Странствия Джедая: Путь к истине 
Совет: кого бы нам послать сопровождать горстку коликоидов, на которых могут напасть работорговцы? Наверное, лучше всего отправить на эту миссию Оби-Вана с его парнишкой-бывшим рабом.
Оби-Ван: ...блять
Совет: Кстати, Оби-Ван, там еще твоя бывшая возлюбленная Сири в числе работорговцев, помнишь, та, что ушла на Темную Сторону?
Оби-Ван: *громко кричит в себя*
Некоторое время спустя:
Оби-Ван: Уважаемый Совет, мой падаван, тот самый, что бывший раб, да-да, снова оказался в рабстве. Мне ОЧЕНЬ СРОЧНО нужно лететь спасать его и его покалеченную психику.
Совет: тшшш, Оби-Ван, к чему эта спешка? Именно в рабстве твой падаван сможет повести себя как истинный джедай и обучится ТЕРПЕНИЮ.
Оби-Ван: ..............................
Такое чувство, что Совет делал все возможное, чтобы не воспитать из Энички джедая, а сломать его.
Эничка и его умение закрывать глаза на проблемыОн не мог говорить о Крейне. Если бы он говорил во всеуслышание о своих воспоминаниях, они бы задушили его. Он боялся пустоты, которую чувствовал всякий раз, когда вспоминал о матери. Было так много бессонных ночей, когда он стыдил себя за удобную постель в Храме, за поедание вкусной пищи, за превосходное образование, и, главным образом, за его счастье. Как он мог еще раз довольно вздохнуть, если его мать оставалась рабыней на пустынной планете?
Сначала, когда он только прибыл в Храм, он мог без труда вспомнить ее голос и легкую улыбку. Он мог повторить ее ласковые слова:"Самый лучший подарок для меня, Эни, если ты примешь свою свободу".
Но ее голос становился все слабее, а улыбка тускнела. Иногда ему нужно было стараться изо всех сил, чтобы вспомнить ее лицо, цвет ее кожи. Он не видел ее четыре года. Он был таким маленьким, когда уехал. Его самым большим страхом было, что когда-нибудь она оставит его навсегда. Тогда он стал бы пустым изнутри.
Оби-Ван рос в Храме с младенчества. Он не мог по-настоящему представить ту смесь из стыда, любви, радости и печали, какой может быть жизнь в любящей семье. Он понимал это умом, но не сердцем. Видеть последствия трудного детства – это одно. Жить этим каждый день – совсем другое. Поэтому, когда его любимый учитель посоветовал ему принять гнев и дать ему пройти через себя, слабый подленький голосок внутри Анакина прошептал, что его учитель не знает, о чем говорит. Он не знал, что такое гнев.
Как он мог позволить ярости пройти через него? Оби-Ван не понимал, как она бьется внутри него, никогда не исчезая до конца. В ярости была скрыта мощь, пожирающая его сердце. Это пугало Анакина, он не хотел мириться и со страхом. Значило ли это, что ему никогда не стать рыцарем джедаем?
Когда он думал о страхах, его мысли разбегались, раздувая искру паники в душе. Лучше было притвориться, что в нем нет гнева. Разве джедай не должен все контролировать? Он должен был найти свой способ управлять чувствами. Это был лучший выход.
Второе убийство Энички и Оби-Ван, который очень НАДЕЯЛСЯОни промчались по коридорам и выбежали на платформу. На противоположном конце шел бой Анакина и Крейна. Пират явно устал, тяжело дыша. Они увидели, как вибротопор упал из его кровоточащей руки и загремел по земле. Он поднял лицо к нападающему мальчику.
– Анакин! – крикнул Оби-Ван. Он побежал к нему. Сири была рядом, прикрывая его сбоку.
Но его падаван не слышал его. На его лице было такое выражение, какое Оби-Ван никогда не видел.
Анакин поднял свой световой меч, чтобы нанести смертельный удар.
– Не делай этого! – крикнул Оби-Ван.
Световой меч полоснул вниз. Анакин вонзил клинок в грудь Крейна. Рот пирата застыл в безмолвном крике. Его взгляд встретился с взглядом Анакина. А затем Крейн замертво упал на пол.
*
Анакин кивнул. Оби-Ван пристально смотрел в его лицо. Оно было совсем юным и открытым. Проблеск чего-то темного и дикого, проявившегося в тот момент, когда он сражался с Крейном, исчез. Сейчас перед ним вновь был тот мальчик, которого он знал и любил. Анакин объяснил, что Крейн все еще держал бластер. Его жизнь была в опасности. Он не нарушил кодекс Джедая, убив его.
И все же у Оби-Вана были сомнения. Сомнения, которыми он не мог поделиться с Сири, потому что та не видела лица Анакина в то мгновение.
*
Трое джедаев повернулись и пошли встречать делегацию Сената. Канцлер Палпатин улыбнулся, протянув руку для приветствия.
– Джедаи принесли, наконец, свободу Нар Шадде, – сказал он, – теперь мы можем начать очищать этот мир. Коликоиды нуждаются в нашей помощи, а мы нуждаемся в них.
Он пожал плечами.
– Это цена, которую мы платим за освобождение Нар Шаддаа и смерть Крейна. Сенат благодарит вас за великую службу, которую вы сослужили Галактике.
Джедаи почтительно поклонились.
– Теперь идемте на борт, мы доставим вас назад, на Корускант со всеми удобствами, – сказал Палпатин. Положив руку на плечо Анакина, он потянул его за собой.
Оби-Вана вдруг опять одолели сомнения. Он видел, как Палпатин нагнулся к Анакину и о чем-то заговорил с ним. Чем же были вызваны его подозрения?
Действительно ли было это воспоминание о том, что он увидел на лице Анакина в его битве с Крейном? Его падаван был в водовороте боя и опасался за свою жизнь. Он чувствовал, что Крейн собирался выстрелить. У него была причина убить его. Он не убил его из гнева или мести.
Но все же, когда Анакин обернулся на крик Оби-Вана, он выглядел опустошенным. Ни триумфа, ни боли, одна лишь пустота. Он оцепенел, – убеждал себя Оби-Ван. Сам он тоже чувствовал нечто подобное в свое время.
Я не оставлю его, Куай-Гон, – мысленно про себя поклялся Оби-Ван. Я теперь вижу то, что видели вы. Я вижу как он борется с собой и вижу столь огромны его способности.
Сири подошла ближе.
– Кажется, ваш падаван впечатлил канцлера. Он далеко пойдет.
– Да, – согласился Оби-Ван, – и все же есть немало того, чему ему надо учиться.
Призрак Куай-Гона в пещере на Иллуме вновь вспомнился ему. Он не знал, что значило это видение. Но он продолжит путь, продолжит обучение Анакина. Он поведет его к вершинам, как самого талантливого падавана, какого он когда-либо знал. Он не потерпит неудачу.