Фандом: Tokyo Ghoul
Пейринг или персонажи: Хиде/Сасаки
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Драма, Психология, AU
Размер: Мини, 4 страницы, 1 часть
Описание: Впихиваем Хиде в слегка видоизмененный сюжет Re, знакомим с Хайсе, выводим на новый виток страданий.
Посвящение: Сколопендре :3
Примечания автора: Автор из тех людей, что ждет возвращения Канеки, но в то же время очень симпатизирует Сасаки.
Иллюзия выбора
Каждый разговор с Хайсе стоит Хиде целого мотка нервов. Очень странные ощущения, такого с ним раньше не бывало. Как будто твоя душа заискивающе встает на цыпочки перед душой другого человека. Пытаясь угадать, какие слова будут правильными. За годы дружбы он досконально изучил личность Канеки и инстинктивно находил верные ответы, но это не срабатывало с Хайсе. Может быть, потому, что Хайсе и не был Канеки. Может быть, между ними не было ничего общего, кроме привычки тереть подбородок, когда они говорили неправду, а также застенчивости и доброты по отношению к окружающим. Может быть, это для Хайсе их разговоры являются таковыми, а у Хиде проходят неудачные спиритические сеансы.
Он не понимает, почему их общение не пресекли сразу же. После той операции в 20-том районе ему пришлось надолго выбыть из строя, а о том времени, когда он думал, что Канеки бесповоротно умер и кто-то в Управлении расхаживает с куинке, сделанным из его кагуне, лучше не вспоминать вовсе. Когда Хиде выписали из больницы, он первым делом помчался к кафе Антейку и наткнулся на закрытую дверь, заколоченные окна. Стоило ли рассчитывать на другой исход? У Хиде не было места, куда можно было бы прийти и почтить память Канеки, не было и каких-то точных сведений о том, как он умер. Данные засекречены, сказали ему. Наверное, многие ожидали, что он уйдет, проклиная Управление за смерть друга, однако он остался, вопреки здравому смыслу. Сложно сказать, почему. Невозможно забыть про мир гулей после того, как соприкоснулся с ним вплотную. Обгрызенное до костей плечо ныло при малейших переменах погоды. Левая рука слушалась хуже, чем правая.
Хиде принес свою жертву, но этого все равно оказалось недостаточно.
Может быть, если бы он съел меня целиком... — думал Хиде, ворочаясь без сна в своей постели. — Но как бы он после этого жил? Канеки, взваливающий на себя грехи других людей! Как он мог справиться с еще одним тяжелейшим грузом?
Выходило, что останься Канеки жив, эта жизнь была бы для него хуже смерти. Тяжело судить, если сам ни разу не умирал.
Хиде оставался в Управлении еще и из-за того, что там были люди, знавшие про незавидную участь Канеки. Он не мог отправиться на поиски Тоуки или других работников Антейку, приходилось оставаться на своей, человеческой стороне.
"Данные засекречены" позволяло оставаться и на стадии отрицания в цепочке, ведущей к принятию факта чужой смерти. Может быть, Управление засекретило эти сведения, чтобы скрыть единственный провал Аримы-сана. Может быть, Сколопендре удалось ускользнуть из кольца оцепления...
А потом его познакомили с Хайсе. Смешным растрепанным Хайсе с волосами в стиле инь-ян, который совершенно не годился на роль главы собственного отряда.
Никто не проводил с Хиде подготовительных бесед прежде, чем это знакомство состоялось. Взгляд Акиры-сан, присматривавшей за ними во время первой встречи, говорил "только дай мне повод". Похоже, следователи совсем не боялись, что Хайсе может узнать кого-то из старых знакомых. Что было бы, если бы Хиде сам поднял эту тему, угадывалось без труда. Выгонят, объявят сумасшедшим. Сотрут Канеки память еще раз в случае необходимости.
Намного сложнее, чем в детстве. Можно протянуть руку, нельзя без обиняков предложить стать твоим другом. У Хайсе наивный взгляд, широкая улыбка, бодрый, абсолютно здоровый вид. Хиде невольно вспоминает, каким был Канеки после "обращения". Помнит круги под глазами и бледность, помнит бесконечную тоску в его глазах. Помнит, это особенно четко, как друг вел себя в канализации, как метался затравленным зверем и кричал нечто бессвязное.
Так стерли они его или освободили?
Хиде сближался с Хайсе постепенно, понимая, что надо действовать осторожно. Как хорошо, что врать, притворяться и надевать маску парня-души компании он научился заранее. В вопросе человеческих взаимоотношений Хайсе наивен, как всякий ребенок, рано лишившийся семьи. Его попытки сделать семью из недружного и разномастного отряда куинксов Хиде откровенно вымораживали. Это все равно, что играть в дочки-матери с грудой манекенов. Хуже только его стремление разглядеть мать с отцом в Акире-сан и Ариме-сане. Похоже, тут не стокгольмский синдром, а что-то пострашнее.
Куинксы ожидаемо не слушаются, ленятся на тренировках, расползаются по дому, как насекомые, собирай потом. Вынужденная игра в прятки. Хайсе не унывает, заманивает их на кухню разнообразной вкусной едой. Учится по поваренной книге, мечтательно спрашивает у Хиде, на что похож по вкусу яблочный пирог или салат с пармезаном. У него странная идея, ассоциировать блюда с цветами радуги. Яблочный пирог Хиде обзывает малиновым, салат сравнивает с цветом апельсиновой корки.
Хиде не очень хочет выяснять, чем питается сам Хайсе. Его еда наверняка ярко-алая.
Хиде подсовывает ему старые книги Канеки, благо, у него дома их полно. Все эти замудренные романы про черных коз и страдающих каннибалов. Хайсе радуется, в ответ тащит для Хиде произведения Кафки из библиотеки "отца". Хиде просматривает их краткое содержание в интернете. Он старается поменьше прикасаться к книгам Аримы, один раз ему даже снится, что "Замок" отращивает клыки и с упоением жует его пальцы.
Воспоминания Хайсе и не думают пробуждаться. Хиде гадает: предает ли он память о Канеки общением с его "заменой". Изредка они ходят пить кофе в новенькое кафе "Re", где повзрослевшая Тоука делает вид, что не знает их обоих.
— Какая она красивая, правда? — тихо говорит Хайсе и краснеет, после чего Хиде с головой накрывает волной дежавю. Вот сейчас Кане... Хайсе скажет, что хочет сводить ее на свидание и с этого свидания вернется совершенно другим человеком. Еще одним.
Но Хайсе робок и не делает ничего подобного, ограничиваясь вздохами и взглядами.
Надо пойти на опережение и самому позвать его на свидание, — приходит в голову Хиде, но и он не собирается потакать своим идеям.
Однажды они с Хайсе целуются. Ничего серьезного, всего лишь легкое соприкосновение губ, длящееся несколько мгновений. Хиде не помнит в точности, кто из них первым потянулся к другому. Они говорили про игрозависимость Сайко и в пылу спора придвинулись друг к другу очень близко. Опасно близко, зажигайте сигнальные огни, выводите людей из здания. Хиде посмотрел в глаза Хайсе и внезапно увидел в нем Канеки. Канеки раздосадованного и даже возмущенного. Чем? Тем, что Хиде променял его на подделку? Это могло быть игрой воображения. По крайней мере, губы этого человека точно принадлежали Канеки. Хиде не успел понять, какой у них вкус. Хайсе вскочил с дивана, как ужаленный, и воскликнул, что ему пора возвращаться в Управление, как это он мог забыть про назначенную встречу! Рука его в этот момент лихорадочно поглаживала подбородок.
С тех пор, если они и сидели рядом, то едва соприкасаясь локтями. Это было хорошей метафорой для их отношений в целом. Сидеть достаточно близко, чтобы чувствовать тепло другого человека, но не надеяться коснуться его.
Когда ситуация ухудшается, рассчитывать Хиде может только на слухи. От болтливых коллег он узнает, что Акире-сан пришлось выстрелить в Сасаки дротиком с каким-то успокоительным, когда тот начал бредить во время схватки с Торсо. Хиде лихорадочно кусает губы, пока это слушает. Сдерживать возмущение все сложнее. Хиде отлично понимает, что бредом именуются воспоминания, постепенно возвращающиеся к Хайсе. Тем временем, в Управлении нарастает недоверие к отряду куинксов. Вероятно, люди опасаются, что каждый из членов этого отряда может точно так же поехать крышей и выйти из-под контроля. Сам Хайсе становится похож на бледную тень себя прежнего. У него заостряются черты лица и с каждым днем увеличиваются мешки под глазами. Может быть, он боится спать? Хайсе напоминает человека, борющегося с тяжелым заболеванием, с каким-то вирусом, постепенно уничтожающим его организм.
Но что если вирус - как раз Хайсе?
Когда наблюдаешь за развитием болезни важнее всего - дождаться кризиса. Переломного момента, после которого пациент либо идет на поправку, либо... либо его уносят. Понятно куда. В случае с Хайсе кризис наступает в начале апреля. Посреди ночи шатающийся от слабости Хайсе приходит домой к Хиде. Адрес он знает давно, Хиде сам дал его "на всякий случай, вдруг ты устанешь от детей или почувствуешь, что тебе срочно нужно выговориться. Я прекрасно храню секреты!" Включая те, что раньше были твоими. Под кроватью у Хиде пылится пакет с фотографиями Канеки и плакатами, возвещающими о его розыске. Когда-то этими плакатами были обклеены все стены, и кое-где на обоях до сих пор виднеются кусочки белой бумаги.
Хайсе вряд ли обратил бы на это внимание, даже будь он в обычном состоянии, что уж говорить про нынешнее. Когда Хиде впускает его, Хайсе начинает носиться по квартире, будто раненый зверь, чувствующий приближение гончий.
— Помоги мне! — просит он Хиде и складывает руки как в молитве, а уже в следующее мгновение обращается к невидимому собеседнику, умоляя его подождать. "Я не хочу исчезать, не хочу исчезать, не хочу!" - повторяет Хайсе как заведенный. Очевидно, ему очень больно. Хиде понятия не имеет, как и чем может помочь ему. Хайсе давит на свои глазные яблоки с такой силой, словно собирается выколоть их, и Хиде приходится схватить его за запястья.
— Глаза болят изнутри! — воет Хайсе, пытаясь вырваться из рук Хиде. — Оно вошло мне в голову!
Хиде отлично известно, что он намного слабее, что если Хайсе выпустит свой кагуне, то сможет убить его за секунду, и все-таки не отпускает его, боясь, что Хайсе снова попробует навредить себе. Спасает Хиде только то, что Хайсе поглощен сражением, происходящим в его голове.
Как он нашел в себе силы добраться сюда? Почему именно мне позволяет видеть себя в таком состоянии?
— Он возвращается, — плачет Сасаки чуть погодя и добровольно льнет к Хиде.
— Кто, кто возвращается?
Хиде гладит его по волосам, машинально отмечая, что теперь темных волос на его голове намного больше, чем седых. Как будто время пытается повернуться вспять.
— К-Канеки Кен, — через силу выдавливает из себя Хайсе. — Он говорит, что это тело... мое тело раньше принадлежало ему. Я не хочу исчезать, пожалуйста, пожалуйста, нет, — заводит он старую песню.
Хиде прошибает холодный пот. Значит, вот оно! Ему бы сейчас радоваться, что до возвращения Канеки осталось совсем недолго, ему бы подтолкнуть Хайсе к пропасти забвения, напомнив о чем-то, что знали только он сам и Кен, но как можно обойтись подобным образом с человеком, не сделавшим ничего плохого? Не совсем человеком, но тем, кто отчаянно стремится им быть. Хиде думает, что отлично понимает Хайсе со всей его любовью к фальшиво-доброжелательному миру и обманчивой беззаботностью.
"Откуда у тебя шрамы на шее?" — спокойно спрашивал у него Хайсе, в то время, как Канеки, вспомнив, что сам оставил их другу, мог пожелать умереть обратно.
Что будет, если Канеки вернется сейчас? Что станет с остальными куинксами? Каким вернется Канеки? В последнюю их встречу он вел себя куда хуже, чем Хайсе, был настоящим безумцем.
И в то же время, в то же время... С младшей школы и навсегда Хиде пообещал себе, что будет защищать Канеки. Он не отступился от него, когда тот стал гулем. Не отступился и после того, как чуть было не был убит им.
Они сидят на полу, и с этого ракурса Хиде отлично виден край пакета с фотографиями, высовывающийся из-под кровати. Стоит руку протянуть.
— Не оставляй меня, — отчаянно просит Хайсе.
Он не боится показывать свою слабость, Канеки и Хиде были не настолько отважны. Началось, я их уже разделяю.
Личное сражение Хайсе продолжается. Один его глаз меняется, что всегда случается с гулями, когда они сильно голодны или напуганы. Сузившийся зрачок пульсирует алым, щеку покрывает паутина красных прожилок. Хиде страшно думать о том, что в данном случае именно этим глазом смотрит на мир Канеки. В другом, оставшимся карим, плещется паника.
— Не оставляй меня, пожалуйста!
— Не оставлю, — говорит Хиде, не зная, кому именно отвечает.
Что бы он ни выбрал, это будет предательство.