Это представляется невозможным. Но как бы то ни было, не стоит тревожиться об этом прямо сейчас. В настоящий момент мне нужно только найти ту шестимильную тропу, присоветованную Расселом для прогулок с Талулой. Похоже, тропка вьется по болоту, рядом с водным каналом. Рассел говорил, что ходит по ней в церковь.
Мы с ним вчера вместе ужинали — именно тогда он и нарисовал мне небольшую карту и написал, куда нужно пойти. Помимо этого, он отсыпал мне грамм действительно отличной травки, которую ему кто-то дал на работе. Большую часть мы с ним выкурили вчера ночью, но кое-что я оставил на утреннюю прогулку, чтобы свернуть себе косячок, когда найду выйду на тропу. По правде говоря, я люблю ходить пешком, будучи обкуренным. Это круто, понимаете, курение травки нравится мне намного больше, чем выпивка. Травка делает меня позитивным и дарит мотивацию. Кроме того, от нее никакого отчаяния и похмелья, в отличие от алкоголизма. Да, конечно, травка тоже может вызывать привыкание, но далеко не такое сильное, как в случае с другими наркотическими веществами. Кроме того, у меня и травки-то мало, не стоит опасаться, что сильно обкурюсь.
Не знаю, на следующий день, после того, как травка кончается, чувствуешь себя паршиво, конечно. Но я могу с этим справиться. Главное, что я больше не пью и не употребляю тяжелых наркотиков. Травка — это фигня. Я все еще считаю, что веду «трезвый» образ жизни, хоть и покуриваю иногда. Я правда думаю, что это не считается. Из-за травки ни в кого дьявол не вселяется. От нее просто не бывает такого эффекта.

Как бы то ни было, сверяясь с картой Рассела, я добираюсь до начала тропы.
Над болотом поднимается легкая дымка, кроны деревьев смыкаются над головами, тусклый серебристый свет отражается от серой спокойной водной глади.

Как только я останавливаю машину, Талула тут же начинает скрести дверь, то ли взвизгивая, то ли лая от волнения. Я говорю ей «шшшш» и чешу ее за ухом до тех пор, пока она ни кусает мою руку, взглянув на меня с видом «не смей, блять, ко мне прикасаться» и не начинает скулить снова. Воспитание собаки — дело сложно.

Зато эта собака точно умеет добиваться того, чего хочет — и я уважаю ее за это. Поэтому я позволяю ей ныть и скрести дверь, пока сам пару раз затягиваюсь косячком с травкой, выданной мне Расселом. Честно говоря, то, что тут считается хорошей травкой, не идет ни в какое сравнение с тем, что продают в Калифорнии. Худшее дерьмо там даст сто очков лучшему местному дерьму — без шуток. Ну да и похуй — кайф я все равно ловлю. Мой разум затуманивается, я ощущаю прилив энергии и легкости, прокатывающийся по всему телу. Меня переполняет теплая радость. Цвета и звуки становятся загадочнее и прекраснее. Мир распахивает передо мной двери, и я взираю на него глазами ребенка — все такое свежее, захватывающее, прекрасное, и я никогда не заметил бы этого, будучи в обычном состоянии. Каждая веточка и песчинка и все крохотные насекомые идеально подходят друг другу в этом гармоничном ландшафте общей энергии и молекулярных связей. Мы все едины и ошибок не существует. Моя жизнь, тот факт, что я нахожусь здесь сейчас с Талулой — все идет именно так, как должно. Моя жизнь достигла своей кульминации в этот момент, и я не хотел бы ничего менять.
Я просто так рад быть тут сейчас.
Я открываю дверь машины. Талула тут же несется вниз по тропе, выпускает газы, нюхает незнакомые запахи, исходящие от болота, забирается в куст ежевики и выскакивает оттуда обратно на тропу. Она лает и кряхтит, как и подобает нормальной охотничьей собаке — и часто оборачивается, чтобы убедиться, что я рядом, пока мы гуляем вместе. Время от времени она подбегает ко мне, и тогда я даю ей воду из сумки и глажу ее. На улице она без проблем позволяет мне себя потискать, совсем не волнуется — наверное, потому что знает, что у нее есть пути к отступлению.

Как бы то ни было, я наслаждаюсь моментом, пока она не снова не уносится прочь — и любуюсь самой широкой и глуповатой улыбкой на ее мордочке, какую вы только можете себе представить. Похоже, что сейчас она живет очень даже хорошо, и я чертовски рад, что в состоянии сделать ее счастливой. Она делает то же самое для меня.

Все возвращается на круги своя.
Я собираюсь опубликовать книгу, черт возьми.
И, честно говоря, я действительно все, что было поставил на эту надежду — на то, что я смогу это сделать. Я бросил колледж, жил так как жил, и верил только в свою мечту о том, что напишу книгу и сумею опубликовать ее.
Что же, теперь это действительно происходит. Для меня это настоящее чудо.
И, прогуливаясь тут, по грязной пыльной тропе — крошечные черные крабы разбегаются при каждом шаге — туман распадается под первыми лучами солнца, являя миру огромный металлический грузовой корабль, медленно плывущий вдалеке — Талула носится туда-сюда — я должен сказать, что испытываю удовлетворение.
Жить хорошо.
Мир хорош — даже прекрасен.
И сейчас я действительно не испытываю желания быть кем-то другим. Я в ладу с самим собой.
Такое необычное чувство — но и, хм, приятное тоже.
Прикрыв глаза на мгновение, я делаю долгий, глубокий вдох.
— Спасибо тебе, — шепчу я. — Спасибо.
Я открываю глаза.
И выкрикиваю это.
— Спасибо тебе!
Талула замирает вдалеке, а потом быстро бежит ко мне, как будто думает, что ее сейчас ждет нагоняй.
Я говорю ей, что волноваться не о чем и я ни с кем не разговаривал.
Хотя на самом деле я могу обращаться ко многим людям, верно?
Слезы на глаза наворачиваются.
И я задаюсь вопросом: почему же я такой нюня?

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», никки сын метамфетамина, Проебы Никки

---

Imagine Timothée singing for you or with you while playing guitar, like in CMBYN or a piano, like in this scene.
Can you still breathe?
♥️

pic.twitter.com/LL3QMNbd7E

— Musetta - Timothée Chalamet Daily (@Musetta_May) July 26, 2019

кххххххх убийственный поющий Тимми из Дождливого дня

@темы: фильмы, шаламэ мое шаламэ

---

Первый стилл "Короля"! Который поедет на Венецианский кинофестиваль (и, видимо, вместе с Дождем, так что будет весело).
Мне определенно нравится эта холодная цветовая гамма.

@темы: фильмы, шаламэ мое шаламэ

---

Джимми настолько соскучился по Тимми, что купил ту крипи-куклу, о которой уже рассказывал на шоу ранее и "пообсуждал" с нею книжные новинки



Рад, что куклу купили, а то жалко создателя было, он же ничего плохого не сделал, а столько хейта огреб.

@темы: шаламэ мое шаламэ, видяшки

---

Глава двадцать шестая, которую я очень хотел перевести, потому что в ней Никки спасает бездомную собачку

Мы все проебываемся

Глава двадцать шестая

Глава двадцать шестая

На удивление, этот план действительно сработал. Несколько дней я постоянно спал, чувствовал себя отвратно и ужасно блевал, но так и не вышел на улицу. Блин, да мне едва хватало сил, чтобы вылезти из постели. Сью Эллен была терпелива, готовила мне простую еду, а я все спал и чувствовал себя паршиво и посмотрел, кажется, больше пятидесяти разных фильмов, а потом наконец, ну, начал приходить в себя.

Тошнит реже, тело окрепло, так что теперь я в порядке — по крайней мере, по сравнению с тем, что было раньше. Черт, да я даже сумел вернуться к писательству и практически закончил увесистый черновик, который готов отправить своему редактору. Придумал какую-никакую концовку. Так что да, дела налаживаются.
И можно сказать, что это является одним из главных плюсов жизни, верно? Все меняется. Так или иначе, но ситуация всегда меняется. До самой смерти. Когда умру, то уже никаких перемен не дождусь. И я слегка цепенею при мысли о том, как близко подошел к краю.
Ведь теперь ситуация изменилась. Как это всегда и бывает. Вот бы уметь вспоминать об этом, когда дела идет плохо, понимаете? Черт, с этого дня я буду запираться дома всякий раз, как дойду до ручки. Неплохая же идея.
Помимо всей этой херни, стоит упомянуть о том, что вчера я написал емейл своему отцу и (безумие!) он ответил, причем даже без какого-либо намека на гнев. Кажется, он был просто рад получить от меня весточку. Все это время я думал, что он вряд ли захочет иметь со мной дело, а тут он вдруг отвечает через пару секунд и говорит, что будет рад пообщаться.
Мы даже договорились когда созвонимся: завтра утром, когда у меня будет одиннадцать, а у него — восемь. Честно говоря, я весьма напуган. Мы с ним опять должны начать все заново. Он мне не доверяет. Моя мачеха мне не доверяет. Маленькие брат и сестра мне не доверяют. Кажется, что бесполезно даже надеяться на восстановление отношений.
Стыд похож на хлыст, пускающий кровь и сдирающий длинные полоски кожи с моей спины и плеч. Воздух режет словно нож. Но меня таким уже не проймешь. Блин, я сумел самостоятельно победить алкоголизм. Мне не нужно отправляться на реабилитацию. Нет нужды начинать с нуля. Я сумел остановиться до того, как окончательно потерял контроль над ситуацией. Думаю, что это можно считать прогрессом.
Так что, и с отцом я сумею поговорить. Мне будет пиздец как страшно, но я это сделаю. По крайней мере, таков план. Он же только завтра будет звонить, поглядим, что получится.

Пока что я сосредоточусь на писательстве и просмотре фильмов — а еще, может, сбегаю за кофе.Я уволился из «Дороти» и не знаю, что делать дальше. Скука стала почти осязаемой. Время движется медленно. Солнце неподвижно висит в осеннем небе. Я очень одинок. Совсем один. И не могу ни с кем встречаться, потому что боюсь, что снова начну пить. Поэтому просто сижу тут в компании своего одиночества. Ищу на что бы отвлечься. Жду, когда дела пойдут в гору — что бы это ни значило.

Но сегодня я совсем не знаю, чем заняться или куда сходить. Я отвожу Сью Эллен на работу, на часах чуть больше десяти, и я решаю заехать в кофешоп рядом с собачьей площадкой и, может быть, немного почитать там. У меня с собой книга «Мы всегда жили в замке» Ширли Джексон. Честно говоря, я взял ее в городской библиотеке в центре города просто потому, что мне понравилась обложка и аннотация на ней. Но это одна из самых потрясающих книг, что я читал, серьезно. Стиль такой цепляющий и красивый, сюжет такой мрачный и странный. Я ее почти уже дочитал, всего за два дня.

Как бы то ни было, я паркуюсь на узкой улочке, прямо перед кофешопом.
Насколько я понял, этот кофешоп открылся недавно, он спрятан за высоким белым забором и барьером из виноградной лозы и лавра, располагается на нижнем этаже отреставрированного таунхауса в викторианском стиле. Вывески нигде нет, и я нашел это местечко только потому что заметил, как кто-то выходит из двери с бумажным стаканчиком, в то время как сам обследовал ассортимент книг в афроамериканском книжном, через дорогу отсюда. Справа от маленькой кофейни/таунхауса есть огороженная собачья площадка, усыпанная щепками деревьев и пропахшая мочой. По правде говоря, я очень люблю наблюдать за тем, как там играют собаки, и даже пару раз сам заходил туда, чтобы погладить их, побросать мячик и все такое.
Однако, сегодня, когда я уже взялся за ручку двери кофешопа, то услышал, как кто-то зовет меня со стороны собачьей площадки:
— Эй, парень, парень!
В настоящее время я редко откликаюсь на подобные призывы, памятую обо всех тех психах в Сан-Франциско, которые привязываются и орут на тебя, если ты им отвечаешь или просто смотришь в их сторону. Но я отзываюсь на призыв этой женщины — полноватой, эдакой хиппи сорока-пятидесяти лет отроду — с седеющими, ломкими, длинными рыжеватыми волосами — с грубыми чертами лица — одетой в длинное струящееся платье, облегающее ее шарообразное тело.
Я прищуриваюсь и прикрываю глаза рукой, пытаясь закрыться от вездесущего солнца.
— Что?! — кричу я в ответ.
Она кивает головой.
— Иди сюда, быстрее!
Теперь я замечаю, что руки у нее заняты, потому что она держит тощую как жердь, дрожащую маленькую собачонку — какую-то гончую, как мне кажется — может, английскую гончую или енотовую гончую, что-то типа того. Больше всего, это собака похожа на отощавшего бигля-переростка.
Я иду к ним.
Женщина говорит с придыханием, как будто держать на руках эту кроткую и притихшую собачку для нее — серьезное испытание, все равно, что с аллигатором бороться.
— Привет, — удается вымолвить ей, — я только что нашла эту собаку под грузовиком. Она испугалась и пыталась убежать, но я ее схватила. Ты не мог бы мне помочь? Я тут без машины, а ее, полагаю, нужно доставить в Общество защиты животных. Может, они смогут определить, есть ли у нее владелец, может, она просто потерялась. Поможешь мне, милый? Посмотри, она ведь славная собачка. Будет кому-то верным другом.
Я смотрю сверху вниз на это несчастное маленькое создание. Она трехцветная, с большими мягкими ушками. Глаза черные, широко раскрытые от испуга. Я даже отсюда могу разглядеть, что к ее шее присосалась куча клещей. Блохи, размером с семечки, неспешно ползают по ее лапам и раздувшемуся животу. Соски у нее большие и набухшие, возможно, она беременна.
— Да, конечно, — говорю я, не сводя глаз с маленькой собачки, — конечно, я о ней позабочусь.
Женщина улыбается.
— Спасибо, юноша, это очень мило с твоей стороны. Представь себе, найти эту бездомную собаку именно тогда, когда на собачьей площадке ни души! Слава Богу, что я тебя заметила.
Я перевожу взгляд на площадку и убеждаюсь в том, что она сказала правду, там действительно никого нет. На самом деле, во всем квартале только мы вдвоем — никого нет на улице — никого нет нигде.
— Ничего страшного… Все нормально, — говорю я, садясь на корточки, чтобы быть на уровне глаз собачки. Обращаясь к ней, я говорю ласковым сюсюкающим голосом. — Привет, малышка. Все хорошо. Тебе нечего бояться. Я тебе помогу.
Глаза собаки окончательно чернеют и как будто готовы вылезти из орбит от ее полнейшего ужаса.
Я смотрю на ее раздутое розовое пузо и почесываю за одним из свисающих больших ушей, приговаривая:
— Черт, девочка, ну и жизнь у тебя была.
Я снимаю свой ремень и обертываю его вокруг тощей собачьей шеи, чтобы женщина наконец смогла опустить ее на землю.
— Может быть, тебе стоит оставить ее себе, — говорит она, улыбаясь — ее рот широко открывается, демонстрируя миру два ряда неровных желтых зубов, — вы с ней хорошо смотритесь вместе.
Я не уверен, что именно она имеет в виду и следует ли мне оскорбиться, поэтому говорю в ответ только:
— Неа, я не могу оставить себе собаку. Я и себя-то едва могу прокормить. И вообще я для этого слишком нестабильный.
Ее улыбка не угасает и выражение лица не меняется.
— Не знаю, — посмеивается она, — у меня насчет вас с ней хорошее предчувствие. Это все, что я могу сказать. Слушай, почему бы тебе не записать мой номер, чтобы потом ты мог мне позвонить и рассказать, как идут дела?
Я соглашаюсь, будучи абсолютно уверен в том, что никогда ей не позвоню. Я просто не люблю телефонные разговоры. Это почти что фобия для меня. Тем не менее, женщина все равно вытаскивает клочок бумаги из своего большого цветастого кошелька и пишет на нем имя и номер телефона несмываемым черным маркером. Зовут ее Мэри. Я тоже представляюсь и пожимаю ее маленькую пухлую руку.
— Удачи! — говорит она мне, похлопывая по плечу, и я начинаю тянуть за ремень, пытаясь уговорить собаку сдвинуться с места. Собака не двигается.
Она растерянно смотрит на меня, такая слабая и безумно испуганная.
— Наверное, она не умеет ходить на поводке, — говорит Мэри, — не удивлюсь, если выяснится, что ошейник на нее никогда не надевали. Могу поспорить, таких как она разводят, чтобы вместе с ними охотиться где-нибудь в лесах, только вот ее почему-то выбросили. Возможно, она уже больше года на улице живет. Так что потребуется время, чтобы приучить ее, ну, к обычной собачьей жизни.
— Точно, — отвечаю я, наклоняясь и беря бедную, тощую собачку на руки — глаза у нее чуть ли не лопаются прямо в глазницах, насколько она напугана.
— Окей, спасибо вам за помощь, — говорю я — что звучит, полагаю, довольно глупо, ведь именно из-за этой женщины я теперь застрял тут с этой чертовой собакой.
Вместе с собакой на руках я пересекаю улицу и усаживаю ее на заднее сидение в машине, прежде чем оборачиваюсь, чтобы еще разок попрощаться с Мэри. Вот только она уже куда-то исчезла — хотя это и кажется невозможным при ее габаритах.
Ну да и пофиг.
Я забираюсь в машину и еду в Общество защиты животных, отчаянно силясь вспомнить, где именно оно находится. Собака на заднем сидении не издает ни звука. На самом деле, она просто сжалась, свернулась в крошечный клубок на полу сразу за водительским креслом. Я ловлю свой взгляд в зеркале заднего вида. Пытаюсь убедить себя, что все это ерунда. Ее возьмут в Общество защиты животных, найдут для нее хороших хозяев, вот и все. Разумеется, я не могу оставить ее себе.
Нельзя сказать, что я не хочу ее оставить.
Я рос с собаками. Я люблю собак.Блин, я очень надеюсь, что однажды смогу свою собаку завести. Но не сейчас, ребят, сейчас никак не выйдет. Я не в состоянии нести ответственность за эту хуйнюшку. Черт, да я едва ли могу позаботиться сам о себе.
Каждый раз как на светофоре загорается красный свет, я не могу не обернуться и не посмотреть на нее.Ей крепко досталось, это точно, тут и к гадалке ходить не нужно. Она голодная, больная, бездомная, испуганная. Совсем как я раньше.
Я вспоминаю, как друзья семьи вытащили меня из Сан-Франциско, насквозь больного, бездомного, воровавшего, торговавшего собой за деньги, оголодавшего и окончательно поехавшего. Они забрали меня с улицы словно какого-то блохастого пса — словно вот эту собаку. И, точно так же как она, когда они нашли меня, я был слишком испуган и безумен, чтобы понимать, что мне пытаются помочь. Но, как бы то ни было, я, повторюсь, уверен, что люди из Общества защиты животных сумеют найти ей новых хозяев, тут и сказочке конец. Волноваться не о чем.
И совершенно незачем придумывать ей имя — хотя я этим уже занялся. Пускай я и считаю, что «Гитарная Волчица» — это довольно-таки крутая кличка. Но нет, нет. Буду звать ее просто «собакой». «Собака» — лучше всего.
Когда я добираюсь до Общества защиты, то мне приходится приложить немалые усилия, чтобы вытащить собачку из машины. Сколько бы я ни говорил ласковым голосом, увещевая ее, она отказывается трансформироваться обратно в собаку из маленького кривоватого мяча. Я окидываю парковку быстрым взглядом, но тут никого нет. Спустя еще несколько минут бесполезных уговоров, я решаю просто вновь взять ее на руки. Неловко наклонившись, я пытаюсь вытащить ее из тесного узкого угла, куда она забилась.
Поднимаю ее, прижимаю к груди и направляюсь в здание.
Над главный входом красуется большая цветная фреска, на ней изображены различные животные, вокруг которых водят хоровод силуэты детей. Над фреской написано «Дети любят животных». Я толкаю боком стеклянные двери, чтобы попасть внутрь.
Мои теннисные туфли скрипят, пока я иду по мокрому линолеуму, от которого отчетливо несет дезинфицирующим средством.
Сидящая за стойкой тучная женщина со стрижкой как у типичной бучихи, приветливо улыбается, завидев меня.
— Привет, — говорит она с сильнейшим акцентом, — ты нашел эту маленькую собачку на улице, не так ли?
— Да, мадам.
Собака ерзает у меня на руках, поэтому я хватаю ее покрепче, прежде чем продолжаю.
— Эм, да, мы нашли ее рядом с Виктори. Я не уверен, бездомная она или просто потерялась или еще что.
— Хммм, да, похожа на бездомную, — говорит женщина, — я сильно удивлюсь, если выяснится, что кто-то ее ищет, но мы это проверим, не сомневайся.
Она катится на своем маленьком офисном кресле, непонятно как выдерживающем ее вес, к большому стационарному компьютеру и стучит по клавиатуре своими пухлыми, раздутыми пальцами.
— Нет, — говорит она спустя минуту. — В базе нет никого с таким описанием. Давай-ка я ее просканирую, чтобы узнать есть ли у нее микрочип?
Женщина сканирует собаку при помощи сканера, который похож на сканер для штрих-кодов и выясняет, что чипа нет.
Она вздыхает, опускает плечи улыбается.
— Вот что я тебе скажу, милый, у нас просто нет свободного места для еще одной бродяжки. Мы не можем ее забрать. Тебе остается только отнести ее в службу контроля за животными, но если там ее никто не заберет в течение трех дней, то они тоже, ну, не смогут продолжать держать ее у себя. Знаешь что это значит?
Я киваю.
— Разве нет никаких других вариантов?
Ее челюсти двигаются, будто она что-то пережевывает, и я даже не хочу знать, что это может быть.
— А ты не мог бы пока приютить ее у себя? — наконец спрашивает она. — Мы бы тогда разместили ее фотографию на нашем сайте и попытались найти ей нового хозяина, а пока его нет, она бы у тебя пожила. Вы с ней, кажется, уже подружились.
Я смотрю вниз, на собаку.
Блин, Сью Эллен меня прибьет, если соглашусь на это.
Но ведь другого выхода нет, верно? Не могу же я им позволить ее убить.
— Конечно, — отвечаю я слегка дрожащим голосом, — да, я согласен.
Женщина советует мне не волноваться. Говорит, что поиски нового дома для собаки много времени не займут. Говорит, что я большой молодец. Потом она уходит, сказав, что приведет ветеринара.
Наверное, им надо будет провести физическое обследование и своего рода поведенческое тестирование.

Так что, мы остаемся в комнате ожидания вдвоем. Я опускаю собаку на пол и вновь пытаюсь застегнуть на ее шее свой ремень.
Я сажусь примерно в трех метрах от нее, держась за один конец пояса и зову высоким голосом:
— Ну же, собачка. Ну же… Иди сюда… Все хорошо.
Собака не двигается.
— Давай, песик. Все в порядке. Я тебя не обижу. Иди ко мне. Иди ко мне, Гитарная Волчица.
Последние слова я говорю в шутку, но тут собака внезапно поднимает хвост, вскакивает на ноги и преодолевает расстояние между нами.
— Хорошая собака! — с энтузиазмом восклицаю я, поглаживая ее длинные уши. — Хорошая девочка!
Отойдя еще дальше, я пробую повторить этот эксперимент. Она снова подходит ко мне.
— Ого! — говорю я. — Гитарная Волчица… то есть, собачка, ты такая умная девочка! Иди сюда…
Моя рука тянет за самодельный поводок и потом — восторг! — она начинает робко идти рядом со мной. Я уже научил ее ходить на поводке!
Такое чувство, что мой мозг затопляют эндорфины.

К тому моменту, как является женщина-секретарь вместе с ветеринаром, я улыбаюсь так широко, что это выглядит смехотворно. Однако, стоит собачке увидеть этих двоих, как она снова съеживается за моими ногами. Тем не менее, мне удается привести ее в холодную стерильную комнату для осмотра, а врач заходит туда следом за нами.
Первый делом, ветеринар ставит перед моей собакой миску с собачьим кормом. Собака тут же жадно набрасывается на еду и глаза ее мечутся туда-сюда, словно она боится, что кто-то из нас подумывает украсть корм и ей придется отгрызать чью-то руку, если попытка кражи будет предпринята.
Она проглатывает всю еду из миски в рекордно короткие сроки и потом выпивает целую миску воду.
— Окей, а теперь, — обращается доктор ко мне и голос его звучит очень скучающе, — почему бы тебе не поставить ее на стол, чтобы я мог провести осмотр?
Я делаю как он велит, и он начинает вовсю щупать и тыкать бедную девочку. Его первое замечание — она определенно беременна. Второе его замечание касается того, что у собаки в организме, вероятно, живут черви нескольких разных видов.
Он достает шприц и наклоняется, чтобы взять ее кровь на анализ.
Вот тут-то и начинаются серьезные проблемы.
Собака издает глухое утробное рычание и внезапно кидается прямо на врача. Она обнажает клыки, которые выглядят пиздец как пугающе. Ее глаза чернеют до такой степени, что кажется будто они светятся. Не зная, что делать, я просто вцепляюсь в нее и стараюсь удержать, и она почему-то не кусает меня, не огрызается, ничего такого.
А вот доктор, черт, она не позволит этому ублюдку оставаться рядом. Я хочу сказать, она совсем не успокаивается. Доктору приходится уйти и оставить нас с ней наедине, чтобы она наконец утихомирилась. Как только это происходит, она тотчас успокаивается и даже пару раз лижет меня в щеку.
Господи.
Совсем неудивительно, что в итоге Общество защиты животных отказывается помогать ей искать новый дом. На самом деле, они прямым текстом говорят мне, что я должен ее усыпить. Она опасна, заявляют они, она одичавшая и неуправляемая. К тому же, она беременна. Самым правильным было бы убить ее.
Не скрою, ребят, я размышлял об этом. Эти ребята как-никак профессионалы. И было довольно жутко видеть ее в гневе. Черт возьми, я понятия не имею, как надо справляться с охуевшими, злобными, дикими собаками. Но убить ее? Просто взять и убить? Не знаю… я просто снова вспомнил те времена, когда сам жил на улице. Может быть, это глупо, но ведь в то время я действительно был похож на гребаную одичавшую собаку. И да, я определенно часто кусал руки тех, кто меня кормил. Но рядом со мной все равно оставалось несколько человек, которые продолжали помогать мне. Может быть, и эта собака заслуживает кого-то, кто будет бороться за нее. Господи, она в самом деле почему-то прочно ассоциируется у меня со мной же. Кроме того, наверняка в городе есть и другие организации, оказывающие помощь бездомным животным, где мне помогут найти для нее новых хозяев. Она заслуживает хорошую жизнь, эта собака.
Не знаю почему я так решил.
Есть в ней нечто особенное.
Так что, я велю людям из Общества защиты отъебаться, несмотря на то, что они буквально орут на меня, пока я удаляюсь вместе со своей собакой, кричат, что я совершаю ошибку и веду себя абсолютно безответственно.
Мне остается только рассмеяться в ответ.
— Такое со мной далеко не в первый раз, — отвечаю я, теперь усаживая собаку на переднее сидение.
Мы уезжаем.
Я смотрю на нее, а она с любопытством разглядывает меня.
Все смотрит и смотрит. Не разрывает зрительный контакт.
Я практически уверен, что слышал где-то, будто это плохой знак.
Блять.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», никки сын метамфетамина, Проебы Никки