за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
Глава двадцать восьмая, где Никки убеждается, что никому не отдаст обретенную собачку.
Глава двадцать восьмая
Глава двадцать восьмая
Итак, некая пара, проживающая в нескольких часах езды отсюда, в Джексонвилле, увидели наше объявление о Талуле в Интернете и возжелали забрать ее. Но мы решили, что если что-то пойдет не так, то мы сегодня же увезем ее обратно домой. В смысле, я не собираюсь даже пытаться делать вид, что не хочу оставить эту чертову собаку себе - хочу, разумеется. Заботиться о другом живом существе приятно - ставить ее нужды и желания превыше собственных - стараться обеспечить ей хорошую жизнь - ту хорошую жизнь, которую она и заслуживает, понимаете.
Смог ли я сделать жизнь Талулы такой? Откровенно говоря, да, думаю, что смог. Я считаю, что справился очень даже хорошо - куда лучше, чем ожидал.
Она проделала долгий путь. И, кажется, я тоже. Я имею в виду, что она точно помогла мне не меньше, чем я. Но теперь ей пора обрести постоянный дом - с любящей семьей. Так и правда будет лучше для всех.
По крайней мере, это я продолжаю говорить себе.
По дороге в Джексонвилль мы со Сью Эллен почти все время молчим, а Талула лежит на заднем сидении, свернувшись маленьким печальным клубком, с таким видом, словно знает, что должно произойти.
Я никогда раньше не был во Флориде и мог бы порадоваться визиту сюда, но дорога по которой мы едем, самая обыкновенная, стремная и вгоняет в депрессию - куча торговых центров; больные, полумертвые пальмы Пальметто; стоянки трейлеров; бесформенные бесцветные фабричные здания; бесформенные бесцветные загородные дома.
Сам Джексонвилль - серый, индустриальный, по большей части заброшенный. Когда мы подъезжаем к той пригородной общине, где проживает пара, заинтересовавшаяся Талулой, она ставит лапы на переднее сидение, неуклюже балансируя на задних лапах.
Она наклоняется ко мне, кладет переднюю левую лапку на мое плечо, так что теперь я ощущаю вес ее тела. Она дрожит и издает эти тихие скуляще-скрипящие звуки, лихорадочно облизывая мое лицо.
Я за рулем, а у нее воняет изо рта, но сейчас я не пытаюсь остановить ее, как сделал бы это в других обстоятельствах.
Я лишь говорю ей:
— Знаю, девочка, знаю. Все хорошо.
Хотя не уверен правда это или нет.
У Сью Эллен тоже слезы на глазах.
Блять.
Когда мы подъезжаем к дому, то еще добрые пять минут сидим в машине, прежде чем открываем двери - выводим Талулу, взявшись за конец поводка, и ведем ее к дому по дорожке из красных кирпичей. Признаться, я слегка надеялся, что этот дом на деле окажется дерьмовым трейлером или что-то вроде того, чтобы можно было свалить отсюда с чистой совестью.
Но нет.
Дом смотрится очень мило - это одна из тех одноэтажных построек в стиле 50-тых годов, похожая на ранчо, растянутая в обе стороны - с маленькими пестрыми цветочными клумбами по бокам и идеально подстриженной травой. Вдоль дороги растут пальмы. У парадной двери лежат отполированные камни.
Маленькая ручка Сью Эллен тянется к дверному звонку и почти сразу же за витражным стеклом на двери в форме лилии появляется большое пятно телесного цвета. Дверь открывается - под звуковое сопровождение из кучи охов и ахов.
— Разве она не прелесть?! — Пухлая женщина визжит так, словно у нее язык сейчас оторвется. — Иди сюда, малышка, познакомься со своей новой мамочкой!
Талула дергается в противоположном направлении, натягивая поводок, и прячется у меня за спиной, но, слава Богу, пока не рычит.
— Извините, — говорю я тихим голосом. — Иногда она пугается незнакомых людей.
Женщина выпрямляется и поправляет очки в тонкой оправе на своем лице, выглядящем так, словно оно вылеплено из пластилина.
— Конечно, я понимаю. Бедная крошка-малышка.
Я прикусываю щеку изнутри.
— Да, ну, вы извините... Я Ник, а это, м, Сью Эллен, а вы, должно быть...
— Пэм, — весело отвечает она. — Я Пэм. Очень приятно познакомиться с вами обоими.
— И мы рады знакомству с вами, — говорит ей Сью Эллен.
Мы все пожимаем друг другу руки, а потом Пэм приглашает нас войти в дом.
— Джок сейчас заканчивает готовить мясо на заднем дворе, и я знаю, что он страсть как хочет поскорее посмотреть на крошечную мордашку Талулы, так что, если вы не возражаете, я устрою вам экскурсию по дому после обеда. Вы ведь едите мясо, правда? Очень надеюсь, что да, я никогда не могу предсказать, какие дикие идеи бродят в головах у нынешней молодежи.
Сью Эллен берет переговоры на себя.
— Не волнуйтесь, мы едим мясо. Ха-ха. Никаких диких идей.
Я кладу руку ей на талию, просто чтобы успокоить.
Внутреннее убранство дома смотрится очень, гм, богато, насколько я могу судить. Повсюду стеклянные вазочки и статуэтки, а также множество бесполезных хрупких безделушек и белоснежные ковры. Талула без проблем уничтожит все это за считанные секунды.
С другой стороны задний дворик тут огромный. У меня такого точно никогда не будет. И хотя я часто беру ее с собой в походы и на прогулки, это все равно не то же самое, что возможность целыми днями носиться по гигантскому двору. Талула заслуживает жизни в таком доме. Она не должна ютиться в маленькой квартирке. Она заслуживает хозяев, которые без проблем смогут оплачивать ее лечение и покупать ей собачьи угощения. Блин, да эта Пэм за пять минут насовала Талуле больше угощений, чем у той было за всю ее жизнь.
Хотя, думаю, в первую очередь это связано с тем, что Талула оказалась умелым манипулятором.
Стоит ей съесть очередную вкусняшку, как она садится и вновь смотрит на женщину умоляющим взглядом, жалобно округлив глаза.
— Она никогда не перестанет, — замечаю я, посмеиваясь, — так и будет есть, до тех пор пока не взорвется.
Женщина качает головой.
— Нет-нет. Малышка просто оголодала.
Она снова выдает ей вкусняшку.
Что тут скажешь? Талула успешно окрутила ее прямо с порога.
Как бы то ни было, когда вы выходим на задний двор, женщина говорит мне, что я могу спустить Талулу с поводка - что я и делаю. Разумеется, эта прожорливая мелкая гончая сразу несется на запах свежего мяса, к грилю.
Она как раз собирается наброситься на тарелку с готовыми хот-догами, когда внушительный толстый мужчина, которого Талула не заметила, вдруг оборачивается, до смерти ее этим напугав.
Поджав хвост, Талула несется в угол двора и съеживается там, как будто ее только что побили или что-то в этом роде.
— Простите, — поспешно говорю я, — она бывает очень опаслива в обществе мужчин. Особенно рядом с крупными мужчинами. С ней все в порядке. Иди сюда, Талула! — зову я ее.
Она не слушается.
А когда здоровяк делает шаг в ее сторону, она немедленно начинает рычать, как будто действительно собирается наброситься на него.
— Извините, — еще раз говорю я, теперь обращаясь непосредственно к здоровяку. — Она та еще бояка. Дадите нам минутку, чтобы мы смогли ее успокоить? Хорошо?
Он с хохотком хлопает меня по спине.
— Никаких проблем, парень. Мы все понимаем, да, Пэмми?
Пэмми соглашается, а потом мужчина, ухмыляясь, протягивает мне свою большую белую руку, усыпанную веснушками, и представляется как Джок. Я пожимаю его руку и Сью Эллен пожимает его руку, и все мы отлично проводим время, за исключением, разумеется, Талулы, которая ведет себя как параноидальный шизофреник и продолжает прятаться в углу.
Мы решаем временно оставить ее наедине с ее манией преследования, а сами рассаживаемся вокруг обеденного стола - каждому из нас выдают по пластиковой подставке под тарелку с картинами морской тематики.
— Знаете, — произносит Пэм, хрустя картофельными чипсами, — я должна признаться, что мы с Джоком решили забрать Талулу, потому что она очень похожа на нашего первого пса. Это точно знак. Они как будто из одного помета. И я знаю, что ты, Джок, согласишься со мной - этот наш пес, Блю, была лучшим на свете. Он был таким нежным, милым, добродушным - совсем не как наша предыдущая собака. Вот уж там не было ничего хорошего. Женщина, которая разместила ваше объявление рассказывала вам эту историю?
Мы со Сью Эллен качаем головами.
— Ну, — говорит она, — то была питбулиха, которую наша дочка нашла в Тампе, и мы просто не могли ей отказать... верно, Джок?
— Ты не могла! — фыркает он, выпрямляясь на своем стуле.
Она смущенно смеется над его словами, открывая вторую банку диетической колы и делает большой глоток, прежде чем продолжает свой рассказ.
— Ну-ну. Это неправда. Ты согласился, что стоит дать ей шанс. И она и правда была чудесной маленькой девочкой. Но, к несчастью, мы оба все еще целыми днями работаем, поэтому любой собаке, что у нас была, приходилось привыкнуть к тому, что она сидит дома одна до пяти вечера. И раньше у нас с этим не было никаких проблем, но Клементина - так мы ее назвали - явно никогда раньше не сидела дома сама по себе, потому что когда мы в первый день вернулись с работы, то увидели... ну... мы...
Ее голос затихает, и я вдруг вижу, что глаза у нее покраснели и блестят, словно она усиленно борется со слезами.
Но Джок остается непоколебимым и заканчивает рассказ за нее. Он медленно покачивает головой туда-сюда.
— Наш дом напоминал декорации из Техасской резни бензопилой. У Пэмми в то время жили четыре кошки, и эта псина прикончила всех до единой. Мелкие клочки кошек были разбросаны по всем комнатам. Вот же позорище.
Пэм громко шмыгает носом, прижимая руки к груди.
— Это был не только позор, но и настоящая трагедия. И хуже всего было то, что нам пришлось усыпить эту бедную, милую собачку. То был один из худших дней в моей жизни. Так что вы можете себе представить, как много для меня значит усыновление новой собаки...для нас обоих.
Сью Эллен бросает взгляд на меня.
— Ого, — говорю я, пытаясь обдумать услышанную историю, — это ужасно. Настоящий кошмар.
Я молчу несколько секунд, пока мне в голову не приходит вопрос:
— Но, гм, я не понимаю... Почему вы усыпили собаку?
Женщина прячет лицо в ладонях.
— У нас не было выбора, — всхлипывает она, — слишком опасно было оставлять ее в доме после того, что случилось.
Я не уверен, что способен проследить ход ее мыслей и понять логику, но, слава Богу, отвечать мне не приходится - потому что Талула, внезапно возникшая у стеклянной двери, начинает скулить и проситься внутрь.
— Ох! — фыркает Пэм, выпрямляясь и картинным жестом утирая с глаз слезы, которых, думаю, там никогда не было. — Ох, святые небеса, вы только посмотрите на меня. Мне очень жаль. У нас в семье появилась новая собачка, а я тут распустила нюни как какая-то маленькая девочка. Почему бы нам не впустить Талулу внутрь, чтобы она начала привыкать к новому дому? Дорогой, ты не против?
Последнее предложение, разумеется, адресуется ее мужу, который молча встает со своего стула и направляется к двери. Сью Эллен пинает меня под столом, но я не успеваю никак отреагировать, потому что Джок уже открыл дверь и Талула тут, носится кругами по комнате, бешено глядя во все стороны. Она карабкается на стол, и я кричу, чтобы она прекратила, а потом она пугается еще больше, бежит и запрыгивает на черную, с легким пурпурным оттенком кожаную софу, и некоторое время топчется по ней, прежде чем наконец сворачивается в маленький клубок.
— Ой-ой! Ой-ей! — взволнованно причитает Пэм.
Джок за три шага добирается до Талулы и склоняется над ней.
— Талула, ты плохая собачка. Нельзя лезть на мебель! — отчитывает он ее, слегка повысив голос.
Я так быстро вскакиваю на ноги, что едва не роняю стул.
— Секунду! — кричу я. — Секунду, дайте я с этим разберусь!
Джок смотрит в мою сторону.
— Нет-нет, все нормально. Она должна привыкать слушаться меня. Я сам разберусь. Я отслужил четыре срока во Вьетнаме. Думаю, что смогу согнать собаку с софы без посторонней помощи.
Усмехнувшись, он вновь поворачивается к Талуле.
— Милый, может стоит позволить ему этим заняться, — пытается вклиниться Пэм, но Джок утверждает, что у него все "под контролем". Я все равно готовлюсь вмешаться в любую минуту.
— Так, — продолжает он, порыкивая, — Талула, слезь с софы, сейчас же!
Она не двигается. Просто смотрит и смотрит на на него затуманенным взглядом.
— Ну же! — предпринимает он еще одну попытку. — Слезай. Сейчас же. Я серьезно!
Его волосатая рука приближается к ней еще на несколько дюймов, но она все еще не двигается.
— Талула! — внезапно орет он во весь голос, заставив всех нас вздрогнуть. — Слезай оттуда! Живо!
Талуле такое поведение совсем не нравится. Она кидается на него столь молниеносно, что он едва успевает отшатнуться. Она лает очень злобно и громко, и это просто чудо, что я успеваю прыгнуть и схватить ее до того, как она вонзила бы в него свои зубы. Разумеется, она верещит на весь дом, когда я хватаю ее, но не пытается меня укусить, так что мне удается вновь надеть на нее поводок и успокоить. Она даже лижет мою руку, я машинально целую ее в макушку.
Что тут скажешь? Я люблю эту собаку всем своим сердцем. Но, разумеется, я притворяюсь, что всерьез рассержен на нее и приношу искренние извинения Джоку с Пэм, пытаясь быть максимально вежливым.
Полагаю, мы все пытаемся понять, как бы выбраться из этой ситуации без излишней неловкости. Сью Эллен пытается как-то оправдать поведение Талулы, мы все соглашаемся, что ее нужно будет долго дрессировать и обсуждаем, почему она дошла до жизни такой. Эта парочка не говорит прямо, что они передумали брать Талулу, но мы все
равно вновь усаживаем ее обратно в машину, прощаемся и уматываем оттуда так быстро, как это только возможно.
Некоторое время мы едем молча - стекла опущены, холодный воздух помогает прочистить голову. Талула забралась на колени к Сью Эллен, и несмотря на то, что она большая и тяжелая, Сью Эллен позволяет ей остаться там. Мы оба рассеянно поглаживаем ее и нас окружает холод.
Не уверен, сколько времени прошло, но вот я внезапно гляжу на Сью Эллен и замечаю, что она рыдает. Просто сидит и плачет, а когда я спрашиваю ее, что случилось, то она говорит, что вряд ли сможет отдать Талулу кому-то другому.
— Никто не станет заботиться о ней так как мы, — удается вымолвить ей, когда она немного приходит в себя. — Никто другой не станет тратить время на то, чтобы понять ее.
Я смотрю вниз, на эту тупенькое подобие собаки.
— Ага, — соглашаюсь я. — Это наша собака, верно? Она нам отлично подходит и вряд ли подойдет кому-то другому.
Сью Эллен кивает.
— Ник, я без проблем позабочусь о ней, пока ты будешь участвовать в промо-туре. Я знаю, раньше говорила, что не буду этого делать, но теперь обещаю, что сделаю. Я хочу оставить ее, Ник. Давай мы ее оставим?
Я наклоняюсь и целую их обеих, несмотря на то, что сижу за рулем.
— Да, мы оставим ее, — говорю я, вновь сосредоточив внимание на дороге. — Кажется, у нас просто нет выбора.
Сью Эллен смеется.
— Точно, выбора нет.
Она протягивает руку и включает CD-плеер. Я поднимаю стекла.
Мы возвращаемся домой.
Мы все проебываемся
Глава двадцать восьмая
Глава двадцать восьмая
Итак, некая пара, проживающая в нескольких часах езды отсюда, в Джексонвилле, увидели наше объявление о Талуле в Интернете и возжелали забрать ее. Но мы решили, что если что-то пойдет не так, то мы сегодня же увезем ее обратно домой. В смысле, я не собираюсь даже пытаться делать вид, что не хочу оставить эту чертову собаку себе - хочу, разумеется. Заботиться о другом живом существе приятно - ставить ее нужды и желания превыше собственных - стараться обеспечить ей хорошую жизнь - ту хорошую жизнь, которую она и заслуживает, понимаете.
Смог ли я сделать жизнь Талулы такой? Откровенно говоря, да, думаю, что смог. Я считаю, что справился очень даже хорошо - куда лучше, чем ожидал.
Она проделала долгий путь. И, кажется, я тоже. Я имею в виду, что она точно помогла мне не меньше, чем я. Но теперь ей пора обрести постоянный дом - с любящей семьей. Так и правда будет лучше для всех.
По крайней мере, это я продолжаю говорить себе.
По дороге в Джексонвилль мы со Сью Эллен почти все время молчим, а Талула лежит на заднем сидении, свернувшись маленьким печальным клубком, с таким видом, словно знает, что должно произойти.
Я никогда раньше не был во Флориде и мог бы порадоваться визиту сюда, но дорога по которой мы едем, самая обыкновенная, стремная и вгоняет в депрессию - куча торговых центров; больные, полумертвые пальмы Пальметто; стоянки трейлеров; бесформенные бесцветные фабричные здания; бесформенные бесцветные загородные дома.
Сам Джексонвилль - серый, индустриальный, по большей части заброшенный. Когда мы подъезжаем к той пригородной общине, где проживает пара, заинтересовавшаяся Талулой, она ставит лапы на переднее сидение, неуклюже балансируя на задних лапах.
Она наклоняется ко мне, кладет переднюю левую лапку на мое плечо, так что теперь я ощущаю вес ее тела. Она дрожит и издает эти тихие скуляще-скрипящие звуки, лихорадочно облизывая мое лицо.
Я за рулем, а у нее воняет изо рта, но сейчас я не пытаюсь остановить ее, как сделал бы это в других обстоятельствах.
Я лишь говорю ей:
— Знаю, девочка, знаю. Все хорошо.
Хотя не уверен правда это или нет.
У Сью Эллен тоже слезы на глазах.
Блять.
Когда мы подъезжаем к дому, то еще добрые пять минут сидим в машине, прежде чем открываем двери - выводим Талулу, взявшись за конец поводка, и ведем ее к дому по дорожке из красных кирпичей. Признаться, я слегка надеялся, что этот дом на деле окажется дерьмовым трейлером или что-то вроде того, чтобы можно было свалить отсюда с чистой совестью.
Но нет.
Дом смотрится очень мило - это одна из тех одноэтажных построек в стиле 50-тых годов, похожая на ранчо, растянутая в обе стороны - с маленькими пестрыми цветочными клумбами по бокам и идеально подстриженной травой. Вдоль дороги растут пальмы. У парадной двери лежат отполированные камни.
Маленькая ручка Сью Эллен тянется к дверному звонку и почти сразу же за витражным стеклом на двери в форме лилии появляется большое пятно телесного цвета. Дверь открывается - под звуковое сопровождение из кучи охов и ахов.
— Разве она не прелесть?! — Пухлая женщина визжит так, словно у нее язык сейчас оторвется. — Иди сюда, малышка, познакомься со своей новой мамочкой!
Талула дергается в противоположном направлении, натягивая поводок, и прячется у меня за спиной, но, слава Богу, пока не рычит.
— Извините, — говорю я тихим голосом. — Иногда она пугается незнакомых людей.
Женщина выпрямляется и поправляет очки в тонкой оправе на своем лице, выглядящем так, словно оно вылеплено из пластилина.
— Конечно, я понимаю. Бедная крошка-малышка.
Я прикусываю щеку изнутри.
— Да, ну, вы извините... Я Ник, а это, м, Сью Эллен, а вы, должно быть...
— Пэм, — весело отвечает она. — Я Пэм. Очень приятно познакомиться с вами обоими.
— И мы рады знакомству с вами, — говорит ей Сью Эллен.
Мы все пожимаем друг другу руки, а потом Пэм приглашает нас войти в дом.
— Джок сейчас заканчивает готовить мясо на заднем дворе, и я знаю, что он страсть как хочет поскорее посмотреть на крошечную мордашку Талулы, так что, если вы не возражаете, я устрою вам экскурсию по дому после обеда. Вы ведь едите мясо, правда? Очень надеюсь, что да, я никогда не могу предсказать, какие дикие идеи бродят в головах у нынешней молодежи.
Сью Эллен берет переговоры на себя.
— Не волнуйтесь, мы едим мясо. Ха-ха. Никаких диких идей.
Я кладу руку ей на талию, просто чтобы успокоить.
Внутреннее убранство дома смотрится очень, гм, богато, насколько я могу судить. Повсюду стеклянные вазочки и статуэтки, а также множество бесполезных хрупких безделушек и белоснежные ковры. Талула без проблем уничтожит все это за считанные секунды.
С другой стороны задний дворик тут огромный. У меня такого точно никогда не будет. И хотя я часто беру ее с собой в походы и на прогулки, это все равно не то же самое, что возможность целыми днями носиться по гигантскому двору. Талула заслуживает жизни в таком доме. Она не должна ютиться в маленькой квартирке. Она заслуживает хозяев, которые без проблем смогут оплачивать ее лечение и покупать ей собачьи угощения. Блин, да эта Пэм за пять минут насовала Талуле больше угощений, чем у той было за всю ее жизнь.
Хотя, думаю, в первую очередь это связано с тем, что Талула оказалась умелым манипулятором.
Стоит ей съесть очередную вкусняшку, как она садится и вновь смотрит на женщину умоляющим взглядом, жалобно округлив глаза.
— Она никогда не перестанет, — замечаю я, посмеиваясь, — так и будет есть, до тех пор пока не взорвется.
Женщина качает головой.
— Нет-нет. Малышка просто оголодала.
Она снова выдает ей вкусняшку.
Что тут скажешь? Талула успешно окрутила ее прямо с порога.
Как бы то ни было, когда вы выходим на задний двор, женщина говорит мне, что я могу спустить Талулу с поводка - что я и делаю. Разумеется, эта прожорливая мелкая гончая сразу несется на запах свежего мяса, к грилю.
Она как раз собирается наброситься на тарелку с готовыми хот-догами, когда внушительный толстый мужчина, которого Талула не заметила, вдруг оборачивается, до смерти ее этим напугав.
Поджав хвост, Талула несется в угол двора и съеживается там, как будто ее только что побили или что-то в этом роде.
— Простите, — поспешно говорю я, — она бывает очень опаслива в обществе мужчин. Особенно рядом с крупными мужчинами. С ней все в порядке. Иди сюда, Талула! — зову я ее.
Она не слушается.
А когда здоровяк делает шаг в ее сторону, она немедленно начинает рычать, как будто действительно собирается наброситься на него.
— Извините, — еще раз говорю я, теперь обращаясь непосредственно к здоровяку. — Она та еще бояка. Дадите нам минутку, чтобы мы смогли ее успокоить? Хорошо?
Он с хохотком хлопает меня по спине.
— Никаких проблем, парень. Мы все понимаем, да, Пэмми?
Пэмми соглашается, а потом мужчина, ухмыляясь, протягивает мне свою большую белую руку, усыпанную веснушками, и представляется как Джок. Я пожимаю его руку и Сью Эллен пожимает его руку, и все мы отлично проводим время, за исключением, разумеется, Талулы, которая ведет себя как параноидальный шизофреник и продолжает прятаться в углу.
Мы решаем временно оставить ее наедине с ее манией преследования, а сами рассаживаемся вокруг обеденного стола - каждому из нас выдают по пластиковой подставке под тарелку с картинами морской тематики.
— Знаете, — произносит Пэм, хрустя картофельными чипсами, — я должна признаться, что мы с Джоком решили забрать Талулу, потому что она очень похожа на нашего первого пса. Это точно знак. Они как будто из одного помета. И я знаю, что ты, Джок, согласишься со мной - этот наш пес, Блю, была лучшим на свете. Он был таким нежным, милым, добродушным - совсем не как наша предыдущая собака. Вот уж там не было ничего хорошего. Женщина, которая разместила ваше объявление рассказывала вам эту историю?
Мы со Сью Эллен качаем головами.
— Ну, — говорит она, — то была питбулиха, которую наша дочка нашла в Тампе, и мы просто не могли ей отказать... верно, Джок?
— Ты не могла! — фыркает он, выпрямляясь на своем стуле.
Она смущенно смеется над его словами, открывая вторую банку диетической колы и делает большой глоток, прежде чем продолжает свой рассказ.
— Ну-ну. Это неправда. Ты согласился, что стоит дать ей шанс. И она и правда была чудесной маленькой девочкой. Но, к несчастью, мы оба все еще целыми днями работаем, поэтому любой собаке, что у нас была, приходилось привыкнуть к тому, что она сидит дома одна до пяти вечера. И раньше у нас с этим не было никаких проблем, но Клементина - так мы ее назвали - явно никогда раньше не сидела дома сама по себе, потому что когда мы в первый день вернулись с работы, то увидели... ну... мы...
Ее голос затихает, и я вдруг вижу, что глаза у нее покраснели и блестят, словно она усиленно борется со слезами.
Но Джок остается непоколебимым и заканчивает рассказ за нее. Он медленно покачивает головой туда-сюда.
— Наш дом напоминал декорации из Техасской резни бензопилой. У Пэмми в то время жили четыре кошки, и эта псина прикончила всех до единой. Мелкие клочки кошек были разбросаны по всем комнатам. Вот же позорище.
Пэм громко шмыгает носом, прижимая руки к груди.
— Это был не только позор, но и настоящая трагедия. И хуже всего было то, что нам пришлось усыпить эту бедную, милую собачку. То был один из худших дней в моей жизни. Так что вы можете себе представить, как много для меня значит усыновление новой собаки...для нас обоих.
Сью Эллен бросает взгляд на меня.
— Ого, — говорю я, пытаясь обдумать услышанную историю, — это ужасно. Настоящий кошмар.
Я молчу несколько секунд, пока мне в голову не приходит вопрос:
— Но, гм, я не понимаю... Почему вы усыпили собаку?
Женщина прячет лицо в ладонях.
— У нас не было выбора, — всхлипывает она, — слишком опасно было оставлять ее в доме после того, что случилось.
Я не уверен, что способен проследить ход ее мыслей и понять логику, но, слава Богу, отвечать мне не приходится - потому что Талула, внезапно возникшая у стеклянной двери, начинает скулить и проситься внутрь.
— Ох! — фыркает Пэм, выпрямляясь и картинным жестом утирая с глаз слезы, которых, думаю, там никогда не было. — Ох, святые небеса, вы только посмотрите на меня. Мне очень жаль. У нас в семье появилась новая собачка, а я тут распустила нюни как какая-то маленькая девочка. Почему бы нам не впустить Талулу внутрь, чтобы она начала привыкать к новому дому? Дорогой, ты не против?
Последнее предложение, разумеется, адресуется ее мужу, который молча встает со своего стула и направляется к двери. Сью Эллен пинает меня под столом, но я не успеваю никак отреагировать, потому что Джок уже открыл дверь и Талула тут, носится кругами по комнате, бешено глядя во все стороны. Она карабкается на стол, и я кричу, чтобы она прекратила, а потом она пугается еще больше, бежит и запрыгивает на черную, с легким пурпурным оттенком кожаную софу, и некоторое время топчется по ней, прежде чем наконец сворачивается в маленький клубок.
— Ой-ой! Ой-ей! — взволнованно причитает Пэм.
Джок за три шага добирается до Талулы и склоняется над ней.
— Талула, ты плохая собачка. Нельзя лезть на мебель! — отчитывает он ее, слегка повысив голос.
Я так быстро вскакиваю на ноги, что едва не роняю стул.
— Секунду! — кричу я. — Секунду, дайте я с этим разберусь!
Джок смотрит в мою сторону.
— Нет-нет, все нормально. Она должна привыкать слушаться меня. Я сам разберусь. Я отслужил четыре срока во Вьетнаме. Думаю, что смогу согнать собаку с софы без посторонней помощи.
Усмехнувшись, он вновь поворачивается к Талуле.
— Милый, может стоит позволить ему этим заняться, — пытается вклиниться Пэм, но Джок утверждает, что у него все "под контролем". Я все равно готовлюсь вмешаться в любую минуту.
— Так, — продолжает он, порыкивая, — Талула, слезь с софы, сейчас же!
Она не двигается. Просто смотрит и смотрит на на него затуманенным взглядом.
— Ну же! — предпринимает он еще одну попытку. — Слезай. Сейчас же. Я серьезно!
Его волосатая рука приближается к ней еще на несколько дюймов, но она все еще не двигается.
— Талула! — внезапно орет он во весь голос, заставив всех нас вздрогнуть. — Слезай оттуда! Живо!
Талуле такое поведение совсем не нравится. Она кидается на него столь молниеносно, что он едва успевает отшатнуться. Она лает очень злобно и громко, и это просто чудо, что я успеваю прыгнуть и схватить ее до того, как она вонзила бы в него свои зубы. Разумеется, она верещит на весь дом, когда я хватаю ее, но не пытается меня укусить, так что мне удается вновь надеть на нее поводок и успокоить. Она даже лижет мою руку, я машинально целую ее в макушку.
Что тут скажешь? Я люблю эту собаку всем своим сердцем. Но, разумеется, я притворяюсь, что всерьез рассержен на нее и приношу искренние извинения Джоку с Пэм, пытаясь быть максимально вежливым.
Полагаю, мы все пытаемся понять, как бы выбраться из этой ситуации без излишней неловкости. Сью Эллен пытается как-то оправдать поведение Талулы, мы все соглашаемся, что ее нужно будет долго дрессировать и обсуждаем, почему она дошла до жизни такой. Эта парочка не говорит прямо, что они передумали брать Талулу, но мы все
равно вновь усаживаем ее обратно в машину, прощаемся и уматываем оттуда так быстро, как это только возможно.
Некоторое время мы едем молча - стекла опущены, холодный воздух помогает прочистить голову. Талула забралась на колени к Сью Эллен, и несмотря на то, что она большая и тяжелая, Сью Эллен позволяет ей остаться там. Мы оба рассеянно поглаживаем ее и нас окружает холод.
Не уверен, сколько времени прошло, но вот я внезапно гляжу на Сью Эллен и замечаю, что она рыдает. Просто сидит и плачет, а когда я спрашиваю ее, что случилось, то она говорит, что вряд ли сможет отдать Талулу кому-то другому.
— Никто не станет заботиться о ней так как мы, — удается вымолвить ей, когда она немного приходит в себя. — Никто другой не станет тратить время на то, чтобы понять ее.
Я смотрю вниз, на эту тупенькое подобие собаки.
— Ага, — соглашаюсь я. — Это наша собака, верно? Она нам отлично подходит и вряд ли подойдет кому-то другому.
Сью Эллен кивает.
— Ник, я без проблем позабочусь о ней, пока ты будешь участвовать в промо-туре. Я знаю, раньше говорила, что не буду этого делать, но теперь обещаю, что сделаю. Я хочу оставить ее, Ник. Давай мы ее оставим?
Я наклоняюсь и целую их обеих, несмотря на то, что сижу за рулем.
— Да, мы оставим ее, — говорю я, вновь сосредоточив внимание на дороге. — Кажется, у нас просто нет выбора.
Сью Эллен смеется.
— Точно, выбора нет.
Она протягивает руку и включает CD-плеер. Я поднимаю стекла.
Мы возвращаемся домой.
@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», никки сын метамфетамина, Проебы Никки
Мне нравится как он долго сражается с балконной дверью. Император от народа
