за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
Голодные игры
Достойное завершение отличного ряда фильмов. Разве что в конце умерили градус депрессняка и последняя сцена выглядит так пасторально-российски, что воображение пририсовывает на заднем плане березки.
Продолжал шипперить свое греховное Сноу/Китнисс до конца. Как он улыбался, стоя привязанным к столбу, как безумно смеялся
Примерно так же я смеялся со сцены с перекрещивающимся огнем пропаганды. О боги, это блестяще, это нужно показывать перед выпусками новостей, чтоб люди не забывали каким образом работает система.
две минуты со взрыва.
прямое включение с место событий, вещает Капитолий:
мерзкие несуразные сопротивленцы умерли, а перед этим Пит еще и приложил вашу Китнисс прикладом ружья, вот вам и вся любовь и все восстание.
передача прерывается, помехи, появляется президент Койн со слезами на глазах:
Китнисс, живая или мертвая, продолжит вести дело нашей революции!
вовсе не мертвые повстанцы сидят в укрытии, слушают весь этот напыщенный бред и медленно осознают бедственность своего положения. Этот момент когда понимаешь, что оказался между двух огней и надеяться можно только на себя, потому что и жизнь твою и смерть чудища, обладающие властью, покажут так, как им выгоднее.
Пит, устало взмолившийся "дайте мне уже морник" выражал все.
Достойное завершение отличного ряда фильмов. Разве что в конце умерили градус депрессняка и последняя сцена выглядит так пасторально-российски, что воображение пририсовывает на заднем плане березки.
Продолжал шипперить свое греховное Сноу/Китнисс до конца. Как он улыбался, стоя привязанным к столбу, как безумно смеялся
Примерно так же я смеялся со сцены с перекрещивающимся огнем пропаганды. О боги, это блестяще, это нужно показывать перед выпусками новостей, чтоб люди не забывали каким образом работает система.
две минуты со взрыва.
прямое включение с место событий, вещает Капитолий:
мерзкие несуразные сопротивленцы умерли, а перед этим Пит еще и приложил вашу Китнисс прикладом ружья, вот вам и вся любовь и все восстание.
передача прерывается, помехи, появляется президент Койн со слезами на глазах:
Китнисс, живая или мертвая, продолжит вести дело нашей революции!
вовсе не мертвые повстанцы сидят в укрытии, слушают весь этот напыщенный бред и медленно осознают бедственность своего положения. Этот момент когда понимаешь, что оказался между двух огней и надеяться можно только на себя, потому что и жизнь твою и смерть чудища, обладающие властью, покажут так, как им выгоднее.
Пит, устало взмолившийся "дайте мне уже морник" выражал все.