за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
upd 2. ОБОЖЕ Я ЭТО ДОПИСАЛ. Так что если кто кто-то хочет сказать мне, какой я молодец и умница, то сейчас самое время С:
upd. Ну вот, оно уже в старый пост не влезает. Переходим сюда.
Постканон с выбранным Уничтожением, ослепшая Шепард.
Персонажи: фем!Шепард/Джокер, члены экипажа Нормандии, разнообразная массовка.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Драма, Фантастика, Психология, Повседневность, ER (Established Relationship).
Размер: планируется: Миди
Задумано было еще в марте, но я слоупок. Джефи Шепард принадлежит Эстер, как и половина общей концепции фанфика <3Надеюсь, я его допишу.
Первые пять частей лежат тут.
Часть шестаяС появлением Мордина жизнь Джефи, несомненно, заиграла новыми красками. Теперь в ней было в два раза больше процедур, лекарств, капель для глаз и, пожалуй, немного больше положительных эмоций. Джефи была искренне привязана к своему доктору. Именно поэтому она и отговорила его жертвовать собой ради будущего кроганов. Эгоистичные причины заставляют мир вертеться.
— Вы приняли правильное решение тогда, — сказал Мордин во время их первого разговора после долгой разлуки, когда приветственные возгласы и обнимания остались позади. — Иначе я не смог бы помочь вам сейчас.
"А никто другой не справился бы с этой задачей", — мысленно добавила Джефи и ощутила легкий укол совести.
В то время, как раса кроганов вымирала, лучший специалист в вопросе генофага, был занят тем, что восстанавливал зрение одному-единственному человеку. Почувствуй себя самой важной. И самой виноватой заодно.
Беседы с Мордином для Джефи, как бывало и раньше, наполовину состояли из попыток понять, что, собственно, он только что сказал.
Её мозг воспринимал это как: "Незнакомое слово, незнакомое слово, очень длинное незнакомое слово, ваши глаза, научные термины, нехватка материалов, это даже на слово не похоже, что-то еще, изначальная ошибка сотрудников Цербера".
Потребовалось несколько подобных бесед, прежде чем Джефи уловила общий смысл. Напортачили с её имплантами для глаз в те времена, когда Шепард заслуженно считалась мертвой. Что-то не докрутили. Переборщили с секретными разработками. Не выдали гарантию, как и инструкцию по эксплуатации. "Если ваша Шепард выйдет из строя в течении двух лет, вы можете заменить её на новую. Обратитесь в службу техподдержки". Джефи думала, что винить за неудачу стоило... Как же его... Того парня, что не мог сам добраться до панацелина, а затем бесславно умер, объявленный предателем. Из-за этого ублюдка она не могла видеть, а ведь даже его имени не помнила. Обидно до колик.
Чертов парень был мертв и не мог исправить свою ошибку. Миранда Лоусен, руководитель проекта "Лазарь" была мертва и не могла исправить ошибку своего подчиненного. Джейкоб Тейлор, краем бока относящийся к проекту "Лазарь", тоже был мертв. Призрак был мертв. Цербера больше не существовало, не существовало и архивов огранизации. Миранду и Джейкоба Джефи, в свое время, убила намеренно. Не лично, достаточно было отправить их на самое рискованное задание. Что поделать, она не доверяла им. Теперь это решение казалось неудачным. Мягко говоря.
Лежа по ночам без сна, она представляла, как святая троица проекта "Лазарь" потешается над над ней там, в аду.
"Разве вам не говорили, что убивать союзников вредно, капитан?"
И где-то на заднем плане заливисто лаял настоящий Цербер.
Решая проблему созданную экспериментальными имплантантами туманного происхождения, Мордин использовал свои наработки, чье происхождение было не менее туманным. От некоторых препаратов у Джефи нестерпимо щипало глаза, от других опухали веки. После принятия пары особо "нужных" таблеток, она провела весь вечер в обнимку с самоочищающимся тазиком. Джокер держал её за волосы, чтобы они в тазик не попали.
— Чертовски благородный поступок, я оценила, — говорила Джефи в перерывах между приступами тошноты.
— Это долг любого влюбленного, коммандер, — философски замечал Джокер.
Теперь, когда ретрансляторы снова работали (по крайней мере, большинство из них), жители Лондона смогли вздохнуть свободнее. Все эти представители других рас, как бы толерантно люди к ним ни относились, в больших количествах начинали беспокоить. Сильнее всего на родину, конечно, рвались кварианцы. Неудивительно, после нескольких веков мытарств в космосе. Шепард думалось, что некоторые из них будут разочарованы, когда окажутся на Раннохе. Планета не была похожа на дом мечты и никто не гарантировал кварианцам счастье сразу по прибытию туда. Эти мысли, как и многие другие, она держала при себе.
Тали стойко держалась почти две недели, упрямо твердя, что не может оставить Джефи, пока та находится в таком состоянии, и прекрасно обойдется без родной планеты, раз уж обходилась без неё всю свою жизнь.
— Но ведь никто не знает, когда я поправлюсь. — мягко возражала Джефи.
"Если вообще поправлюсь".
Это был один из дней "черт возьми, кажется, мне насыпали соли в глаза" и настроение Джефи было далеко от отметки "хорошо".
— Вот именно! Сейчас тебе особенно нужна дружеская поддержка.
— Но подумай о своем доме на Раннохе. О своем будущем доме. Если будешь слишком медлить, место может занять кто-то другой. Мы с тобой и на расстоянии будем общаться. У нас будут сеансы видеосвязи. Письма. Звонки. Мало ли способов связаться с друзьями. А потом... Когда-нибудь я обязательно приеду к тебе в гости.
Она помнила Раннох - живописное нагромождение скал и песок под ногами, прозрачную воду в реках. Знала, что Тали будет хорошо там. Приедет ли она в гости на самом деле? Предсказать невозможно, но Тали должна верить, что это произойдет.
— Твой отец хотел, чтобы ты вернулась домой, — прибегнула Шепард к самому "болевому" аргументу. — Он столько всего сделал для этого. "Плохого и хорошего". А ты? Возишься здесь с человеком. Я же не останусь совсем одна, Тали. Со мной будет Джокер. И Мордин.
— Ох, Шепард... — печально вздыхала Тали.
Мысленно она соглашалась с приведенными доводами.
Джефи нужно было отпустить их всех, одного за другим. Твердо заявить каждому, что она справится, что с ней все будет хорошо, что они обязательно, обязательно, обязательно увидятся, никогда, никогда, никогда не забудут друг друга.
Лиара возвращалась на Иллиум, чтобы править империей информации, пообещав, что будет присылать Шепард подробнейшие отчеты обо всем, что происходит в Галактике.
Гаррус улетал на Палавен, забрать пачку заслуженных наград, пообщаться с семьей, решить, хочет ли он продолжать военную карьеру, как подобает правильному и хорошему турианцу. Шепард не сомневалась, что правильным Гаррус не станет.
— Помоги Тали со строительством дома, её же любая бригада рабочих разведет на лишнюю тысячу кредитов. — сказала она, обнимая лучшего друга на прощание.
— Всё кварианцы воры, особенно рабочие. — иронично заметил он.
— А все турианцы втайне мстят людям за войну Первого Контакта.
— Конечно... Я буду скучать по тебе, Джефи.
— Знаю. — ответила она, сглотнув комок в горле. — Я тоже, Гаррус. Спасибо тебе за все.
Явик, навестив её напоследок ещё один раз, отправился в обзорное путешествие по Галактике. Наверное, хотел в точности узнать насколько нынешний цикл хуже предыдущего. Перед уходом, он показал ей только одно. Иллюстрацию своего к ней от отношения.
И она узнала, какой он видел её во время первой встречи на Нормандии - увидела наглую выскочку, слишком хрупкую для войны, слишком молодую для того, чтобы поступать мудро. С расцарапанными щеками и недовольно поджатыми губами. С ворохом эмоций, многие из которых были лишними. Со страхом на дне души. Женщину, которая точно не была способна одолеть Жнецов.
И она увидела себя перед решающим сражением в Лондоне - все с теми же расцарапанными щеками и поджатыми губами, и да, со страхом в душе, грозившим поглотить все прочие чувства. Женщину, за которой протеанин был готов последовать в самое пекло. Потому что теперь знал, видел воочию - она может. Она справляется, несмотря на всю свою слабость и обманчивую хрупкость.
Явика Джефи поблагодарила тоже.
Вега с головой ушел в тренировки, Кортез был командирован в другую страну, помогать с доставками продовольствия там. Кайден больше не объявлялся вовсе, чему Джефи была несказанно рада. О том, что с Кайденом, способствуя его невозвращению, "серьезного поговорили" Гаррус и Джокер, популярно объяснив майору, что с ним будет, если он попробует потревожить Джефи еще раз, она узнала только несколькими годами позже.
Визитеры уходили, закрывая за собой дверь, и Джефи казалось, что после этого они оказывались в абсолютной черноте космоса. Мир за пределами палаты объективно существовал, субъективно его не было вовсе. Её начинало снова тошнить при мысли о том, что очень скоро в эту черноту придется шагнуть самой.
Иногда от знакомых приходили сообщения, короткие и длинные, деловые и бесполезно-милые. Одни присылали цветы, другие шли с подарками ва-банк.
— На что это похоже? — спрашивала Джефи у Джокера, ощупывая статуэтку из драгоценного металла, полученную от Касуми.
— Я подобные штуки в песочнице лепил. Ну, не из чистого золота, само собой.
"Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь её сама увидеть. Посмеешься" — писала Касуми в сопроводительном сообщении. Джефи не представляла, откуда её любимая правонарушительница позаимствовала "штуку из песочницы для миллионеров", но подарок оставила себе.
Другое послание, отправленное с Тучанки, было ещё короче.
"От кого: Грюнт.
Шепард, асталные кроганы нинавидят тебя, а я ни нинавижу. Паправляйся".
Джек, забежав в больницу всего один раз, до боли сжала пальцы Шепард во время рукопожатия. Сказала, что позаимствовала несколько приемов из её тактики ведения боя для своих юных биотиков. Юные биотики, молокососы, как ласково звала их Джек, подвигами Шепард восхищались.
— Я оторвала бы голову любому, кто попробовал бы тобой не гордиться, — воинственно произнесла Джек.
И Шепард не сомневалась - оторвала бы. А потом прислала бы голову ей, как сувенир.
Дольше всех, кроме Джокера и Мордина, с Джефи оставалась доктор Чаквас, отклоняя приглашения, пачками поступавшие от заведующих других больниц. Джефи подозревала, что Чаквас винила себя в беде с имплантами. Недоглядела вовремя, не разобралась, что в них был дефект.
— Доктор, ну как вы могли угадать, если никогда не сталкивались с подобным? — убеждала её Джефи. — Я приватизировала для своих личных нужд Мордина, заставлять еще и вас заниматься только мной - чересчур. Меня все равно скоро выпишут.
— Но профессор Мордин...
— Профессор Мордин абсолютно уверен, что те импланты, разработкой которых он занимается сейчас, вернут мне зрение.
Мордин говорил, что вероятность этого составляет сорок шесть процентов, но Джефи считала, что иногда от преувеличений случается одно лишь благо.
В конце концов, когда дверь ведущая в темноту закрылась и за Чаквас, поглотив последние тихие заверения "я буду каждый день связываться с вами, я буду проверять, все ли с вами в порядке", Джефи сделала несколько глубоких вздохов.
— Они все ушли — сказала она сама себе, облизнув пересохшие губы. — Этот мир всех их у меня забрал. Как раньше ничего уже не будет.
Она знала, что это случится, лично подталкивала каждого к единственно правильному развитию событий. У них будут свои жизни. Одни будут счастливы, другие наделают кучу ошибок. Ошибок, с последствиями которых придется разбираться самим, не появляясь на пороге капитанской каюты с извечным: "Шепард, мне необходимо с тобой поговорить".
— Шепард! — звали живые наяву.
— Шепард! — шептались мертвые, в лесу теней.
А теперь... ничего. Пустое место. Она им больше не нужна.
Джефи сидела на кровати и горько плакала, спрятав лицо в ладонях.
Часть седьмая. NEW!Задний двор больницы, небольшая тенистая аллея, огороженная забором, со скамейками, на которых выздоравливающие могли отдохнуть после тяжелого (для них) пути в несколько шагов, встретил Джефи воздухом. Пространством. Тысячей запахов. Обостренное чутье пыталось распознать каждый из них. Обостренный слух реагировал на малейшее движение. Джефи была оглушена и вторично ослеплена, была похожа на сурка, насильственно разбуженного во время зимней спячки, решительно не понимающего, где он находится и чего от него ждут.
Джокер даже подумал, что сейчас она попросит отвести себя обратно в палату. Нет, конечно. Ни потери, ни темнота не могли сломить её. Сколько не дави рукой на пружину, она распрямится снова, при этом уколов ладонь. И пусть слепоте нельзя было отомстить физическими методами, тем не менее, сути характера Джефи это не меняло.
А Джефи в этот момент думала о космосе. Один из старых кошмаров: она снова кружится на его просторах, чувствуя, как предательски быстро заканчивается воздух и дышит чаще, не пытаясь выиграть лишние несколько секунд агонии, надеясь, что потеряет сознание прежде, чем начнет гореть в атмосфере. На спасение она не рассчитывала. Джеффа удалось спасти, а значит, дело было верным, стоило того. Потом её спрашивали: "Ты не винишь его? Не думаешь, что именно он виноват в твоей смерти?". Дикие глупости. Винить его за то, что на корабль напали? Или за то, что он слишком любил этот корабль? Джефи была уверена, что Джокер сделал бы для неё то же самое. Теперь она немного изменила своё мнение. Он делал больше, намного больше. Что потребовалось ей? Упасть в темноту однажды, сохранив ему жизнь. Он спускался в её персональный ад ежедневно, брал за руку и упорно вел за собой, даже когда ей было страшно, когда хотелось сдаться, когда внутренности словно завязывались узлом от острого приступа ненужности. Может быть, обмен был неравноценным. Теперь она только и могла, что любить его, а в своих способностях правильно показывать это чувство, Джефи сомневалась чуть ли не с самого рождения.
Сейчас он снова был ведущим, она была ведомой. Шагала, одной рукой держась за локоть Джокера, а другой вцепившись в набалдашник трости.
— Измеряйте ею пространство, а не только препятствия, — сказала медсестра, которая эту трость выдала. В голосе медсестры Джефи послышались нотки снисходительности, поэтому первым делом она, совершенно случайно, ударила медсестру в область колена.
— Простите, измеряла пространство, — сухо пояснила она, услышав сдавленное "ой".
Медсестры стояли ей поперек горла, как и местная еда и проклятые запахи лекарств, словно въевшиеся под кожу. Выздоравливала она и или нет, а из больницы нужно было уходить, спасать рассудок. Глаза щипало от новых (тех самых, с вероятностью успеха в сорок шесть процентов) имплантов. "Приживаются" — оптимистично заметил бы Мордин, пожалуйся она ему, но она не жаловалась, думая про импланты куда более нелестные вещи.
— Проклятые импланты — пробурчала Джефи себе под нос.
— Жжется? — тут же отозвался Джокер.
— Угу. Тебе песок в глаза никогда не сыпали?
— Нет, однокурсники в летной школе были не настолько выдумщиками.
— А мне он в глаза иногда сыпался сам. Во время песчаных бурь. Так вот, сейчас еще хуже.
— На какой отметке по шкале дерьмометра?
— Разбивает дерьмометр и улетает в небеса, — она помедлила и спросила фальшиво-бодрым тоном. — Какого цвета сегодня небо?
— Тусклое. Зато я только приметил облако, похожее на дракона.
— Ищи рядом рыцаря.
Они могли вести подобные разговоры часами, затрагивая любые темы. Пытались наговориться за все то время, что было проведено в гонке на выживание. Их роман с самого начала был "походным". Военным. Поцелуи в перерывах между миссиями, редкие встречи в её каюте, обсуждение новых дел и свежих сплетен в столовой, неизменное "Удачи, коммандер", ответное "Береги себя, Джокер". И шутки, шутки, всегда шутки. Юмор был мощным оружием, а они оба мастерски владели им. Юмор убивал пафос организации имени трехголового пса, помогал проще относиться к дурацким приказам, поступающим от руководства Альянса и от Совета. Юмор заставлял их оставаться на ногах. Даже их любовь родилась из юмора, проросла сквозь обшивку Нормандии в далеко не самый подходящий момент. Любовь была настоящей, а вот места для нее на карте межгалактической войны не находилось. Спрятанная в самый дальний из отсеков корабля, эта любовь дожидалась, когда же её подберут, очистят от лишнего и позволят зацвести пышным цветом.
Что ж, теперь у них было все время, каждая секунда каждого дня. Подходящая возможность, если не узнать друг друга заново, то перечитать узнанное ранее, взглянуть на те или иные сцены под другим углом. Подумать только, он мог так и не узнать, что из сладостей она больше всего любит марципан, а "Противостояние" Кинга перечитывала не меньше десяти раз. Она могла так и не узнать, что он бросил смотреть "Доктор Кто" на эре Одиннадцатого, а в компьютерных играх, где нужно управлять самолетами, стабильно проигрывает. По крайней мере, они дожили до "после". Джокер считал эпилог военной эпопеи прологом к другой истории, не столь фантастической, зато предназначенной для двоих, где ему была отведена роль не второго плана.
Нашарив тростью одну из скамеек, Джефи, без долгих размышлений, забралась на нее с ногами, отложила трость в сторону, обняла колени руками и тяжело вздохнула. Джокеру это совсем не понравилось. В её поведении чувствовалась подготовка к одному из тех Серьезных Разговоров, к которым юмор не допускался.
— Что такое? — ласково спросил Джокер, присаживаясь рядом. Он хотел и не хотел знать ответ. А может и так знал его, после недавней панической атаки, в ходе которой Джефи проплакала целый час и забылась беспокойным сном, угадать тему грядущего разговора было несложно.
— Я... все время думаю о том, чего не умею, — тихо начала Джефи, усилием воли подавив дрожь в голосе. — Я ведь ничего не умею, кроме как спасать мир. А теперь... нет шансов научиться.
— Пока нет.
— Или совсем нет. Ты остаешься со мной, потому что веришь в "пока"? — горько спросила она.
— Нет! — воскликнул он громче, чем хотел. — Остаюсь с тобой, потому что хочу этого. Я люблю тебя. Вот знаешь, мы одинаково плохо относимся к свадебным обрядам, но одна здравая мысль там мелькает. Насчет "в здравии и в болезни, в радости и в горе".
— У нас радости почти не было.
— А по-моему была. Я её с первого дня нашего знакомства чувствую.
"А ты?", хотелось добавить ему, но этого не потребовалось.
— Извини. Да, я тоже чувствую. Я тоже тебя люблю — подобные слова Джефи произносила неловко, подсознательно стесняясь их.
Джокеру подсознательно все еще хотелось оглядеться по сторонам, чтобы найти того, кому эти слова могли предназначаться. Ну не ему же, в самом деле.
Их комплексы отлично дополняли друг друга.
На этом, казалось бы, Серьезный Разговор мог завершиться, но Джефи чувствовала, что сказанным хочет быть кое-что еще.
— Ты единственное, что у меня осталось.
От этого было больно и немного сладко, ведь остался не кто-то, а самый важный.
"Типтри" - подумал Джокер.
— Ты единственное, что осталось у меня. — эхом ответил он.
"Типтри" - подумала Джефи. Если бы у нее тогда было больше времени, если бы она знала, что именно там живут его родные... Если бы у нее было время выяснять, где живут его родные.
— В общем-то, я и мир спасать умею хреново. — признала она вслух.
— Лучше, чем я умею спасать тебя.
— А вот это уже наглая ложь. Не будь тебя, я бы из окна давно выбросилась.
— Твоя палата на втором этаже.
— Черт. Ну не знаю, вилкой вены бы себе расковыряла. Или... — правильный ответ пришел к ней сам собой. — Я бы просто не очнулась. Точно. Ради чего бы? Они все справляются. Они бы и с моей смертью смирились. Может, я во время комы ничего и не соображала, но если соображала, то вернуться старалась только потому, что меня ждал ты.
Джокер осторожно обнял её за плечи, провел рукой по каштановым волосам. При солнечном свете было особенно хорошо видно насколько бледна Джефи и насколько глубоки синяки под её глазами.
"Распинаюсь тут про радость, а она несчастна. Что-то я делаю неправильно. Скорее всего, всё".
"Спасибо", - собирался произнести Джокер. А потом намеревался отвлечь Джефи от грустных мыслей, вставить хоть одну шутку, так как серьезность разговора достигла своего пика и пошла на спад. Но у Джефи были другие планы. У жизни были другие планы на Джефи. Шепард напряглась, задрожала как пружина, которая готовится наконец нанести ответный удар, и вскочила со скамейки, ботинками содрав с неё немного оранжевой краски. Джокер, не ожидавший ничего подобного, завалился на бок, посмотрел на Джефи с искренним изумлением.
А она ничего не замечала. Или, правильнее будет сказать, наконец-то замечала что-то. Пятна. То тут, то там. В мешанине пятен нельзя было разобрать что-то определенное, но в них определенно не было черноты, ставшей чуть не привычной за последние недели (в худшем смысле этого слова). Остальные чувства временно притихли, как гости приглашенные на вечеринку с сюрпризом, услышавшие что в замке поворачивается ключ, возвещая о прибытии виновника торжества. В объективной реальности большое пятно состоящее из нескольких пятен поменьше, имя которому было Джефф, спрашивало у Шепард, что случилось.
— Ч-что -то хорошее, — выдавила Джефи, заикаясь от волнения и громко всхлипнула.
"Нельзя плакать, вдруг от этого опять все испортится", - успела подумать она перед тем, как, во второй раз за две недели, от души расплакалась.
В её мире наконец-то стало светлее.
upd. Ну вот, оно уже в старый пост не влезает. Переходим сюда.
Постканон с выбранным Уничтожением, ослепшая Шепард.
Персонажи: фем!Шепард/Джокер, члены экипажа Нормандии, разнообразная массовка.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Драма, Фантастика, Психология, Повседневность, ER (Established Relationship).
Размер: планируется: Миди
Задумано было еще в марте, но я слоупок. Джефи Шепард принадлежит Эстер, как и половина общей концепции фанфика <3
Четыре четверти пути.
Первые пять частей лежат тут.
Часть шестаяС появлением Мордина жизнь Джефи, несомненно, заиграла новыми красками. Теперь в ней было в два раза больше процедур, лекарств, капель для глаз и, пожалуй, немного больше положительных эмоций. Джефи была искренне привязана к своему доктору. Именно поэтому она и отговорила его жертвовать собой ради будущего кроганов. Эгоистичные причины заставляют мир вертеться.
— Вы приняли правильное решение тогда, — сказал Мордин во время их первого разговора после долгой разлуки, когда приветственные возгласы и обнимания остались позади. — Иначе я не смог бы помочь вам сейчас.
"А никто другой не справился бы с этой задачей", — мысленно добавила Джефи и ощутила легкий укол совести.
В то время, как раса кроганов вымирала, лучший специалист в вопросе генофага, был занят тем, что восстанавливал зрение одному-единственному человеку. Почувствуй себя самой важной. И самой виноватой заодно.
Беседы с Мордином для Джефи, как бывало и раньше, наполовину состояли из попыток понять, что, собственно, он только что сказал.
Её мозг воспринимал это как: "Незнакомое слово, незнакомое слово, очень длинное незнакомое слово, ваши глаза, научные термины, нехватка материалов, это даже на слово не похоже, что-то еще, изначальная ошибка сотрудников Цербера".
Потребовалось несколько подобных бесед, прежде чем Джефи уловила общий смысл. Напортачили с её имплантами для глаз в те времена, когда Шепард заслуженно считалась мертвой. Что-то не докрутили. Переборщили с секретными разработками. Не выдали гарантию, как и инструкцию по эксплуатации. "Если ваша Шепард выйдет из строя в течении двух лет, вы можете заменить её на новую. Обратитесь в службу техподдержки". Джефи думала, что винить за неудачу стоило... Как же его... Того парня, что не мог сам добраться до панацелина, а затем бесславно умер, объявленный предателем. Из-за этого ублюдка она не могла видеть, а ведь даже его имени не помнила. Обидно до колик.
Чертов парень был мертв и не мог исправить свою ошибку. Миранда Лоусен, руководитель проекта "Лазарь" была мертва и не могла исправить ошибку своего подчиненного. Джейкоб Тейлор, краем бока относящийся к проекту "Лазарь", тоже был мертв. Призрак был мертв. Цербера больше не существовало, не существовало и архивов огранизации. Миранду и Джейкоба Джефи, в свое время, убила намеренно. Не лично, достаточно было отправить их на самое рискованное задание. Что поделать, она не доверяла им. Теперь это решение казалось неудачным. Мягко говоря.
Лежа по ночам без сна, она представляла, как святая троица проекта "Лазарь" потешается над над ней там, в аду.
"Разве вам не говорили, что убивать союзников вредно, капитан?"
И где-то на заднем плане заливисто лаял настоящий Цербер.
Решая проблему созданную экспериментальными имплантантами туманного происхождения, Мордин использовал свои наработки, чье происхождение было не менее туманным. От некоторых препаратов у Джефи нестерпимо щипало глаза, от других опухали веки. После принятия пары особо "нужных" таблеток, она провела весь вечер в обнимку с самоочищающимся тазиком. Джокер держал её за волосы, чтобы они в тазик не попали.
— Чертовски благородный поступок, я оценила, — говорила Джефи в перерывах между приступами тошноты.
— Это долг любого влюбленного, коммандер, — философски замечал Джокер.
Теперь, когда ретрансляторы снова работали (по крайней мере, большинство из них), жители Лондона смогли вздохнуть свободнее. Все эти представители других рас, как бы толерантно люди к ним ни относились, в больших количествах начинали беспокоить. Сильнее всего на родину, конечно, рвались кварианцы. Неудивительно, после нескольких веков мытарств в космосе. Шепард думалось, что некоторые из них будут разочарованы, когда окажутся на Раннохе. Планета не была похожа на дом мечты и никто не гарантировал кварианцам счастье сразу по прибытию туда. Эти мысли, как и многие другие, она держала при себе.
Тали стойко держалась почти две недели, упрямо твердя, что не может оставить Джефи, пока та находится в таком состоянии, и прекрасно обойдется без родной планеты, раз уж обходилась без неё всю свою жизнь.
— Но ведь никто не знает, когда я поправлюсь. — мягко возражала Джефи.
"Если вообще поправлюсь".
Это был один из дней "черт возьми, кажется, мне насыпали соли в глаза" и настроение Джефи было далеко от отметки "хорошо".
— Вот именно! Сейчас тебе особенно нужна дружеская поддержка.
— Но подумай о своем доме на Раннохе. О своем будущем доме. Если будешь слишком медлить, место может занять кто-то другой. Мы с тобой и на расстоянии будем общаться. У нас будут сеансы видеосвязи. Письма. Звонки. Мало ли способов связаться с друзьями. А потом... Когда-нибудь я обязательно приеду к тебе в гости.
Она помнила Раннох - живописное нагромождение скал и песок под ногами, прозрачную воду в реках. Знала, что Тали будет хорошо там. Приедет ли она в гости на самом деле? Предсказать невозможно, но Тали должна верить, что это произойдет.
— Твой отец хотел, чтобы ты вернулась домой, — прибегнула Шепард к самому "болевому" аргументу. — Он столько всего сделал для этого. "Плохого и хорошего". А ты? Возишься здесь с человеком. Я же не останусь совсем одна, Тали. Со мной будет Джокер. И Мордин.
— Ох, Шепард... — печально вздыхала Тали.
Мысленно она соглашалась с приведенными доводами.
Джефи нужно было отпустить их всех, одного за другим. Твердо заявить каждому, что она справится, что с ней все будет хорошо, что они обязательно, обязательно, обязательно увидятся, никогда, никогда, никогда не забудут друг друга.
Лиара возвращалась на Иллиум, чтобы править империей информации, пообещав, что будет присылать Шепард подробнейшие отчеты обо всем, что происходит в Галактике.
Гаррус улетал на Палавен, забрать пачку заслуженных наград, пообщаться с семьей, решить, хочет ли он продолжать военную карьеру, как подобает правильному и хорошему турианцу. Шепард не сомневалась, что правильным Гаррус не станет.
— Помоги Тали со строительством дома, её же любая бригада рабочих разведет на лишнюю тысячу кредитов. — сказала она, обнимая лучшего друга на прощание.
— Всё кварианцы воры, особенно рабочие. — иронично заметил он.
— А все турианцы втайне мстят людям за войну Первого Контакта.
— Конечно... Я буду скучать по тебе, Джефи.
— Знаю. — ответила она, сглотнув комок в горле. — Я тоже, Гаррус. Спасибо тебе за все.
Явик, навестив её напоследок ещё один раз, отправился в обзорное путешествие по Галактике. Наверное, хотел в точности узнать насколько нынешний цикл хуже предыдущего. Перед уходом, он показал ей только одно. Иллюстрацию своего к ней от отношения.
И она узнала, какой он видел её во время первой встречи на Нормандии - увидела наглую выскочку, слишком хрупкую для войны, слишком молодую для того, чтобы поступать мудро. С расцарапанными щеками и недовольно поджатыми губами. С ворохом эмоций, многие из которых были лишними. Со страхом на дне души. Женщину, которая точно не была способна одолеть Жнецов.
И она увидела себя перед решающим сражением в Лондоне - все с теми же расцарапанными щеками и поджатыми губами, и да, со страхом в душе, грозившим поглотить все прочие чувства. Женщину, за которой протеанин был готов последовать в самое пекло. Потому что теперь знал, видел воочию - она может. Она справляется, несмотря на всю свою слабость и обманчивую хрупкость.
Явика Джефи поблагодарила тоже.
Вега с головой ушел в тренировки, Кортез был командирован в другую страну, помогать с доставками продовольствия там. Кайден больше не объявлялся вовсе, чему Джефи была несказанно рада. О том, что с Кайденом, способствуя его невозвращению, "серьезного поговорили" Гаррус и Джокер, популярно объяснив майору, что с ним будет, если он попробует потревожить Джефи еще раз, она узнала только несколькими годами позже.
Визитеры уходили, закрывая за собой дверь, и Джефи казалось, что после этого они оказывались в абсолютной черноте космоса. Мир за пределами палаты объективно существовал, субъективно его не было вовсе. Её начинало снова тошнить при мысли о том, что очень скоро в эту черноту придется шагнуть самой.
Иногда от знакомых приходили сообщения, короткие и длинные, деловые и бесполезно-милые. Одни присылали цветы, другие шли с подарками ва-банк.
— На что это похоже? — спрашивала Джефи у Джокера, ощупывая статуэтку из драгоценного металла, полученную от Касуми.
— Я подобные штуки в песочнице лепил. Ну, не из чистого золота, само собой.
"Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь её сама увидеть. Посмеешься" — писала Касуми в сопроводительном сообщении. Джефи не представляла, откуда её любимая правонарушительница позаимствовала "штуку из песочницы для миллионеров", но подарок оставила себе.
Другое послание, отправленное с Тучанки, было ещё короче.
"От кого: Грюнт.
Шепард, асталные кроганы нинавидят тебя, а я ни нинавижу. Паправляйся".
Джек, забежав в больницу всего один раз, до боли сжала пальцы Шепард во время рукопожатия. Сказала, что позаимствовала несколько приемов из её тактики ведения боя для своих юных биотиков. Юные биотики, молокососы, как ласково звала их Джек, подвигами Шепард восхищались.
— Я оторвала бы голову любому, кто попробовал бы тобой не гордиться, — воинственно произнесла Джек.
И Шепард не сомневалась - оторвала бы. А потом прислала бы голову ей, как сувенир.
Дольше всех, кроме Джокера и Мордина, с Джефи оставалась доктор Чаквас, отклоняя приглашения, пачками поступавшие от заведующих других больниц. Джефи подозревала, что Чаквас винила себя в беде с имплантами. Недоглядела вовремя, не разобралась, что в них был дефект.
— Доктор, ну как вы могли угадать, если никогда не сталкивались с подобным? — убеждала её Джефи. — Я приватизировала для своих личных нужд Мордина, заставлять еще и вас заниматься только мной - чересчур. Меня все равно скоро выпишут.
— Но профессор Мордин...
— Профессор Мордин абсолютно уверен, что те импланты, разработкой которых он занимается сейчас, вернут мне зрение.
Мордин говорил, что вероятность этого составляет сорок шесть процентов, но Джефи считала, что иногда от преувеличений случается одно лишь благо.
В конце концов, когда дверь ведущая в темноту закрылась и за Чаквас, поглотив последние тихие заверения "я буду каждый день связываться с вами, я буду проверять, все ли с вами в порядке", Джефи сделала несколько глубоких вздохов.
— Они все ушли — сказала она сама себе, облизнув пересохшие губы. — Этот мир всех их у меня забрал. Как раньше ничего уже не будет.
Она знала, что это случится, лично подталкивала каждого к единственно правильному развитию событий. У них будут свои жизни. Одни будут счастливы, другие наделают кучу ошибок. Ошибок, с последствиями которых придется разбираться самим, не появляясь на пороге капитанской каюты с извечным: "Шепард, мне необходимо с тобой поговорить".
— Шепард! — звали живые наяву.
— Шепард! — шептались мертвые, в лесу теней.
А теперь... ничего. Пустое место. Она им больше не нужна.
Джефи сидела на кровати и горько плакала, спрятав лицо в ладонях.
Часть седьмая. NEW!Задний двор больницы, небольшая тенистая аллея, огороженная забором, со скамейками, на которых выздоравливающие могли отдохнуть после тяжелого (для них) пути в несколько шагов, встретил Джефи воздухом. Пространством. Тысячей запахов. Обостренное чутье пыталось распознать каждый из них. Обостренный слух реагировал на малейшее движение. Джефи была оглушена и вторично ослеплена, была похожа на сурка, насильственно разбуженного во время зимней спячки, решительно не понимающего, где он находится и чего от него ждут.
Джокер даже подумал, что сейчас она попросит отвести себя обратно в палату. Нет, конечно. Ни потери, ни темнота не могли сломить её. Сколько не дави рукой на пружину, она распрямится снова, при этом уколов ладонь. И пусть слепоте нельзя было отомстить физическими методами, тем не менее, сути характера Джефи это не меняло.
А Джефи в этот момент думала о космосе. Один из старых кошмаров: она снова кружится на его просторах, чувствуя, как предательски быстро заканчивается воздух и дышит чаще, не пытаясь выиграть лишние несколько секунд агонии, надеясь, что потеряет сознание прежде, чем начнет гореть в атмосфере. На спасение она не рассчитывала. Джеффа удалось спасти, а значит, дело было верным, стоило того. Потом её спрашивали: "Ты не винишь его? Не думаешь, что именно он виноват в твоей смерти?". Дикие глупости. Винить его за то, что на корабль напали? Или за то, что он слишком любил этот корабль? Джефи была уверена, что Джокер сделал бы для неё то же самое. Теперь она немного изменила своё мнение. Он делал больше, намного больше. Что потребовалось ей? Упасть в темноту однажды, сохранив ему жизнь. Он спускался в её персональный ад ежедневно, брал за руку и упорно вел за собой, даже когда ей было страшно, когда хотелось сдаться, когда внутренности словно завязывались узлом от острого приступа ненужности. Может быть, обмен был неравноценным. Теперь она только и могла, что любить его, а в своих способностях правильно показывать это чувство, Джефи сомневалась чуть ли не с самого рождения.
Сейчас он снова был ведущим, она была ведомой. Шагала, одной рукой держась за локоть Джокера, а другой вцепившись в набалдашник трости.
— Измеряйте ею пространство, а не только препятствия, — сказала медсестра, которая эту трость выдала. В голосе медсестры Джефи послышались нотки снисходительности, поэтому первым делом она, совершенно случайно, ударила медсестру в область колена.
— Простите, измеряла пространство, — сухо пояснила она, услышав сдавленное "ой".
Медсестры стояли ей поперек горла, как и местная еда и проклятые запахи лекарств, словно въевшиеся под кожу. Выздоравливала она и или нет, а из больницы нужно было уходить, спасать рассудок. Глаза щипало от новых (тех самых, с вероятностью успеха в сорок шесть процентов) имплантов. "Приживаются" — оптимистично заметил бы Мордин, пожалуйся она ему, но она не жаловалась, думая про импланты куда более нелестные вещи.
— Проклятые импланты — пробурчала Джефи себе под нос.
— Жжется? — тут же отозвался Джокер.
— Угу. Тебе песок в глаза никогда не сыпали?
— Нет, однокурсники в летной школе были не настолько выдумщиками.
— А мне он в глаза иногда сыпался сам. Во время песчаных бурь. Так вот, сейчас еще хуже.
— На какой отметке по шкале дерьмометра?
— Разбивает дерьмометр и улетает в небеса, — она помедлила и спросила фальшиво-бодрым тоном. — Какого цвета сегодня небо?
— Тусклое. Зато я только приметил облако, похожее на дракона.
— Ищи рядом рыцаря.
Они могли вести подобные разговоры часами, затрагивая любые темы. Пытались наговориться за все то время, что было проведено в гонке на выживание. Их роман с самого начала был "походным". Военным. Поцелуи в перерывах между миссиями, редкие встречи в её каюте, обсуждение новых дел и свежих сплетен в столовой, неизменное "Удачи, коммандер", ответное "Береги себя, Джокер". И шутки, шутки, всегда шутки. Юмор был мощным оружием, а они оба мастерски владели им. Юмор убивал пафос организации имени трехголового пса, помогал проще относиться к дурацким приказам, поступающим от руководства Альянса и от Совета. Юмор заставлял их оставаться на ногах. Даже их любовь родилась из юмора, проросла сквозь обшивку Нормандии в далеко не самый подходящий момент. Любовь была настоящей, а вот места для нее на карте межгалактической войны не находилось. Спрятанная в самый дальний из отсеков корабля, эта любовь дожидалась, когда же её подберут, очистят от лишнего и позволят зацвести пышным цветом.
Что ж, теперь у них было все время, каждая секунда каждого дня. Подходящая возможность, если не узнать друг друга заново, то перечитать узнанное ранее, взглянуть на те или иные сцены под другим углом. Подумать только, он мог так и не узнать, что из сладостей она больше всего любит марципан, а "Противостояние" Кинга перечитывала не меньше десяти раз. Она могла так и не узнать, что он бросил смотреть "Доктор Кто" на эре Одиннадцатого, а в компьютерных играх, где нужно управлять самолетами, стабильно проигрывает. По крайней мере, они дожили до "после". Джокер считал эпилог военной эпопеи прологом к другой истории, не столь фантастической, зато предназначенной для двоих, где ему была отведена роль не второго плана.
Нашарив тростью одну из скамеек, Джефи, без долгих размышлений, забралась на нее с ногами, отложила трость в сторону, обняла колени руками и тяжело вздохнула. Джокеру это совсем не понравилось. В её поведении чувствовалась подготовка к одному из тех Серьезных Разговоров, к которым юмор не допускался.
— Что такое? — ласково спросил Джокер, присаживаясь рядом. Он хотел и не хотел знать ответ. А может и так знал его, после недавней панической атаки, в ходе которой Джефи проплакала целый час и забылась беспокойным сном, угадать тему грядущего разговора было несложно.
— Я... все время думаю о том, чего не умею, — тихо начала Джефи, усилием воли подавив дрожь в голосе. — Я ведь ничего не умею, кроме как спасать мир. А теперь... нет шансов научиться.
— Пока нет.
— Или совсем нет. Ты остаешься со мной, потому что веришь в "пока"? — горько спросила она.
— Нет! — воскликнул он громче, чем хотел. — Остаюсь с тобой, потому что хочу этого. Я люблю тебя. Вот знаешь, мы одинаково плохо относимся к свадебным обрядам, но одна здравая мысль там мелькает. Насчет "в здравии и в болезни, в радости и в горе".
— У нас радости почти не было.
— А по-моему была. Я её с первого дня нашего знакомства чувствую.
"А ты?", хотелось добавить ему, но этого не потребовалось.
— Извини. Да, я тоже чувствую. Я тоже тебя люблю — подобные слова Джефи произносила неловко, подсознательно стесняясь их.
Джокеру подсознательно все еще хотелось оглядеться по сторонам, чтобы найти того, кому эти слова могли предназначаться. Ну не ему же, в самом деле.
Их комплексы отлично дополняли друг друга.
На этом, казалось бы, Серьезный Разговор мог завершиться, но Джефи чувствовала, что сказанным хочет быть кое-что еще.
— Ты единственное, что у меня осталось.
От этого было больно и немного сладко, ведь остался не кто-то, а самый важный.
"Типтри" - подумал Джокер.
— Ты единственное, что осталось у меня. — эхом ответил он.
"Типтри" - подумала Джефи. Если бы у нее тогда было больше времени, если бы она знала, что именно там живут его родные... Если бы у нее было время выяснять, где живут его родные.
— В общем-то, я и мир спасать умею хреново. — признала она вслух.
— Лучше, чем я умею спасать тебя.
— А вот это уже наглая ложь. Не будь тебя, я бы из окна давно выбросилась.
— Твоя палата на втором этаже.
— Черт. Ну не знаю, вилкой вены бы себе расковыряла. Или... — правильный ответ пришел к ней сам собой. — Я бы просто не очнулась. Точно. Ради чего бы? Они все справляются. Они бы и с моей смертью смирились. Может, я во время комы ничего и не соображала, но если соображала, то вернуться старалась только потому, что меня ждал ты.
Джокер осторожно обнял её за плечи, провел рукой по каштановым волосам. При солнечном свете было особенно хорошо видно насколько бледна Джефи и насколько глубоки синяки под её глазами.
"Распинаюсь тут про радость, а она несчастна. Что-то я делаю неправильно. Скорее всего, всё".
"Спасибо", - собирался произнести Джокер. А потом намеревался отвлечь Джефи от грустных мыслей, вставить хоть одну шутку, так как серьезность разговора достигла своего пика и пошла на спад. Но у Джефи были другие планы. У жизни были другие планы на Джефи. Шепард напряглась, задрожала как пружина, которая готовится наконец нанести ответный удар, и вскочила со скамейки, ботинками содрав с неё немного оранжевой краски. Джокер, не ожидавший ничего подобного, завалился на бок, посмотрел на Джефи с искренним изумлением.
А она ничего не замечала. Или, правильнее будет сказать, наконец-то замечала что-то. Пятна. То тут, то там. В мешанине пятен нельзя было разобрать что-то определенное, но в них определенно не было черноты, ставшей чуть не привычной за последние недели (в худшем смысле этого слова). Остальные чувства временно притихли, как гости приглашенные на вечеринку с сюрпризом, услышавшие что в замке поворачивается ключ, возвещая о прибытии виновника торжества. В объективной реальности большое пятно состоящее из нескольких пятен поменьше, имя которому было Джефф, спрашивало у Шепард, что случилось.
— Ч-что -то хорошее, — выдавила Джефи, заикаясь от волнения и громко всхлипнула.
"Нельзя плакать, вдруг от этого опять все испортится", - успела подумать она перед тем, как, во второй раз за две недели, от души расплакалась.
В её мире наконец-то стало светлее.
@темы: Эстер, mass effect, «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?»
-
-
24.12.2012 в 15:09Это идеально. Спасибо.
-
-
24.12.2012 в 15:16-
-
24.12.2012 в 18:37-
-
24.12.2012 в 18:39-
-
25.12.2012 в 00:14Настолько точно и душевно, ничего лишнего.
-
-
25.12.2012 в 10:20-
-
27.01.2013 в 03:11Автор, вы прекрасны. Текст такой красивый и гармоничный, что я аж слов не могу подобрать
-
-
27.01.2013 в 10:08