Мы все проебываемся
Глава десятая
Глава десятая
Сью Эллен соглашается встретиться со мной в лесу, недалеко от границы, за которой кончается территория центра. Я просто хочу поговорить с ней наедине, вот и все.
Солнце быстро опускается за смутно различимые очертания гор на горизонте — небо по цвету словно рисунок сделанный выцветшими мелками: оранжевые, красные, розовые и фиолетовые полосы.
У нас есть секретное местечко, скрытое от посторонних глаз колючими кустарниками и сухими спутанными ветвями — оно примерно в двухстах метрах от вереницы домиков и в четырех метрах от забора из колючей проволоки. Всегда приятно знать, что ты сидишь за колючей проволокой, не правда ли. А то мало ли, вдруг удрать захочешь.
Сью Эллен поднимает на меня глаза — взгляд ищущий, губы приоткрыты. Она прячет свои маленькие ладошки в карманы моей куртки, прижимается ко мне. Я целую ее, а она целует меня в ответ. Целуемся мы отчаянно — так, будто нам это жизненно необходимо — словно мы долго блуждали в лесу — голодали — ослабли и умираем от обезвоживания. Я посасываю ее язык, когда она вдруг отстраняется.
— Извини, — говорит она шепотом, чтобы нас никто не услышал, — я просто… Даже не знаю. Мне очень страшно, Ник. Мы скоро выберемся отсюда и я не могу избавиться от мысли, что после этого мы никогда больше не увидимся.
Я кладу свои руки в перчатках на ее плечи. Наклоняюсь, так чтобы наши глаза были на одном уровне.
— Слушай: я не собираюсь тебя бросать, понятно? Я что угодно сделаю, чтобы быть с тобой. Я ведь тебя люблю. Влюблен по уши. Это самое главное. К тому же, мы же уже решили, что переедем вместе в Сан-Франциско. Начнем там новую жизнь, верно я говорю? Вместе.
Она краснеет. Вижу слезы в ее глазах.
— Но я не уверена, что смогу убедить маму. Она не понимает. Она меня не слушает. Она даже к словам моей наставницы не прислушивается. У нас был общий телефонный разговор, я пыталась объяснить ей, что у нас с ней созависимые отношения и что мне пора жить самостоятельно, а она стала плакать, спрашивать чем меня обидела и все такое. Она хочет, чтобы я вернулась домой.
У меня непроизвольно сжимаются челюсти, а желудок снова ухает куда-то вниз.
— Ты не можешь вернуться домой, — возражаю я, — для тебя это будет смерти подобно. Если хочешь распрощаться с прошлым, то надо сбежать подальше от привычных мест и старых знакомых. Твоя мать должна это понять. Объясни ей, что дело вовсе не во мне. Скажи, что тебе нужно начать все заново. Скажи, что она может приезжать в гости, когда захочет, но тебе необходимо отдалиться от всего, что связывает с прошлым. Кроме того, ты не останешься без поддержки в Сан-Франциско. Скажи ей, что большинство бывших пациентов именно туда и перебираются. Уверен, что это сработает. Если она и правда желает тебе добра, то должна дать тебе свободу.
Сью Эллен прижимается ко мне и я целую ее в лоб.
— Все будет хорошо, — обещаю я ей. — Я тебя очень сильно люблю. И я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Скажи своей маме, что она может со мной поговорить, если хочет. Я точно сумею убедить ее, что с нами все будет нормально. Там нам уж точно будет лучше, чем здесь.
Она издает тихий смешок.
— Ну да, конечно. Представляю как это будет: «Привет, мам, познакомься с моим другом-наркоманом. Он хочет, чтобы ты позволила мне уехать с ним в незнакомый город на другом конце страны. Он обещает, что обо всем позаботиться, так что переживать не о чем». Хах. Она будет в восторге.
— Ну, — говорю я, посмеиваясь вместе с ней, — можно пропустить часть про наркоманию. Иди сюда.
Я укладываюсь на колюче-каменистую землю и тяну Сью Эллен за свитер — пытаюсь заставить присоединиться ко мне.
Она садится на колени, но не ложится рядом.
— Главная проблема в том, — шепчет она, — что мне и саму себя трудно убедить. В смысле, как я могу быть уверена, что ты не сорвешься? Откуда мне знать, что ты не втянешь меня в неприятности?
Моя челюсть ходит ходуном. Я смотрю в небо, ловлю взглядом последние проблески ярких цветов. Когда я пытаюсь заговорить, то голос ломается и приходится сперва прокашляться.
— Ну да, прости, конечно, я понимаю. Я доверия не заслуживаю. Много раз уже это доказывал. Все, кто пытался помочь мне, так или иначе пострадали. На самом деле, насчет меня можно быть уверенным только в том, что доверия я нихрена не заслуживаю. И я сейчас не пытаюсь оправдаться. Я всю жизнь был тем еще поганцем. Этого никак не изменишь, понимаешь?
Сью Эллен укладывается рядом со мной, посреди грязи и камней.
Я поворачиваюсь к ней. Наши глаза отчаянно стараются не разрывать прямой контакт. Ее зрачки расширяются из-за сгущающейся темноты. Я продолжаю говорить, в основном, просто потому что нервничаю из-за окружающей нас тишины.
— Малышка, единственное, что я тебе могу сказать — в этот раз все будет по-другому, честно. Ну да, я знаю, что это одна из самых банальных фраз на свете. Но что поделать? Это правда. Я наконец-то начинаю любить себя. И я понимаю, что любовь к себе — это и любовь к тебе тоже. Ты стала частью меня. И всегда ею останешься. Наверное, я был рожден для того, чтобы любить тебя. Думаю, нам суждено было встретиться, влюбиться, и дальше идти по этому насквозь ебнутому миру рука об руку. Не уверен, что могу рассуждать о Судьбе или Боге, я все еще сомневаюсь в силе своей веры. Но если и есть на свете Бог — какая-то высшая сила, направляющая нас, как говорят местные спецы — то нашу с тобой встречу точно стоит воспринимать как часть некоего грандиозного плана. В смысле, это дар свыше — это гребаное чудо. Я не собираюсь от него отказываться. Я не отступлю.
По телу пробегает дрожь, и я сжимаю руку Сью Эллен, может, сжимаю слишком сильно, потому что она вдруг пытается отстраниться.
— Не сомневайся во мне, — говорю я, не позволяя ей отодвинуться. — И ни один человек в этом треклятом центре не сможет усомниться в искренности наших чувств. Я имею в виду, что именно этому они и пытаются учить нас каждый день, черт возьми. Отпускать себя — доверяться интуиции, полагаться на высшие силы — отдаваться им всецело — прислушиваться к советам «тихого внутреннего голоса», как они выражаются. Что же, именно этот голос нашептал, что я влюблен в тебя и, уверен, с тобой произошло то же самое, так что нам ничего другого и не остается, кроме как прислушаться к нему. Ведь пока мы к нему прислушиваемся, то находимся под защитой, а значит у нас все будет в порядке.
— Конечно, — говорит она, глядя на меня воспаленными, блестящими глазами — в уголках глаз посверкивают, не падая, слезы. — Но что мы будем делать? На что мы будем жить?
Когда я наклоняюсь к ней, она размыкает губы, и мы нежно целуемся, обнимая друг друга, прервав разговор.
Я шепчу:
— Не волнуйся, ладно? Твоя мама поможет нам на первых порах, а потом мы оба устроимся на работу. И я расплачусь с твоей мамой как только закончу вторую часть книги. Правда. Передай ей, что я это гарантирую. А в свободное время мы будем гулять по городу, ходить на концерты, в кино, на выставки — не будем забывать и про собрания по «12 шагам» — мы снова станем жить полной жизнью, понимаешь — вместе — любя друг друга.
Мы снова целуемся и я чувствую ее слезы на своем лице.
— Но ты же даже не веришь в эффективность «12 шагов», — полузадушенно шепчет она.
Мы вместе смеемся над этим.
— Ну, мне нравятся участники программы, пускай в изучении ее самой углубляться и не хочется. Я хочу сказать, что это же так здорово: мы можем поехать в любой штат и зависнуть там с классными ребятами, которые занимаются тем же, что и мы — по крайней мере все они больше склонны к самокопанию, чем обычные люди, в программе не участвующие. Поверь мне, Сью Эллен, тебе там точно понравится. Это потрясающий город, и когда ты находишься там, то чувствуешь… даже не знаю… что можешь наконец вдохнуть полной грудью, вроде того. Сама увидишь. Это будет так замечательно — жить вместо, только ты и я.
Я снова целую ее — перекатываюсь на спину — она седлает меня, прижимаясь ко мне всем своим телом. Мы все целуемся и целуемся, прикасаемся друг к другу и шепчем слова любви.
Наступает вечер — серое сменяется черным.
Я знаю, что в центральном здании, наверное, уже накрывают к ужину, но мы решили задержаться на улице подольше.
От поцелуев по телу пробегает приятная дрожь — возникает смутная приятная пульсация в крови, слегка напоминающая кайф от дозы, но не такая и даже близко не похожая на него. И все же это лучше, чем совсем ничего.
— Нам пора идти, — шепчет Сью Эллен мне на ухо.
Я согласно киваю, и она поднимается на ноги.
Именно в этот момент в глаза мне ударяет яркий луч света фонарика, но кто, блять, знает, как долго она там стояла и караулила? Она обращается конкретно ко мне, выкрикивает мое имя с сильным акцентом. Мэриан — проклятая троллиха.
— Неееек, мальшик мой, што здесь происходить?
Она убирает фонарик и теперь я вижу как она покачивает своей луковицеобразной головой, туда-сюда, туда-сюда. Я пытаюсь выровнять дыхание, хотя сердце у меня бьется так быстро, что, кажется, недалеко и до сердечного приступа.
— Вы сами знаете что, — говорю я, молясь всем богам, чтобы голос не дрогнул и не выдал мой ужас.
Мэриан продолжает качать головой, а помимо этого еще и осуждающе языком цокает.
— Штош, йа очень сожалеть, што это произошло. Я кашдый день устраиваю обход территорийа в это время.
Я выдавливаю из себя смешок.
— Ну, очевидно, что мы об этом не знали. Мы крупно облажались, да?
Она медленно кивает.
— Ах, Неееек, какой же ты глупый. Зачем ты сделать это? Почему?
Я наконец встаю на ноги.
— Мы любим друг друга, — говорю я ей.
Она заливается смехом.
— Ну, как знать, может вы и будете ошень счастливы вместе. Это может пойти вам обоим на пользу. Или все кончится ошень плохо. Йа, йа, как вы сказать, вы крупно облажаться. Нек, ты должен пойти в офис к Мелани. Сью Эллен, а ты иди со мной.
Я протягиваю руку, желая сжать руку Сью Эллен, но она быстро отстраняется — горбится — заливается слезами. Она медленно подходит к Мэриан, словно будучи в трансе. И я наблюдаю за тем, как они вместе удаляются прочь. Даже тень Сью Эллен кажется съежившейся, поверженной. Мой живот пронзает острая боль, ощущения такие, словно я наглотался битого стекла и запил осколки антифризом.
Я впервые мысленно признаю, что, возможно, совершил огромную ошибку, связывавшись со Сью Эллен. Я снова и снова спрашиваю себя, не навредил ли ей больше, чем помог — не лишил ли ее шанса на излечение в этом чертовом Safe Passage Center.
В чем я точно уверен, так это в том, что все наши с ней планы пошли прахом. У нас был шанс, но мы его просрали. А еще я точно знаю, что теперь обязан оставаться с ней, что бы ни случилось.
В смысле, это ведь моя вина.
Пока я иду к главному зданию, руки ужасно дрожат.
Я столько всего в жизни успел испортить.
Но в этот раз я постараюсь сделать все правильно.
Точнее, я должен сделать все правильно, у меня нет другого выбора.