за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
Так как в поезде заняться особо нечем, я перевел вам главу с веселым (нет) путешествием Никки и Зельды в Лас-Вегас.
тут еще так кстати выложили новый отрывок из Мальчика, где Ник плачет в трубку, это хорошо синхронизируется с событиями главы.
День четыреста двадцать седьмойДень четыреста двадцать седьмой
Тот парень, Алекси, которому в голову стреляли, предложил Зельде прилететь к нему в Лас-Вегас и помочь с обустройством офиса. Сказал, что заплатит пятьсот баксов за три дня работы. Зельда сообщила ему, что без меня никуда не поедет, так что он согласился и мой билет заодно оплатить.
Мы уже стоим на пороге, когда Алекси звонит и заявляет, что еще мы должны забрать запас крэка стоимостью в двести баксов у его поставщика, который встретит нас в аэропорту.
Я высаживаю Зельду у входа, а сам отправляюсь парковать машину. К тому моменту, как я возвращаюсь обратно на автобусе, сделка уже состоялась. Зельда прячет крэк в нижнем белье, и мы отправляемся покупать билеты. В Бербанке жарко и я нервничаю и потею, когда мы проходим через пункт досмотра. По какой-то причине нас с Зельдой подвергают процедуре: "снимите обувь и вытряхните все из сумки".
Они ищут везде. С ног до головы обследуют нас ручным металлодетектором. Но им не удается найти крэк у Зельды и мы проходим в зал ожидания.
Я краду из кофешопа две упаковки с салатом и пару сэндвичей с мороженым. Прямо в зале ожидания мы все это и съедаем. Мы давно ничего не ели. Сэндвичи с мороженым с виду напоминают шоколадные печеньки, они очень вкусные. На борт самолета мы поднимаемся в самый последний момент.
Места у нас рядом друг с другом, в хвостовой части салона. Зельда засыпает у меня на плече.
В руке у меня все еще дыра, но она постепенно затягивается.
Прибытие в аэропорт Лас-Вегаса проходит очень странно. Алекси встречает нас снаружи, и мы тут же начинаем курить крэк. У него при себе есть треснувшая стеклянная трубка и мы передаем ее по кругу.
Крэк я раньше никогда не пробовал, но никому об этом не рассказываю. Честно говоря, я думаю, что тут и переживать-то не о чем.
Люди вечно твердят, что крэк - самое опасный из наркотиков, самый коварный. В одной из реабилитационных клиник у меня даже была наставница, которая говорила, что если у меня когда-нибудь случится срыв, главное - не подсесть на крэк. Она утверждала, что с крэка труднее всего слезть, и в то время ее слова меня здорово напугали.
Но вот я здесь, курю крэк на заднем сидении старенького "Land Cruiser" Алекси, в то время как мы проезжаем по центру Лас-Вегаса. И, если честно, мне даже не нравится производимый им эффект. Кайф длится секунд десять, а потом тут же начинает хотеться новую дозу. Радости от этого мало, но в то же время я ощущаю, что не могу остановиться. Это, признаться, пугает. Не успев понять, что происходит, я обнаруживаю, что обыскиваю пол в салоне машины, проверяя нет ли там частичек крэка, собираю ворсинки с коврика и другой мелкий мусор, пребывая в уверенности, что это наркота. Алекси рулит одной рукой, другой сжимая курительную трубку. У него светлые волосы и зеленые глаза. Он похож на типичного жителя северной Европы, с жесткими, мужественными чертами лица. Он высокий и толстый, но говорит и двигается с невероятной чувственностью - особенно, находясь рядом с Зельдой. Меня это нервирует, но я, конечно же, не подаю виду.
Как только мы добираемся до дома Алекси, у Зельды взаправду начинается ужасный приступ астмы и она обнаруживает, что оставила ингалятор в Л. А.
Мы заходим в дом. Он выглядит очень мило, серьезно. Это одноэтажное строение, выкрашенное в белый цвет, но зато здесь есть большой задний двор.
Мы оставляем сумки в комнате у Алекси, которая по совместительству является его офис-студией. После этого мы все снова забираемся в машину и едем к аптеке. Зельда идет в аптеку, а мы с Алекси ждем ее в машине. Он поворачивается и испытующе смотрит мне в прямо в глаза.
— Значит, жениться собираешься?
— Ага, думаю да.
Он улыбается, обнажая желтые зубы.
— Ты реально хочешь пробыть с Зельдой до конца своей жизни?
— Конечно.
— Но тебе всего двадцать два. У тебя еще столько любовниц будет... Не представляю, почему кому-то вроде тебя может приспичить так рано ставить крест на своей жизни.
Я не понимаю, что он имеет в виду.
— Я люблю Зельду, — отвечаю я, — и полностью ей предан. Ну, что тут еще скажешь? Время докажет, что я был прав.
— Угу, возможно. А что если Зельда тебе изменит?
Я судорожно сглатываю, одновременно чувствуя злость и беспомощность.
— Не знаю. Тогда я буду разбит.
Он затягивается крэком через трубку и откладывает ее в сторону со словами:
— Я думаю, что Бижу мне изменяет. Не уверен, правда это или нет, но я считаю, что она способна на измену.
— В самом деле? — Глупо переспрашиваю я.
Бижу я в глаза не видел и о самом Алекси почти ничего не знаю. Пока Зельда торчит в аптеке, он начинает задавать мне вопросы про прошлое и все остальное. Я его уже почти что боюсь. Он ведет себя так агрессивно. Я просто надеюсь, что Зельда скоро вернется.
К тому же, Алекси продолжает орать на меня, заявляя, что люди видели как я курил крэк. Он ведет себя как реальный параноик. Не знаю, наркотики на него так влияют или нет, но я вдруг думаю, что лучше бы мы сюда не приезжали.
Наконец возвращается Зельда с ингалятором, и я замечаю, что ей стало немного получше, хотя дышит она все еще с трудом. Мы возвращаемся домой к Алекси, где он немедленно начинает переживать из-за того, что скоро домой должна вернуться Бижу, а он не хочет, чтобы она узнала, что он снова принимает наркотики. Он орет на меня из-за того, что у меня глаза налиты кровью, а я в ответ говорю, что делаю все, что в моих силах, чтоб казаться "чистым".
Мы заказываем гамбургеры и, хотя я абсолютно не голоден, Алекси заставляет меня идти забирать их вместе с ним. Он все спрашивает уверен ли я, что здоров, что у меня нет СПИДа или Гепатита С. Говорит, что если я чем-то заражу Зельду, то он меня прикончит. К тому времени, как мы возвращаемся в дом, я пребываю в уверенности, что мне нужно поскорее сматываться оттуда.
Бижу открывает нам дверь и помогает занести сумки с продуктами. Она выглядит как настоящая леди. Поверить не могу, что она встречается с Алекси. Им обоим хорошо за сорок и я быстро понимаю какая динамика царит в их отношениях. Бижу рассказывает нам, что работает на двух работах, чтобы содержать Алекси. Возможно, она остается с ним из-за чувства вины, потому что стреляла ему в голову. Но я все равно не понимаю, как она умудряется не замечать его сумасшествия.
В конце концов, мы с Зельдой отправляемся в студию, где есть раскладной диван, а Алекси с Бижу идут в спальню. Мы выкуриваем остатки крэка, который Алекси передал нам в туалете и зажигаем ароматические свечи, чтобы скрыть запах наркотика. Кашляем каждый раз, как щелкаем зажигалкой.
— Зельда, — говорю я, — Алекси вел себя очень странно сегодня. Спрашивал, что я буду делать если ты мне изменишь и все в таком духе. Он сильно злился. Понимаешь?
— Я тоже это заметила. — Отвечает она. — Как правило он совсем другой. Не знаю, что с ним творится. Помнится, он не хотел, чтобы ты приезжал. Может, проблема в этом.
—Может.
Зельда велит мне заглянуть за компьютер Алекси, чтобы посмотреть нет ли там просыпанного крэка. Говорит, что у Алекси крэк вечно валяется где-то поблизости. Вскоре мы уже вдвоем ползаем на локтях и коленях, выискивая микроскопические частицы крэка. Это похоже на лихорадку. Я не могу думать ни о чем кроме крэка. Нам удается насобирать немного порошка и мы как раз начинаем курить его, когда в студию заходит Алекси. Он дожидался пока Бижу заснет. Все вместе мы курим крэк до поздней ночи. Алекси, кажется, немного успокаивается, и я начинаю думать, что наши дела налаживаются.
Мы с Зельдой ложимся спать где-то в четыре или в пять. Я вырубаюсь первым.
Крэк отпускает нас на следующий день, примерно в двенадцать часов. Никто из нас еще ничегошеньки не сделал для обустройства офиса Алекси, и вот теперь, когда наркота у нас закончилась, он принимается орать, что мы оба никак ему не помогаем. Я понятия не имею, что вообще должен делать, поэтому решаю заняться уборкой. Подметаю пол на кухне и все такое.
Но чуть позже Алекси натыкается на меня и орет, что я должен в офисе ему помогать, а не этим заниматься. Обзывает меня ленивым и неблагодарным. Говорит, что я бесполезен и никак не желает отстать от меня со своими нравоучениями.
В конце концов, мы выбираемся из дому и едем покупать крэк в центре Лас-Вегаса.
Алекси кружит по одному и тому же кварталу.
— Почему ни у кого из этих детей нет сраного телефона?
Думаю, он ищет кого-то конкретного, потому что еще все время повторяет:
— Где же он? Блять.
Нужного парня он находит примерно через час. Это совсем тощий паренек, на вид ему не больше шестнадцати. Он проезжает мимо нас на старом велосипеде и вскидывает руку к небу, завидев Алекси. Мы тормозим рядом с ним и Алекси велит мне перебраться на заднее сидение. Парнишка представившейся как Т., садится на переднее.
— У меня есть только сорок. — Говорит он.
Алекси отдает деньги, а парень взамен вручает ему очень маленький пакетик с крэком. Алекси бросает пакетик мне и велит спрятать в носке. Я подчиняюсь. Сразу после этого парнишка выпрыгивает из машины и мы быстро убираемся оттуда.
Я возвращаюсь на переднее сидение и наконец заглядываю в пакетик. Там почти ничего нет. Мы с Алекси готовы впасть в панику из-за того, что наркотики заканчиваются и этот страх отражается на наших лицах.
— Ебать! — рычит он.
Как только мы возвращаемся обратно в дом, Алекси скрывается в своей комнате. Он не предлагает никому из нас и крошечной дозы, зато чуть позже начинает орать, что мы недостаточно усердно работаем. Обвиняет Зельду в отсутствии трудовой этики и говорит, что на нее нельзя положиться. Зельда в ответ кричит, что он ведет себя как мудак.
Он уходит в подвал.
— Зельда, — говорю я, — надо выбираться отсюда.
Она мечется по комнате, сыплет ругательствами и проклятьями.
— Поверить не могу! — Восклицает она. — Раньше он никогда себя так не вел! Он совсем свихнулся!
— Понимаю, малышка, и очень сочувствую. Но что нам делать?
— Надо уезжать. Пусть Алекси везет нас в аэропорт, прямо сейчас. Собирай вещи.
Зельда отправляется в подвал, а я иду в комнату, где мы остановились. Я как раз заканчиваю паковать наши сумки, когда Зельда врывается в комнату, рыдая.
— Он сказал, что не собирается нам помогать. Даже билеты на самолет не купит. Он в бешенстве!
Я прижимаю ее к себе.
— Не плачь, — успокаивающе говорю я, — все будет хорошо.
— Но у нас совсем нет денег. Я только что проверила, не пришел ли еще чек от Лизы. У меня на счету все еще пусто.
Она горько рыдает, уткнувшись носом мне в плечо.
Я чувствую, что загнан в ловушку, понимаете? Я все еще вру родителям, что не употребляю, и, потому что я не хотел, чтобы папа волновался, то сказал ему, что мы с Зельдой уехали на юго-восток, в пустыню рядом с Л. А. Но теперь я понимаю, что готов обзванивать всех своих знакомых и просить их о помощи. Я ухожу на задний двор и начинаю звонить.
Первым делом набираю номер мамы. Сочиняю для нее историю, вру, что мы приехали сюда, чтобы поработать на одного из друзей Зельды, а потом внезапно узнали, что он наркоман. Говорю ей, что мы тут застряли без денег, что я боюсь сорваться и поэтому умоляю ее: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не могла бы она купить нам билеты на самолет?
Она на это не ведется.
— Ник, я знаю, что ты под кайфом. Я уже успела поговорить со Спенсером и Мишель.
Это ее точные слова.
— Я не могу тебе помочь, — говорит она. И вешает трубку.
Тогда я звоню одной девушке из программы, Джулии, с которой несколько раз ходил на свидания. Она тоже не собирается мне помогать.
Я оставляю сообщения всем своим знакомым. Звоню Джордану, Джошу, даже Лорен. Никто из них не отвечает и вот тут-то я начинаю волноваться всерьез. Звоню крестному отцу. Звоню Карен. Единственным человеком, которому я не звоню остается папа, потому что разговора с ним я просто не вынесу.
Бижу возвращается с работы в разгар спора Алекси и Зельды. Зельда рассказывает Бижу обо всем, что случилось (пропуская ту часть, где мы курили крэк).
Алекси окончательно выходит из себя и бьет Бижу по голове. Когда я захожу в дом, Алекси и Бижу яростно, громко орут друг на друга.
Мы с Зельдой сидим в студии, тесно прижавшись друг к другу и, съежившись, просто слушаем их голоса. Алекси обвиняет Бижу в том, что она специально в него выстрелила.
— Хочешь, чтобы я умер, да?
Это напоминает мне о тех временах, когда я был маленьким и прятался в соседней комнате, когда мама ссорилась с моим отчимом.
В моем теле пробуждается застарелый животный ужас, от которого я не могу избавиться. В горле пересыхает и я просто вцепляюсь в руку Зельды, а она - в мою.
Кончается все тем, что в комнату заходит Бижу и говорит, чтобы мы шли за ней к ее машине. Она купила нам билеты на самолет и она засыпает нас извинениями.
— Идемте, — говорит она, — я вас устрою в гостиницу рядом с аэропортом, а утром сможете улететь отсюда.
— Бижу, ты уверена? — Спрашивает Зельда.
— Да, конечно.
Hи слова не сказав Алекси, мы забираемся в машину. Бижу водит небольшую Ауди, я сижу на заднем сидении вместе с нашими сумками. Стоит нам тронуться с места, как Бижу тут же начинает искать оправдания поведению Алекси. Она снова и снова говорит про его мозговую травму. Но ни разу не упоминает наркотики. Зельда прямым текстом советует ей отправить Алекси сдавать тест на наркотики, употреблением которых легко объяснить его странное поведение.
Но Бижу отвечает:
— Нет-нет, если бы он снова подсел на наркотики, я бы это заметила.
Я ничего не говорю, но чувствую себя так, словно ору на нее.
— Бижу, ты же понимаешь, что не должна со всем этим мириться, — говорит Зельда.
— Понимаю, — отвечает Бижу, но с такой покорностью и безнадежностью в голосе, что мне становится дурно.
Мы объезжаем несколько отелей, прежде чем находим свободную комнату. Бижу дает нам немного денег, мы снимаем номер и там-то мне наконец удается вздохнуть спокойно.
Я принимаю душ, а Зельда заказывает пиццу на те деньги, что Бижу нам оставила.
Мы смотрим ТВ и пытаемся есть.
— Зельда, — наконец говорю я, — так жить нельзя.
— Да. — Соглашается она. — Да, нельзя. Надо перестать употреблять.
— Именно. — Серьезно говорю я. — Я готов завязать. Это все просто отвратительно, верно?
— Ага.
— Я хочу построить с тобой семью, —продолжаю я, — хочу, чтобы у нас была нормальная жизнь, с детьми, домом и всем остальным.
— Я тоже этого хочу, — говорит она, целуя меня.
— Значит мы завязываем?
— Да, малыш. Мы должны это сделать.
Я обнимаю ее всеми руками и ногами и мы засыпаем.
Во мне снова пробуждается надежда. Возможно, впервые, с тех пор как мы с Зельдой начали употреблять.
тут еще так кстати выложили новый отрывок из Мальчика, где Ник плачет в трубку, это хорошо синхронизируется с событиями главы.
New clip of Timothée Chalamet as Nick Sheff in Beautiful Boy. pic.twitter.com/uGemy7jOby
— FaizalSulaiman (@faizalsulaiman) 17 ноября 2018 г.
Tweak: Growing Up on Methamphetamines
День четыреста двадцать седьмойДень четыреста двадцать седьмой
Тот парень, Алекси, которому в голову стреляли, предложил Зельде прилететь к нему в Лас-Вегас и помочь с обустройством офиса. Сказал, что заплатит пятьсот баксов за три дня работы. Зельда сообщила ему, что без меня никуда не поедет, так что он согласился и мой билет заодно оплатить.
Мы уже стоим на пороге, когда Алекси звонит и заявляет, что еще мы должны забрать запас крэка стоимостью в двести баксов у его поставщика, который встретит нас в аэропорту.
Я высаживаю Зельду у входа, а сам отправляюсь парковать машину. К тому моменту, как я возвращаюсь обратно на автобусе, сделка уже состоялась. Зельда прячет крэк в нижнем белье, и мы отправляемся покупать билеты. В Бербанке жарко и я нервничаю и потею, когда мы проходим через пункт досмотра. По какой-то причине нас с Зельдой подвергают процедуре: "снимите обувь и вытряхните все из сумки".
Они ищут везде. С ног до головы обследуют нас ручным металлодетектором. Но им не удается найти крэк у Зельды и мы проходим в зал ожидания.
Я краду из кофешопа две упаковки с салатом и пару сэндвичей с мороженым. Прямо в зале ожидания мы все это и съедаем. Мы давно ничего не ели. Сэндвичи с мороженым с виду напоминают шоколадные печеньки, они очень вкусные. На борт самолета мы поднимаемся в самый последний момент.
Места у нас рядом друг с другом, в хвостовой части салона. Зельда засыпает у меня на плече.
В руке у меня все еще дыра, но она постепенно затягивается.
Прибытие в аэропорт Лас-Вегаса проходит очень странно. Алекси встречает нас снаружи, и мы тут же начинаем курить крэк. У него при себе есть треснувшая стеклянная трубка и мы передаем ее по кругу.
Крэк я раньше никогда не пробовал, но никому об этом не рассказываю. Честно говоря, я думаю, что тут и переживать-то не о чем.
Люди вечно твердят, что крэк - самое опасный из наркотиков, самый коварный. В одной из реабилитационных клиник у меня даже была наставница, которая говорила, что если у меня когда-нибудь случится срыв, главное - не подсесть на крэк. Она утверждала, что с крэка труднее всего слезть, и в то время ее слова меня здорово напугали.
Но вот я здесь, курю крэк на заднем сидении старенького "Land Cruiser" Алекси, в то время как мы проезжаем по центру Лас-Вегаса. И, если честно, мне даже не нравится производимый им эффект. Кайф длится секунд десять, а потом тут же начинает хотеться новую дозу. Радости от этого мало, но в то же время я ощущаю, что не могу остановиться. Это, признаться, пугает. Не успев понять, что происходит, я обнаруживаю, что обыскиваю пол в салоне машины, проверяя нет ли там частичек крэка, собираю ворсинки с коврика и другой мелкий мусор, пребывая в уверенности, что это наркота. Алекси рулит одной рукой, другой сжимая курительную трубку. У него светлые волосы и зеленые глаза. Он похож на типичного жителя северной Европы, с жесткими, мужественными чертами лица. Он высокий и толстый, но говорит и двигается с невероятной чувственностью - особенно, находясь рядом с Зельдой. Меня это нервирует, но я, конечно же, не подаю виду.
Как только мы добираемся до дома Алекси, у Зельды взаправду начинается ужасный приступ астмы и она обнаруживает, что оставила ингалятор в Л. А.
Мы заходим в дом. Он выглядит очень мило, серьезно. Это одноэтажное строение, выкрашенное в белый цвет, но зато здесь есть большой задний двор.
Мы оставляем сумки в комнате у Алекси, которая по совместительству является его офис-студией. После этого мы все снова забираемся в машину и едем к аптеке. Зельда идет в аптеку, а мы с Алекси ждем ее в машине. Он поворачивается и испытующе смотрит мне в прямо в глаза.
— Значит, жениться собираешься?
— Ага, думаю да.
Он улыбается, обнажая желтые зубы.
— Ты реально хочешь пробыть с Зельдой до конца своей жизни?
— Конечно.
— Но тебе всего двадцать два. У тебя еще столько любовниц будет... Не представляю, почему кому-то вроде тебя может приспичить так рано ставить крест на своей жизни.
Я не понимаю, что он имеет в виду.
— Я люблю Зельду, — отвечаю я, — и полностью ей предан. Ну, что тут еще скажешь? Время докажет, что я был прав.
— Угу, возможно. А что если Зельда тебе изменит?
Я судорожно сглатываю, одновременно чувствуя злость и беспомощность.
— Не знаю. Тогда я буду разбит.
Он затягивается крэком через трубку и откладывает ее в сторону со словами:
— Я думаю, что Бижу мне изменяет. Не уверен, правда это или нет, но я считаю, что она способна на измену.
— В самом деле? — Глупо переспрашиваю я.
Бижу я в глаза не видел и о самом Алекси почти ничего не знаю. Пока Зельда торчит в аптеке, он начинает задавать мне вопросы про прошлое и все остальное. Я его уже почти что боюсь. Он ведет себя так агрессивно. Я просто надеюсь, что Зельда скоро вернется.
К тому же, Алекси продолжает орать на меня, заявляя, что люди видели как я курил крэк. Он ведет себя как реальный параноик. Не знаю, наркотики на него так влияют или нет, но я вдруг думаю, что лучше бы мы сюда не приезжали.
Наконец возвращается Зельда с ингалятором, и я замечаю, что ей стало немного получше, хотя дышит она все еще с трудом. Мы возвращаемся домой к Алекси, где он немедленно начинает переживать из-за того, что скоро домой должна вернуться Бижу, а он не хочет, чтобы она узнала, что он снова принимает наркотики. Он орет на меня из-за того, что у меня глаза налиты кровью, а я в ответ говорю, что делаю все, что в моих силах, чтоб казаться "чистым".
Мы заказываем гамбургеры и, хотя я абсолютно не голоден, Алекси заставляет меня идти забирать их вместе с ним. Он все спрашивает уверен ли я, что здоров, что у меня нет СПИДа или Гепатита С. Говорит, что если я чем-то заражу Зельду, то он меня прикончит. К тому времени, как мы возвращаемся в дом, я пребываю в уверенности, что мне нужно поскорее сматываться оттуда.
Бижу открывает нам дверь и помогает занести сумки с продуктами. Она выглядит как настоящая леди. Поверить не могу, что она встречается с Алекси. Им обоим хорошо за сорок и я быстро понимаю какая динамика царит в их отношениях. Бижу рассказывает нам, что работает на двух работах, чтобы содержать Алекси. Возможно, она остается с ним из-за чувства вины, потому что стреляла ему в голову. Но я все равно не понимаю, как она умудряется не замечать его сумасшествия.
В конце концов, мы с Зельдой отправляемся в студию, где есть раскладной диван, а Алекси с Бижу идут в спальню. Мы выкуриваем остатки крэка, который Алекси передал нам в туалете и зажигаем ароматические свечи, чтобы скрыть запах наркотика. Кашляем каждый раз, как щелкаем зажигалкой.
— Зельда, — говорю я, — Алекси вел себя очень странно сегодня. Спрашивал, что я буду делать если ты мне изменишь и все в таком духе. Он сильно злился. Понимаешь?
— Я тоже это заметила. — Отвечает она. — Как правило он совсем другой. Не знаю, что с ним творится. Помнится, он не хотел, чтобы ты приезжал. Может, проблема в этом.
—Может.
Зельда велит мне заглянуть за компьютер Алекси, чтобы посмотреть нет ли там просыпанного крэка. Говорит, что у Алекси крэк вечно валяется где-то поблизости. Вскоре мы уже вдвоем ползаем на локтях и коленях, выискивая микроскопические частицы крэка. Это похоже на лихорадку. Я не могу думать ни о чем кроме крэка. Нам удается насобирать немного порошка и мы как раз начинаем курить его, когда в студию заходит Алекси. Он дожидался пока Бижу заснет. Все вместе мы курим крэк до поздней ночи. Алекси, кажется, немного успокаивается, и я начинаю думать, что наши дела налаживаются.
Мы с Зельдой ложимся спать где-то в четыре или в пять. Я вырубаюсь первым.
Крэк отпускает нас на следующий день, примерно в двенадцать часов. Никто из нас еще ничегошеньки не сделал для обустройства офиса Алекси, и вот теперь, когда наркота у нас закончилась, он принимается орать, что мы оба никак ему не помогаем. Я понятия не имею, что вообще должен делать, поэтому решаю заняться уборкой. Подметаю пол на кухне и все такое.
Но чуть позже Алекси натыкается на меня и орет, что я должен в офисе ему помогать, а не этим заниматься. Обзывает меня ленивым и неблагодарным. Говорит, что я бесполезен и никак не желает отстать от меня со своими нравоучениями.
В конце концов, мы выбираемся из дому и едем покупать крэк в центре Лас-Вегаса.
Алекси кружит по одному и тому же кварталу.
— Почему ни у кого из этих детей нет сраного телефона?
Думаю, он ищет кого-то конкретного, потому что еще все время повторяет:
— Где же он? Блять.
Нужного парня он находит примерно через час. Это совсем тощий паренек, на вид ему не больше шестнадцати. Он проезжает мимо нас на старом велосипеде и вскидывает руку к небу, завидев Алекси. Мы тормозим рядом с ним и Алекси велит мне перебраться на заднее сидение. Парнишка представившейся как Т., садится на переднее.
— У меня есть только сорок. — Говорит он.
Алекси отдает деньги, а парень взамен вручает ему очень маленький пакетик с крэком. Алекси бросает пакетик мне и велит спрятать в носке. Я подчиняюсь. Сразу после этого парнишка выпрыгивает из машины и мы быстро убираемся оттуда.
Я возвращаюсь на переднее сидение и наконец заглядываю в пакетик. Там почти ничего нет. Мы с Алекси готовы впасть в панику из-за того, что наркотики заканчиваются и этот страх отражается на наших лицах.
— Ебать! — рычит он.
Как только мы возвращаемся обратно в дом, Алекси скрывается в своей комнате. Он не предлагает никому из нас и крошечной дозы, зато чуть позже начинает орать, что мы недостаточно усердно работаем. Обвиняет Зельду в отсутствии трудовой этики и говорит, что на нее нельзя положиться. Зельда в ответ кричит, что он ведет себя как мудак.
Он уходит в подвал.
— Зельда, — говорю я, — надо выбираться отсюда.
Она мечется по комнате, сыплет ругательствами и проклятьями.
— Поверить не могу! — Восклицает она. — Раньше он никогда себя так не вел! Он совсем свихнулся!
— Понимаю, малышка, и очень сочувствую. Но что нам делать?
— Надо уезжать. Пусть Алекси везет нас в аэропорт, прямо сейчас. Собирай вещи.
Зельда отправляется в подвал, а я иду в комнату, где мы остановились. Я как раз заканчиваю паковать наши сумки, когда Зельда врывается в комнату, рыдая.
— Он сказал, что не собирается нам помогать. Даже билеты на самолет не купит. Он в бешенстве!
Я прижимаю ее к себе.
— Не плачь, — успокаивающе говорю я, — все будет хорошо.
— Но у нас совсем нет денег. Я только что проверила, не пришел ли еще чек от Лизы. У меня на счету все еще пусто.
Она горько рыдает, уткнувшись носом мне в плечо.
Я чувствую, что загнан в ловушку, понимаете? Я все еще вру родителям, что не употребляю, и, потому что я не хотел, чтобы папа волновался, то сказал ему, что мы с Зельдой уехали на юго-восток, в пустыню рядом с Л. А. Но теперь я понимаю, что готов обзванивать всех своих знакомых и просить их о помощи. Я ухожу на задний двор и начинаю звонить.
Первым делом набираю номер мамы. Сочиняю для нее историю, вру, что мы приехали сюда, чтобы поработать на одного из друзей Зельды, а потом внезапно узнали, что он наркоман. Говорю ей, что мы тут застряли без денег, что я боюсь сорваться и поэтому умоляю ее: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не могла бы она купить нам билеты на самолет?
Она на это не ведется.
— Ник, я знаю, что ты под кайфом. Я уже успела поговорить со Спенсером и Мишель.
Это ее точные слова.
— Я не могу тебе помочь, — говорит она. И вешает трубку.
Тогда я звоню одной девушке из программы, Джулии, с которой несколько раз ходил на свидания. Она тоже не собирается мне помогать.
Я оставляю сообщения всем своим знакомым. Звоню Джордану, Джошу, даже Лорен. Никто из них не отвечает и вот тут-то я начинаю волноваться всерьез. Звоню крестному отцу. Звоню Карен. Единственным человеком, которому я не звоню остается папа, потому что разговора с ним я просто не вынесу.
Бижу возвращается с работы в разгар спора Алекси и Зельды. Зельда рассказывает Бижу обо всем, что случилось (пропуская ту часть, где мы курили крэк).
Алекси окончательно выходит из себя и бьет Бижу по голове. Когда я захожу в дом, Алекси и Бижу яростно, громко орут друг на друга.
Мы с Зельдой сидим в студии, тесно прижавшись друг к другу и, съежившись, просто слушаем их голоса. Алекси обвиняет Бижу в том, что она специально в него выстрелила.
— Хочешь, чтобы я умер, да?
Это напоминает мне о тех временах, когда я был маленьким и прятался в соседней комнате, когда мама ссорилась с моим отчимом.
В моем теле пробуждается застарелый животный ужас, от которого я не могу избавиться. В горле пересыхает и я просто вцепляюсь в руку Зельды, а она - в мою.
Кончается все тем, что в комнату заходит Бижу и говорит, чтобы мы шли за ней к ее машине. Она купила нам билеты на самолет и она засыпает нас извинениями.
— Идемте, — говорит она, — я вас устрою в гостиницу рядом с аэропортом, а утром сможете улететь отсюда.
— Бижу, ты уверена? — Спрашивает Зельда.
— Да, конечно.
Hи слова не сказав Алекси, мы забираемся в машину. Бижу водит небольшую Ауди, я сижу на заднем сидении вместе с нашими сумками. Стоит нам тронуться с места, как Бижу тут же начинает искать оправдания поведению Алекси. Она снова и снова говорит про его мозговую травму. Но ни разу не упоминает наркотики. Зельда прямым текстом советует ей отправить Алекси сдавать тест на наркотики, употреблением которых легко объяснить его странное поведение.
Но Бижу отвечает:
— Нет-нет, если бы он снова подсел на наркотики, я бы это заметила.
Я ничего не говорю, но чувствую себя так, словно ору на нее.
— Бижу, ты же понимаешь, что не должна со всем этим мириться, — говорит Зельда.
— Понимаю, — отвечает Бижу, но с такой покорностью и безнадежностью в голосе, что мне становится дурно.
Мы объезжаем несколько отелей, прежде чем находим свободную комнату. Бижу дает нам немного денег, мы снимаем номер и там-то мне наконец удается вздохнуть спокойно.
Я принимаю душ, а Зельда заказывает пиццу на те деньги, что Бижу нам оставила.
Мы смотрим ТВ и пытаемся есть.
— Зельда, — наконец говорю я, — так жить нельзя.
— Да. — Соглашается она. — Да, нельзя. Надо перестать употреблять.
— Именно. — Серьезно говорю я. — Я готов завязать. Это все просто отвратительно, верно?
— Ага.
— Я хочу построить с тобой семью, —продолжаю я, — хочу, чтобы у нас была нормальная жизнь, с детьми, домом и всем остальным.
— Я тоже этого хочу, — говорит она, целуя меня.
— Значит мы завязываем?
— Да, малыш. Мы должны это сделать.
Я обнимаю ее всеми руками и ногами и мы засыпаем.
Во мне снова пробуждается надежда. Возможно, впервые, с тех пор как мы с Зельдой начали употреблять.
@темы: фильмы, «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», шаламэ мое шаламэ, никки сын метамфетамина, видяшки
-
-
17.11.2018 в 21:27-
-
17.11.2018 в 21:30-
-
18.11.2018 в 05:19-
-
18.11.2018 в 05:20-
-
21.11.2018 в 19:45-
-
21.11.2018 в 20:06