Параллель между событиями 52 главы Re и 8 главой Токийского гуля, о которой я уже написал, но подумал немного и решил написать еще, на этот раз художественно.
Драббл, 400~ слов, PG-13, ангст. Канеки (/) Хиде, Цукияма (/) Канаэ.
Под защитой
И, кстати -
Всё ради любви. Всё ради. (с)
Прикосновения Цукиямы настолько слабые, что Сасаки мог бы просто сделать следующий шаг, проигнорировав их. Одной рукой Цукияма касается рукава его рубашки, а другой цепляется за штанину. Срывающимся от слабости голосом он просит Канаэ отступиться.
Наверное, считает, что Хайсе об этом просить бесполезно.
Его прикосновения, этот последний шанс ухватиться и задержать, дать другому время для побега...
Хайсе часто посещает ощущение дежа-вю. Навязчивое, как слово, которое ты точно знаешь и почти вспомнил, но не можешь произнести вслух.
Его уже когда-то пытались остановить таким способом?
Нет.
Кого-то другого. Ради него. В подворотне пролилось очень много крови.
Перед мысленным взглядом Хайсе мелькает и исчезает чей-то башмак, с неприятным хрустом опускающийся на голову... Он не может различить черты лица людей из прошлого, зато прекрасно воскрешает полузабытые ощущения.
Канеки трясло от страха, но он знал, что должен встать и продолжить сражаться, потому что невозможно было допустить, чтобы съели Его.
Его, значит. Уже что-то.
неоткрывайэтудверьнеоткрывайтамнетникогокромемертвецов
В любом случае, во время боя заниматься самокопанием не стоит. Ему и без того трудно удерживать равновесие, оставшись всего с одной рукой. Боль, которую он испытывет, можно было бы назвать непереносимой.
Но Арима-сан на тренировках успешно доказал ему, что бывает и хуже.
Хайсе нет нужды смотреть Канаэ в глаза (глаза как за решеткой, грубо зашитые черными нитками), чтобы понимать: он не отступит. Наверное, он очень сильно любит своего господина. Почему-то все самые ужасные вещи в мире совершаются именно ради любви.
Хиде не надеется, что сможет оказать Нишио серьезное сопротивление. Он балансирует между явью и забытьем на одном чистом упрямстве. И пожалуй, что на любви. Схватив Нишио за штанину, он тем самым дает Канеки время, чтобы сделать... что-нибудь. Найти оружие. Позвать на помощь. Или убежать. Тоже допустимый вариант. Если уж они по собственной глупости попались в лапы к гулю, то пусть выживет хотя бы один из них.
Нишио смеется (чуть удивленно, ведь перед ним лежит всего лишь слабый кусок человеческого мяса, и сопротивляться в его положении абсолютно бессмысленно) и начинает с силой пинать Хиде ногой, пытаясь расколоть его череп, как переспевший арбуз.
Последнее, что слышит Хиде, прежде чем теряет сознание - оглушительный, нечеловеческий крик Канеки.
— Шуу-сама, — с обреченной нежностью шепчет Канаэ, — я не брошу вас здесь.
Сасаки Хайсе, пошатываясь, делает шаг вперед, вырываясь из слабого захвата Цукиямы. За спиной слышится протяжный стон. Стоя между двумя противниками, из последних сил оберегающих друг друга, Хайсе особенно остро ощущает собственное одиночество. Ох, как хотел бы он, чтобы эта ситуация разрешилась мирно и без его непосредственного участия, но это слишком хорошо, чтобы быть его жизнью.
Надеюсь, тот... тот, что когда-то сделал то же самое, — мысленно обращается Сасаки к мальчику, что сторожит запертые двери его памяти, — был любим тобой (нами).
Да. До смерти.
@темы:
«Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?»,
токийский гуляш