Дьюма-Ки
- Хей, - говорит мне недавно стотыщ во время трагичного отыгрыша про Эрвина и Леви. - А вам надо прочитать Дьюма-Ки.
- Но двадцать непрочитанных книг... - грустно смотрю я на полку.
- Но оторванная рука! Вот вам душераздирающие цитаты, как от главного героя уходит жена.
-...
И я делаю окей-фейс и иду в магазин.
Есть у Кинга книги с упором на психологию, а есть те, читая которые, ты понимаешь, что снова хочешь спать с плюшевым мишкой и включенным ночником ибо окружающий мир темен и полон опасностей.
Эта книга - пятьдесят на пятьдесят.
Главного героя зовут Эдгар, он был успешным владельцем строительной фирмы, но вся успешность закончилась после близкого знакомства с грузоподъемным краном. Из-за крана Эдгару пришлось расстаться с правой рукой (повезло ему только в том, что он был левшой), а из-за приступов помутнения рассудка, случавшихся с ним после аварии, от Эдгара еще и жена ушла. Жену я осуждал до конца истории. Ну наверное если человек потерял конечность, ему можно простить истеричность, срывы и неудачную попытку задушить тебя. Он не лежал пластом, а шел к выздоровлению, медленно, но шел же. Терапия, таблетки, гимнастика. Понять бывшую жену можно, но симпатии мои были совсем не на ее стороне.
Устав от всего произошедшего говна, Эдгар удалился в тихую местность, на островок Дьюма-Ки. И там неожиданно открыл в себе дар художника. Не совсем самостоятельно, как понимаете.
Познакомьтесь с Персе и вы тоже станете относиться к вдохновению с подозрением.
У Кинга нашлось очень точное определение для вдохновения - сравнение с зудом в несуществующей руке. Если вы не калека, то для вас это будет зуд в
Неожиданный поворот с дочерью был для меня не очень неожиданным, зато крайне печальным. Ну, честно, да. Не в американском кино про суперменов живет Эдгар. Устраняя одну опасность, ты забываешь про другие.
Уайрман, верный мучачо, островный друг Эдгара был прекрасен Они на пару настоящий дримтим мечты.
Но мечтать на Дьюма-Ки опасно.
Кинг в расцвете сил хорош как тысячи роз из шепчущих ракушек. И тут в кое-то веки не концовка за пять страниц, а подробная.
Что касается того, ради чего я и начинал читать, то есть, лучшего понимания людей, лишившихся рук, то у Эрвина по сравнению с Эдгаром железная сила воли. Мне бы хотелось увидеть его в минуту слабости, а то он вот как то, чего ждала жена Эдгара - потерял руку, отсиделся пару недель в госпитале, нацепил маску Падди-ирланца и деловито пошел решать проблемы разведки.
Четыре принципа успеха Эдгара Фримантла гласили (записывайте, чего уж там): не занимай суммы, большей твоего ай-кью, помноженного на сто; не занимай у человека, который при первой же встрече начинает называть тебя по имени; никогда не пей спиртного, пока солнце стоит высоко, и никогда не обзаводись партнером, с которым не захочешь обниматься голышом на водяном матрасе.
Совсем как в ее далеком детстве, когда в четыре года она спросила меня, есть ли в жизни такое же волшебство, как в сказках. Я ответил "да", думая, разумеется, что это ложь. Теперь такой уверенностью я похвастаться не мог. Но воздух был теплый, наши голые ноги омывал Залив, и я не хотел, чтобы Илзе причинили боль. Пусть и думал, что ей этого не избежать. Но каждый получает то, что заслужил, не так ли? Безусловно. Бах, по носу. Бах, в глаз. Бах, ниже пояса, ты падаешь, а рефери как раз ушел за хот-догом. И только те, кого любишь, могут эту боль множить и передавать. Боль - величайшая сила любви. Так говорит Уайрман.
— Видите ли, я не хочу много думать об искусстве. Не хочу его критиковать. Не хочу посещать симпозиумы, слушать выступления, обсуждать их на коктейль-пати… хотя иногда мне приходится всё это делать. Такая работа. А чего я хочу, так это схватиться за сердце и пасть ниц, увидев настоящую красоту.
Сейчас всё у меня шло неплохо, но это был мир, в котором я очнулся, мир, где слова не имели смысла, а мысли перемешались, как садовая мебель после урагана. Мир, в котором я пытался общаться, набрасываясь на людей, где из эмоций у меня оставались только страх и ярость. Можно выйти из этого состояния (как сказала бы Элизабет), но потом нельзя отделаться от ощущения, что эта реальность тонка и призрачна. А что за ней? Хаос. Безумие. Истинная правда, а истинная правда — красная.
Я вновь глянул на цаплю на теннисном корте. Она по-прежнему стояла возле сетки, застывшая, как стрелка сломанных часов, и смотрела на меня без всякой жалости. Удивляться не следовало: мир, в котором мы живём, по большей части не знает жалости.
Талант — это прекрасно, но он лишён каких-либо ограничителей. Тем не менее всегда наступает момент (если творения искренни, если источник их — то волшебное место, где рождаются мысли, воспоминания и эмоции), когда у вас возникает желание остановиться, и вы думаете: если опустить карандаш, глаза более ничего не увидят, воспоминания исчезнут и боль прекратится.