Карен Томпсон Уокер, Век чудес
Самый тихий из всех апокалипсисов, какие я знаю. Однажды Земля просто начинает вращаться медленнее. Все, кто хотят получить больше часов в сутках - почитайте, расхочется. Сначала сутки вмещают в себя тридцать часов, потом сорок, потом все семьдесят. Череда длинных солнечных дней, сменяется чередой беспросветной мглы. Люди пытаются жить по новому времени, понимают, что это бессмысленно, возвращаются к привычному 24-часовому отсчету, игнорируя обстановку за окнами.
Некоторые отщепенцы устраивают лагеря рядом с городами и пытаются бодрствовать по сорок часов, а затем спать столько же. Приспосабливаются.
Птицы умирают.
Все, что было посажено в землю, умирает.
Трава и деревья тоже умирают.
Многие люди страдают от "синдрома" - их тошнит, шатает, они не могут нормально передвигаться. Ученые не представляют, что можно сделать.
Те, кто побогаче, приобретают системы искусственного освещения и стальные шторы на окна, строят бункеры и скупают дефицитные продукты.
Все это невыносимо медленно и угнетающе, а главная героиня - девочка, которой еще не исполнилось и двенадцати, рассказывает о происходящем с некоторой отстраненностью, как зачитывает сводку новостей. Она самая обычная девочка, непопулярная в школе, влюбленная в мальчика. Из хобби у нее чтение, астрономия и самоедство.
Это роман рассказывающий о взрослении одного человека в умирающем мире, как выразился рецензист из МФ. Роман дебютный, что заметно. У Карен пока нет какого-то особого стиля, как у мэтров пера. Но у нее есть Идея и эта идея пугает до жути. Специально для контрол-фриков. Ситуация, где от тебя НИЧЕГО не зависит и ты ничего не можешь сделать (думаю, в этом же кроется главный страх полетов на самолете). Люди надеются, что замедление прекратится так же неожиданно как началось, а их жизнь год за годом превращается в ад. Счастливее всех, пожалуй, те, кто совершил самоубийство. Но я думаю, люди в этой ситуации не заслуживают легкого избавления. Эта прекрасная месть от планеты за все "хорошее", что человечество успело с ней сотворить. Отличный дебют в литературном мире, мисс Уокер, ничего не скажешь.
Вспоминая сцену на кухне, я думала о совершенно невероятном, ведь когда-то эти двое — сгорбившийся за столом мужчина и истеричная женщина в банном халате — были молоды. Это подтверждали фотографии на стенах в гостиной, изображавшие юную красотку, молодого книголюба и их маленькую квартирку в облупленном голливудском доме с аккуратным внутренним двориком и каплевидным бассейном. Давнее, мифическое время до моего рождения, когда мама еще была не мамой, а серьезной, хорошенькой девушкой, перспективной актрисой. Насколько приятнее стало бы наше существование, если бы в нем все шло наоборот и после десятилетий разочарований наступал бы период побед над собой и обстоятельствами. Мне хочется верить, что мои родители нашли друг друга, как золотодобытчики находят в кучах песка желанные мерцающие крупицы. Тогда они только мечтали о будущем — и видели его совсем не таким, каким оно оказалось на самом деле.
Но разве любой этап жизни не оборачивается мифом, едва успев закончиться? Он остается в памяти пословицей с неясным смыслом. Давно изобретен автомобиль, а мы по-прежнему требуем не ставить телегу впереди лошади. И после замедления мы продолжали использовать такие выражения, как «дневные грезы», «ночные кошмары», а утренние часы обозначали все более и более таинственным словом «рассвет». Вот и мои родители по инерции называли друг друга «милый» и «милая».
***
Мы с Сетом любили воображать, каким наш мир предстанет перед инопланетными гостями, к примеру, через тысячу лет, когда человечество исчезнет и даже асфальта уже не будет. Мы представляли, что найдут на Земле пришельцы, что сохранится к тому времени. Борозды в почве позволят им предположить, что когда-то здесь пролегала сеть дорог. По металлическим наслоениям они догадаются, что раньше на этом месте стоял город с рядами гигантских стальных конструкций. Где-то сохранятся остатки одежды или кухонной утвари, захоронения или земляные насыпи, когда-то служившие людям жилищем.
И среди артефактов, которые никто никогда не найдет, среди предметов, которые рассыплются задолго до приземления разумных существ, будет маленький участок подъездной дорожки на калифорнийской улице, где однажды темным летним днем в конце первого года замедления двое детей сидели рядом на холодной земле. Пальцами на влажном цементе мы написали самые правдивые и самые простые из известных нам слов: наши имена, дату и фразу «Мы здесь были».