[мистер Уайт]

Кроссовер Шингек и третьего Драгонейджа, потому что почему бы и нет.
Автор: капрал котик
Бета: Dimethyl Sulfoxide
Фандом: Dragon Age, Shingeki no Kyojin
Основные персонажи: Ривай (Леви) Аккерман, Кенни Аккерман, Коул
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Мистика, Психология, Повседневность, Hurt/comfort, AU
Размер: Драббл, 3 страницы
Описание: Кроссовер на почве боли, подумалось, что миру шингек появление Коула тоже пошло бы на пользу.
Примечания автора: За идею спасибо стотыщ проблем.

"Когда-то у меня была чашка, очень красивая, но я обращался с ней неосторожно, и она разбилась".
Вот так просто Леви мог бы рассказать об одном из самых печальных событий своего детства. Этот короткий пересказ давнишних воспоминаний прозвучал бы безэмоционально, как и многие другие высказывания капрала. Только те, кто общался с ним много лет, могли почувствовать боль, спрятанную за частоколом обыкновенных слов.
Всей правды не узнал бы никто.
Леви её не помнил.

Он сидел на полу над осколками чашки, тупо уставившись на них. В душе его еще теплилась надежда на то, что сейчас время смилостивится и пойдет вспять. Чашка, которую он неудачно схватил за ручку, раскололась не на две половинки, нет, ее разнесло на мелкие кусочки. Больше нельзя было разглядеть рисунок на ободке. Там были листья. Нарисованные как будто иголкой, тонкие золотистые линии. На крошечных листьях даже виднелись жилки. Эта чашка наверняка много стоила. Как правило, Леви пил чай из обычной дешевенькой кружки, предназначенной для спиртного, такую не разобьешь, хоть гвозди ею пробуй забивать. Или пил воду, когда на чай не хватало денег. Или не пил вовсе ничего, когда Кенни было особенно сердит на него.
Не приходилось сомневаться в том, что он рассвирепеет, когда вернется домой и увидит эту ужасную картину. Пол был настолько грязным, что пятно от чая ничем себя не выдавало, чего нельзя было сказать о россыпи белоснежных осколков. Это была очень красивая чашка из замечательного сервиза, который Кенни взял (не одолжил, а именно взял, и речи не могло идти о том, чтобы вернуть его законному владельцу) в доме одного из прощелыг, живущих в Верхнем городе. Все они там богатеи, убивать их нужно было за то, как они обращаются с простыми людьми. Именно из-за них такие, как Кенни или Леви, должны были прозябать в нищете. Так говорил Кенни, и Леви с ним не спорил. Только очень глупые люди решались возражать Кенни. Как правило, после своих выступлений они становились бесповоротно мертвыми людьми.
Леви не запрещалось трогать вещи Кенни, которые стояли на виду, в том числе и сервиз. Будь Кенни дома и в хорошем расположении духа, он сам начал бы разливать чай, шутя, что маленькому троглодиту с такими запросами нужно было родиться в семье аристократов.
Но в их доме запрещалось совершать ошибки. Понятно, почему, одна из них только что привела к самым плачевным последствиям. Леви было ужасно жаль чашку, и себя он тоже жалел, меньше, но жалел, представляя, какое наказание его ждет. Уничтожать следы преступления было бессмысленно, Кенни быстро заметил бы пропажу, а из-за лжи наказание могло только удвоиться.
Леви захотелось заплакать, несмотря на то, что несколько недель назад он обещал себе покончить с этой глупой привычкой: реветь, как какая-нибудь маленькая девчонка. Вот Кенни никогда не плакал, он был сильным и уверенным в себе, поэтому его все боялись. Леви хотел вырасти похожим на него.
Хорошо же он начал, разбил одну из его драгоценных чашек. Раздобыть новую, такую же, будет сложно. Если возможно. С каждым годом в их мире оставалось меньше красивых вещей, им на смену приходили практичные, не отличающиеся изяществом и разнообразием.
Он меня изобьет, точно, до крови.
Леви что было сил зажмурился, стремясь хотя бы таким образом спрятаться от неприветливого мира. К глазам подбирались слезы, из горла готов был вырваться горестный вой, но Леви пока ещё сдерживался.
А когда он снова открыл глаза, то понял, что в комнате находится кто-то ещё. После страшной секунды, заполненной паническими мыслями о грядущем наказании, он осознал и то, что это не Кенни вернулся раньше срока. Кенни и не стал бы бесшумно красться, словно вор, находясь в собственном доме. А этот, похоже, крался. Незваный гость в непомерно огромной соломенной шляпе, взявшийся неизвестно откуда, он сидел на полу, как ни в чем не бывало, и осторожно передвигал осколки. Его пальцы были длинными и тонкими, какого-то нездорового сероватого оттенка. Леви подумалось о мертвецах. И о том, что раз уж в дом вторгся незнакомец, то несчастный случай с чашкой можно будет записать на его счет. Или сказать, что её пришлось разбить намеренно, выбирая осколок побольше, каким можно перерезать чужое горло.
— Кто вы? Что вы здесь делаете? — спросил Леви. Голос не подвел, прозвучали слова уверенно и весомо.
— Я здесь, чтобы помочь тебе, — ответил незнакомец тихим, мягким голосом. — Страх, зависть, боль... Это должен чувствовать не ты, а тот, кто тебя мучает. Понимаешь? Разбить чашку - не преступление. Они не живые, поэтому и не погибают. На месте старого появляется новое. Это относится и к людям. Если бы рядом была похожая чашка, я бы сразу принес её тебе. Но нет. Придется подождать.
Леви овладело какое-то странное спокойствие. В его доме находился человек, которого Кенни несомненно назвал бы блаженным идиотом, если не как-то похуже, и выражался незваный гость совсем не так, как другие люди, и все же было в его словах нечто умиротворяющее.
Его слова словно становились мыслями самого Леви, как только произносились вслух.
Будут другие чашки. Я не виноват в том, что разбилась эта. Не виноват.
— У нее все равно была трещинка на ручке. Вот здесь, — незнакомец ткнул в один из осколков и Леви тут же припомнил, что трещина на ручке действительно имела место быть. Как это он сразу не обратил на нее внимания? Мог избежать беды.
— Ты торопился выпить чай, чтобы успеть до возвращения... Кенни. Темный человек. Он зря думает, что для уважения нужен страх. Кто-то его сломал. Давно, мне не исправить.
Незнакомец отвечал ему, вытаскивая вопросы прямиком из головы, а Леви, в его неожиданном спокойствии, не хотелось переживать даже из-за этого. Раньше с ним нечто подобное случалось только однажды, когда Кенни разрешил отпить вина из своего бокала. Чувства притупились, для тревоги не осталось места. Он сделался сторонним наблюдателем событий.
В точности, как сейчас.
Зато появилась возможность получше разглядеть незнакомца. У него были светлые волосы, со всех сторон выбивающиеся из-под шляпы, невыразительные серые глаза (такие называют рыбьими?), тонкие губы и щель между передними зубами. Одет он был бедно и, в принципе, выглядел, как обычный житель Подземного города. Пока молчал.
— Я видел, что некоторые люди держат чашку так, — сказал неизвестный и растопырил пальцы, зачерпнув пригоршню воздуха. — Попробуй в следующий раз, если хочешь быть осторожнее.
— Ты уже уходишь? — не без труда смог вымолвить Леви, пробившись сквозь мутную пелену безразличия.
— Да. Тебе стало лучше, а здесь ещё много боли. В каждом доме. — Боль чувствовалась и в его голосе. — Им всем не хватает солнца. Тепла. Пищи. Возможно, я смогу раздобыть несколько одеял до того, как наступит ночь.
— Скажи хотя бы как тебя зовут!
— Коул, — после небольшой паузы ответил гость. — Его звали Коулом... Я буду рядом, когда снова станет плохо, Леви... А сегодня... Забудь.

Леви несколько раз моргнул и перевел взгляд на осколки. Которые нужно было убрать, причем срочно. Почему он не занялся этим раньше вместо того, чтобы бояться непонятно чего и бороться со слезами? Он... на что-то отвлекся, наверное. На что? Кажется, услышал чей-то голос с улицы. Тихий, взволнованный голос. Ох, это никакого значения не имеет! Главное, что сейчас он успокоился и снова готов вести себя мужественно. Как Кенни. Или кто-то лучше Кенни. Где-то в мире наверняка живет тот, кто смог бы и Кенни одолеть.

Когда Кенни вернулся домой, его удивила не столько гибель чашки, сколько невозмутимость воспитанника. Не выказывая ни малейших признаков страха или вины, Леви показал ему осколки, аккуратно ссыпанные на бумажку, и заявил, что чашка якобы давно пошла трещинами и могла разбиться в любой момент. Кенни, разумеется, не поверил ни единому слову маленького мерзавца и всыпал ему по первое число, но Леви продолжал настаивать на своем и после трепки, и в тот момент, когда за ним с треском закрылась дверь подвала.

Свернувшись в клубок на куче тряпья, сваленного в углу, Леви в тот вечер уснул на удивление быстро. Ему было и больно, и обидно, но совсем чуть-чуть. Ведь он не был виноват в случившемся. Вовсе нет. Когда-нибудь в его жизни обязательно будут другие красивые чашки, и уж о их сохранности он сумеет позаботиться.
*
Когда капрал Леви открывал ящик своего стола, чтобы положить туда еще одну нашивку с чужого рукава, то обязательно окидывал взглядом все остальные.
"Как много", — с отчаянием думал он иногда.
Или "в разведке все еще больше живых бойцов, чем нашивок здесь", что звучало утешительнее, если забыть про "все еще". Но как забудешь. Ему часто снился сон, в котором нашивок было настолько много, что они сыпались к его ногам, стоило потянуть ручку ящика. За каждой нашивкой стояло имя, и он помнил все до единого. Среди них не было имени "Коул", но когда Леви слышал его, то ненадолго замирал на месте, силясь вспомнить, где же он слышал его раньше.
Сероватая кожа, как у мертвеца. Большая шляпа. Скорее всего, кто-то из случайных знакомых или из числа любопытных прохожих-зевак, толпящихся у ворот перед началом экспедиций.

Нашивки из закрытого ящика пропадали по одной.
Бойцы разведки замечали этого человека то тут, то там, не придавая этому какого-либо значения, мгновенно теряя из виду. Потертая одежда, смешная шляпа. Воображение, бывает, разыграется, чудится, что кто-то пробирается к кабинету капрала, а протрешь глаза, приглядишься получше и поймешь, что нет там никого, и никогда не было.

К счастью, Леви достаточно овладел искусством беспамятства, чтобы не позволять себе замечать пропажи.

@темы: dragon age, Shingeki no Kyojin, «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?»