four down, one to go ❤️ pic.twitter.com/x4KnNnCS4M

— 𝐛𝐨𝐧𝐧𝐢𝐞🃏 (@joaquinsqueen) February 6, 2020

жду надеюсь

@темы: фильмы, жуахин хуани

---

вот это люди упоролись и заморочились в процессе создания фильма, мое увожение.

@темы: фильмы, видяшки

---

Маяк


Живенькое видеоэссе на тему того, что происходит, если оставить двух мужиков в замкнутом пространстве вместе с алкоголем и скипидаром. То они орут друг на друга, то братаются и пляшут (едва ли не скатываясь в гомоэротизм), то травят шизофренические байки и выбалтывают самые страшные тайны. Идеальный фильм под бухло и для мемов. Да, там есть и символизм и с картинкой полный порядок, аллюзии на Прометея, где огонь - это свет маяка (и никто его не достоин), но для меня это в первую очередь фильм на мемесы. Дефо и Паттинсон явно получили удовольствие от съемок. Мило когда длинные пафосные речи тут же нивелируются меткими шутками (ну и пердежом, ага).
7 из 10.

Прощание


Светлая история про начинающую писательницу китайского происхождения, живущую в Бруклине. В Китае у нее осталась родня, в том числе и любимая бабушка и вот оттуда приходит ужасное известие - у бабушки обнаружен рак в терминальной стадии. Но ей самой об этом родственники говорить не хотят. Вместо этого они устраивают фальшивую свадьбу ее внука, чтобы использовать это как предлог собраться всем вместе и попрощаться с любимой старушкой.
Затея сия выливается в массу смешных эпизодов, в которых не подозревающая ни о чем бабушка деятельно организовывает свадьбу, сетуя на не шибко влюбленных друг в друга молодоженов, а все остальные борются за ее внимание и стараются поменьше рыдать в ее присутствии. Кроме того главная героиня переживает внутренний кризис идентичности, оказавшись меж двух культур (в Китае не была очень давно).
Совсем не слезодавилка, а душевная драмедия. Есть здравое зерно в идее, что если человека бесполезно лечить, то не стоит и отравлять ему дни известием о наличии болезни.
8 из 10

Кролик ДжоДжо


Поскольку "Тор" от Вайтити меня не вдохновил от слова совсем, то и тут ничего не ждал, но вау! Это замечательнейшая история, филигранно балансирующая между трагедией и фарсом. Маленький мальчик с промытыми (спасибо трудяге Геббельсу за это) мозгами и воображаемым другом-Гитлером выясняет, что у него дома мама прячет еврейскую девочку и начав общаться с этой девочкой постепенно осознает, что вся его жизнь ложь, евреи не похожи на монстров, а кто является настоящими монстрами тут уж нетрудно догадаться.
Оператору дать по щщам и дать медаль за его фокусировку на туфлях матери Джо, ибо нельзя людям души вот так рвать. Маленький мальчик играет изумительно, Скарлетт и Томасин тоже, а Сэм Рокуэлл, несмотря на то, что уже несколько фильмов подряд изображает героев одного и того же типажа, все равно умудряется каждый раз разбивать мне сердечко. Умно и тонко показаны отношения его героя с адъютантом, буквально несколько минут за весь фильм, "но все понятно и очень больно". Кино в целом куда умнее и пронзительнее, чем может показаться по описанию. Напомнил мне "Жизнь прекрасна", а это вам не хухры-мухры. Концовка с танцем под песню Боуи идеальна
10 из 10



Гладиатор


Эпично, масштабно, страдающий герой с лицом кирпичом у которого враги сожгли родную хату и перевешали близких, свершает свою благороднейшую мстю. Квинтэссенция эпичной голливудщины и не то, чтобы это было что-то плохое. Но я считаю, что этот фильм на 70% как минимум "сделал" Хоакин в роли императора Коммода (все время слышал его имя как Комет и представлял это средство для эффективной очистки Рима). Замечательный больной ублюдок. Попадись он мне лет в пятнадцать, точно бы вкрашнулся в него и негодовал почему сестра ему не дала, дура такая сцена с пальцами во рту хот. сцена где он говорит гг как его жену насиловали почему-то хот вдвойне, он так смакует эти слова, ммм. Могли бы выдать Хоакину Оскар прямо так, если бы их традиции уважать дедов.
8 из 10.
Если соберусь пересматривать, то остановлюсь на моменте, где Коммод подавил восстание, лол. Вообще тьфу ты, Голливуд, Коммод судя по википедии, целым бисексуальным гаремом владел, но ничего и близко на это похожего, конечно, не показали.
Хоакину надо чаще выдавать роли злодеев, он в них расцветает, видимо, спускает всю накопленную агрессию на мясоедов

@темы: фильмы

---

@темы: сериалы, видяшки

---

Создатели Боджека смогли остановиться вовремя, завершить сериал красиво, это с одной стороны прекрасно, с другой стороны у меня как обычно режим "ящик водки и всех назад". невыносимо же больно прощаться с этими персонажами.
сделали открытую концовку в лучших традициях Клана Сопрано и Безумцев. О Клане Сопрано я вспомнил и на предпоследней серии (крипотная до дрожи, это капание черной воды с потолка и судорожные попытки умирающего сознания найти хоть какой-нибудь смысл жизни). Примерно "что было бы, если бы Тони зашел в тот дом". где силуэт умершей матери во окне и мертвые друзья рядом.
"жизнь такая печальная, но мы все ее живем". Потому что "вид на полпути" за секунды до смерти, стоит того, чтобы развернуться, если шанс еще есть.
мне не очень разве что понравилось, что даже мистера Подхвоста загнали на терапию и разлучили с инфантильной невестой, но с другой стороны это все равно же не поможет кардинально измениться. Боджек вон сделал все что было в его силах, но прошлые ошибки все равно оказались сильнее.
- Что если я снова сорвусь?
- Снова завяжешь.
вся суть рехабов. и всего вообще. смысла никакого нет, но и умирать жалко. даже счастливая любовь подается в Боджеке с долей жизовой неопределенности. кто знает не расстанется ли Диана и со вторым мужем через энное количество лет. И вот это "если я не могу написать книгу о своих травмах, значит они не принесли пользы и остались просто... травмами. я не переросла их" тоже жиза невероятная.
В какой-то момент, на последних секундах серии, подумал, что Боджек и Диана сейчас все-таки поцелуются. нууу, кто знает.
за кого можно не переживать так это за принцессу Кэролин, моя любимая стальная бизнесвумен со всем справится
и аааа Сара Линн то, что Боджек стоял несколько минут на улице прежде чем позвонил медикам, когда она умирала, и правда ужасное откровение. зато на ужине в посмертии Сара Линн блистала.
криво-косо, но мы как-нибудь справимся, все мы.
Интересно сколько времени пройдет, прежде чем кто-то сумеет создать мультсериал на таком же высочайшем уровне.

—Yeah, well, what are you gonna do? Life’s a bitch and then you die, right?

—Sometimes. Sometimes life’s a bitch and you keep living.

—Yeah.

@темы: сериалы

---

Пишет  Снаффкин:

02.02.2020 в 13:15

1) истерика по поводу того, что дайрики умрут
2) истерика, что сменилось руководство
3) истерика, что руководство не бьет челом, с трепетом ожидая принятия
каждая фаза сменяется картинным заламыванием рук и демонстративным уходом на другие ресурсы.

вывод: истерика, как образ жизни.

URL комментария

зыс. это все, что я думаю по поводу новых "концов света".

@темы: перепосты перепостов, Расслабься и забей. Ногами. До смерти (с)

---

Вы могли подумать, что я забил на эту книгу, но нет, я просто отдыхал перед последним рывком Финальная глава! (потом еще эпилог, но уж на этом точно все)

Красивый мальчик

25

25

Уже ноябрь, но утро выдалось теплым. На небе все еще различим полумесяц. Дейзи, заметив это, назвала его кривой улыбкой. Карен увезла Дейзи в город, а я еду забирать Джаспера после его ночевки у друзей. Мы договорились, что встретимся на футбольном поле, неподалеку от ветряной мельницы в парке Золотые Ворота. Подъезжая к холму Олема, я набираю номер З. Она задыхается, вне себя от волнения - в голосе различимы злость и тревога. Находясь во взвинченном состоянии, она описывает ситуацию подробнее, чем в своем емейле, объясняет, что Ник оставил ее в магазине в Палисадес. Уехал на ее машине к своей матери. Он собирался вломиться к Вики в дом и украсть ее компьютер. З. рассказывала об этом так, словно речь шла о том, чтобы одолжить сахар. Ник обещал, что вернется через пятнадцать минут, но не вернулся и через четыре часа. Предположив, что его арестовали, З. позвонила в ближайший полицейский участок, но там ничего о нем не слышали. Она рыдает.
— Куда он мог исчезнуть, если от того магазина до дома его матери всего пять кварталов?
Я делюсь с ней своим жизненным опытом. Каждый раз, когда Ник вот так исчезал, я прокручивал в голове все возможные версии - что он погиб в автомобильной аварии, или, что прозвучит абсурдно, был кем-то похищен - но потом выяснялось, что у него случился очередной срыв.
Я спрашиваю:
— Может быть он уехал в Сан-Франциско?
— У него денег нет.
— Значит он, скорее всего, поехал к дилеру в ЛА.
— А меня просто так бросил на улице?
— Ради наркотиков - да. Какие еще тут могут быть варианты?
Я говорю, что свяжусь с матерью Ника, а потом перезвоню ей. Мой телефонный звонок будит Вики. Она говорит, что Ник у нее в доме не появлялся.
— Никаких следов его пребывания, — утверждает она.
Спустя полчаса звонит сама.
— Он тут. В гараже. Вломился туда и собирался нас ограбить, побросал вещи в дорожную сумку. Но потом на него что-то нашло и он умудрился запереть в гараже самого себя. Он в панике, неадекватен. Кричит.
— Стал твикером, — уточняю я.
К тому времени, как я связываюсь с З., она и сама успевает переговорить с Ником, позвонившим ей из гаража.
Впав в ярость, она пакует его вещи.
— Я уже все собрала, — сообщает она, — если будете говорить с ним, то скажите, что вещички ждут его на крыльце.
Вики, обсудив ситуацию со своим мужем, предлагает Нику выбор. Либо она вызовет полицию и его арестуют, либо он отправится в реабилитационную клинику.

Я еду в город за Джаспером, утро солнечное, а меня пошатывает от волнения. Он вломился в дом своей матери. Он обезумел. Опять мет. Твикинг. Я еще с того момента, как я узнал о срыве Ника, ждал чего-то подобного, но теперь, когда плотину прорвало, меня переполняют эмоции. Господи, пожалуйста, исцели Ника. Уже слишком поздно? Рецидивы - часть лечения. Пожалуйста, исцели Ника.
Джаспер носится по футбольному полю вместе со своими друзьями. Заметив меня, машет мне рукой и бежит к машине. Бросает свою сумку с одеждой и спортивным снаряжением на заднее сидение и сам забирается в салон.
— Мы не спали до полуночи, дрались подушками.
— Ты устал?
— Совсем не устал.
Он засыпает через минуту.
Когда Джаспер засыпает, я делаю еще несколько телефонных звонков - пытаюсь решить, куда отправить Ника. Если, конечно, он согласится поехать. Я звоню Джейсу, главе Дома Герберта, который давно знаком с Ником и волнуется за него. Джейс помог многим зависимым. Он знает уйму реабилитационных клиник. Он говорит, что мы должны любыми способами увезти Ника из ЛА и устроить в стационар, как минимум на три или четыре месяца, чем дольше, тем лучше.
Он говорит:
— Хазельден обходится дорого, но стоит своих денег.
В Хазельден предлагается четырехмесячная лечебная программа, поэтому я звоню по номеру, начинающемуся на 800, чтобы связаться с представителями этой организации. Консультант объясняет мне, что в штате Миннесота свободных мест нет, но есть одно место в Огайо, и поэтому оператор переключает меня на то отделение. Ему еще нужно будет переговорить с Ником, но судя по всему, Ник сможет попасть туда, если захочет.

Открытие выставки Карен проходит в городе. Галерея "Jack Hanley" в районе Мишен переполнена. У Дейзи на голове вязаная шерстяная шапка, а Джаспер, несмотря на холодный ветер, пришел в шортах, и они играют на улице с другими детьми, до тех пор пока их не забирают мой брат с его семьей.
Я выхожу подышать свежим воздухом. Прогуливаюсь по кварталу. Когда Карен только-только переехала к нам, мы с Ником жили в нескольких кварталах отсюда. Мы ходили по этой и соседним улицам, покупали манго и тортилью в мексиканских магазинчиках. По выходным ездили в Инвернесс.
Я вспоминаю школьные осенние каникулы того года - 1989 - когда мы зашли в супермаркет на углу за продуктами, а потом уехали ночевать в пригород. Поздно вечером мы там встретились с одним моим другом и долго гуляли по Лаймантор Бич. Гуляли под сапфировым небом. Ник вдруг указал на нос тюленя, который высунулся из прибрежных волн. Следом за ним появился еще один и еще. Вскоре на нас были направлены десять, а то и двадцать пар черных глаз-бусинок, длинные шеи тюленей торчали из воды.
Потом возникло такое ощущение, словно кто-то схватил целый пляж и стряхнул, как вытряхивают старые коврики. Песок взлетел вверх, словно океанская волна, и взлетал так несколько раз, вверх и вниз, прежде чем снова рухнул на землю. Мы подождали пока дрожь в ногах унялась и попытались понять, что только что случилось. Землетрясение.
Мы возвратились обратно в дом, где смогли воспользоваться сотовыми телефонами (стационарный временно перестал работать, произошел обрыв линии связи), позвонили своим близким и друзьям, чтобы убедиться, что с ними все в порядке, и заверить их, что то же самое можно сказать про нас. В коттедже был генератор от Хонда, который обеспечивал электричеством лампочки и старенький черно-белый телевизор. По нему-то мы и наблюдали репортажи о разрушениях в Сан-Франциско, глядели, в числе прочего, на сплюснутые дома в районе Марин и на автомобили, раздавленные пандусом, упавшим с моста Золотые Ворота. Занятия в школе отменили, так что мы остались в Инвернесс на несколько дней. В конце концов, когда их возобновили, вернулись домой.
Учителя говорили с детьми про землетрясения и другие вещи, которые пугают людей. Дети писали сочинения про пережитые события.
"Я был на пляже, - написал Ник, - смотрел на песчаную яму. Я слышал, что одного человека выбросило из его бассейна. Из-за землетрясения у меня голова кружилась".
На переменках один мальчик на детской площадке все время стоял, покачиваясь из стороны в сторону. Когда учитель спросил, все ли с ним в порядке, он кивнул и пояснил:
— Я двигаюсь вместе с Землей, так что, когда случится новое землетрясение, то я этого и не почувствую.

Гуляя по многолюдному кварталу этим субботним вечером, я вспоминаю того мальчика и начинаю понимать, что он чувствовал. Я проживаю каждый день, готовясь к худшему. Защищаю себя, как только могу. Двигаюсь вместе с землей, ожидая нового землетрясения.
Вот сейчас беру в руки телефон и звоню З., готовясь услышать плохие новости. Она передает трубку Нику.
— Итак, похоже есть одно свободное место в отделении Хазельден в Орегоне. Ты должен будешь позвонить им утром и поговорить с одним из наставников.
— Я все обдумал. Мне не нужно туда ехать. Я и сам справлюсь.
— Ты уже пытался и ничего не вышло.
— Но теперь я знаю в чем была проблема.
Я вздыхаю.
— Ник...
На заднем плане слышится голос З.
— Ник, ты должен туда поехать.
— Знаю, знаю. Ладно. Окей, я должен поехать. Окей.
После этого всплеска смелости, Ник, похоже, собирается пойти на попятную. И, кажется, что он сбит с толку.
— Я думал, что смогу остаться в завязке, потому что хочу этого, — говорит он. — Думал, что любовь мне поможет, но она не помогла. Она-то меня и свела с ума.
После небольшой паузы он добавляет:
— Наверное, в этом и есть суть зависимости.
Двигаясь вместе с Землей, я не чувствую этого нового землетрясения - последствий этого последнего рецидива. Я бреду от одного фонаря к следующему, над головой - суровое темное небо. Мимо проносятся автомобили. Я возвращаюсь обратно в галерею.

В понедельник Ник разговаривает с наставником из Хазельдена, а потом сообщает мне, что готов ехать в Орегон. Я покупаю ему билет на самолет, зная, что он может в него не сесть. Вскоре после этого Ник звонит, чтобы сообщить, что собрал вещи и готов ехать. Его девушка отвезет его в аэропорт. Я звоню в Хазельден, чтобы убедиться, что кто-нибудь встретит его по прилету, но человек, ответивший на звонок, уверяет, что у них нигде не отмечено, что Ник приедет. Когда я начинаю возмущаться, меня переключают на главного управляющего, который сообщает, что Ника в программу не взяли.
— Что значит не взяли?! Он уже едет к вам.
— Зачем он к нам едет? Ему не давали на это разрешения.
— Нам об этом никто не сообщил.
— Я не знаю почему, но вы должны смириться с реальным положением дел.
— Не можете же вы... Он уже едет в аэропорт. Нам необходимо отправить его на реабилитацию, пока он согласен на лечение.
— Я сожалею, но...
— Может, он приедет к вам сегодня и хотя бы пройдет у вас детоксикацию, пока мы разберемся, куда ему ехать дальше?
— Нет, извините.
— Но что же мне делать?
— Если он и прилетит сюда, никто не станет с ним встречаться.
— Но что же мне делать?!
— Мы можем порекомендовать вам другие лечебные программы.
Она перечисляет названия клиник. Я вешаю трубку, после чего звоню Джейсу. Джейс говорит, что продолжит поиски по своим каналам. Позже он перезванивает и называет название клиники в Сан-Фернандо, где Ник может пройти детоксикацию. Я звоню заведующему клиникой и договариваюсь насчет Ника. Потом снова звоню З. и рассказываю обо всем случившемся. Вместо того, чтобы ехать в аэропорт, говорю я, Ник должен отправиться в клинику. Я диктую адрес. По крайней мере, в клинике он будет в безопасности. Если доберется до нее.
Джон Леннон пел: "Мне не сказали, что все будет так". Никто не предупреждал меня, что все сложится вот так. Как люди справляются в подобных ситуациях?

После полуночи З. высадила Ника у клиники. Ник получил необходимые лекарства и начал детоксикацию. Медсестра объяснила, что поначалу он будет целыми днями спать. Альтернативный вариант, хорошо всем известный: ужасы ломки, которые далеко не все наркоманы способны вынести. Чувствуя подкожный зуд, растерянные и разбитые, отчаявшиеся, страдающие от приступов острой боли, они готовы пойти на все, лишь бы стало легче - готовы вновь принимать наркотики.

Я регулярно общаюсь с медсестрами, и они заверяют меня, что у него все хорошо.
Одна из них говорит:
— Учитывая сколько разных наркотиков было в его организме, это просто чудо, что он выжил. Не думаю, что его тело смогло бы просуществовать еще один месяц в подобном режиме.

Мы с матерью Ника рассматриваем разные варианты, касательно его дальнейшего лечения. Я еще раз обращаюсь за советом к доктору Роусону, и он обсуждает этот вопрос с несколькими коллегами и друзьями. Я изучаю информацию про программы лечения, рекомендованные управляющим Хазельдена. Мы советуемся и с врачом, отвечающим за детоксикацию Ника.
В течение нескольких дней мы с Вики делаем десятки телефонных звонков. Общаемся с заведующими клиник и изучаем веб-сайты. Мы продолжаем получать противоречивые советы. Некоторые программы лечения обходятся в сорок тысяч в месяц, но эксперты сходятся во мнении, что на этот раз Нику потребуется очень длительный курс реабилитации. Мы не сможем выплачивать по сорок тысяч на протяжении многих месяцев.
Некоторые люди, с которыми мы общаемся, столь же напористы, как продавцы подержанных автомобилей.
Одна из программ лечения, рекомендованная фондом Хазельден, по цене более доступная, чем большинство других.
Но потом кто-то говорит мне, что это программа лечения с суровыми условиями, где в наказание за нарушение правил отправляют стричь траву ножницами. Некоторым людям такое может пойти на пользу, но Ник же с ума сойдет.
Не исключено, что я ошибаюсь. Я уже столько ошибок совершил.
По крайней мере, на этой неделе он в безопасности.
Я общаюсь с другой медсестрой, навещающей Ника. Вчера его давление было чрезвычайно низким, но сегодня ему получше. Он мало ест с тех пор, как попал к ним. Она спрашивает Ника, не хочет ли он подойти к телефону. Он идет к сестринскому посту и берет трубку.
— Привет, папа.
Его голос еле слышен. Кажется, что он в глубокой, в глубокой депрессии.
— Как твои дела?
— Отвратительно.
— Понимаю.
— Но я рад, что нахожусь здесь. Спасибо. Видимо, вот так и проявляется безусловная любовь.
— Ты, главное, держись. Со временем станет легче.
— Куда я потом отправлюсь?
— Мы обсудим это, когда тебе станет лучше. Мы с твоей мамой как раз решаем этот вопрос.

Мы с Вики и правда из сил выбиваемся, пытаясь найти клинику, где у Ника будут самые высокие шансы на выздоровление. Доктор Роусон продолжает звонить и отправлять емейлы своим коллегам из разных уголков страны, говоря с ними от нашего имени.
— Помогая вам, я только больше укрепился во мнении, что выбор программы лечения в сфере психических заболеваний/избавления от зависимости подобен гаданию на чайных листьях, — делится он со мной.

Ник звонит на третий день своего пребывания в больнице и просит меня перезвонить ему на телефон-автомат, расположенный в коридоре.
— Мне все хуже, — говорит он слабым и несчастным голосом.
Я представляю, как он стоит там, в больничном коридоре - ярко-освещенном, белом - держась за шнур платного телефона-автомата. Готовый сползти на пол. Опирающийся на стену.
— Я устал.

Все страхи возвращаются. Я в замешательстве. Что случилось? Почему? Почему это опять происходит со мной?
Он плачет.
— Что со мной не так? Мне кажется будто мою жизнь украли.
Он плачет.
— Я не выдержу.
Он плачет.
— Ты справишься, — отвечаю я. — Ты сможешь.

Очередные телефонные звонки. Мы с Вики проводим конференции по телефону, общаясь с заведующими реабилитационных клиник по всей стране, из Флориды, Миссисипи, Аризоны, Нью-Мексико, Орегона и Массачусетса.
В конце концов мы выбираем клинику в Санта Фе.
Но у меня есть сомнения.
Проанализировав все то, что доктор Роусон называет "бессистемным сборищем слухов, рекламной чуши, догадок и фискального оппортунизма", мы выбрали лучший вариант из предложенных, но я все равно сомневаюсь. Эта - то, что нужно? Как тут угадать?

Ник звонит снова. Он говорит, что должен остаться в ЛА и что ему подойдет амбулаторная программа лечения.
Я отвечаю:
— Я знаю и полагаю, что ты тоже отчасти осознаешь, что тебе необходимо отправиться в одну из реабилитационных клиник и оставаться там до тех пор, пока, стараясь изо всех сил, не разберешься в чем именно суть твоей проблемы и как ее решить.
— Почему тебя это все еще волнует?
— А вот, волнует.
— Почему я не могу разобраться с этим самостоятельно? Зачем мне ехать в очередную клинику?
— Затем, что тогда у тебя будет шанс на будущее. На прошлой неделе, когда я понимал, что ты можешь умереть в любой момент, то это меня с ума сводило. Я живу с мыслями о том, что ты можешь потерять сознание или передознуться или впасть в безумие или нанести кому-то непоправимый вред или умереть - это может случиться в любую минуту.
Он говорит:
— Я тоже живу с этими мыслями.
Мы плачем вместе.
Для меня это удивительный опыт.
Последние месяцы, находясь в подвешенном состоянии, я сдерживал слезы, но теперь они текут рекой. Ник где-то там, в больничном коридоре, стоит, прислонившись спиной к стене, а я на кухонном полу, и мы плачем в унисон.
Прежде чем повесить трубку, он произносит слабым голосом:
— Поверить не могу, что это моя жизнь.
Затем вздыхает и добавляет:
— Я сделаю все возможное.

Рано утром во вторник Вики забирает его из больницы в долине и отвозит прямиком в аэропорт, где убеждает сотрудника пропустить ее через рамку досмотра, чтобы она смогла проводить Ника непосредственно до воздушных ворот и убедиться, что он сел на самолет рейсом до Нью-Мексико.
Она звонит мне из зала ожидания. Ник поднялся на борт самолета. Трап убрали. Я представляю, как она стоит там, прижав телефон к уху и смотрит в окно. Представляю Ника на борту самолета. Я вижу его таким, какой он есть - хрупкий, бледный, больной - мой драгоценный сын, мой красивый мальчик.
— Больше всего на свете, — говорю я ему.
— Больше всего на свете.

К счастью, на свете есть этот красивый мальчик.
К несчастью, он ужасно болен.
К счастью, существуют любовь и радость.
К несчастью, есть также боль и отчаяние.
К счастью, история пока не окончена.

Воздушный коридор убирают. Я кладу трубку.

Я замечаю маленькую сиреневую коробочку с нарисованным тюльпанами на боку. Музыкальная шкатулка. Вещица Дейзи. Я открываю ее, и балерина выпрямляется. Она танцует. Я заглядываю внутрь шкатулки. Там есть маленькие отсеки, все пустые. Как и в коробках с конфетами от See's Candies, тут есть двойное дно. Я осторожно убираю верхний войлочный слой. Под ним, на черной ткани, словно артефакт в музее, покоится пластиковый шприц. Я беру шприц в руку и верчу его, осматривая, а потом откладываю в сторону. Убираю следующий слой войлока и вижу, в одном из крошечных отсеков малюсенькие пакетики, не больше речных камешков, каждый из которых обернут в бумажную салфетку. Я беру один из них и медленно разворачиваю. Это зуб Ника. С кровью у корня. Я беру следующий пакетик и разворачиваю его. Еще один зуб.

Я просыпаюсь. Иду на кухню, где Брут лежит на полу с растопыренными лапами. Он не может встать. Карен осторожно подкладывает полотенце под его живот и медленно, используя его как стропу, помогает Бруту встать. Его ослабевшие задние лапы дрожат, но он способен идти вперед.
Ветеринар прописывает новое лекарство. Мы просто не можем согласиться на усыпление. Только не Брут. Не думаю, что Дейзи, каждый вечер обнимающая его перед сном, выдержит это. Или Карен. Или Джаспер, который часами может сидеть на стуле в саду, кидая Бруту теннисный мячик, который тот приносил обратно и выплевывал ему на колени. Никто из нас этого не выдержит.
Но если все-таки придется это сделать, то мы справимся. И с этим тоже.

Когда занятия в школе заканчиваются, я, Карен, Дейзи и Джаспер заходим в кабинет семейного психолога. Мы все ужасно волнуемся.
Дети, съежившись, сидят на кожаной кушетке. Они вертятся и буквально прячут головы в своих толстовках, словно черепахи - в панцирь. Врач - молодой человек с аккуратно подстриженной бородкой и темными глазами. Говорит он мягким, обнадеживающим тоном.
— Я уже встречался с вашими папой и мамой, — обращается он к детям, — они немного рассказали мне о том, что происходит в вашей семье. Рассказали о вашем брате Нике и его зависимости. Похоже, что у вас сейчас тяжелый период в жизни.
Джаспер и Дейзи смотрят на него, внимательно слушают.
— Когда у тебя есть брат с зависимостью, то может быть очень страшно, — продолжает психолог, — по многим причинам. Например, потому что невозможно предсказать, что случится в следующий момент. Я знаю, что вы очень волнуетесь за него. Вы понимаете где он сейчас находится?
— Он в реабилитационной клинике, — отвечает Джаспер.
— Вы знаете что это за место?
Психотерапевт объясняет, а потом рассказывает ребятам про других детей, оказавшихся в том же положении, что и они - и о том как непросто им приходится.
— Это нормально - чувствовать растерянность, когда у тебя есть брат, которого ты сильно любишь, но также можешь и побаиваться.
Дети пристально смотрят на него.
Психолог подается вперед, упираясь локтями в свои колени. Он тоже пристально глядит на Джаспера и Дейзи.
— Я собираюсь сказать вам слово, которое вы, возможно, раньше никогда не слышали, — говорит он. — Вот оно: амбивалентность. Оно означает, что у вас может быть двойственное отношение к чему-либо. То есть... то есть, вы можете одновременно любить кого-то и ненавидеть его же - или, возможно, ненавидеть его поступки по отношению к членам вашей семьи - и по отношению к себе самому. Вы можете отчаянно хотеть увидеть этого человека и в то же время страшиться встречи с ним.
Дети кажутся встревоженными, но уже меньше, чем раньше.
Джаспер решает высказаться.
— Все беспокоятся о Нике, — он глядит на меня.
— Ты смотришь на своего отца, — замечает психолог. — Он беспокоится о Нике?
Джаспер кивает.
— А ты волнуешься из-за отца? Особенно после его пребывания в больнице? Об этом твои родители тоже мне рассказывали.
Джаспер едва заметно кивает, уставившись на пол.
Этим зимним вечером, в офисе психолога, первоначальные сомнения детей сменяются, как кажется нам с Карен, пусть и опасливым, но облегчением. Чем больше мы говорим, тем прямее и увереннее становится их осанка. Мы говорим о неоспоримых вещах, обсуждению которых, тем не менее, раньше не уделялось достаточно времени. Психолог говорит, что несмотря на то, что Ник в данный момент находится в безопасности, стоит поостеречься и не загадывать наперед. К тому же, хоть он и в безопасности в клинике, это не значит, что жизнь у нас полностью наладилась.
— После краж Ника, я впадаю в панику каждый раз, когда у нас дома что-то теряется, потому что думаю, что это он к нам опять пробрался, — признается Карен.
— Паника - очень верное слово, — говорит психолог. — Вы заново переживаете тот момент, когда чувствовали, что находитесь под угрозой.
Мы рассказываем про стопку газет нашего друга у камина. Мы с Карен оба подумали, что их туда мог принести Ник. Не сговариваясь, мы переключились в состояние повышенной готовности. Я не хотел волновать ее. Она не хотела расстраивать меня. Но мы оба решили: Ник был здесь. Он снова вломился в наш дом.
Ситуация разрешилась благополучно, но нервы все равно были потрачены впустую. Психолог объяснят, что триггеры вроде этих газет способны возвращать нас в состояние паники. Потом он спрашивает, есть ли какие-то еще подобные триггеры, и меня осеняет. Конечно.
— Я думаю, что такие же эмоции возникают у меня, когда слышу телефонный звонок, — отвечаю я.
— Телефонный звонок?
Дети смотрят на меня.
— Да, звонящий телефон тоже приводит меня в состояние паники. Я каждый раз волнуюсь, что снова услышу плохие новости. Или что это звонит Ник, и неизвестно в нормальном он состоянии или под кайфом. Или это не он, что оборачивается очередным разочарованием. Я весь напрягаюсь. Зачастую, когда мы обедали или играли все вместе вечером, я позволял телефону звонить до тех пор, пока не включался автоответчик, потому что не хотел ничего слышать, ни с чем разбираться. Мне кажется, что все замечали, насколько я напрягался. Джаспер всегда спрашивал, почему я не беру трубку. Думаю, он нервничал из-за этого.
Джаспер кивает.
Психолог говорит:
— Итак, проблема не только в отдельных, редких случаях, вроде происшествия со стопкой газет. Телефон звонит часто. А значит, вы почти постоянно пребываете в напряжении и волнуетесь. Нелегко вам, должно быть, приходится.
Он поворачивается к детям.
— Верно я говорю?
Они энергично кивают.
Похоже, это очень важное признание.
Обращаясь ко мне, психолог говорит:
— Возможно, вам стоит на время отключить звук на телефоне. Вы всегда можете сами перезвонить людям.
После чего добавляет:
— И сейчас, пока Ник находится на реабилитации, возможно, вам с ним имеет смысл выбрать определенное время - раз в неделю или вроде того - когда вы будете созваниваться. В этом случае вы будете знать точно, когда ждать его звонка. Расстановка четких границ пойдет на пользу вам обоим. Вы оба освободитесь от этого постоянного чувства тревоги, вызванного неопределенностью. Это пойдет на пользу всем вам. Члены вашей семьи будут знать, в какое время вы говорите с ним и смогут удостоверяться, что с ним все в порядке, но он больше не будет выступать в роли постоянной угрозы.
— Неплохая идея, — отвечаю я, но тут же сознаюсь:
— У меня сейчас сердце заходится. Перспектива остаться без связи с ним пугает.
— Но вы не останетесь без связи, вы просто сделаете эту связь безопаснее для всех.

Когда сеанс заканчивается, мы спускаемся по бетонной лестнице и покидаем неприметное здание. Дети заметно повеселели. Щеки у них раскраснелись, глаза сияют.
— Ну как вам? — спрашивает их Карен.
— Это было... — начинает Дейзи, а Джаспер заканчивает фразу за нее:
— Потрясающе!
— Точно, — соглашается Дейзи.

Я беру под контроль свои телефонные переговоры, отключаю звук по вечерам и на выходных. Решаю говорить с Ником один раз в неделю.
Мелочи, казалось бы. Но они имеют огромное значение.

Прошло три недели с тех пор, как Ник снова попал в реабилитационную клинику. Голос у него невеселый. Согласно его рассказу, в первые недели лечения специалисты постарались стабилизировать его физическое состояние. Недельной детоксикации в долине оказалось недостаточно, чтобы "вымыть" все наркотики из его организма. Даже сейчас, три недели спустя, он все еще страдает от физической и душевной боли. Периодически у него случаются приступы судорог. Однажды его даже отвозили в местную больницу. Его тело корчится от боли, он чувствует себя опустошенным и не может нормально спать. Боль продолжает возвращаться, доказывая (как будто я нуждался в новых доказательствах), что его тело все еще зажато в тисках зависимости.

Ник звонит в воскресенье. Говорит холодно и сердито, винит меня за то, что оказался в этой клинике. Просит, чтобы я купил ему обратный билет на самолет.
— Это была ошибка, — утверждает он. — Тут отвратительно. Пустая трата времени.
— Тебе нужно время, чтобы привыкнуть.
— Так ты купишь мне билет или нет?
— Нет.
Он вешает трубку.

Звонит мне на следующий день, чтобы сказать, что ему уже получше. Прошлой ночью он крепко спал, впервые, с тех пор как приехал сюда из Лос-Анджелеса. Он извиняется за вчерашнее.
— Я до сих пор поверить не могу, что сорвался, — говорит он. — Поверить не могу во все, что успел натворить.
Говорит, что не знает, как описать свою вину.
— Я уже боюсь что-либо утверждать, потому что не знаю, что будет дальше. Я не хочу обнадеживать тебя, Карен и малышей, а то вдруг потом опять разочарую.
Он немного рассказывает мне чем программа лечения в этом центре отличается от методик в других реабилитационных клиниках.
— На первом же собрании наставник спросил меня почему я здесь. Он спросил: "В чем твоя проблема?". "Я наркоман и алкоголик", - ответил я. Он покачал головой. "Нет", - сказал он, - это твой способ избегания проблемы. Но в чем она заключается? Почему ты здесь?"

Мило, думаю я, но мой оптимистичный настрой остался в прошлом. Я не уверен, не зашел ли Ник слишком далеко, возможно ли еще возместить ущерб, нанесенный наркотиками. Даже если да, надежда для меня - непозволительная роскошь.
Еще неделя.
Еще.
Рождество.
Новый год.
Очередная неделя.
Месяц.
Ник в безопасности, покуда находится на реабилитации, но я остаюсь скептичен.

Четверг. Я еду забирать Джаспера с репетиции музыкального выступления для "World Beat Band" после школьных занятий и сижу на последнем ряду в зале, дожидаясь, пока они закончат практиковаться. Джаспер играет на конгах, отбивая ритм из "Oye Como Va". Другой восьмиклассник наяривает на гитаре словно Карлос Сантана.
Довезя Джаспера до дома, я прощаюсь с ним, Карен и Дейзи. Они собираются пойти на празднование одиннадцатилетия их двоюродного брата. А я забрасываю в машину свой чемодан и еду по загруженному шоссе в аэропорт Окленда, где регистрируюсь на рейс и быстро перекусываю в кафе.
Я сижу в битком набитом салоне самолета "Southwest".
Добравшись до Альбукерке, захожу в здание аэропорта. Перед глазами мелькает яркий образ: Ник, проходивший тут около восьми недель назад, после того, как мать усадила его на самолет в ЛА. Я вижу аэропорт его глазами: юго-западные картины, индийские ковры, словно сигнальная вывеска ВЫ ПРИБЫЛИ В СТРАНУ О'КИФФ. Я представляю, как он изучает вывески забегаловок, где подают китайскую и мексиканскую еду. Думаю, что Ник отнесся бы к внутреннему убранству аэропорта с презрением, если бы у него остались на это силы.
Выйдя на улицу, я представляю стоящего неподалеку водителя из "Life Healing Center" с табличкой "НИК ШЕФФ" в руках, хотя вряд ли кто-то смог бы спутать Ника, напичканного лекарствами юного паренька из ЛА, бледного, с потухшим взглядом, едва переставляющего ноги после многомесячного загула и мучительной недельной детоксикации, с кем-то другим.

Я арендую машину.
Предполагается, что это машина для некурящих, но в ней все равно пахнет сигаретами. Двигаясь по пустынной широкой дороге, я включаю радио и сразу же попадаю на первые строчки песни "Gimme Shelter". Спустя час я добираюсь до своего отеля и регистрируюсь там. Пытаюсь заснуть.
Это было бы проще сделать, если бы мне предстояло послужить живым пособием для группы стоматологов-практикантов, которые на мне учились бы пломбировать корневые каналы зубов.

Может, плавание поможет успокоиться. Покинув номер, я еду по дороге до тех пор, пока не натыкаюсь на торговый центр, где покупаю плавки для бассейна.
Потом я возвращаюсь в отель и обнаруживаю, что бассейн закрыт. Опоясан желтой лентой, словно это место преступления.
Заперевшись в номере, я достаю The New Yorker и читаю рассказы, а также заметки Херцберга и Энтони Лэйна. Интересно, привозят ли номера "The New Yorker" в лечебный центр Ника?
В конце концов я засыпаю.

Встаю в восемь утра, собираюсь. Я не видел Ника с июня, когда он заезжал к нам после того, как меня выписали из больницы. Я с трудом могу различить воспоминания о том визите за последовавшим шквальным огнем. Невнятный голос, телефонные звонки, ложь, визит его матери к нам домой, электронное письмо - якобы из Джошуа Три, а на самом деле из Окленда. Зачем я сюда приехал? Выходные не могут отменить тех лет в Аду, выходные не изменят жизнь Ника. Ничего ее не изменит. Зачем я здесь? Местные психологи посоветовали ему убедить меня и его мать приехать в гости.
Раз уж это наша последняя попытка, последний шанс для него, я буду делать все, как они велят. Я знаю, что это не поможет, знаю, что, вероятно, ничего уже не поможет, но исполню свою роль.
Если уж быть полностью откровенным - не говорите никому, не говорите ему - я тут еще и по той простой причине, что хочу увидеть его. Я боюсь, но некая огороженная и тщательно охраняемая часть моей души отчаянно скучает по нему, тоскует по моему сыну.

Утром пронзительно-голубое небо подпорчено только тонкой струйкой следа от пролетевшего самолета.
Я еду по городу, следуя указаниям, содержавшимся в письме из лечебного центра. Сворачиваю на грунтовую дорогу, окруженную полынью и тощими соснами.
Напоминает кадры из какого-то старого вестерна.

Судя по всему, на месте лечебного центра раньше было ранчо. Здесь есть маленькие домишки и общая столовая, и обветшалое большое здание, и бревенчатые хозяйственные постройки. Маленькие домишки выстроились в ряд на гряде, откуда открывается вид на пустыню.
Здесь все обставлено просто и скромно, ничего общего со старым викторианским особняком Графа Олхоффа, строгой современной больницей в краю вина, величественным зданием из темного кирпича в парке Стуивзант сквер на Манхэттене или "Мелроуз-Плейс" Джейса в ЛА.
Я подписываю необходимые документы в небольшом офисе, а отправляюсь ждать Ника на улице. Здесь холодновато, но у меня теплое пальто.
Вот он.
Ник.
Глубокий вдох.
Ник стоит под провисающим тентом на низеньком крыльце своего неказистого домика. На нем армейская куртка и фиолетовый шарф с узором пейсли. Под курткой - выцветшая футболка, брюки с крошечными кожаными кармашками и черные кроссовки. Его каштаново-золотистые волосы сильно отросли и вьются. Он убирает их с глаз.
Ник сбегает ко мне по шатким ступенькам. Его лицо худое и угловатое. Его глаза сверкают, он смотрит на меня с...?
— Привет, папа.
Если я сознаюсь, как сильно рад нашей встрече, то меня могут упрекнуть за то, что я якобы позабыл свой прежний ужас и гнев, но я действительно рад его видеть. И напуган до смерти.
Он подходит ближе. Протягивает руки. От него пахнет сигаретным дымом. Я обнимаю его.

Мы ведем светскую беседу, пока ждем Вики. Потом Ник застенчиво глядит на меня и говорит:
— Спасибо, что приехал. Я не знал, захочешь ли ты.

Я иду вместе с ним к их "курилке" - под деревянным навесом, с несколькими старыми стульями и ямой для костра.
Я испуган, и я не хотел его увидеть, и я не хочу радоваться встрече с ним.
Мы пересекаемся с несколькими его приятелями. Среди них есть девушка с "ежиком" светлых волос и пирсингом на ушах, парень без волос и парень с черными вьющимися волосами.
Мужчина, который выглядит так будто всю свою жизнь провел под палящим солнцем, подходит ко мне и пожимает руку. Руки у него морщинистые, с загрубевшей кожей, покрытые бронзовым загаром. Он трясет мою руку и говорит, как мне повезло с сыном. Ник курит. Мы сидим возле огня и Ник говорит, что он изменился.
— Я знаю, что ты это уже слышал, но в этот раз все правда по-другому.
— Но я и _это_ уже слышал раньше.
— Знаю.
Мы идем в главное здание, чтобы встретиться с его психотерапевтом, и сидим в ее кабинете, ожидая Вики, которая присоединяется к нам чуть позже. На Вики бежевое пальто, волосы длинные, прямые. Я смотрю на нее. Мне тяжело смотреть ей в глаза даже после стольких лет. Я чувствую вину. Я был еще ребенком - двадцатидвухлетним, всего на год младше, чем Ник сейчас - когда мы с ней встретились. Я могу продолжать использовать это оправдание, в попытках простить себя, вне зависимости от того, простила она меня или нет, повторять, что я был ребенком, но с некоторыми вещами ты просто вынужден продолжать жить, потому что не в состоянии оставить их в прошлом. Я нервничал из-за встречи с Ником, но помимо этого нервничаю и из-за Вики. Может, мы и сблизились немного за последние несколько лет, да, пока говорили по телефону, утешали друг друга, поддерживали, обсуждали возможность интервенций и беспокоились из-за отсутствия у Ника хорошей медицинской страховки (сейчас Вики как раз пытается вернуть ее ему), но мы всегда говорили по телефону, мы не оставались в одной комнате дольше, чем на несколько минут с тех пор, как развелись двадцать лет назад.
Кстати, на прошлой неделе у нас могла бы быть годовщина свадьбы.
В последний раз мы с Вики встречались на выпускном Ника, тогда мы сидели рядом, а по другую сторону от меня восседал Джаспер.
Когда церемония закончилась, Джаспер сказал:
— Вики красивая.

Психотерапевт утверждает, что дела у Ника идут неплохо, и в данный момент он занят переосмыслением своих ценностей, а также просит нас подмечать, чем нынешнее поведение Ника отличается от его поведения во время пребывания в других реабилитационных клиниках, а что осталось прежним. Просит нас подумать, чего мы хотим достичь за эти выходные. Желает удачи.
Мы с Ником и Вики обедаем вместе. На еде здесь не экономят. Тамалес, салат, фрукты. Ник съедает тарелку хлопьев.

Затем Ник ведет нас в другое здание, в комнату, где на двух стенах деревянные панели, а две другие украшены картинами пациентов. Плитка на полу не совсем ровная, отдельные ее фрагменты вздыблены. В воздухе витает сильный запах кофе, как бывает, если все утро держать турку на конфорке.
Нас ожидает круг из стульев. Я смотрю на Вики. Она уже более двадцати лет работает журналистом, но когда мы только встретились, она работала в стоматологическом кабинете в Сан-Франциско. Кабинет тот располагался чуть ниже недавно открывшегося северо-калифорнийского отделения редакции издания "New West", где я был помощником редактора. То была моя первая работа после колледжа.
Стоматологический кабинет Вики проектировали по заветам нового времени, то была стоматология без боли, много открытого пространства, красивый сводчатый потолок, поддерживаемый высококачественными деревянными балками из клееной древесины, изящные итальянские светильники, многочисленные горшки с папоротниками. Через наушники в уши пациентам лилась музыка - Вивальди, записи Windham Hill Records - а через маски в их легкие поступал веселящий газ. Вики ходила в белом халате, накинутом поверх платья с ярким принтом. У нее были голубые глаза и волосы, как у девушек с упаковок шампуня "Брек". Она только недавно приехала из Мемфиса, где проживает ее дядя-дантист, который и подготовил ее к работе в должности ассистента стоматолога.
Ей потребовалось четыре попытки, чтобы сделать рентгеновский снимок моей челюсти, но я совсем не волновался на этот счет, благодаря воздействию газа.
На следующий год мы поженились. Мне было двадцать три - ровно столько же, сколько Нику сейчас. Пастор из красивой белоснежной церкви получил чек. Помимо нас в Халф Мун Бэй были лишь два наших приятеля. После этого мы никогда с ними больше не виделись.
Мне было двадцать три, а через три недели мне стукнет пятьдесят. Волосы у меня теперь даже не седые, а белые. Такие же хлопково-льняные волосы и у моего отца.

Все стулья заняты. Я оглядываюсь по сторонам. Пациенты и их родители, а также один брат.
Снова-здорово.
С нами работают двое психологов. У одной темные волосы, у другой светло-русые, обе в шарфах, у обеих добрые и яркие глаза. Они говорят по очереди. Рассказывают про основные правила и цели. "Какая же чушь", - думаю я. Я уже бывал на таких встречах и делал все перечисленное, и это ровным счетом ничего не дало.
Сперва нужно заполнить анкету. Каждому из нас. Я приступаю к работе. Примерно полчаса спустя мы все зачитываем наши ответы. Одна из матерей на вопрос "Какие проблемы есть в вашей семье?" ответила: "Я не думаю, что у нас в семье есть какие-то проблемы, но, полагаю, не будь их, мы бы здесь не оказались. Я считаю, что у нас отличная семья".
Она залилась слезами. Дочка положила руку ей на колено.
— У нас и правда отличная семья.
Я снова оказался в одной комнате с людьми подобными мне, людьми, пострадавшими от чужой зависимости, людьми недоумевающими - сбитыми с толку, испытывающими вину, разозленными, дезориентированными и испуганными.

Потом приходит время арт-терапии. Арт-терапия! Я слишком многое пережил, чтобы теперь сидеть рядом с бывшей женой и Ником и рисовать пальцами. Внутри меня бушует гнев. Зачем я приехал? Ради чего я здесь торчу?

Нам выдали большой лист бумаги, поделенный на три равные части. Ники, Вики и я, сгрудились вокруг этой бумаги, рассевшись треугольником. Триада.
Я начинаю рисовать, как и было велено. Выбираю мелки. Просто вожу ими по бумаге. С мощностью обогревателя тут переборщили. Воздуха не хватает.
Вики рисует акварелью милую сценку, какой-то пляжный пейзаж. Я все еще злюсь. Она рисует закат. Светлые тона, облака. Рисует миленькую картинку, как будто мы пришли на урок рисования в дошкольной группе Ника, где голубые облачка и зеленая травка более чем уместны.
Но потом я перевожу взгляд на часть бумаги Ника. Он рисует чернилами сердце. Не такое сердце, как на валентинках, не сердечко купидона, а сердце с мышцами, тканями и желудочками, соединенными с аортой, пульсирующее сердце внутри человеческого тела. Его тела. Рядом с аортой он пририсовывает лицо, несколько лиц, на которых ясно различимы эмоции, варьирующиеся от ярости и растерянности до ужаса и боли.
Я рисую своими мелками. Провожу какую-то жирную линию от края бумаги, что-то вроде реки, которая берет исток от нижнего края бумаги, идет вверх, а потом распадается на два потока в верхнем углу страницы. Я давлю на мелок с такой силой, что он крошится в порошок. Какой в этом смысл, что за пустая трата времени.
Теперь Вики... она обмакнула кисть в темно-синюю краску и безоблачное голубое небо исчезает под широкими мазками синеватой темноты. Ник начинает быстро строчить слова. Первое "мне", потом "так" третье "жаль", он пишет их снова и снова, раз за разом. Кажется, что он не в силах остановиться.
Это все вранье, дешевая уловка... Нет, не вранье... он с мучительным отчаянием, которое, я чувствую, пропитывает его целиком, пытается сказать что-то, вытолкнуть из себя что-то, от чего никак не может избавиться.
Легко забыть о том, что как бы трудно нам ни было, ему приходится еще тяжелее.

На моем рисунке теперь есть капли, слезы, капающие из двух потоков и шести кругов над ними. Теперь я осознал, что нарисовал свой мозг и то, чем он заполнен - слезы, боль, кровь, ярость, ужас.
Чемодан с кружками-колесиками развалился и его содержимое - я, прежний я - вывалилось наружу.
Его мать мазнула красным в центре картины - кровь есть и здесь. Ник продолжает писать "мне так жаль" и мне хочется заплакать. Нет, твержу я себе, не позволяй ему снова это сделать. Не впускай его в свое сердце. Не впускай.

По очереди, семья за семьей, мы объясняем, что изображено на наших рисунках и что мы чувствовали, трудясь над ними бок о бок. Красное пятнышко на рисунке Вики - не кровь, а воздушный шарик, за который она хочет ухватиться и унестись прочь от надвигающегося шторма. Ник смотрит на нее и говорит, как же это здорово, что она сейчас здесь. Я гляжу на нее. Гляжу и на Ника. Вот Ник вместе с обоими родителями. Я чувствую печаль, всепоглощающую печаль из-за того, что Вики пришлось через многое пройти, печаль из-за того, что путь Ника был еще тяжелее, да и мой тоже, всем нам пришлось нелегко, и я задавлен этим чувством печали, задавлен чувством...
Ох, Ник, мне тоже жаль, мне так жаль.
Ник говорит, что он, находясь тут, не пытается найти оправданий собственным безумствам и распущенности, и что он никого не винит. Он всецело сосредоточен на лечении. Местные психотерапевты твердят ему, что он должен проработать все старые травмы, выяснить, что именно заставляет его причинять себе вред, подвергать себя опасности, что вынудило отвернуться от друзей, которые любят его, и настроило против родителей и других людей, которым он тоже дорог, что принуждает нападать на себя, больше всего на себя, стремясь уничтожить. Он стал наркоманом, но из-за чего, помимо "выигрыша" в генетической лотерее, это случилось?
Специалисты хотят, чтобы он столкнулся лицом к лицу с прошлым, и только после этого начал двигаться вперед. Люди из других семей рассказывают про свои рисунки, что они означают, как они трудились над ними вместе. Потом мы комментируем работы друг друга. Одна девушка, подруга Ника, говорит, в нашей семье все рисунки вышли очень разные и каждый насыщен эмоциями, но также отмечает, что сердце на рисунке Ника управляется желудочками, а моя меловая полоска похожа на поврежденную артерию.
Я почему-то плачу. Ник кладет руку мне на плечо.
Когда мы выходим на улицу перед закатом, над горой уже виднеется властный силуэт луны. Я гляжу на нее и думаю о том, что не возлагал надежд на эту новую программу лечения не потому что считаю, что она не поможет и не потому что хочу, чтобы не помогла, а потому что до глубины души страшусь, что снова начну надеяться на лучшее.

Я еду в книжный магазин и покупаю роман Зэди Смит "Белые зубы". Я мечтаю о побеге и сегодня хочу спрятаться в чьей-то другой истории.
Открыв книгу по возвращению в свой номер в мотеле, я первым делом натыкаюсь взглядом на эпиграф, строчки из «Куда ангелы боятся ступить» Э. М. Форстера. Я читаю их и перечитываю:
Сегодня каждый пустяк кажется мне необъяснимо важным, и когда вы говорите «от меня ничего не зависит», ваши слова звучат кощунственно. Невозможно знать — как бы это выразить?.. Невозможно знать, от какого из наших действий или какого из бездействий будет зависеть все дальнейшее.
Меня едва не бросает в дрожь. Я думаю: насколько же бездумны мы в своих ошибках и какую огромную ответственность несем за них.
Речь идет об исцелении, не об обвинении. Удастся ли выйти за границы обвинений?

Как-то раз Вики сказала, что в ее душе накопилось столько злости на меня, что она ходила словно с рюкзаком набитым кирпичами на спине.
— Как же хорошо, что больше не надо таскать все это с собой, — произнесла она тогда.

После некоторых ее замечаний во время следующего нашего визита к психологу я сказал:
— Похоже, несколько кирпичей все-таки осталось.
Она признала:
— Да, наверное.

Но в данный момент нас объединяет одно из первичных, базовых человеческих стремлений: желание спасти наше дитя. Психолог говорил, что на этих выходных нужно не обвинениями обмениваться, а распрощаться с застарелыми обидами.
Как говорится: «затаить обиду – это все равно, что принять яд и ждать смерти другого человека».

На следующее утро я вновь еду в лечебный центр.
Сегодня на Нике футболка с логотипом нью-йоркской Академии Искусств, потертые джинсы с ремнем и разноцветное пальто. На глаза надвинута вязаная шапочка. Мы пьем кофе.

Для семей предлагается групповая терапия. Групповая терапия при посторонних заставляет чувствовать себя ужасно уязвимым. Но, признаю, я испытываю и облегчение, откровенно высказывая все свои мысли.
Когда говорит Ник, то я ощущаю смесь эмоций - беспокойство, страх, раздражение, гнев, печаль, укол совести, вперемешку со вспышками гордости и обрывками воспоминаний обо всем, что у нас было когда-то, о любви, существовавшей между нами. Я хочу открыться, услышать Ника и поверить ему, но в то же время не желаю разрушать хрупкую плотину, которую выстроил, чтобы защититься. Я боюсь, что меня могут утопить. Я неудачник. Я потерпел неудачу как родитель. Я не в состоянии проявить искренность и сделать шаг к исцелению. И все же...
Внезапно я вспоминаю, как молился за Ника. Я никогда не собирался молиться. Просто, оглядываясь назад, понял, что молился. О чем? Я никогда не говорил: "Пусть прекратит принимать наркотики". Не говорил: "Пусть держится подальше от мета". Я шептал: "Боже, пожалуйста, исцели Ника". "Прошу, Господи, исцели Ника". "Пожалуйста, Господи, исцели каждого страдающего человека в этой комнате, каждого несчастного на этой Земле, этих прекрасных, раненых людей".
Я окидываю взглядом комнату. Они храбрые. Они пришли сюда. Что бы их сюда не привело, они все-таки здесь. Они здесь, а значит есть надежда.

Во время заключительного собрания в последний день нашего пребывания здесь, нам велено задуматься о будущем. Будущее. Будущее кишит опасностями. Мы рисуем карту грядущего. В прямом смысле. Наставники раздают семьям большие листы бумаги, где на квадратике в нижнем левом углу обозначено наше текущее местонахождение, а квадратик в правом верхнем углу символизирует пункт назначения. Между ними есть маленькие кружочки, ступени. Инструкции. Укажите, где вы находитесь сейчас. И к чему хотите прийти. Напишите, какие шаги - конкретные шаги - вы собираетесь для этого предпринять. Сосредоточьтесь на следующих нескольких месяцах, не заглядывайте далеко вперед. К чему вы хотите прийти и какими будут ваши действия, чтобы этого добиться.
— Да, и вот что еще, — говорит наставница, — остальная часть бумаги - это болото. Чтобы добраться из пункта А в пункт Б, вы должны прыгать по ступенькам, избегая опасностей, поджидающих в болоте. Укажите, какие подводные камни прячутся под водой, ожидая, что вы на них наступите.
Ник, вооружившись толстым красным фломастером, без проблем обозначает скрытые опасности. Их так много - все прежние ошибки, привычки, соблазн принять наркотики. Он рисует шприц.
Красных пометок на листе становится так много, что уже трудно вместить слова на камни-ступеньки. На фоне красных надписей эти камешки кажутся такими маленькими и неустойчивыми.
Но Ник все-таки пишет на них свои планы и планы нашей семьи. Как мы будем двигаться вперед понемногу, шаг за шагом. Как мы будем поддерживать друг друга, не ограничивая. На ступеньках у Ника упоминаются собрания АА и другая полезная социальная активность, что, как он надеется, поможет ему восстановить отношения с членами семьи.
Он упоминает Карен и смотрит на меня.
— Я правда люблю Карен, — говорит он, — мы друзья и я по ней скучаю. Как и по Джасперу с Дейзи.
— Я знаю, что путь предстоит долгий, — подытоживает он.

Писать приходится много. Когда мы заканчиваем карту, то становится очевидно, что наши с его матерью стремления созвучны - отступить на шаг, поддерживать Ника, не мешая ему заниматься лечением, в то время, как мы начнем распутывать клубок собственных проблем, и в итоге придем к здоровым, как их обозначил Ник, отношениям, полным любви и заботы, в которых уважается личное пространство друг друга.
Самая тяжелая часть работы ложится на плечи Ника, ведь подводные камни ожидают его на каждом шагу, соблазн велик, оступиться легко. Круги-опасности с красными надписями, кажется, повсюду и смотрятся они зловеще. Потребуется чудо, чтобы Ник смог пересечь это болото. Я думаю об этом, глядя на мать Ника, и на него самого. Мы все вместе, - размышляю я, - разве это не чудо? Стоит ли надеяться на еще одно?

Я лечу домой. Чувствую себя так, словно кто-то распилил мою грудную клетку и сделал серию надрезов от ключиц до лопаток, к центру груди и оттуда на юг, к животу, остановился чуть выше паха и провел линию от одной подвздошной косточки к другой. Потом взялся руками в медицинских перчатках за мою плоть и резко потянул на себя, разрывая сухожилия, мышцы, снимая кожу, так что в результате я остался сидеть с кишками наружу. Это ощущение все никак не ослабевает.

Я снова дома, Карен уехала вместе с Дейзи к ортодонту, а я сижу с Джаспером, который играет на гитаре и обрабатывает получившуюся мелодию в GarageBand. Он добавляет звуки барабанов, еще одни ударные и синтезатор. Потом записывает собственный голос, на ходу придумывая забавные тексты. Когда настает черед припева, то он повторяет слово "пончики" с таким серьезным видом, словно цитирует либретто оперы. Закончив обработку этой хрипловатой песни, он записывает ее на CD. Пора отвезти его на тренировку по лакроссу.
Пока мы едем, то слушаем его музыку, а потом диск "The White Stripes". Как только мы подъезжаем к полю, он выпрыгивает из машины, хватает свою форму и несется к друзьям. Я стою в сторонке. У мальчиков в их гладиаторских доспехах идет пар изо рта, они похожи на драконов.
Они мечутся по полю, гоняясь за маленьким белым мячиком, загребают его в свои клюшки с сетками и пасуют от одного к другому.
Мобильный телефон лежит у меня в кармане, но он выключен, что раньше было бы для меня немыслимо.
Как правильно заметил психолог, телефон являлся связующей нитью между мной и Ником, и каждый телефонный звонок для моего сердца был подобен разряду тока. Похоже, что сердца всех членов нашей семьи реагировали на звонки именно так. Каждый звонок подпитывал мою растущую одержимость, суля заверения, что с Ником все в порядке или известия о том, что он в беде. Моя зависимость от зависимости Ника не помогла ни ему, ни кому-либо другому. Зависимость Ника затмила все остальные значимые вещи в моей жизни. Как же можно оставаться равнодушным, когда твой ребенок борется за жизнь?
Теперь мне и самому предстоит лечиться от зависимости. Сеансы у психолога очень помогают, но тут требуются и реальные действия. Такие, как выключение телефона.

После тренировки мы с Джаспером заходим в спортмагазин. Бутсы стали ему малы, нужны новые. Чтобы помочь расплатиться за них, он протягивает подарочную карту, оставшуюся у него с Рождества. Когда он достает кошелек, стоя у кассы, то из него выпадает свернутый листок бумаги.
— Что это? — спрашиваю я, когда он наклоняется, чтобы поднять его.
— Письмо Ника.
Он быстро убирает листок обратно в кошелек. Мы едем домой.

Дети заснули. Мы с Карен лежим в постели, читаем. Брут дрыгает лапами во сне. Я откладываю книгу в сторону и просто лежу молчу, пытаясь разобраться в своих чувствах. Родители наркозависимых учатся обуздывать свои надежды, хотя окончательно с ними так и не расстаются. Однако мы опасаемся, что будем наказаны за излишний оптимизм. Безопаснее подавлять свои чувства. Но я снова открылся другим и теперь заново проживаю радостные и болезненные события прошлого, с тревогой и надеждой гляжу в будущее.
Я знаю, что чувствую.
Всё.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», Красивый мальчик

---

@темы: фильмы, видяшки

---

Темные начала

Так как эти книги для меня невероятно важны и во многом повлияли на формирование личности , то к экранизациям подхожу с огромной лупой и пристально изучаю.
Во всяком случае, сериал сумел собрать куда более удачный каст, чем фильм. Разве что Кидман жаль, ее вариация мисс Колтер была ближе к тексту. Рут Уилсон, на мой взгляд, местами слишком театральна и искусственна. Это мы, как читатели и зрители, знаем, что ей нельзя доверять, но как ее этой насквозь фальшивой психопатичной улыбке верят другие герои - загадка. И не знаю зачем ей усилили материнский инстинкт. По книге она вовсе не из-за Лиры отвергла предложение лорда Азриэля, оставшись в привычном мире.
Дафни Кин зато прекраснейшая Лира, Макэвой воссиял как бриллиант в последней серии, а Энн-Мари Дафф своей игрой даже пару раз развела меня на слезы.
Отчасти это наверняка проживание старой детской травмы, но как же меня крипанули серии про концлагерь на Севере, божечки-кошечки, этот застарелый животный ужас от того, что у кого-то могут оторвать душу, говорящую, воплощенную в виде милого пушного животного, оказывается, он все еще со мной был и вернулся на сто процентов. Пулман, как и Роулинг, юных читателей не щадил. Большое ему за это спасибо (не сарказм).

Мне не очень понравились первые серии, казалось, что действие развивается слишком резво, а оператор курит косяки на бегу, насколько кривые и странные ракурсы выбирались. Отпустило его где-то на 4 серии и дальше было все лучше и лучше.
Не идеально, но по большей части хорошо, местами замечательно. Хочется второй сезон и убедиться, что между Лирой и Уиллом установится должный уровень химии.

@темы: сериалы

---

Вечная жизнь

Бегбедер стал подпорченным тортом, еще не совсем несъедобно, но уже и не так вкусно как раньше ("Романтический эгоист" :dlike. В новой книге его стандартный герой-альтер-эго ищет способ жить вечно. Это стремление понимаю всей душой! Я тоже планирую жить вечно и пока все идет нормально.

Герой опрашивает разных генетиков, исследует возможность переноса сознания на электронный носитель, замораживает стволовые клетки и лечится в ебанутеньких клиниках, где кормят только невкусной едой и пускают по венам лазерный свет. По версии автора там проводил время и наш Путин. В книге миллион сносок, что отвлекает от основного действа и в целом это больше похоже на научно-популярную, очень длинную, статью, а не на художественное произведение.
Все заканчивается стандартным выводом "нихуя у вас не выйдет, наслаждайтесь простыми радостями здесь", эх. Слышали, знаем, не утешает.

@темы: любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно.

---

The Saga couldn’t end until #UndercoverRen came back one more time... pic.twitter.com/aN2D9Mi7NT

— One Perfect Shot (@OnePerfectShot) January 26, 2020

Господи, это еще лучше первой части, особенно финалочка Кайло за феминизм, но только если вы не за его батю. ОКЕЙ БУМЕР

@темы: фашист и истеричка, может сила и пребудет с тобой (но особо не рассчитывай), видяшки

---

скорблю о космической гильотине, это же такой охуенный концепт

(Хакс закалывающий себя световым мечом это конечно тоже. Очень кайлаксно. Намного проще было бы воспользоваться бластером, но нет же, мечом и именно красным).

@темы: фашист и истеричка, может сила и пребудет с тобой (но особо не рассчитывай)

---

Предыстория Йен и Йен вообще - лучшее, что может предложить Ведьмак от Нетфликс, по-моему. Она стала для меня приятнейшим сюрпризом, по фотографиям актриса совсем не нравилась, но, как оказалось, играть она умеет великолепно. Самой запоминающейся сценой для меня останется та на пляже, монолог для мертвой девочки. "Ты смухлевала и выиграла, сама того не зная".

Лютик милый, Тиссая отличная. Плотве - мое почтение. Цири называют львенком, но по факту она за весь сезон практически ничего не сделала сама. Бегает от одного защитника к другому, пока те мрут как мухи. Кавилл - перекаченное бревно, тут мое мнение не изменилось, увы.
Когда взяли в сериал Миккельсена, но не того и не на ту роль. Не верю ни в отношения Геральта с Йен, ни в отношения Геральта с Лютиком, которых полюбили шипперить в последнее время. Просто оставьте этот пень в лесу, пусть растет вместе с другими. Генри, вижу, старается, только стараний бывает недостаточно. Такое чувство, что метафора про полезность цветочка это о нем.
Темнокожие эльфы - последнее, что волновало при просмотре. Да боже мой, хоть зеленые, абсолютно никакой роли для сюжета это не играет. Тут главный герой деревянный, не до эльфов.
Самобытности нет, вот что печально. Чувствуется желание боссов Нетфликс получить вторую Игру Престолов, с Ведьмаком. Сиськи и драконы сработали, судя по количеству просмотров и все-таки хотелось бы во втором сезоне больше оригинальности.

@темы: сериалы, видяшки

---

Маленькие женщины


Не выдержали и посмотрели экранку, в кино, наверное, не пойду теперь.
Сирша определенно подобрала себе правильную роль, из нее вышла очень живая, искрящая, обиженная на весь маскулинный мир Джо, которая, в том времени, в том месте, ну никак не может получить всего, что заслуживает. Несмотря на неоспоримое наличие таланта. Просто потому что произведения писательниц печатали неохотно и платили мало, а заодно норовили прибрать к рукам авторские права.
У Сиршы с Тимми по-прежнему "химия" во все поля и их отношения - лучшее, что есть в этой экранизации, на мой взгляд. Обожаю истории любви по типу Унесенных ветром, где все самое важное осознают постфактум и не вовремя.
Также замечательна Флоренс в роли Эми, балансирующая между капризностью и сознательность.
Бет я совсем не оценил. Кто-то писал, что тут ее смерть больше будоражит кровь, потому что характер лучше прописан, но я все еще не вижу никакого характера кроме единственной черты "доброта". И актриса не хрупкий цветочек, а апатичный теленок скорее.
Эмма-Мег не отсвечивает и не запоминается.
Мэрил Стрип прекрасна в абсолютно любой роли, тут и обсуждать нечего.
Не слишком умело сделано нелинейное повествование, в некоторых моментах только по очевидной разнице в цветовой палитре и можно понять в каком времени мы находимся. Цветовая палитра тоже очевидная, как по учебнику. Солнечное прошлое, холодное настоящее в синих оттенках. Старательное выдвижение Греты на роль великой режиссерки только потому что режиссерок мало в принципе - это ну такое. Ее "Маленькие женщины" не провокационные и не выдающиеся и никаким боком не фильм года, собственно, как и Леди Птичка. Крепкий среднячок, было бы здорово, если бы его так и позиционировали.
6 из 10.

Король комедии


Стори про неудачливого стендапера, пришедшего к успеху после похищения собственного же кумира. Стендапер не совсем адекватен, не всегда различает реальность и собственные фантазии, но все-таки очарователен. И упрям как осел. И живет с мамкой.
В неожиданных местах картины появляется драма и гармонично вписывается, другие моменты вызывают искренний смех. Лучше всего был тот самый кумир-ведущий, по-моему, его каменная рожа в процессе похищения и домогательств - совершенно бриллиантово.
10 из 10
Де Ниро настолько тут похож на Амаяка Акопяна, что хоть ру-ау пиши

Кошмар на улице Вязов-3

Фредди продолжает убивать остатки людей с улицы Вязов, теперь настигая их в психушке. По нынешним меркам не страшно абсолютно, пластилиновая графика, превращение в червя с огромной головой - это скорее умиляет своей наивностью, как будто вас пытается напугать дошкольник. Отдам должное классике без оценки.

@темы: фильмы

---

Маленькие женщины

Когда-то давно брал в библиотеке, но все забыл, поэтому перед просмотром фильма решил перечитать. Про вторую часть (Юные жены) потом напишу отдельно.
Маленькие женщины - милая (в целом) история про четырех девочек и их маму, которые остались дома одни, пока батя ушел на войну Севера и Юга. Когда-то их семья была богатой, но потом они обнищали и теперь выживают как могут, а мама учит их терпению-смирению. Кое-какие вечные ценности там можно найти и сейчас, но по большей части стори устарела. Все смирились, все стали классными женщинами, даже Джо с мальчишеческими замашками, посмотрите как хорошо она усмиряет свой нрав.
Пару книжных уроков считаю крайне вредными:
1. Одна сестра сожгла книгу написанную второй. Что советует мать? Затолкать свои негативные чувства подальше и простить, ведь она же извинилась! Ну охуеть теперь, да, она же извинилась. ничего, что интеллектуальная собственность уничтожена и восстановлению не подлежит, Есус прощал и нам велел. А подавлять свои эмоции - это же так полезно для здоровья. Молчи, таись.
2. Мать хотела доказать девочкам, что от отдыха тоже можно устать и разрешила им целую неделю бездельничать. Все бы хорошо, но младшая девочка в итоге забывала кормить свою канарейку и та умерла от голода и обезвоживания. Матушка??? Вам не кажется, что живых существ, домашних любимцев, не следует использовать как наглядное пособие?? Ту мач наглядности.
Главный плюс книги в том, что написано легко и героини личности симпатичные, пусть и по вере упоротые.

@темы: любите книги. пусть это старомодно, но всегда взаимно.

---

Мгла

Поучительная история о том почему вы не должны принимать решения сгоряча, даже находясь в критической ситуации. Хорошо концовку изменили, даа. Если вы читали книгу (как я) и она вам понравилась, то посмотреть фильм однозначно стоит. Он сумеет удивить. И актеры подобраны удачно, бесящая верунья бесит не меньше чем в оригинале, а главный герой достаточно приятен. Спасибо, что вычеркнули его измену жене, не одобрял ее у Кинга.
В самом начале дорогие глазу фаната пасхалочки, картины с кинговскими сюжетами, включая Темную башню. Компутерные монстры... ну, недалеко ушли от сериально-бюджетных, окейные.

7 из 10


Пункт назначения-2


Смерть в этой франшизе все так же изобретательна как в первой части и не ищет легких путей для убийств. По-моему, во второй части она откровенно стебет главных героев, ведь получается, что именно их попытки спасти людей из группы "помеченных" и приводят к смерти оных. Начиная с крика про голубей и предупреждения насчет мужика с крюками в лифте. Если бы та женщина не потянулась за звенящим телефоном, то и не зацепилась бы за крюк.
Парень-наркоман очень напоминал Никки xD
6 из 10


Мы

Лучший ужастик года, имхо. Не просто безыдейные ужасы, но также социальная драма о том, что же все-таки делает нас людьми и насколько сильно влияние окружения. И юмор есть (современные дети не в курсе про Один Дома!). И великолепная игра Лупиты, игра сразу в двух ипостасях! Когда "тени" впервые появляются у ворот дома героев, то они пугают, пугают до дрожи, но чем дальше, тем больше проникаешься к ним сочувствием. Никто из них так и не вырос и не стал полноценной личностью.
Финал был предсказуем, но мне этот твист все равно дюже понравился. И как мальчик после улыбки матери снова надел маску. Режиссер "Прочь" продолжает жечь и пепелить.
Белые люди в его фильме погибают первыми, пхех.
Сам концепт с жизнью в заброшенных подземных туннелях, конечно, не выдерживает никакой критики, но вспоминая про соц. драматическую составляющую следует помнить, что это не то, о чем тут нужно думать при просмотре.
10 из 10

Тихое место

Интересный концепт с миром, захваченным слепыми пришельцами, которые атакуют ориентируясь на звук и поэтому надо жить как можно бесшумнее. Тоже нихуя не жизнеспособный, канешн, но интересный. И семья героев милая. Особенно мама и глухая девочка. Редко увидишь фильм, где герои за полтора часа и 20 слов друг другу не сказали. При этом происходящее на экране постоянно держит в напряжении.

7 из 10, буду ждать вторую часть.

Джонни Кеш

Посмотрели ради Хоакина, он тут в главной роли. И сам играет на гитаре и исполняет все песни. У Хоакина отличный голос <33 Джонни Кеш как личность после просмотра стал менее симпатичен. Его история любви выглядит как "в конце концов девушка сдалась, поняв, что это случай когда проще дать, чем объясняь почему ты не хочешь". Еще короче: ебал мозг, ебал и выебал. Ну выходи за меня замуж, ну выходи, ну пожааалуйста. И так много лет подряд.
Наркотики, бухло, случайные связи - все есть, все как положено музыкантам 20 века.
Токсичного батю Джонни в конце фильма, само собой, простили, ничего, что от него слова доброго было не дождаться, что он сыновей абьюзил с детства, в глубине души дедуля все равно хороший, где-то очень глубоко.
5 из 10.



Мария Магдалина

Фильм неплохой, Хоакин тут в роли Есуса, а Руни - Мария.
Любимые занятия Есуса согласно этой картине:
- Уходить подальше от всех.
- Сидеть@Сидеть.
С удовольствием сидел рядом с Марией и игриво смотрел на нее во время проповедей, это бы их флирт.
Иуда тут абсолютно больной на голову, предал Есуса потому что был уверен, что если припереть его к стенке, то вот тут-то он и начнет оживлять мертвецов и наступит Царство Божие на Земле.
Самое занятное, что Есус по ходу действия ничего никому не обещал, но каждый из апостолов успел придумать что-то свое и обиделся, что его желание не исполняется. Наверное, в жизни так и было.
Удивило насколько старыми так показаны несколько апостолов, непонятно как они вообще добрели до Иерусалима, не умерев где-то по дороге.
Пейзажи красивейшие.
7 из 10.

@темы: фильмы, Привет. Мы будем счастливы теперь - и навсегда (с)

---

Перо маркиза де Сада

Порочная практика выбора фильма на основании няшных гифочек из твиттера опять смогла меня удивить. Гифки были - милый юный Хоакин в сутане, смущательно комкает простыню. Фильм: няшный Хоакин в сутане ебет труп, маркиз де Сад пишет собственным дерьмом на стенах, ему отрезают язык, он глотает крест, няшный Хоакин сходит с ума... Фильм про умалишенных (про последние дни маркиза де Сада в психушке), не для слабонервных, хоть поначалу прикидывается мелодрамой про любовь. Я слегка шокировался, а вот жена расслабилась и уснула, как с ней обычно и бывает от любой жести и ужастиков xD Хоакина в начальных титрах переводчик обозвал "Жуахин Хуани" (идеально для именного тэга). Удивляюсь как в этот фильм удалось собрать столь звездный каст, тут и Джеффри Раш (если кто-то хотел увидеть член Джеффри Раша, то пожалуйста, наслаждайтесь) и Кейт Уинслет. Творение даже несколько номинаций на Оскар получало! Начало нулевых, мы выживали и снимали как могли.
5 из 10

Техасская резня бензопилой (1974)

До сих пор смотрится стремновато из-за общей ненормальности происходящего и умело подобранных кривых ракурсов. Ненормальность достигает своего пика на последних пятнадцати минутах фильма, семейка мясников-убийц крайне колоритна (и лишний раз подтверждает мое мнение, что нормальные люди на бойни работать не пойдут).
7 из 10

Если...

Британская драма с элементами сюрреализма, про жизнь в закрытом учебном заведении для юношей. Разумеется в этом учебном заведении царит треш угад и содомия (мельком), хотя и не настолько треш как в "Пере". Одну из главных ролей исполняет мой любимка Малкольм Макдауэлл. Как и в Заводном Апельсине, он с друзьями восстает против навязанных правил и в итоге дело доходит до перестрелки, а желание полюбовно договориться с руководством школы подыхает вместе с ее директором.
Не очень понял, что символизировали черно-белые вставки, судя по Википедии ничего и не символизировали, просто бюджет у фильма был ограничен, лол.
6 из 10.

Ирландец


Эпичное полотно (на три с лишним часа) про мафиози старой закалки в Америке. Так как я люблю Клан Сопрано, то мне было действительно интересно и приятно вернуться в эту атмосферу домов, окрашенных кровью врагов, но в то же время считаю, что фильм сильно на любителя и профсоюзными разборками внимание среднестатического зрителя удержать трудно. Компутерно омоложенные Де Ниро и Аль Пачино смотрятся очень даже неплохо и не вызывают мыслей о зловещей долине.
Есть в картине все, что нужно хорошей истории про гангстеров: перестрелки, проблемы в семье (отцы-дети, что делать если стоит заикнуться в присутствии бати, что тебя случайно толкнул продавец в супермаркете, как он тянется за стволом с глушителем), крепкая мужская дружба, предательства, сожаления. Последние полчаса чертовски депрессивны и лишний раз напоминают про абсолютную бессмысленность нашего существования. Еще недавно ты был молод и богат и вот уже выбираешь себе зелененький гроб, еле передвигаешься с палочкой и живешь в доме для престарелых.
Как достойнейшему представителю своего жанра: 9 из 10.

Психо

Неиссякаемый источник шуток про мамку. Прекрасная классика Хичкока. Правда, главный твист я, к сожалению, давно уже знал, но все равно было интересно наконец увидеть картину целиком. И задуматься о том насколько шокирующей она была по меркам того времени. Энтони Перкинс шикарно сыграл.
8 из 10.

@темы: фильмы, Привет. Мы будем счастливы теперь - и навсегда (с)

---

У Тэда Мосби было правило - не встречаться с девушками, которым не нравится "Энни Холл". Так вот я ужасно рад, что мы с женой оба обожаем этот фильм и можем пересматривать его в ночи, заедая французским мороженым.

@темы: фильмы, Привет. Мы будем счастливы теперь - и навсегда (с)

---

Лучшая фотка с Глобуса:


(мы еще тоже такую однажды сделаем, как только фотографа подходящего найдем)

@темы: фильмы

---

Ночные кошмары и фантастические видения

Сериал по некоторым рассказам Стивена Кинга. Не слишком длинный, всего-то восемь серий. На графон денег особо не было, поэтому сцены со скримерами скорее смешные, чем страшные. Самой удачной серией считаю вторую, "Крауч-Энд". Про американских туристов, которые заблудились в Лондоне и попали в другое измерение. Очень хорошо передано это ощущение, знакомое, наверное, всем туристам, когда ты шел по хорошо освещенной дружелюбной улочке в чужом городе, а потом свернул куда-то не туда и внезапно оказался в совершенно ином по уровню жизни районе. У меня подобный Крауч-Энд был в Амстердаме, где на одной улице театр с ЛГБТ+ флагом, а на соседней толпы мусульман, автомат по продаже косяков с травкой и надпись на кафе аля "не оскорбляйте друг друга, мы ведь не хотим еще одной перестрелки". Уполз отттуда бочком.

Еще удались "Секционная комната номер четыре", " Рок-н-ролльные небеса", "Поле боя", " Дорожный ужас прёт на север" (правда я не понял там концовку). "Последнее дело Амни" стало слишком уж чернушным и в виде рассказа было куда круче. "Пятая четвертушка" - ниачем, сценаристы только решились добавить, что главный герой трахался в тюрьме с соседом по камере, который позже вышел и потрахался еще и с его женой. Невероятно ценно. " Конец всей этой гадости" строго по рассказу, нормально вышло, но и ничего выдающегося.

Волшебная гора

Замечательная экранизация. Главный герой - сладкая булочка с невинностью, в мини-сериале его роман с мадам Шоша воспринимается скорее как соблазнение малолетних. Считаю очень удачным решением, что в сериале смешливая Маруся не просто смешливая, а смех у нее такой же болезненный как у Джокера, она даже глядя на труп любимого человека не может сдержать приступ и давится своим ненормальным хохотом. Артур/Маруся, вот это был бы крэк-пейринг.
По касту все подобрано идеально, все важные сюжетные и атмосфера сохранены, единственное к чему я могу придраться это то, что сцену в лесу, когда Ганс уехал на лыжах и попал в снежную бурю, сократили. В книге она более жуткая и прекрасная.

@темы: сериалы