Аватарок немного. Тимми, Редди, Знамения и Полански с Шерон для меня

1	2	3	4	5
6	7	8	9	10
11	12	13	14	15
16	17	18	19	20
21	22	23	24	25
26	27	28	29	30
31	32	33	34	35

Вопрос: Кнопка фидбека

1. <3		21	(100%)
Всего:		21

@темы: фотошоп сделал мне хорошо, шаламэ мое шаламэ

---

Эль Камино

"Просто и красиво" - как выразился кто-то в рецензии. Идеальное завершение истории Джесси, именно то, чего и стоило ожидать от Винса. Здесь нет крутого экшна, каких-то особенно внезапных поворотов и это ощущается самым верным, ведь в конце этого пути мы должны сопроводить Джесси до столь желанной им тишины.
Вспоминаю отрывок из фанатского эссе "The Long Winded Blues of The Never", которое мы со стотыщ переводили:
"И вот мы узнаем, как выглядит Ад Уолта: снег, лес и оглушительная тишина. Человек, который доставил его туда, замечает, что здесь «вроде как даже красиво». Это правда. Я не могу перестать думать о том, что Джесси там понравилось бы".
Это правда, как мы имели счастье убедиться. Джесси не заслужил Рая, он заслужил покой.
Вспоминаю также и другой отрывок из того же источника:
"Джесси так до сих пор и не понял… из этого Ада нет дороги наверх. Можно только упасть еще ниже. Нацисты знают, как усмирить свою собаку: они нацепляют ему такой намордник, что он не только кусаться, даже выть от боли не может. Но нам известно, что кричал бы Джесси, если бы мог, наблюдая за убийством Андреа: «Я убил ее. Это все моя вина». Мы никогда не узнаем, как сильно в тот момент страдала его душа. Мы и не хотим этого знать"
Меньше всего я хотел узнавать детали о пребывании Джесси в плену у нацистов, но Винс вскрывает старые нарывы с безжалостной точностью хирурга, не смакуя насилие, но короткими эпизодами давая точное представление о том, насколько ужасна была жизнь Джесси и, Господи, если там было такое, то что еще могло случиться за эти месяцы?
Хочется оживить Тодда и убить еще пару сотен раз за одно только покровительственное поглаживание Джесси по волосам, за его слова про пиццу и суп. Какой же он гребаный психопат нахуй-нахуй. Не знаю, что в его квартире отвратительнее - тарантул убитого мальчика за стеклом или коллекция снежных шаров.
Все флешбеки тоже идеальны. Какая болюшка, когда Джесси говорит Майку, что его тут ничего не держит. Но Джесси, а как же этот старый урод, тот, что так и не понял, что ты не хотел совершать ничего "особенного" в своей жизни, что мечта о величии и призвании - мечта на одного.


Этот момент, когда ты одновременно умиляешься и хочешь вдарить Уолту от души.
А Джейн?

Гхасподь, так сильно люблю эту сломанную куколку.

Самый шокирующий момент


Всегда был уверен, что Джесси школу бросил, а вот поди же ты

Не согласен с Джесси, что его родители все делали правильно. Ну да, очень правильно, выгонять сына из дома и пытаться отнять у него дом, который ему завещала любимая тетушка, за которой только он и ухаживал.
Но чего еще ждать от Джесси. Все еще добрый. Даже после всего, что было. Скорее заплачет, чем убьет, если только не дойдет до самого края и не поймет, что эти люди пулю давно заслужили.
А Барсук и Тощий Пит - настоящие друзья, о таких можно только мечтать.

Про идеальный визуал, думаю, и говорить нет смысла, кто бы сомневался, что он будет в наличие.

Вряд ли фильм что-то выиграет, широкой аудитории он не будет интересен, это подарок - нам, влюбленным в них:

от их создателя.
"Пусть тебя ждет хорошая жизнь, малыш…"
10 из 10, битч

@темы: фильмы, тумбля, heisenbitch

---

@темы: сериалы, видяшки

---

Дождливый день в Нью-Йорке


Зажравшийся высокоинтеллектуальный мальчик из богатой семьи не знает, что ему делать со своей жизнью, бродит по залитому дождем Нью-Йорку, вяло пытается развивать отношения с двумя девушками, одной - той, что у него уже есть, второй - младшей сестрой его бывшей, которую едва знает. Все это медленно, не слишком смешно, но и не скучно. Под приятную музыку и с красивыми кадрами, где света все же больше, чем дождя.
Тимми невозможно красивый, но местами совсем не старается. Больше всех старается Селена, такое чувство, что после 4 прослушивания Аллен плюнул и написал роль специально под ее реаловый характер. Романа взрослого мужчины с малолеткой, из-за которого так переживала общественность, в фильме просто нет. Это самое смешное во всей истории с переносами релиза и судами, пожалуй.
От Аллена пишущего шутки про хипстеров у меня ощущение:

Возможно, парни вроде Гэтсби-Тимми и правда до сих пор где-то завалялись, но в целом мне кажется, что персонаж Тимми отдает ненатуральностью (ххха) именно потому что Аллен слабо представляет чем живет нынешняя молодежь. Ему бы лучше про взрослых героев истории делать, вот как в Колесо чудес.
6 из 10

Джокер


Про Джокера уже столько написано, что мой восторженный отзыв будет каплей в море. Великолепный фильм. Сильная история, восхитительная актерская игра Хоакина, изумительный саундрек (вы никогда больше не будете воспринимать Smile от Jimmy Durante как что-то милое) и прекрасная работа оператора. Это фильм, где спойлерить практически не о чем, ведь все основное показано еще в трейлере, но смотреть его целиком - не оторваться, наслаждаться каждой минутой. Трагикомедия маленького человека, игнорируемого и презираемого социумом, который однажды доходит до точки и решает ответить насилием на насилие. Для него после этого жизнь налаживается, пускай насилия становится только больше, а жизни других людей летят под откос. Немного отдает Заводным Апельсином. В мире, где насилие является нормой, бесполезно его избегать, напротив, станешь счастливее, ответив на том же уровне. Обостренное чувство справедливости у зрителей в подобные моменты ликует, хотя по факту все ужасно.
10 из 10. Если Хоакину не дадут Оскар, то кому же?

Старикам тут не место


Грустные мужчины пенсионного и предпенсионного возраста бродят по пустынным дорогам и городам, убивают друг друга без особой охоты и смысла. Кто-то пытается сохранить деньги, которые ему не слишком и нужны, а Чигур, сыгранный Бардемом, хладнокровный психопат и киллер и без пяти минут Сверхчеловек, не получающий удовольствия от своей работенки. Он же вносит элемент хаоса, предлагая своим потенциальным жертвам последний шанс, возможную победу в "Орел или решка".
Так или иначе, а в конце всех нас ждет смерть.
8 из 10.

Роман Полански: Разыскиваемый и желанный


Документалка про суд над Полански и его жизнь до начала судебного процесса. Русские субтитры к этому фильму пиздецовы, так что если будете смотреть, то англосабы - ваши бро.
Поражаюсь какая же сила воли у Полански, в детстве смог выжить в нацистском гетто, потом смог пережить ужасающую смерть жены и все, что к этому прилагалось - вплоть до громких газетных заголовков, кричащих о том, что он сатанист и сам ее убил, раз снял "Ребенка Розмари" (логика!). То, что он смог после этого оправиться (хотя бы частично, не думаю, что в таких случаях возможно полное душевное исцеление) и продолжил снимать фильмы, а потом опять женился и завел детей - это восхищает и, на мой взгляд, заслуживает уважения.
Изнасилование оправдать невозможно, однако, вряд ли его можно было судить как психически здорового в тот момент.

@темы: фильмы, шаламэ мое шаламэ

---

Глава тридцать четвертая, где Ник ВНЕЗАПНО вспоминает, что у него биполярное расстройство и жизнь сразу начинает налаживаться.

Мы все проебываемся

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать четвертая

Вода серая, спокойная и чистая, отражающая небо, солнце и быстрое движение облаков в идеальном зеркальном повторении — словно в параллельном мире — перевернутой реальности. Приближающиеся берега островов, с густыми вечнозелеными лесами, существуют и вверху и внизу. Паром, перевозит нас, пассажиров, одновременно в двух мирах — каждый из нас копируется в зеркальной глади — как будто мы живем в двух мирах одновременно.
Разумеется, я здесь. Отец рядом со мной, мы стоим на палубе. В то время как наши отражения находятся в воде внизу. Я задаюсь вопросом: может быть в той реальности что-то пошло иначе? Может быть, в том мире я последние три дня не закидывался Клоназепамом, не опустошил запасы лекарств собственной матери. Может, там я не курю травку постоянно. Может, там я вообще не начинал встречаться со Сью Эллен, в попытке забыть Зельду и не жил у нее на иждивении, а следовательно и не предавал ее, перестав в ней нуждаться. Может, там я не предпринимал попытку вновь воссоединиться с Зельдой, зная, что мне пора бы уже наконец двигаться дальше. Может, там мне не приходилось врать на протяжении всего книжного тура, уверяя, что я в завязке, когда в завязке я не был. Блин, может, в том мире я не ненавижу себя. Ведь это и есть источник всех бед, не так ли? Я себя ненавижу. Правда, ненавижу.
Но, блять, в конце концов я всегда прихожу к одному и тому же итогу, как и сейчас — я под кайфом, беспомощный, разбитый, заваленный обломками чужих надежд, надежд людей, которым причинил боль и нанес вред. Это очевидный исход, понимаете? Но пока я до него не добираюсь, то никогда, блять, не могу заметить к чему же все идет.

Я осознаю это сейчас, когда проходит кайф от последней принятой таблетки Клоназепама, стоя на палубе парома рядом со своим отцом, направляясь на лекцию о трезвости для кучки ребятишек в реабилитационной клинике, расположенной у берегов Британской Колумбии. У этой клинике намечается двадцатилетняя годовщина или что-то типа того. Поэтому, помимо ребят, которые там лечатся, мы еще собираемся поговорить со всеми донорами, работниками, бывшими пациентами и другими людьми, которые выложили немалые суммы, чтобы поприсутствовать на этом празднестве. И вот он я, их любимый здоровенький мальчик с плакатов, которому утром пришлось выкурить несколько косяков, чтобы окончательно проснуться. Я смотрю в воду и испытываю сильнейшее желание поменяться местами со своим отражением.
— Ты в порядке? — Спрашиваю я отца, положив руку ему на плечо.
Он поворачивается ко мне.
— Думаю да. — Отвечает он, глядя на меня слегка выжидательно. — А ты?
— Типа того. — Говорю я, не смея посмотреть ему в глаза.
— Знаешь, если ты хочешь о чем-то со мной поговорить, о чем угодно, то я всегда готов тебя выслушать, понимаешь? Не думай, что я буду осуждать тебя или злиться. Я тебе обещаю, что в любом случае не выйду из себя.
Я смотрю на исцарапанный пол, со следами морской соли и птичьего помета.
— Сью Эллен тебе звонила?
Отец кладет руки мне на плечи и ощутимо сжимает.
— Прости, Ник, я не знаю надо что-то говорить или нет. Но я просто подумал, что если бы кто-то позвонил и сообщил мне, что ты разгуливаешь по городу с заряженным пистолетом, то я бы себе не простил, если бы не попробовал вмешаться. Конечно, я хочу услышать твою версию событий. Я понимаю, что Сью Эллен сейчас в очень плохом состоянии находится и использует любые средства, в попытках очернить тебя. Но то, что она мне сказала, похоже на правду. Это ведь правда? Ты снова начал курить травку?
Я не могу смотреть ему в глаза. Едва не падаю на колени от стыда. Пытаюсь сделать вдох.
— Пап… это не то, что ты думаешь… Я… курю травку и курил ее последние два года. Но это больше не создает проблем. Клянусь. Я просто курю время от времени, когда с друзьями встречаюсь и тд. Поначалу меня это пугало, потому что, ну, опасался, что снова перейду потом на тяжелые наркотики, но не перешел. У меня все под контролем. Наверное, это звучит как клише. В смысле, я понимаю, что в это трудно поверить. Но у меня действительно больше нет проблем с этим. Сью Эллен тебе об этом рассказала только потому что хочет заставить меня вернуться к ней. Понимаешь?
Я на секунду поднимаю взгляд и да, теперь могу видеть, что он плачет.
— Понимаю, Ник, я прекрасно понимаю почему она позвонила. Но все же и ты должен понять, как пугающе для меня звучат твои слова.
Я медленно киваю.
— Конечно, понимаю. Именно поэтому я тебе ничего не говорил. Не хотел, чтобы ты попусту волновался.
— И это мне тоже ясно. — Произносит он тихо. — Правда. Но мне это кажется очень плохой идеей. Даже если ты не вернешься к тяжелым наркотикам, все равно, стоит ли так рисковать? Подумай о том чего ты можешь лишиться. Подумай о Талуле и представь, что придется ее отдать кому-то. Я знаю как много она для тебя значит.
Я пытаюсь выдать в ответ что-то обнадеживающее, но мой голос ломается и я внезапно заливаюсь слезами.
— Оно того стоит. — Говорю я, а глаза мои застилают слезы. — Оно того стоит. Все так сложно. Травка помогает мне справляться со всем этим. Я чувствую себя таким потерянным, чувствую, что утратил контроль. Я не знаю, что мне, черт возьми, делать. И мне кажется, что если спросить совета, то предложат только снова начать ходить на собрания — найти наставника — работать над «шагами». А мне эта хуйня не помогает, папа. Я пытался и пытался, но я просто ничего не чувствую, занимаясь этим. Поэтому у меня нет других вариантов, кроме как продолжать курить. Пойми, я не знаю, что тут еще можно сделать.
Отец притягивает меня к себе и крепко обнимает.
— Я понимаю, Ник. Понимаю, насколько это возможно, для стороннего наблюдателя. И я хочу, чтобы ты знал: я доверяю твоим решениям, верю, что тебе виднее, как лучше поступить. Раньше я пытался принимать решения за тебя, но успел осознать, что этого делать не стоило. Так что теперь я действительно собираюсь позволить тебе самостоятельно определять чего ты хочешь, а чего — нет. Я тебе, со своей стороны, помогу всем, чем смогу, если тебе нужно будет подобрать реабилитационную клинику или найти психиатра. Ты ведь сейчас ни к кому из специалистов не ходишь?
Мне с трудом удается выдавливать из себя слова.
— К психиатрам? Нет. Не видел ни одного с тех пор как уехал из Safe Passage Center.
— Ник, ты что, шутишь? Ты не принимаешь никаких лекарств?
— Гм, нет. У меня и денег-то не было, чтобы сходить к кому-то на прием.
— Что же, Ник, я не хочу лезть в твои дела, но разве тебе не диагностировали биополярное расстройство? Ты ведь упоминал об этом в своей книге, верно?
— Эм, ну да, но у меня не было денег, чтобы продолжать лечение.
— Но теперь деньги у тебя есть. — Говорит он, убирая волосы с моих глаз. — И теперь у тебя есть страховка, не так ли? Ты не думал, что отчасти твои сложности связаны именно с биополярным расстройством? Мне кажется, что связь тут прямая. Судя по твоему поведению, у тебя сейчас маниакальная стадия. И у тебя бывают периоды глубокой депрессии, не так ли?
Я замираю на мгновение, пытаясь вспомнить — или осмыслить — или что-то типа того. Господи, неужели и правда все дело в этом?
В последнее время я действительно вел себя как маньяк — так, словно во мне на полную мощность врубили мощный двигатель спортивного автомобиля. Неудачи абсолютно ужасны, от достижений накрывает эйфорией. И, ребят, я же помню, что когда врач диагностировала у меня биополярное расстройство, то упомянула, что находясь в маниакальной фазе, больные могут верить, будто у них налажен прямой контакт с Богом и тот лично говорит им куда идти и что делать. Именно так я себя и чувствовал последние полтора месяца. Я был полностью оторван от реальности — чуть ли не голоса в голове слышал — наслаждался собственной манией величия — и потратил на телефонные международные разговоры аж восемьсот долларов.
Все это очевидно и я чувствую себя таким тупым.
Полагаю, на самом деле я не отнесся к диагнозу с должной серьезностью. В смысле, я не особо-то доверяю врачам, потому как они готовы раздавать диагнозы всем, кто только оказывается в их кабинетах. Меньше всего я хотел приносить прибыль фармацевтическим компаниям, убеждающим, что мои психические расстройства вылечат только их чудо-пилюли.
Я же смотрю телевизор, блин. Вижу, что постоянно мелькают рекламные ролики о новых рецептурных препаратах, излечивающих от болячек, о которых я даже не слыхивал. Чертово биополярное расстройство, нарциссическое расстройство личности, пограничное расстройство личности, синдром беспокойных ног, различные степени аутизма, синдром дефицита внимания, СДВГ, обсессивно-компульсивное расстройство. Как будто врачи в наше время для кого угодно диагноз подыщут.
А я не хотел становиться их очередной гребаной жертвой. Но дело в том, что теперь, после того как у меня было некоторое время на то, чтобы осмыслить полученный диагноз — просто, знаете, обдумать подходит ли он мне и кажется ли верным — я должен сказать, что он, видимо, был верен. Все в моем поведении указывает именно на биополярное расстройство. Конечно, это меня не оправдывает и это не ответ на все вопросы, но ситуация значительно проясняется.
Настолько, что я не могу удержаться от хохота.
Мой отец слегка отшатывается — то ли ошарашенный, то ли испуганный, не знаю точно. Его лицо как будто застывает, он полностью растерян. Но я, гм, не могу перестать ржать. Мне кажется, что я вот-вот на части развалюсь, так сильно хохочу. Я смеюсь и смеюсь и смеюсь и потом отец тоже внезапно начинает смеяться и мы смеемся до тех пор пока он наконец не говорит:
— Над чем, черт возьми, мы смеемся?
Я едва стою на ногах и делаю судорожные вздохи, пытаясь взять себя в руки.
— Просто… я… я поверить не могу, что сам не мог сложить два и два. Я такой идиот.
— Ну, что же, — отвечает он с легким смешком, — с этим я спорить не буду. Но послушай, раз уж ты теперь в Лос-Анджелесе, я могу переговорить с некоторыми специалистами из Калифорнийского, у которых брал интервью, чтобы они порекомендовали хорошего врача. Хочешь?
Я улыбаюсь ему.
— Ох, было бы здорово!
Я ненадолго замолкаю.
— Представляешь, как круто будет, если я найду врача, который мне действительно понравится? Кого-то, чье мнение я на самом деле уважать буду. У меня никогда не возникало связи ни с кем из тех, к кому я ходил, так что неудивительно, что мне было наплевать на их слова. Может быть, в этот раз я найду специалиста, встреч с которым буду ждать. Тогда все пойдет совсем по-другому, да?
— Да, Ник, это точно. Я уверен.
— И может быть я даже соглашусь на амбулаторное лечение. Будет здорово снова начать видеться с людьми, а кроме этого я стану сдавать тест на наркотики раз в неделю.
У моего отца снова слезы на глазах, но теперь уже по другой причине.
— Это было бы замечательно. Я думаю, что это действительно отличная идея. Я позвоню кое-кому как только мы вернемся домой.
Я обнимаю его, благодарю и говорю как сильно люблю. Я почему-то чувствую сильное воодушевление. Предвкушаю успехи в лечении. Предвкушаю как буду двигаться вперед. Внезапно я вновь полон надежд. Не знаю откуда это взялось.
— Пап, — произношу я, вновь глядя на горизонт, — мне правда жаль. Я не хотел тебя расстраивать.
— Нет, — он почти шепчет, — нет, это мне жаль. Мне так жаль. Мне жаль, что ты вынужден продолжать бороться со всем этим. Я теперь понимаю каково это, Ник, правда. Я ненавижу эту твою болезнь. Но осознаю, что это именно болезнь. И я больше не принимаю все на свой счет. Мы все это поняли — Карен, дети — все. Мы просто хотим помочь тебе, всем, чем только сможем.
— Вы и помогаете. — Отвечаю я. — Ты для меня столько сделал. Ты все делаешь правильно. Черт, а ты и правда нахватался умных советов из всех тех книг, да?
Он смеется.
— Ну, как и ты. Поверить не могу, как просто все вышло. Раньше ты бы устроил скандал, а потом исчез. Веришь или нет, Ник, а у тебя серьезный прогресс. Я имею в виду, что изнутри это может ощущаться как постоянные срывы и неудачи. Но глядя со стороны, я могу с уверенностью сказать, что теперь, даже если ты срываешься, то отнюдь не достигаешь тех глубин падения, какие случались в прошлом. Ты все еще совершаешь ошибки, но ты научился избегать серьезных ошибок — в большинстве случаев. Ты изменился к лучшему, Ник, честно.
Я смеюсь над этим вместе с ним.
— Ну, наверное, это уже кое-что.

Паром замедляется и «спотыкается» и когда мы смотрим в сторону берега, то видим, что гавань уже совсем близко.
Солнце над нашими головами скрывается за бегущими по небу облаками и я замечаю, что тень парома как и тени его пассажиров полностью пропали. Параллельная реальность исчезла, а я застрял тут, в ловушке, сотканной из моих прежних решений и других обстоятельств моей жизни. Но когда паром добирается до пристани и отец обнимает меня за плечи, мне внезапно приходит в голову, что эта реальность не так уж плоха. У меня есть надежда — настоящая надежда, понимаете. И спасибо за это надо сказать моему отцу, как и за то, что он делает все возможное, чтобы докопаться до причин моего алкоголизма, наркомании и тд. Это просто потрясающе, правда?

И вот мы вместе идем к арендованной машине, я держу его за руку и чувствую себя по-настоящему воодушевленным, впервые, с тех пор как… черт, да впервые за целую вечность. Я знаю, что справлюсь, как бы тяжело это ни было и я ощущаю невесомость — спокойствие — безмятежность. Даже мысль, что я буду врать перед всеми этими людьми в реабилитационной клинике больше не портит мне настроение. Да, я знаю, что проебался, но чувство вины больше не рвет меня изнутри на части. Как бы то ни было, это всего лишь небольшая ложь. За свою жизнь человек успевает соврать миллионы раз, так что я не думаю, что стоит сильно переживать из-за одного обмана.
Во всяком случае, я к ним уже давно привык.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», никки сын метамфетамина, Проебы Никки

---

Who are we? 🤔
Why do we kiss? 😙
Why do cats lick us 🐱

Things got deep with @RealChalamet on the Overthinkers Hotline 😂 pic.twitter.com/QI2652PH4g

— BBC Radio 1 (@BBCR1) October 9, 2019

очень глубокие вопросы с Тимми Почему киски лижутся? Почему люди целуются? Кто мы?

@темы: шаламэ мое шаламэ, видяшки

---

Типичные лица людей в последний день Комиккона
Смотрим на вас с Андрюшей как на закон о гей-пропаганде

@темы: We will be victorious, фотачки

---

Эндрю Скотт был милый, невыспатый, с кругами под глазами. Очень худенький и нежненький, организаторы заранее предупредили, что обнять можно, но чуть-чуть и то если он сам проявит инициативу Чуть-чуть его и обнял, жду теперь когда фотографию выложат.
На выступлении Эндрю возжелал попробовать русскую шоколадку, был тут же одарен Аленкой и сказал, что ему понравилось. Еще упоминал Меркьюри, рассказывал, что с детства обожал его и его музыку, вежливо намекал, что несмотря на всякие там инициативы наших правительств, все равно стоит любить и верить.
Приятно удивил товарищ Глуховский, который выступал перед Скоттом. Он в открытую ругал ментов, говорил, что любому могут сломать жизнь, подбросив наркотики и вообще вел себя раскованно и клево, умеет человек работать с публикой. Надо почитать его "Метро".
Глуховский:
- В фильме по "Метро" роли для Саши Петрова нет.
Зал: - урааа!
Глуховский:
- Ребята, ну откуда такой хейт, Петров прикольный
Зочем вы тгавите
Еще, в другом зале, видел выступления Козловского и Перумова, Перумов какой-то больно заносчивый и высокомерный тип, хотя в высказывании про вдохновение я с ним солидарен. Есть вдохновение или нет в данный конкретный момент, а писатель обязан сесть и писать. Козловский был просто скучный. И зря провел параллель между своим очередным говном каким-то и "Джокером". Ты никогда не дорастешь вместе со своими проектами до уровня Джокера, сразу забудь об этом.
Мадс сказал "матрефка" Рассказал, что если бы он был косплеером, то сделал бы наряд Голлума. Заявил, что в "Охоте" никого не получается ненавидеть и каждого героя можно понять, но тут он неправ, я там ненавидел всех, кроме его персонажа

Три дня на Комикконе, конечно, страшно выматывают, но я ни о чем не жалею. Это прекрасный экспириенс и я готов его повторить в следующем году.

@темы: We will be victorious, страна муми-троллей

---

Горжусь своим датским бомжеватым батей

@темы: We will be victorious, страна муми-троллей, фотачки

---

Стотыщ отдал дань нашему, не побоюсь этого слова, легендарному паблосу "Сирдца@Проблемы", принеся Мадсу на подпись один из мемесов:

текст он Мадсу тоже перевел, тот поржал. Одобрено Мадсом Миккельсеном
На выступлении со сцены Мадс сказал, что поцелуй в конце третьего сезона Ганнибла (который вырезали) был метафорическим, но не преминул добавить, что они с Дэнси во время съемок слишком увлекались, ведь как не увлечься, Дэнси такой красивый мужчина!
Сегодня заценил статус випа, после того как оценил размеры очереди и прошмыгнул через второй вход для випов, где не было ни души. Походил десять минут до начала по тихим, практически пустым залам. Надеюсь, завтра этот фокус тоже прокатит и буду первым в очереди на фотку с Эндрю Скоттом.
Видели мелкого Ричи, канонично милого и прекрасного каноничного Пеннивайза, мудачного, пославшего нас с просьбой о фотке
Стотыщ был в косплее Салли Фейса, его узнавали исключительно дети среднего школьного возраста, а то и из младших классов Салли может выступать на детских утренниках, похоже.

@темы: Эстер, We will be victorious, quid pro quo, страна муми-троллей

---

В память о тех древних временах, когда фандом ганнибла был молод и мы со стотыщ зарывались все глубже в фильмографию Мадса, принес ему на подпись фотку Фишера из "первого подразделения"

рядом с Мадсом на стенде сидел его агент, так он еще больше самого Мадса обрадовался, что я знаю этот сериал, что-то застрекотал на датском, а Мадс пожал мне руку. А я выпалил, что люблю его и что-то пискнул насчет ЛяКура (из того же Подразделения)
Мадс как обычно выглядит как дружелюбный бомж и ведет себя соответственно
до подписи была наша со стотыщ веселая пробежка по всем (сукабля) залам, потому что в билете не пишут где именно находится Мадс. Нам пытался помочь парень в длинном цветном кардигане и это создавало ощущение, что мы в компьютерной игре и нас ведет к нужной точке НПС.
а после автографа было часовое стояние на фотосессию ("если мы не стояли час на вход, то должны восполнить пробел сейчас"), но когда Мадс сам протянул ко мне руки и выдал обнимашки батя-стайл, то я понял, что все было не зря. Фотка появится дня два спустя, думаю, как обычно.
По сути, статус вип на Комикконе только сокращает время стояния в очереди на входе. Зато тебе дают огромный пакет со всяким ненужным хламом-подарками и ты должен весь день таскать его. Нот кул.

@темы: Эстер, We will be victorious, страна муми-троллей

---

Тимми сегодня доказал, что ему не Генриха, а Марию-Антуанетту играть надо было Принес на премьеру в Нью-Йорке пакет с бейглами и раздавал народу:

Пусть едят пирожные! отличный способ победить насмешки про то, что он все время тусует с Лили в одной и той же булочной

Еще фоточки Короля

Кто-то не поленился целую корону ему поднести:

does anyone think bagels are a good thing? I like Timothée Chalamet. I think he’s a really interesting artist. pic.twitter.com/HuJSv8OWD8

— derek (@timotheechalamt) October 1, 2019

Лили с Шаламэ-семьей (хотя думаю за этот год они сто раз уже познакомились)

@темы: шаламэ мое шаламэ

---

Глава тридцать третья, где Никки получает от Сью Эллен за все хорошее.
Пока решил оставить батину книгу, Проебы почти кончились, доперевожу их и вернусь к ней.

Мы все проебываемся

Глава тридцать третья

Глава тридцать третья

Когда я говорю Фэллон, что не смогу приехать к ней, и нам, вероятно, следует временно прервать общение, реакция у нее на удивление не-христианская. Она обзывает меня мудаком и бросает трубку. Не могу сказать, что я ее виню — или что я с ней не согласен. Я и есть мудак. И я чувствую, что ситуация вышла из-под контроля. Энергия, пронизывающая мое тело, вызывает дрожь в руках и туманит разум. Я все время машинально проверяю сообщения на телефоне.
Зельда не звонит и не пишет, ничего. Мы некоторое время разговаривали — и наладили связь, как я думал — но теперь она бесследно исчезла. Я писал и звонил, и снова писал, но так и не дождался ответа. Я уже серьезно волнуюсь. Да, у нее переменчивый характер, но беспокойство все возрастает — ощущение, что случилось нечто серьезное.
Но, что бы там ни было, поскольку она не поставила меня в известность, что остается, кроме как теряться в догадках?
Проверять телефон каждые тридцать секунд — составлять списки дел в голове — повторять их снова и снова:
Проснуться.
Сделать кофе.
Выкурить косяк.
Взять с собой Талулу в Лос Леонс Каньон — погулять там пару часов.
Вернуться домой.
Принять душ.
Съесть хлопья.
Еще покурить.
Взять кофе и сесть писать.
Позвонить отцу.
Позвонить матери.
Позвонить Джону.
Пойти и купить еще травки.
Вернуться домой.
Покурить.
Сводить Талулу на собачью площадку.
Вернуться домой.
Встретить Сью Эллен.
Поругаться с ней.
Делать все, что угодно, все возможное, чтобы только не думать о Зельде. Я не позволю ей снова мне навредить. Я полностью о ней забуду. Черт, по крайней мере в этот раз у меня есть травка, которую можно покурить и позабыть обо всем.
Так оно и происходит. Накуриваясь, я обо всем забываю. Накуриваясь, я становлюсь сильнее. Когда я накуриваюсь, то становлюсь спокойным. Так что, я просто стараюсь быть под кайфом постоянно.
Только это мне и остается. Несмотря на то, что я знаю, что однажды травка перестанет на меня действовать — как это уже случалось однажды. И до этого. И до этого. И до всего этого тоже.
Что касается Сью Эллен, то я не уверен, замечает ли она мою отстраненность или нет, но она придирается ко мне из-за любой ерунды. Такое впечатление, что она просто не знает, как не вымещать на мне свою подавляемую злость после очередного дня на курсах стажировки, где все к ней относятся как к дерьму.
Сегодня, например, она все говорила и говорила о моей маме в таком тоне, что в конце концов я на нее рассердился. И это что-то да значит, потому что обычно я всегда с готовностью признаю, что у моей мамы есть некоторые, гм, проблемы. Но, Господи, Сью Эллен все никак не могла заткнуться.
Понимаете ли, дело в том, что пробыв в браке с этим ужасным человеком, постоянно подвергавшим ее эмоциональному насилию, около двадцати лет, мать наконец набралась храбрости уйти от него и теперь живет одна в доме в районе Венецианского канала.
Разумеется, мне крайне непривычно думать о том, что мама внезапно стала одиночкой, избавившись от своего мудака, о чем я мечтал еще с тех пор, как был маленьким. В смысле, меня фрустрирует то, что это происходит сейчас, после всех тех лет, когда я приезжал к матери и отчиму только для того, чтобы в очередной раз услышать от этого куска дерьма какой я «слабак и педик».
И нельзя сказать, что мама является ангелом во плоти. У любого конфликта есть две стороны, верно? Но я все равно горжусь тем, что она нашла в себе силы, чтобы уйти, пускай и спустя двадцать с лишним лет. Честно говоря, я не до конца понимаю, почему Сью Эллен вздумалось заговорить о моей матери именно сейчас. Возможно, ей взбрело в голову, что я такой отстраненный и забыл про нее, Сью Эллен, из-за матери, потому что в последнее время стал больше времени проводить с ней, ведь у нее сейчас эдакий переходный период и ей довольно одиноко.
— Тьфу, она просто больная женщина, — говорит Сью Эллен, сжав кулаки. — А ты просто тряпка. Она же тебя, блин, бросила, когда ты был почти младенцем, а теперь вы с ней такие друзяшки-друзяшки. Гм… это не нормально. Я не стану тебя в этом поддерживать. Она тщеславная, поверхностная, она манипулятор, и я не хочу ее больше видеть.
Я закуриваю и стараюсь сосредоточиться на вождении, поскольку мы едем по дороге SR 1, уже стемнело и я не совсем уверен, где мы сейчас находимся.
— Слушай, Сью Эллен, милая, я не знаю, о чем ты говоришь. И не знаю, зачем ты пытаешься строить из себя святую — мы все совершали ошибки. Блин, да если бы люди судили обо мне только по моим прошлым поступкам, то сейчас со мной бы вообще никто не разговаривал. Кроме того, сколько бы недостатков у нее ни было, я все равно уважаю ее за то, что она сделала. Требуется немалая храбрость, чтобы разорвать нездоровые отношения — особенно, если куда проще ничего не менять и продолжать мириться со всем происходящим. И, ну не знаю, я чувствую, что сейчас должен ее поддержать. Разве это неправильно?
Она топает ногой по коврику.
— Да, неправильно! — кричит она. — Это неправильно, потому что ты такой трус, что за себя постоять не можешь! Ты жалок! Ты всем позволяешь обращаться с тобой как с дерьмом и просто продолжаешь оставаться милым и вежливым и никому не говоришь «нет» и меня это бесит! Мне от тебя тошно. Твоя мать не заслуживает твоей заботы. Никто из этих отвратительных людей в твоем окружении не заслуживает твоего внимания. Но ты продолжаешь прислуживать им, лебезишь перед ними, делаешь все, лишь бы лодку не раскачивать. Это омерзительно, Ник, серьезно, омерзительно. А сегодня мы тащимся на эту тупую вечеринку, где ты будешь Мистером Милым Парнишей и сделаешь всех вокруг счастливыми, а о собственных интересах опять не подумаешь. Скажи, зачем нам нужна эта вечеринка? Тебе больше не хочется проводить время наедине со мной? Ты же никогда не был любителем вечеринок. Но вот стоило нам переехать в ЛА и ты превратился в ручную собачку, стремящуюся всем угождать. Отвратительно.
Я тушу сигарету и смеюсь.
Сворачиваю к каньону Топанга.
— Блин, Сью Эллен, я захотел поехать на эту вечеринку просто потому, что подумал, что там будет весело. Признаться, я думал, что и ты там хорошо проведешь время. Они же празднуют полнолуние в лесу как-никак. Это должно быть весело. Вот и все, ни к чему другому это отношения не имеет. Я не понимаю, почему не имею права куда-то ходить, будучи в отношениях с тобой. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на просиживание штанов перед телеком. А тут мы приобретем опыт, который запомним на всю жизнь. Ты не можешь держать меня в клетке, как какого-то хомячка. Не можешь меня ограничивать. И вообще-то я вежливо веду себя с людьми потому что они мне действительно нравятся. Мне приятно находиться рядом с ними. Меня это радует и для меня это, знаешь ли, полезно. Это не значит, что я тебя не люблю или не забочусь о тебе. Я бы хотел ходить везде вместе с тобой. Но ты вечно такая недовольная и все осуждаешь, тебя трудно куда-то зазвать. Поэтому-то я и провожу время без тебя. Но я правда рад, что сегодня ты здесь. Ну же, не надо все портить. Давай постараемся расслабиться и получить удовольствие. Наши отношения будут развиваться, только если мы позволим друг другу заниматься своими делами и иногда будем делиться друг с другом впечатлениями. Я бы хотел разделить впечатления сегодняшней ночи с тобой. Не могла бы ты отбросить свою предубежденность?
Она накручивает пряди волос на пальцы — плохой признак. Говорит она сквозь зубы.
— Ник, ты засранец.
Признаться, я не могу судить, объективна она или нет. Я определенно вел себя с ней как засранец. Но, не знаю, мне кажется, что я пытаюсь все исправить. Она этого просто не замечает. Она вбила себе в голову эту идею и не хочет от нее отказываться, что бы я ни говорил и ни делал. Я зря трачу время, пытаясь ее переубедить. С другой стороны, когда я не пытаюсь с ней спорить, то ее это злит еще больше. Поэтому я продолжаю вести себя так, как будто ничего не случилось.
Я забиваю на это.
Не так уж это и сложно. На данном этапе жизни отрицать реальность для меня так же естественно, как и дышать. И, наверное, отчасти Сью Эллен именно об этом и говорила. Как бы то ни было, это неважно. Я не могу измениться и она не может измениться, о и моя мама тоже и мой отчим. Никто на самом деле не меняется. Вот почему я все еще здесь. Поэтому я выкуриваю косяк прямо в машине, когда мы останавливаемся неподалеку от пожарной стоянки. Следуя инструкциям Джона, мы вынуждены перелезать через заборы и ориентироваться на узкую оленью тропку, держась слева от нее. На небе полная луна. Даже фонарик не нужен.
— Это пиздец как тупо, — цедит Сью Эллен сквозь сжатые зубы. — Это тупо, мне страшно и я хочу вернуться домой прямо сейчас.
Звуки машин, проезжающих в отдалении, громким эхо разносятся по каньону, походят на звуки дождя. Насекомые стрекочут и переговариваются друг с другом в сухих кустарниках. Не видно ни души, никаких признаков маленькой вечеринки Джона. Тем не менее, я все равно раздражаюсь из-за того, что Сью Эллен обязательно надо обругать любое наше совместное предприятие.
— Ник, я серьезно! — орет она на меня, пиная ногами грязь. — Мне страшно, поехали домой!
У меня глаза сами собой закатываются.
— Да брось, Сью Эллен, что, по-твоему, может случиться?
— Не знаю! — кричит она, топая ногой как ребенок. — Я хочу домой. Лучше бы мы сюда вообще не приезжали.
Я втягиваю сладковатый воздух пустыни через ноздри, раздувающиеся как у лошади, готовой перейти в атаку.
— Куда? Сюда или вообще в ЛА?
— В ЛА. До этого все было нормально. Я не должна была позволять тебе вернуться сюда. Я хочу поехать домой прямо сейчас!
У меня сжимаются кулаки.
— Ладно, ладно, как скажешь.
Я начинаю идти обратно к машине, не глядя на нее, но слышу ее шаги и всхлипы за спиной.
Внезапно она переходит на громкие рыдания.
— Я должен тебе сказать, — говорю я себе под нос, — что не все было в порядке и до того, как мы сюда переехали. Я уже давно чувствую себя опустошенным. Почему, как ты думаешь, я столько пил? Почему мне приходится курить травку каждый день?
Она издает пронзительный крик, и когда я оборачиваюсь, то вижу, что она валяется в грязи, рухнув в нее прямо своей долбаной головой.
Когда я вижу ее такой, то во мне растет тошнотворное чувство вины и я мечтаю забрать назад только что сказанные слова.
— Блять, — говорю я, вздыхая.
Возвращаюсь обратно к ней и опускаюсь перед ней на корточки.
— Блять, извини. Я люблю тебя. Я никогда не хотел причинить тебе боль. Просто я переживаю из-за того, что ты все время такая недовольная. Каждый раз как мы собираемся повеселиться вместе, это превращается в огромную проблему. И, честно говоря, мне кажется, что ты постоянно меня критикуешь. Как будто считаешь, что любые мои решения и поступки тупые. Но я не хочу ссориться из-за этого. Вообще не хочу ссориться. Давай просто постараемся получать удовольствие от жизни? Я уверен, что мы сможем снова отлично проводить время друг с другом.
Она встает на ноги и я вижу, что глаза ее гневно сощурены, а потом она изо всех сил толкает меня.
— Будь ты проклят! — орет она. — Пошел ты нахрен! Как ты смеешь говорить такое? Это ты изменился с тех пор, как мы сюда приехали — все время где-то шляешься — завел кучу новых друзей! Как же ты жалок. Я была единственной, кто протянул тебе руку помощи, когда у тебя ничего не было. Я была единственной, кто с тобой разговаривал. А теперь ты решил, что слишком хорош для меня! Иди к черту. С меня хватит. С меня, блять, хватит.
Она топает обратно к машине, а я плетусь за ней, понурив голову.
— Я знаю, — произношу я мягко и медленно, — знаю, что ты права. Я чувствую себя иначе, но, гм, не знаю почему. Я ничего не могу с этим поделать. Со мной что-то происходит. Не знаю что. Я не хочу так себя вести.
Она продолжает шагать, не оглядываясь назад.
— Херня. Это все вранье. Ты жалкий человечишка. И не более. Ты слабак. У тебя ничего бы не было, если бы не я. Я тебе нужна, Ник. Я тебе нужна.
Я краснею. По щекам струятся слезы. Ощущаю слабость каждой частицей своего тела.
— Я это понимаю, — шепчу я еще тише, — понимаю, что нуждаюсь в тебе. Я не могу жить один. Я — полное ничтожество. Ты права. Давай просто вернемся домой.
Я нагоняю ее и пытаюсь погладить по спине, но она отстраняется. Остаток пути мы проходим молча.

Где-то двадцать минут спустя, когда мы уже едем домой, мой телефон начинает вибрировать, извещая об смске. Разумеется, будучи полным идиотом, я оставил телефон прямо на приборной панели, и поэтому Сью Эллен хватает его и включает, а я и слова вымолвить не могу, потому что это не хочу выглядеть подозрительно.
Целую минуту в машине стоит полная тишина, прежде чем Сью Эллен внезапно взрывается, яростно бросает телефон на пол и кричит:
— Выпусти меня! Выпусти меня сейчас же!
Она дергает дверь, несмотря на то, что я еду со скоростью пятьдесят миль в час и делает вид, что сейчас выбросится из машины. Я резко выкручиваю руль, заглотив наживку, тянусь к ней, чтобы успеть схватить ее, если она действительно это сделает — хотя и понимаю, что не сделает. А я бы сделал, думаю. Я хватаю ее, прижимаю к себе, снова берусь за руль и кричу:
— Блять! Господи Боже! Блять!
Она переключает свое внимание на меня, намереваясь выбить из меня все дерьмо.
— Как ты мог?! Как ты мог спутаться с этой жалкой старухой, с этой ужасной женщиной?
— С кем? — глупо интересуюсь я.
— Она пишет, что «любит тебя». Какого черта? Почему ты снова с ней общаешься? Господи, какой же ты жалкий.
— Что? — произношу я. — Что? Кто пишет?
— Зельда, урод ты эдакий! Зельда, Зельда! И, гляди, вот это сюрприз, она пишет, что снова сорвалась. Сколько ей уже, сорок? Вы двое друг друга стоите, серьезно!
А потом она снова заливается слезами, а потом начинает бить меня, а потом начинает кричать и раз за разом орет мне в ухо, что хочет домой. Туда-то я ее и везу. Отчасти я почти что облегчение испытываю из-за того, что обман раскрылся. Это развязывает мне руки, понимаете? Дает свободу действия. Нельзя же было все время юлить и юлить, избегая принятия решения. Это к лучшему… наверное… не знаю. И теперь мне никак не отделаться от мыслей про Зельду. Она сорвалась. Блять. Почему мы оба никак не научимся сдерживаться? У нее срыв, а мой срыв длится последние два года. Мы на параллельных дорогах по самоуничтожению. Сью Эллен права. Я жалок.

Когда мы возвращаемся обратно в квартиру, то Сью Эллен, разумеется, хочет задать мне кое-какие вопросы. Она шагает туда-сюда по паркету, имитирующему деревянный пол, кричит, жаждет узнать, когда и почему я снова начал общаться с Зельдой, встречался ли я с ней вживую и почему я такой безнадежный уебан.
— Боже, какой же ты неудачник. — говорит она. — Ты думаешь, что справишься без меня? Ха! Ты не сможешь без меня обходиться. Вы с ней опять будете принимать наркотики, а потом у тебя случится передоз и ты умрешь, а на твои похороны придут только мама с папой. Никому, кроме них, ты не нужен. Все остальные считает тебя лузером-эгоистом. Думаешь, что действительно нравишься Расселу? Думаешь, что всем этим людям в ЛА есть до тебя дело? Они приглашают тебя на вечеринки только потому, что твою книгу издали. Они тебе не друзья. Им приятно с тобой общаться только потому, что ты писатель и ты мелькал на ТВ. Они все просто шлюхи, которых ты подкармливаешь. Но ты и сам должен это понимать, ведь ты — главная шлюха, больше чем они все вместе взятые. Ты зовешь себя писателем, но мы оба знаем, что это просто нелепо. Писатели используют силу воображения, создавая свои истории. А ты просто себя продаешь — точно так же, как какой-нибудь цирковой уродец. Ты — все равно, что крушение поезда. Люди тобой интересуются, потому что хотят посмотреть, как низко ты можешь пасть. Для них это представление. И они подначивают тебя продолжать разрушать свою жизнь — чем ты, очевидно, и занимаешься.
Я смотрю на ее лицо, которое становится все краснее, как будто она сейчас взорвется. Она уже охрипла от воплей, но все равно не унимается. У меня кровь стучит в висках. Внезапно меня обуревает желание пойти и лечь спать. Я хочу свернуться клубком и спать вечно — забиться в какой-нибудь тесный угол, узкое пространство между кроватью и стеной. Я бы уснул в ту же минуту, если бы она мне это позволила. Но она не позволяет и я не сплю.
Я встаю на ноги и иду на крохотную кухню, достаю миску с этой новой черничной травкой и набиваю ею трубку. Долго, сильно затягиваюсь.
— О, ну конечно же, само собой, — говорит она, рычит сквозь сжатые зубы, — кури снова травку, отличная идея! Господи, ты такой лицемер, лжешь всем вокруг о том, какой ты маленький ангелочек. Ник, ты ведь не в завязке. Неужели сам не понимаешь? Ты куришь травку, потому что ты наркоман, слишком трусливый для того, чтобы справляться с проблемами в реальной жизни. Ты все врешь и врешь, и врешь, врешь мне и себе тоже. Ты лжец, Ник, вот кто ты такой. Ты столько врешь, что уже не видишь грани между ложью и правдой. Это конец, ты понимаешь? Я запрещаю тебе пользоваться моей машиной и платить за тебя больше не собираюсь. Ты будешь сидеть дома, пока я на работе, и каждую ночь мы будем проводить вместе, до тех пор пока не вернемся в Чарльстон. С меня хватит. Ты понял?
— Гм, да, понял.
Я делаю еще одну затяжку, а потом убираю травку и трубку в карман. Сразу после этого я достаю свой рюкзак и начинаю упаковывать вещи.
Сью Эллен так кричит и плачет, что это даже пугает.
— Нет! Нет! Ты не можешь уйти! Не делай этого, Ник, пожалуйста, пожалуйста! Ты не должен этого делать!
На сборы уходит не больше минуты. Я вешаю рюкзак на плечо и одеваю поводок на Талулу.
— Подожди минутку, — молит Сью Эллен, — подожди!
Я открываю дверь и оборачиваюсь к ней, говорю очень тихо и спокойно:
— Послушай меня. Я некоторое время поживу у своей матери. На этих выходных у меня будет выступление в Вашингтоне, так что давай за это время немного отдохнем друг от друга. Я позвоню тебе в воскресенье, когда вернусь. Но, слушай, так и правда будет лучше для нас обоих. Я согласен со всем, что ты сказала. Правда. И я вижу, что тебе будет лучше без меня.
По ее щекам струятся слезы.
— Нет, — отвечает она, вновь стиснув зубы, — это гребаная брехня. И я ни за что не позволю тебе забрать Талулу. Я тебе ее не доверю. Ты катишься по наклонной, Ник. Это очевидно. И я не хочу, чтобы Талула жила вместе с тобой и той ебнутой шлюхой.
Должен сказать, что тут на меня нападает приступ паники. У меня перехватывает дыхание и я чувствую, как напрягаются мышцы на плечах и в спине.
— Это моя собака, — говорю я и мой голос дрожит, как будто я сейчас расплачусь, — она — единственное, что у меня есть. Я никогда, никогда не подвергну ее опасности. Ты же знаешь, как много она для меня значит. Я не могу с ней расстаться. Так что, лучше даже не вздумай пытаться ее у меня забрать. Я сказал, что позвоню тебе в воскресенье, значит позвоню. Разговор окончен.
И я ухожу оттуда с Талулой, которая натягивает поводок, мы с ней оба счастливы оказаться на улице.
Временное пристанище моей матери находится примерно в пятнадцати минутах ходьбы отсюд, а и я звоню ей, чтобы сообщить, что скоро к ней заявлюсь. Похоже, что она этому радуется, правда. Думаю, что сейчас ей очень одиноко. Она встречает нас у двери, когда мы добираемся туда и говорит как ей жаль, а я благодарю ее, снова и снова. Круто все-таки, что теперь мама готова прийти мне на помощь в случае чего, раньше все было иначе.
Она приветлива со мной и с Талулой, предлагает нам поесть и готовит для нас постель. Она даже целый час сидит со мной, слушая мои жалобы и причитания. Дает Талуле угощения и говорит мне, что все будет в порядке. Не уверен, что могу в это поверить, но ее заботу точно ценю.
В конце концов, она все-таки уходит спать, а я отправлюсь в ванную, чтобы почистить зубы, в то время как Талула ждет меня за дверью.
Клянусь, я не собирался рыться в маминых вещах, ничего такого. Но я вдруг осознаю, что забыл взять с собой зубную пасту, поэтому открываю пару ящиков, чтобы найти, где же она, блин, держит свою. И нахожу. Нахожу зубную пасту, а также упаковку Клоназепама и упаковку Пропоксифена.
— Ох, Слава Богу, — произношу я вслух, быстро вытаскивая одну таблетку Клоназепама и парочку из упаковки с Пропоксифеном.
Это настоящее чудо, что я их тут нашел. Последние несколько часов мое сердце бьется так быстро, словно в любой момент может взорваться прямо в груди. Поэтому да, я принимаю обезболивающее и кладу несколько таблеток себе в карман, на завтра или на другой день, когда понадобятся.

Я ложусь в постель, а Талула сворачивается в клубок, прижимаясь ко мне.
— Ну что же, — шепчу я, пялясь на деревянный потолок, — похоже, что остались только ты да я, девочка. Но не волнуйся, теперь дела пойдут на лад, обещаю. Я со всем разберусь. Ты достойна хорошей жизни, Талула. И, черт возьми, я тоже. Мы заслуживаем счастья, верно? Все ведь заслуживают.
Я рассеянно почесываю ее за ухом, пока она засыпает, и когда она засыпает окончательно, то тут же слышится громкий храп.
— Мы справимся, — говорю я ей. — Я знаю, что справимся. Я снова завяжу, и мы подыщем себе квартиру, и будем все время гулять на пляже и ходить в походы, и я найду себе настоящих друзей и все будет хорошо, веришь? Все будет хорошо.
Я закрываю глаза, крепко зажмуриваюсь. Таблетки начинают действовать. Согревают мой мозг, принося с собой наслаждение.
— Талула, — вновь заговариваю я, — не волнуйся ни о чем, девочка моя, мы со всем справимся.
Я поворачиваюсь на бок. Таблетки делают мир лучше. И я впервые действительно верю во все, что говорю.
Я верю, что справлюсь в одиночку.
До тех пор нахожусь под кайфом.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», никки сын метамфетамина, Проебы Никки

---

Эзра уже прямо на лбу себе пишет какой он шлюх.

https://t.co/3hOWNxQeSH pic.twitter.com/GeRqZQD6Xk

— りり👶🏹❤️⚡️👶 (@ezra12riri) September 25, 2019

Отличный мейк, хочу какой-нибудь себе такой забацать. Для домашнего с женой пользования, конечно, а не для выхода в свет

@темы: ебливая кисуля

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

какая-то бессердечная тварь личность в паблике по брба написала, что эта песня отлично накладывается на финалочку и

ну да.
Спасет, но не поможет - это краткий пересказ отношений Уолта и Жесси.

@темы: heisenbitch, видяшки

---

Лили смотрит на Тимми так же, как и все мы:

@темы: шаламэ мое шаламэ

---

умираю от момента с жучком. Даже после всего того ада, что был в его жизни, это прежний Жесси, с его добротой ко всему беззащитному-живому. А эти кадры со свалки, где давят машину, а потом фотка юного Джесси! Каждый момент - продуманное чудо.

@темы: heisenbitch, видяшки

---

сколько "ощущения свободы" в этом затравленном взгляде, как же знакомо это запрокидывание головы. Я скучал, Жесси, так сильно по тебе скучал.

@темы: heisenbitch, видяшки

---

Вообще-то жена просила пвп по Ричи/Эдди, но первым делом я написал тленный драббл про Ричи Мое вдохновление такое мое.
2 страницы, боль. PG-13.

Любовь не бывает второй, но бывает последней

Любовь не бывает второй, но бывает последней

В первый раз любовь смогла подкрасться к нему незаметно. Первоначальные симптомы этой трудноизлечимой болезни, ее едва различимые сигналы, затерялись где-то среди обычных школьных будней. Случайная улыбка, шутки, обсуждения нового фильма, ненароком пойманный взгляд, адресованный только тебе, прикосновение, от которого вдруг становится жарко, мелкие секреты на двоих, парные отражения в лужах, ненавязчивая забота, кажущаяся естественной. Из этой мешанины дней, в общем-то похожих один на другой, он вряд ли смог бы вычленить и определить тот знаменательный, когда влюбился в Эдди.
Любовь пряталась в нем, выжидала, рассылала метастазы по всей душе и не проявляла себя до тех, пока не стало слишком поздно, пока она не сменилась постоянной ноющей-воющей-скулящей в нем тоской, чередующейся с моментами эйфории, когда казалось, что ради этого и правда можно ждать и молчать вечно. Лишь бы продолжались встречи, шутки, случайные прикосновения, лишь бы оставалась возможность видеть его каждый день, бесить и радовать, быть его личным клоуном, головной болью и помощником, его другом, самым лучшим, самым верным.

Потом - спокойствие. Амнезия. Душевный пластырь. Жизнь как жизнь, отнюдь не самая плохая. Успехи в работе, приятели, выпивка, квартира, обставленная по своему вкусу. Бывает, нет-нет да начнет что-то тихонько саднить в области груди, противная боль, как напоминание о старом переломе, реагирующем на погоду, один в один, только у него реакция на влюбленные парочки на улицах, парочки в клубах, где он выступает, парочки в его любимых фильмах, которые он смотрит в полном одиночестве. Там-то, на экране, конечно, девочка с мальчиком, не то, что хочется, а то, что должно, но все же отзывается, тянется живое к живому, желается и фантазируется, болит, напоминая о чем-то, что размылось, стерлось, как чернила под водой, как буквы на Мосту Влюбленных, где поверх древних признаний люди слоями накладывают новые.
Какие-то школьные влюбленности приходят на ум в полусне, размытые тени, уже и имен не вспомнишь, на кого из них ты там мастурбировал украдкой под одеялом, кому мечтал присылать валентинки, для кого был готов петь серенады, совершать глупые романтические поступки.

Но он-то был слишком умный, чтобы совершать их на самом деле. Понятное же дело, рискнешь - и тебя высмеют, вывернут наизнанку твои благородные побуждения, измажут оскорблениями. Все равно, что в дерьме тебя изваляют. А знаешь, сколько микробов в оскорблениях?
Лучшая защита от этого - юмор. Посмейся над собой первым, и что им останется? Повторять за тобой? Сильнее, чем ты сам по себе можешь вдарить, все равно не обидят. Высмеивай в себе малые недостатки, и на этом обидчики и споткнутся, не добравшись до главных тайн, чего-то светлого, закопанного глубоко, похороненного под землей, сокрытого и потому спасенного.
Обычная жизнь. Что-то ускользает, остается за пределами зрения. Да ведь так у всех, невозможно добиться успеха во всех сферах разом. Он выбрал карьеру и пьянки. Не худший расклад. А глупости сердечные пусть совершают другие, у них и получается ловчее, и прятаться им не нужно.
Никому на самом деле и дела нет до его предпочтений, не того пошиба знаменитость, но старая привычка жива, и страх, страх, скажи - отнимут, замарают, уничтожат, исказят. Лабиринт кривых зеркал, где ты выбираешь не смотреться в них вовсе.
Думаешь, что выбираешь, думаешь, что держишь жизнь в кулаке и крепко стоишь на ногах, а на самом деле о существовании других вариантов не подозреваешь вовсе.

Во второй раз любовь поражает его сразу, за миг, не возится, как тот же Пеннивайз, пытающийся подперчить свою будущую закуску страхом перед трапезой, а разит молча и быстро - наверняка. Он удивляется тому, как удается не покачнуться после удара, и еще сильнее удивляется, что сдерживается и не бросается навстречу, чтобы заключить в объятия, поцеловать преступно, сразу в губы, зашептать слова любви, давясь и захлебываясь. Их, слов, скопилось целое море, оно бурлит и клокочет внутри, а его деланное (пальцем) здравомыслие камнем уходит на дно. Туда и дорога.
Одновременно и горько, и сладко. Скольких же немыслимо счастливых моментов его лишили. От каких же мук его избавили.

У Эдди те же нервные взгляды и повадки пугливого зверька. Те же глаза, те же губы, те же суетливые пальцы. И любовь к нему та же самая, по-детски наивная, безграничная. Та, что называют вечной.
Слушай, приятель, а хочешь, расскажу самую смешную шутку? Я, получается, безответно любил тебя двадцать семь лет, любил тебя, сам того не зная. Сосни (только не у меня, я-то другому верен), Бегбедер, со своими жалкими тремя годами.

Разумеется, ничего подобного сказать он не может и поэтому пьет, пьет и смотрит, не может напиться и наглядеться не может тоже. То ли бежать из этого проклятого города, то ли возносить ему хвалу за второй шанс. Коснешься мечты - и по пальцам бежит ток, совсем как тогда, а мечта на тебя все так же недоумевающе-доверчиво смотрит в ответ, глядит и не видит главного. Еще и женат, женился на другом человеке, потому что тебя-то забыл.
Как ты мог изменить моей безответной любви, Эдди? Я прощу тебе все за единственный поцелуй, Эдди.
Что же со всеми нами будет, Эдди? Не везет в любви, повезет в убийстве дьявольского клоуна? А что, если у нас, лузеров, везде по нулям?

Он хочет сбежать трусливо и получить второй шанс на забвение. Но анестезию повторно не вкалывают, лицензия на оказание услуг заканчивается со смертью потусторонней хуйни, убиенной вами же, а вы живите, живите со всем этим, если сможете.

Праведникам в Рай, грешникам - в Ад , лузерам - выблевывать вместе с остатками алкоголя режущие, непроизнесенные, священные слова. Вырезать по дереву, раз нет возможности запечатлеть в камне, на могиле, да могилы нет тоже. Надеяться, что однажды, утирая губы платком, увидишь на нем кровь. Соберешься умирать - значит, все-таки жил, жил, а не существовал.
Записать в завещании, что ли, пусть, когда его закопают, сверху напишут "Р+Э".
И довольно на том.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», и твою мамку тоже