за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
Нельзя просто так взять и не впихнуть в запись некоторые песни, упоминающиеся в главе. Дэвид и Ник сами говорили, что музыка играет важную роль в их истории.
Алсо, для понимания "ужасных шуток" детей про психопатов: Лорена Боббит, Джеффри Дамер.
3Место, где в данный момент располагается поселение Инвернесс (на полуострове Пойнт Рейес), до которого легко добраться если в течение часа двигаться на север от моста Золотые Ворота, несколько миллионов лет назад являлось частью Южной Калифорнии. Стрелообразный участок суши по-прежнему неторопливо продвигается все дальше на север, за год ему удается преодолеть примерно дюйм. Через миллион лет Инвернесс, вместе со всеми его горными хребтами, склонами и долинами, а также внушительных размеров пастбищами и береговой линией, станет островом, дрейфующим рядом с побережьем Вашингтона.
Инвернесс отделен от остальной части континента заливом Томалес, протяженностью в двенадцать миль, который прорезает ломаную линию к океану, прямо над разломом Сан-Андреас. Именно наличием подводной границы может объясняться возникающее там ощущение мимолетности и хрупкости всего сущего, а также эфемерной благодати.
Городок Пойнт Рейес Стейшен расположен на материковой части. Там есть супермаркет, автомастерская, два книжных магазина и рестораны, где, в основном, кормят местной едой — натуральной, органической, взрощенной на траве. Компания Cowgirl Creamery занимается производством ремесленных сыров и использует молоко с близлежащей молочной фермы Straus Family Dairy. В магазинчике Toby's Feed Barn представлен широкий ассортимент товаров, интересующих местных жителей: сено, соль для ванны с лавандой, свежевыжатое оливковое масло, сушеные свиные уши, сметана от Strauss и средство, избавляющее собак от кишечных паразитов.
Ниже по улице есть парикмахерская, гастроном, конторы по недвижимости, хозяйственный магазин и почтовое отделение.
Публика здесь разношерстная. Много семей иммигрантов в первом или втором поколении, прибывших из Мексики и Латинской Америки; отщепенцы из Голливуда; ремесленники, строители, краснодеревщики и каменщики; рыбаки и охотники на устриц, а также пожилые хиппи (жителям города нравится хипстерский магазин с одеждой веселых расцветок).
Проживают здесь бывшие руководители высокотехнологичных компаний; учителя; художники; владельцы ранчо и ферм; отдыхающие, приезжающие только на лето; отдыхающие, заезжающие на выходные; любители конных прогулок; массажисты; психотерапевты с самыми разными методами лечения; экологи. А еще здесь есть медицинская клиника, куда принимают пациентов с любыми заболеваниями.
Помимо этого здесь проживают несколько старых грубиянов и их подрастающее потомство. Правда, некоторые из местных жителей с уважением относятся к культурным различиям, но станут избегать вас, если явитесь на общую барбекю-вечеринку с хот-догами Ball Park вместо тофу. С одной стороны здесь высокий уровень социальной ответственности — женщины борются за мир и покой. С другой, некоторые местные жители набросятся на вас с оскорблениями если случайно наступите на куст ежевики, который они считают своим.
Но в целом жители Пойнт Рейес отличаются великодушием и щедростью.
У Карен есть небольшой домик в саду в Инвернессе, недалеко от города. Мы стараемся проводить там как можно больше времени и чем больше времени мы там проводим, тем сильнее ценим анахроничное ощущение общности и невероятную красоту местной живой природы. Мы регулярно дотаскиваем наше старое каноэ к потоку Лагунитас-Крик, петляющему мимо пастбищ, подобно серебристой ленте.
Плаваем на нем совсем рядом с речными выдрами, а во время прилива берем курс на уединенную бухту, где выбираемся на берег, чтобы устроить пикник и обнаруживаем наконечники стрел Мивоки на скалистом пляже.
Мы ходим в походы до национального побережья и государственного парка, где по весне расцветает миллиард полевых цветов. Летом поля под лучами солнца кажутся покрытыми золотом, созревают ягоды ежевики и появляются голубые ирисы. От одного взгляда на них захватывает дух.
Зимой, промокая насквозь и стараясь держаться ближе друг к другу, мы прогуливаемся пешком до ближайшего парка или ходим вдоль берега на Южном и Северном пляжах, где волны Тихого океана вздымаются на шесть метров вверх, и наблюдаем за миграцией серых китов.
Это правда, что у полуострова с трех сторон самая великолепная и нетронутая людьми береговая линия.
Раньше Ника трудно было выманить на пляж (ему не нравился забивающийся всюду песок), но теперь он каждую свободную минутку старается проводить в воде или около нее.
Мы выбираемся на Мак-Клурс Бич во время отлива, проезжая мимо нескольких акров земли, сплошь покрытых горчичечно-желтыми цветами. Прогуливаемся вдоль берега, балансируя на скользких камнях, наблюдаем за рокочущими в отдалении волнами, высматриваем небольшие лужицы, где после отлива остались мидии, морские звезды, анемоны и осьминоги.
Ник глядит на то, как Карен купается в холодном океане на Лаймантор Бич в разгар декабря. И прыгает в воду вслед за ней. Они хлещут друг друга длинными водорослями. Когда он выбирается на берег, то никак не может унять дрожь.
В заливе Томалс теплее. Когда они плавают там вместе, то играют в одну игру, ее суть в том, что Карен всеми силами старается спихнуть Ника со своей спины.
Ник занимается скимбордингом на песчаных пляжах Дрейкс, Стинсон и Болинас. Сперва пробует буги-бординг, потом увлекается серфингом. И чем лучше у него получается, тем сильнее его желание заниматься исключительно серфингом. Мы отлично проводим время вместе, не вылезаем на берег по несколько часов кряду. Заранее изучив сводку погоды и узнав о месторасположении буйков, мы выезжаем на пляж в те моменты, когда поднимаются волны и ветер дует в сторону моря.
Ник собственноручно начищает доску для серфинга на пляже, он стройный и сильный, весь бронзовый от загара. На шее он носит оранжевые бусы. У него длинные конечности, руки коричневые, с грязью под ногтями и ноги тоже коричневого цвета, совсем худые. Его светлые глаза в обрамлении черных ресниц смотрят вниз. Когда он надевает свой темный гидрокостюм, толщиной в 4 мм, тот облегает его словно вторая кожа.
Прежде чем перебраться в Западный Марин, мы строим дом и студию для рисования на склоне холма в Инвернесс и переезжаем туда до осени, так что с шестого класса Ник (сильно взволнованный) начинает учиться в новой школе.
Когда он возвращается после первого учебного дня, мы рассаживаемся по стульям с высокой спинкой, вокруг фиолетового квадратного стола.
Ник говорит, что он, пожалуй, сможет полюбить новую школу.
— Учительница спросила: «Кто из вас ненавидит математику?» — рассказывает он. — Почти все подняли руки. Я тоже. Она посмотрела на нас и сказала: «Раньше я ее тоже ненавидела». А потом улыбнулась и добавила: «Но к тому времени как я с вами закончу, вы ее ненавидеть перестанете».
Он продолжает свой рассказ, говорит, что большинство ребят в классе кажутся милыми. Упоминает, что после того как мы его высадили у школы, он шел по коридору и услышал как кто-то зовет его: «Ник!».
Он поднимает голову.
— Я очень обрадовался, но потом подумал, что этот мальчишка, может быть, другого Ника звал, а я себя полным идиотом выставляю, махая ему. Но нет, он звал меня. Он меня запомнил с того раза, когда мы школу приезжали смотреть.
После второго дня в школе, Ник рапортует, что другой мальчик назвал его другом.
— Этот рыжий парень дал мне хоккейную клюшку на уроке физры, а когда еще один мальчишка возразил «Нет, она моя, я ее первый схватил!», рыжий сказал «она для моего друга Ника».
В те дни Ник, практически превратившийся в подростка, выглядит очень круто в своих штанах с низкой посадкой, в футболках с надписями " Primus» или «Нирвана» и с рыжевато-оранжевыми волосами.
И все же для него нет большего счастья, чем прийти домой и сказать: «Пап, я сегодня с двумя новыми ребятами подружился».
В пятницу несколько его знакомых приходят к нам на вечеринку. Мы все вместе едем на Стинсон Бич, где они строят замки из песка и играют в кикбол, а Ник показывает им как надо кататься на доске. Их неловкость, свойственная всем подросткам, на время исчезает, когда они возятся на пляже словно маленькие дети, беззаботно смеются, кувыркаются в песке и борются друг с другом.
Домой мы возвращаемся еще до темноты и они играют в Твистер и «Правда или вызов?», задавая рискованные вопросы, вроде: «Ты считаешь Скай симпатичной?» (Нику она нравится. У этой девочки большие голубые глаза и темные волосы, Ник краснеет при одном упоминании ее имени. Ночью он разговаривает с ней по телефону, иногда их беседы длятся час или даже дольше). Или: «Если Халк и Бэтмен будут биться насмерть, то кто победит?». Среди «вызовов» есть: откусывание кусочка острого перца и поцелуй с куклой Барби.
Они едят пиццу и попкорн, а в десять часов за гостями приезжают их родители.
Мы с Карен ходим на школьные спектакли и матчи. Ник играет Виола в «Двенадцатой ночи» и Джорджа Гибса в «Наш город».
Родителей приглашают послушать как дети будут зачитывать вслух их доклады о зарубежных странах. Ник, представляющий Боливию, сперва демонстрирует собственноручно изготовленную карту страны, рассказывает про ее историю, топографию, сельское хозяйство и валовой национальный продукт, а после этого поет придуманную им песню.
— Оливия, ох, Оливия, — поет он, — в центре Ла-Пас, в Боливии. Моя Оливия.
И аккомпанирует себе на гитаре.
Он рисует несколько стрипов про героиню по имени Корова Супермститель, которая ведет уроки о правильном питании.
Ради одного из научных проектов, он ставит в каждую ванну и душевую кабинку нашего дома ведра с линейками, чтобы измерить количество потребляемой воды (оказывается, что душевые кабинки намного экологичнее).
В другой раз Ник тестирует наши моющие средства и растворители на залитых маслом перьях, чтобы выяснить каким средством лучше отмывать птиц от нефти. Побеждает «Dove», средство для мытья посуды.
Он запекает яблоко в духовке, через стекло отслеживая процесс распада, а результаты записывает на бумаге, от лица яблока. «У меня обезвоживание. Я выдыхаю: Эй? Есть кто живой? Вы меня слышите? Тут становится жарковато…»
По будням кто-нибудь из взрослых каждое утро и каждый день возит детей от Пойнт Рейес Стейшен до школы и обратно. Когда за рулем сижу я, то время от времени знакомлю Ника и его друзей с творчеством Ван Моррисона, «The Kinks», а также с гитарными соло Йорма Кауконена, Джимми Пейджа, Джеффа Бека, Робина Трауэра, Дуэйна Оллмэна и Рональда Ван Занта (приветствуются любые гитарные соло).
Ник с друзьями частенько играют в Жалобную игру, выдуманную Карен. Ник оглашает правила игры, подражая голосу Боба Ойбанкса из шоу «The Newlywed Game». Участникам игры присуждаются баллы (от одного до десяти) за разговоры о наболевшем. Чаще всего дети жалуются на своих надоедливых братьев и сестер, ругают школу, черствых учителей и суровых родителей. За прозаичные жалобы начисляется среднее количество баллов. Признание, что тебе снятся кошмары, после просмотра ужастика, где юных девушек били ножом, а мужчину зарыли зажило, вознаграждается восемью баллами. Когда одна из девочек рассказывает, что ее похищал родной отец, другие дети аплодируют и присуждают ей десятку. Еще один мальчик получает десять баллов за то, что вспылив, яростно обвиняет свою мать, которая, если верить его словам, протащила его по восьми городам, попутно успев сменить четырех мужей.
После нескольких месяцев выслушивания таких вот историй, одна из девочек жалуется:
— Я слишком нормальная. У меня родители не разводились и я с рождения живу в одном и том же доме.
Остальные дети сочувствуют и выдают ей десятку из жалости.
Выбирая щенка в отделении «Humane Society» Карен влюбляется в вонючего гончего пса с грустными взглядом, едва живого от голода, лежащего, смиренно скрестив лапы, на холодном цементном полу в приюте. Она приводит домой этого истощенного Лунного пса, а вместе с ним забирает и маленький комочек шерсти, «шоколадного» щенка лабрадора, которого мы называем Брутом. Лунный пес, никогда раньше не живший в доме, мочится на пол и грызет деревянную мебель. Он носится по дому, лает и скулит всякий раз, как за окном проезжает машина или кто-то подходит к входной двери.
Он воет на пылесос. Брут скачет в траве, словно кролик.
Каждую среду мы (прихватив с собой и собак) ездим в гости к родителям Карен.
Нэнси и Дон живут в доме из реек и досок, похожем на сарай. Дорога до них занимает полчаса.
Главная комната у них просторная, пещерообразная, с огромной, высотой в двадцать четыре фута, деревянной раздвижной дверью со стеклянными вставками. Два шкафа с книжными полками, возвышающиеся от пола до самого потолка, заставлены книгами о ракушках, деревьях и птицах. Помимо этого на них водружены фотографии их трех детей (Карен на снимке лет пять, у нее большие карие глаза и темные волосы, заколотые заколками на затылке), морские ежи, оловянные тарелки и картина с сурком.
Отец Карен, Дон, врач на пенсии. Карен в детстве частенько приходилось ждать в машине, пока он навещал своих пациентов. Дон выращивает помидоры и тыквы в террасообразном садике, но большую часть времени он сидит в своем кабинете на втором этаже, занятый нынешней своей работой, а именно оценкой эффективности новых методов исследований, призванных оценить эффективность новейших лекарственных средств.
Нэнси, с которой он живет вместе уже более пятидесяти лет, трудится в саду каждый день. У нее серые глаза, а ее серебристые волосы подстрижены под паж. Она жизнерадостная, привлекательная, ласковая и властная.
Никто из их детей так и не покинул окрестностей Сан-Франциско, и поэтому нередко можно застать одного или нескольких из них, сидящими за кухонным столом, перед тарелкой с печеньем и чашкой горячего чая, болтающих с мамой.
Еженедельные ужины по средам — это шумные и запоминающиеся сборища вместе с Доном и Нэнси, их тремя детьми, семьями детей, а также с разными случайными гостями и разношерстной стаей наших невоспитанных собак, которые успевают занять лучшие кушетки и крадут с обеденного стола оставленную без присмотра еду.
Во время этих ужинов Нэнси обязательно пересказывает нам все вычитанные в газетах и услышанные ею по ТВ жуткие истории о совращенных детях, подростковых суицидах, отравлениях, случаях заражения опасными бактериями через ручку тележки в супермаркете, нападениях акул, автомобильных авариях, ударах электрическим током… В основном, это бесконечные истории про детей, погибших при чудовищных обстоятельствах.
Она рассказывает нам о пловчихе, которая утонула, потому что слишком долго задерживала дыхание под водой. Говорит, что кого-то в Милле-Валли превратило в лепешку дерево, упавшее прямо на его машину. Она делится известиями, что согласно статистике, дети в последнее время все чаще впадают в депрессию, страдают от пищевых расстройств и злоупотребляют наркотиками.
— Одна девушка утонула и-за того, что ее волосы застряли в трубе ванны с гидромассажем, — говорит она однажды. — постарайтесь быть осторожнее.
Ее предупреждения призваны повысить нашу бдительность, но ведь все равно невозможно подготовиться ко всем на свете бедам. Нужно соблюдать осторожность, но от паники толку нет, а излишнее благоразумие может обернуться петлей на шее.
Но что поделать.
Плохие новости текут рекой вместе с розмариновым соусом.
На очередном еженедельном ужине, в октябре 1993 года, я и Карен (находящаяся на седьмом месяце беременности) сидим за кухонным столом, рядом с ее родителями и братом с сестрой.
В то время как Ник возится на улице с Брутом, Нэнси делится очередными кошмарными известиями. На этот раз они поступили из Петалума, города, который находится в получасе езды на восток от Инвернесс. Двенадцатилетняя девочка была похищена прямиком из своей спальни. Она в тот день устраивала девичник. Ее мать была дома.
Не проходит и дня, как все витрины и телеграфные столбы в городе оказываются увешаны фотографиями Полли Клаас, темноволосой девочки с кротким взглядом.
Психопата вскоре ловят. Он показывает полицейским, где оставил тело Полли. Все знакомые мне родители оплакивают Полли и стараются не выпускать собственных детей и поля зрения.
Дети из школы Ника в машине только и говорят, что про убийство. Она девочка считает, что Полли могла закричать и убежать. Кто-то другой говорит, что у нее бы точно ничего не вышло.
— Этот парень огромный, выше двух метров!
Немного помолчав, Ник произносит:
— Все равно нужно кричать и бежать. Надо пытаться спастись.
Еще один мальчик говорит, что у преступника был сообщник.
— Ее украли, чтобы заставить работать проституткой.
После этих слов все молчат до тех пор, пока Ник не спрашивает действительно ли убийца ростом выше двух метров.
Девочка отвечает:
— Два метра и десять сантиметров.
Мы, родители, обсуждаем, что дети то и дело просыпаются ночью, что им снятся кошмары, а сами дети пересказывают друг другу ужасные шутки, услышанные в школе. Те, что я слышу в салоне машины, связаны не только с Полли Клаас, но и с другими отвратительными преступлениями.
— Что Джеффри Дамер сказал Лорене Боббит?
После паузы, с усмешкой:
— Ты будешь это есть?
— Мать Джеффри Дамера говорит: «Джеффри, мне совсем не нравятся твои друзья», а он отвечает: «Ничего страшного, мам. Тогда ешь салат».
Ник никогда не читает газет и не смотрит новости, но нет никакой возможности скрыть от него подобные тревожные известия, ведь другие дети (в машине, на детской площадке) постоянно их обсуждают.
Джаспер рождается в начале декабря. Нэнси и Дон привозят Ника в роддом, чтобы он посмотрел на малыша, всего пару часов спустя после того как Джас появился на свет. У Джаспера глаза опухли от капель, которые ему закапывают.
Ник сидит в кресле с розовой обивкой подле больничной койки Карен, держит на руках ребенка, завернутого в одеялко на манер буррито. Пристально его разглядывает.
Как легко забывается до чего дети крошечные и уязвимые, когда только-только появляются на свет. Когда мы привозим Джаспера в наш дом в Инвернесс, то периодически заходим в детскую, чтобы просто убедиться, что он дышит. Кажется, что он заглянул к нам ненадолго и и в любой момент может исчезнуть.
Мы делаем все возможное, чтобы помочь Нику свыкнуться с новым положением дел. Кажется, что он любит играть с Джаспером, что он очарован им.
Я приукрашиваю? Возможно.
Я же знаю, что ему приходится нелегко. Даже при самых наилучших обстоятельствах дети от первого брака, как минимум, немного напуганы, когда их родители вступают в новые отношения. Мы успокаиваем Ника, но он наверняка задается вопросом какое влияние появление этого ребенка окажет на наши жизни.
Мы с Карен чаще устаем. Джаспера сложно убаюкать, но он неизменно засыпает во время поездок на машине, так что мы подолгу возим его сложными маршрутами, чтобы заставить задремать. Помимо этого перемен почти и нет. Мы с Ником (а зачастую и с его друзьями) занимаемся серфингом при каждом удобном случае. Вместе играем на гитарах и слушаем музыку.
В Канун Нового года в 1993, когда мне удается раздобыть билеты на концерт Нирваны в Оклендском Колизее, я договариваюсь, чтобы Ник прилетел к нам из ЛА.
Это незабываемый вечер.
Выступление Курта Кобейна захватывающее, невероятное, цепляющее.
Он поет:
I’m not like them
But I can pretend
The sun is gone
But I have a light
The day is done
But I’m having fun
My heart is broke
But I have some glue
Help me inhale
And mend it with you
We’ll float around
And hang out on clouds
Then we’ll come down
And I’ll have a hangover
Три месяца спустя Ник, Карен и я, сидим в гостиной с церулеановыми стеновыми панелями, обрамленными промасленным красным деревом. Комната просторная, здесь у нас есть пара кушеток, покрытых полосами красного шелка из Китая, которые Карен нашла в сэконд-хэнде и не подходящие к ним по цвету подушки из того же сэконда. Мы наблюдаем за Джаспером, который лежит на детском одеялке. Он переворачивается на спину и пытается ползти, но не двигается с места. В конце концов, у него получается встать на четвереньки. Он пыхтит и пыхтит, покачивается вперед, а потом начинает плакать.
Когда он все-таки начинает ползать, то передвигается боком, словно краб.
Утром Ник, как обычно, отправляется в школу. Но когда он возвращается, то по выражению его лица, я сразу понимаю, что что-то случилось. Он бросает рюкзак на пол, смотрит на меня и говорит, что Курт Кобейн выстрелил себе в голову.
Я слышу голос Кобейна из комнаты Ника.
I found it hard, it was hard to find.
Oh well, whatever, nevermind.
Минует лето и Ник переходит в седьмой класс.
Энн Ламотт писала: «Седьмой и восьмой класс для меня, и всех хороших и интересных людей, кого я только знаю, были тем, что авторы Библии представляли, описывая Ад и Чистилище… Теперь никак нельзя было предположить, что с этим человеком все в порядке. Вовсе нет. Этот человек внезапно превратился в персону со снимков Дианы Арбус. То была весна, но для Гитлера, в Германии».
В этот период времени у родителей появляются более серьезные причины для волнений, нежели предподростковая неловкость и жестокие шуточки.
Одна моя знакомая, директриса в старшей школе, говорит мне, что по неизвестной ей причине сейчас дела у ее учеников идут хуже, чем когда-либо.
— У меня волосы дыбом встают от того, что они вытворяют с собой и друг с другом, — ужасается она.
В ходе опроса учителей государственных школ, проведенного в 1940 году были отмечены следующие основные дисциплинарные проблемы: болтовня на уроках, жевательная резинка, бег по коридорам, нарушения дресс-кода и брошенный на пол мусор.
Пятьдесят лет спустя речь уже идет про наркотическую и алкогольную зависимость, беременность, суицид, изнасилования, ограбления и нападения.
Когда Ник учился в седьмом классе, ему, кажется, все еще нравится возиться с Джаспером, первым словом которого становится «утка», а потом: банан, собачка, Никки.
Ник тем временем выясняет, что наличие второго ребенка в семье дает неожиданные преимущества. Девушки из его класса стекаются к нам рекой, чтобы познакомиться с Джаспером. Они приходят, чтобы поиграть с ним, понянчиться и нарядить во что-нибудь. Ник в восторге от своего быстро пополняющего гарема.
Но в то же время Ник все меньше времени проводит со своими знакомыми, которых мы подвозим в школу, предпочитая постоянно тусоваться в компании бритоголовых мальчишек, которые катаются на скейтбордах, болтают, не предпринимая никаких действий, о девчонках и слушают музыку: Guns N’ Roses, Metallica, Primus и Джими Хендрикса. Вкус в музыке у Ника по-прежнему эклектический, непостоянный, но за последними новинками он следит. Похоже, что ему не приедаются песни некоторых из современных исполнителей (Бьорк, Тома Уэйтса, Боуи), но в целом он больше интересуется электронной музыкой, а потом она ему надоедает.
Несмотря на то, все музыканты, от «Weezer» до «Blind Melon», от «The Offspring» до «Cake» и «Green Day» к этому моменту успели выпустить диски со своими хитами, он отказывается от них в пользу ретро, компонует себе плейлист из странных, ультразвуковых и просто причудливых композиций. Там есть: Джон Колтрейн, коллекция польки, саундрек из «Шербурских зонтиков», Джон Зорн, MC Solaar, Жак Брель или, конкретно в те дни, самба, звонкие «ча-ча-ча» которой разносятся по всей гостиной.
Он открывает для себя Pearl Jam, находит у них песню под названием «Джемери», про подростка из Техаса, который застрелился перед всем классом во время урока английского. Учительница Джереми отправила его в администрацию за бланком об опоздании. Когда он вернулся, то сказал ей: «Мисс, я вот для чего сюда пришел вообще-то» и направил на себя пистолет.
Но чаще всего Ник слушает Нирвану. Звуки музыки вырываются из-под двери его комнаты подобно минометному огню.
I feel stupid and contagious
Here we are now entertain us
В начале мая я забираю Ника после школы, чтобы отвезти на ужин к Нэнси и Дону. Когда он залезает в салон машины, то я замечаю, что от него пахнет сигаретами. Сперва он отрицает, что курил. Говорит, будто просто стоял рядом с парнями, которые курили. Однако, стоит надавить на него и он признается, что сделал несколько затяжек, когда тусовался вместе с ребятами, курящими за школой.
Я читаю ему лекцию о вреде курения и он обещает, что больше так не будет.
В следующую пятницу, после школы, Ник и его друг, у которого он собирается заночевать, играют в футбол в городском саду Инвернесса. Я собираю для него сумку и роюсь в его рюкзаке, в поисках свитера.
Свитер найти не удается. Вместо этого я натыкаюсь на небольшой пакетик с марихуаной.
Алсо, для понимания "ужасных шуток" детей про психопатов: Лорена Боббит, Джеффри Дамер.
Красивый мальчик
3Место, где в данный момент располагается поселение Инвернесс (на полуострове Пойнт Рейес), до которого легко добраться если в течение часа двигаться на север от моста Золотые Ворота, несколько миллионов лет назад являлось частью Южной Калифорнии. Стрелообразный участок суши по-прежнему неторопливо продвигается все дальше на север, за год ему удается преодолеть примерно дюйм. Через миллион лет Инвернесс, вместе со всеми его горными хребтами, склонами и долинами, а также внушительных размеров пастбищами и береговой линией, станет островом, дрейфующим рядом с побережьем Вашингтона.
Инвернесс отделен от остальной части континента заливом Томалес, протяженностью в двенадцать миль, который прорезает ломаную линию к океану, прямо над разломом Сан-Андреас. Именно наличием подводной границы может объясняться возникающее там ощущение мимолетности и хрупкости всего сущего, а также эфемерной благодати.
Городок Пойнт Рейес Стейшен расположен на материковой части. Там есть супермаркет, автомастерская, два книжных магазина и рестораны, где, в основном, кормят местной едой — натуральной, органической, взрощенной на траве. Компания Cowgirl Creamery занимается производством ремесленных сыров и использует молоко с близлежащей молочной фермы Straus Family Dairy. В магазинчике Toby's Feed Barn представлен широкий ассортимент товаров, интересующих местных жителей: сено, соль для ванны с лавандой, свежевыжатое оливковое масло, сушеные свиные уши, сметана от Strauss и средство, избавляющее собак от кишечных паразитов.
Ниже по улице есть парикмахерская, гастроном, конторы по недвижимости, хозяйственный магазин и почтовое отделение.
Публика здесь разношерстная. Много семей иммигрантов в первом или втором поколении, прибывших из Мексики и Латинской Америки; отщепенцы из Голливуда; ремесленники, строители, краснодеревщики и каменщики; рыбаки и охотники на устриц, а также пожилые хиппи (жителям города нравится хипстерский магазин с одеждой веселых расцветок).
Проживают здесь бывшие руководители высокотехнологичных компаний; учителя; художники; владельцы ранчо и ферм; отдыхающие, приезжающие только на лето; отдыхающие, заезжающие на выходные; любители конных прогулок; массажисты; психотерапевты с самыми разными методами лечения; экологи. А еще здесь есть медицинская клиника, куда принимают пациентов с любыми заболеваниями.
Помимо этого здесь проживают несколько старых грубиянов и их подрастающее потомство. Правда, некоторые из местных жителей с уважением относятся к культурным различиям, но станут избегать вас, если явитесь на общую барбекю-вечеринку с хот-догами Ball Park вместо тофу. С одной стороны здесь высокий уровень социальной ответственности — женщины борются за мир и покой. С другой, некоторые местные жители набросятся на вас с оскорблениями если случайно наступите на куст ежевики, который они считают своим.
Но в целом жители Пойнт Рейес отличаются великодушием и щедростью.
У Карен есть небольшой домик в саду в Инвернессе, недалеко от города. Мы стараемся проводить там как можно больше времени и чем больше времени мы там проводим, тем сильнее ценим анахроничное ощущение общности и невероятную красоту местной живой природы. Мы регулярно дотаскиваем наше старое каноэ к потоку Лагунитас-Крик, петляющему мимо пастбищ, подобно серебристой ленте.
Плаваем на нем совсем рядом с речными выдрами, а во время прилива берем курс на уединенную бухту, где выбираемся на берег, чтобы устроить пикник и обнаруживаем наконечники стрел Мивоки на скалистом пляже.
Мы ходим в походы до национального побережья и государственного парка, где по весне расцветает миллиард полевых цветов. Летом поля под лучами солнца кажутся покрытыми золотом, созревают ягоды ежевики и появляются голубые ирисы. От одного взгляда на них захватывает дух.
Зимой, промокая насквозь и стараясь держаться ближе друг к другу, мы прогуливаемся пешком до ближайшего парка или ходим вдоль берега на Южном и Северном пляжах, где волны Тихого океана вздымаются на шесть метров вверх, и наблюдаем за миграцией серых китов.
Это правда, что у полуострова с трех сторон самая великолепная и нетронутая людьми береговая линия.
Раньше Ника трудно было выманить на пляж (ему не нравился забивающийся всюду песок), но теперь он каждую свободную минутку старается проводить в воде или около нее.
Мы выбираемся на Мак-Клурс Бич во время отлива, проезжая мимо нескольких акров земли, сплошь покрытых горчичечно-желтыми цветами. Прогуливаемся вдоль берега, балансируя на скользких камнях, наблюдаем за рокочущими в отдалении волнами, высматриваем небольшие лужицы, где после отлива остались мидии, морские звезды, анемоны и осьминоги.
Ник глядит на то, как Карен купается в холодном океане на Лаймантор Бич в разгар декабря. И прыгает в воду вслед за ней. Они хлещут друг друга длинными водорослями. Когда он выбирается на берег, то никак не может унять дрожь.
В заливе Томалс теплее. Когда они плавают там вместе, то играют в одну игру, ее суть в том, что Карен всеми силами старается спихнуть Ника со своей спины.
Ник занимается скимбордингом на песчаных пляжах Дрейкс, Стинсон и Болинас. Сперва пробует буги-бординг, потом увлекается серфингом. И чем лучше у него получается, тем сильнее его желание заниматься исключительно серфингом. Мы отлично проводим время вместе, не вылезаем на берег по несколько часов кряду. Заранее изучив сводку погоды и узнав о месторасположении буйков, мы выезжаем на пляж в те моменты, когда поднимаются волны и ветер дует в сторону моря.
Ник собственноручно начищает доску для серфинга на пляже, он стройный и сильный, весь бронзовый от загара. На шее он носит оранжевые бусы. У него длинные конечности, руки коричневые, с грязью под ногтями и ноги тоже коричневого цвета, совсем худые. Его светлые глаза в обрамлении черных ресниц смотрят вниз. Когда он надевает свой темный гидрокостюм, толщиной в 4 мм, тот облегает его словно вторая кожа.
Прежде чем перебраться в Западный Марин, мы строим дом и студию для рисования на склоне холма в Инвернесс и переезжаем туда до осени, так что с шестого класса Ник (сильно взволнованный) начинает учиться в новой школе.
Когда он возвращается после первого учебного дня, мы рассаживаемся по стульям с высокой спинкой, вокруг фиолетового квадратного стола.
Ник говорит, что он, пожалуй, сможет полюбить новую школу.
— Учительница спросила: «Кто из вас ненавидит математику?» — рассказывает он. — Почти все подняли руки. Я тоже. Она посмотрела на нас и сказала: «Раньше я ее тоже ненавидела». А потом улыбнулась и добавила: «Но к тому времени как я с вами закончу, вы ее ненавидеть перестанете».
Он продолжает свой рассказ, говорит, что большинство ребят в классе кажутся милыми. Упоминает, что после того как мы его высадили у школы, он шел по коридору и услышал как кто-то зовет его: «Ник!».
Он поднимает голову.
— Я очень обрадовался, но потом подумал, что этот мальчишка, может быть, другого Ника звал, а я себя полным идиотом выставляю, махая ему. Но нет, он звал меня. Он меня запомнил с того раза, когда мы школу приезжали смотреть.
После второго дня в школе, Ник рапортует, что другой мальчик назвал его другом.
— Этот рыжий парень дал мне хоккейную клюшку на уроке физры, а когда еще один мальчишка возразил «Нет, она моя, я ее первый схватил!», рыжий сказал «она для моего друга Ника».
В те дни Ник, практически превратившийся в подростка, выглядит очень круто в своих штанах с низкой посадкой, в футболках с надписями " Primus» или «Нирвана» и с рыжевато-оранжевыми волосами.
И все же для него нет большего счастья, чем прийти домой и сказать: «Пап, я сегодня с двумя новыми ребятами подружился».
В пятницу несколько его знакомых приходят к нам на вечеринку. Мы все вместе едем на Стинсон Бич, где они строят замки из песка и играют в кикбол, а Ник показывает им как надо кататься на доске. Их неловкость, свойственная всем подросткам, на время исчезает, когда они возятся на пляже словно маленькие дети, беззаботно смеются, кувыркаются в песке и борются друг с другом.
Домой мы возвращаемся еще до темноты и они играют в Твистер и «Правда или вызов?», задавая рискованные вопросы, вроде: «Ты считаешь Скай симпатичной?» (Нику она нравится. У этой девочки большие голубые глаза и темные волосы, Ник краснеет при одном упоминании ее имени. Ночью он разговаривает с ней по телефону, иногда их беседы длятся час или даже дольше). Или: «Если Халк и Бэтмен будут биться насмерть, то кто победит?». Среди «вызовов» есть: откусывание кусочка острого перца и поцелуй с куклой Барби.
Они едят пиццу и попкорн, а в десять часов за гостями приезжают их родители.
Мы с Карен ходим на школьные спектакли и матчи. Ник играет Виола в «Двенадцатой ночи» и Джорджа Гибса в «Наш город».
Родителей приглашают послушать как дети будут зачитывать вслух их доклады о зарубежных странах. Ник, представляющий Боливию, сперва демонстрирует собственноручно изготовленную карту страны, рассказывает про ее историю, топографию, сельское хозяйство и валовой национальный продукт, а после этого поет придуманную им песню.
— Оливия, ох, Оливия, — поет он, — в центре Ла-Пас, в Боливии. Моя Оливия.
И аккомпанирует себе на гитаре.
Он рисует несколько стрипов про героиню по имени Корова Супермститель, которая ведет уроки о правильном питании.
Ради одного из научных проектов, он ставит в каждую ванну и душевую кабинку нашего дома ведра с линейками, чтобы измерить количество потребляемой воды (оказывается, что душевые кабинки намного экологичнее).
В другой раз Ник тестирует наши моющие средства и растворители на залитых маслом перьях, чтобы выяснить каким средством лучше отмывать птиц от нефти. Побеждает «Dove», средство для мытья посуды.
Он запекает яблоко в духовке, через стекло отслеживая процесс распада, а результаты записывает на бумаге, от лица яблока. «У меня обезвоживание. Я выдыхаю: Эй? Есть кто живой? Вы меня слышите? Тут становится жарковато…»
По будням кто-нибудь из взрослых каждое утро и каждый день возит детей от Пойнт Рейес Стейшен до школы и обратно. Когда за рулем сижу я, то время от времени знакомлю Ника и его друзей с творчеством Ван Моррисона, «The Kinks», а также с гитарными соло Йорма Кауконена, Джимми Пейджа, Джеффа Бека, Робина Трауэра, Дуэйна Оллмэна и Рональда Ван Занта (приветствуются любые гитарные соло).
Ник с друзьями частенько играют в Жалобную игру, выдуманную Карен. Ник оглашает правила игры, подражая голосу Боба Ойбанкса из шоу «The Newlywed Game». Участникам игры присуждаются баллы (от одного до десяти) за разговоры о наболевшем. Чаще всего дети жалуются на своих надоедливых братьев и сестер, ругают школу, черствых учителей и суровых родителей. За прозаичные жалобы начисляется среднее количество баллов. Признание, что тебе снятся кошмары, после просмотра ужастика, где юных девушек били ножом, а мужчину зарыли зажило, вознаграждается восемью баллами. Когда одна из девочек рассказывает, что ее похищал родной отец, другие дети аплодируют и присуждают ей десятку. Еще один мальчик получает десять баллов за то, что вспылив, яростно обвиняет свою мать, которая, если верить его словам, протащила его по восьми городам, попутно успев сменить четырех мужей.
После нескольких месяцев выслушивания таких вот историй, одна из девочек жалуется:
— Я слишком нормальная. У меня родители не разводились и я с рождения живу в одном и том же доме.
Остальные дети сочувствуют и выдают ей десятку из жалости.
Выбирая щенка в отделении «Humane Society» Карен влюбляется в вонючего гончего пса с грустными взглядом, едва живого от голода, лежащего, смиренно скрестив лапы, на холодном цементном полу в приюте. Она приводит домой этого истощенного Лунного пса, а вместе с ним забирает и маленький комочек шерсти, «шоколадного» щенка лабрадора, которого мы называем Брутом. Лунный пес, никогда раньше не живший в доме, мочится на пол и грызет деревянную мебель. Он носится по дому, лает и скулит всякий раз, как за окном проезжает машина или кто-то подходит к входной двери.
Он воет на пылесос. Брут скачет в траве, словно кролик.
Каждую среду мы (прихватив с собой и собак) ездим в гости к родителям Карен.
Нэнси и Дон живут в доме из реек и досок, похожем на сарай. Дорога до них занимает полчаса.
Главная комната у них просторная, пещерообразная, с огромной, высотой в двадцать четыре фута, деревянной раздвижной дверью со стеклянными вставками. Два шкафа с книжными полками, возвышающиеся от пола до самого потолка, заставлены книгами о ракушках, деревьях и птицах. Помимо этого на них водружены фотографии их трех детей (Карен на снимке лет пять, у нее большие карие глаза и темные волосы, заколотые заколками на затылке), морские ежи, оловянные тарелки и картина с сурком.
Отец Карен, Дон, врач на пенсии. Карен в детстве частенько приходилось ждать в машине, пока он навещал своих пациентов. Дон выращивает помидоры и тыквы в террасообразном садике, но большую часть времени он сидит в своем кабинете на втором этаже, занятый нынешней своей работой, а именно оценкой эффективности новых методов исследований, призванных оценить эффективность новейших лекарственных средств.
Нэнси, с которой он живет вместе уже более пятидесяти лет, трудится в саду каждый день. У нее серые глаза, а ее серебристые волосы подстрижены под паж. Она жизнерадостная, привлекательная, ласковая и властная.
Никто из их детей так и не покинул окрестностей Сан-Франциско, и поэтому нередко можно застать одного или нескольких из них, сидящими за кухонным столом, перед тарелкой с печеньем и чашкой горячего чая, болтающих с мамой.
Еженедельные ужины по средам — это шумные и запоминающиеся сборища вместе с Доном и Нэнси, их тремя детьми, семьями детей, а также с разными случайными гостями и разношерстной стаей наших невоспитанных собак, которые успевают занять лучшие кушетки и крадут с обеденного стола оставленную без присмотра еду.
Во время этих ужинов Нэнси обязательно пересказывает нам все вычитанные в газетах и услышанные ею по ТВ жуткие истории о совращенных детях, подростковых суицидах, отравлениях, случаях заражения опасными бактериями через ручку тележки в супермаркете, нападениях акул, автомобильных авариях, ударах электрическим током… В основном, это бесконечные истории про детей, погибших при чудовищных обстоятельствах.
Она рассказывает нам о пловчихе, которая утонула, потому что слишком долго задерживала дыхание под водой. Говорит, что кого-то в Милле-Валли превратило в лепешку дерево, упавшее прямо на его машину. Она делится известиями, что согласно статистике, дети в последнее время все чаще впадают в депрессию, страдают от пищевых расстройств и злоупотребляют наркотиками.
— Одна девушка утонула и-за того, что ее волосы застряли в трубе ванны с гидромассажем, — говорит она однажды. — постарайтесь быть осторожнее.
Ее предупреждения призваны повысить нашу бдительность, но ведь все равно невозможно подготовиться ко всем на свете бедам. Нужно соблюдать осторожность, но от паники толку нет, а излишнее благоразумие может обернуться петлей на шее.
Но что поделать.
Плохие новости текут рекой вместе с розмариновым соусом.
На очередном еженедельном ужине, в октябре 1993 года, я и Карен (находящаяся на седьмом месяце беременности) сидим за кухонным столом, рядом с ее родителями и братом с сестрой.
В то время как Ник возится на улице с Брутом, Нэнси делится очередными кошмарными известиями. На этот раз они поступили из Петалума, города, который находится в получасе езды на восток от Инвернесс. Двенадцатилетняя девочка была похищена прямиком из своей спальни. Она в тот день устраивала девичник. Ее мать была дома.
Не проходит и дня, как все витрины и телеграфные столбы в городе оказываются увешаны фотографиями Полли Клаас, темноволосой девочки с кротким взглядом.
Психопата вскоре ловят. Он показывает полицейским, где оставил тело Полли. Все знакомые мне родители оплакивают Полли и стараются не выпускать собственных детей и поля зрения.
Дети из школы Ника в машине только и говорят, что про убийство. Она девочка считает, что Полли могла закричать и убежать. Кто-то другой говорит, что у нее бы точно ничего не вышло.
— Этот парень огромный, выше двух метров!
Немного помолчав, Ник произносит:
— Все равно нужно кричать и бежать. Надо пытаться спастись.
Еще один мальчик говорит, что у преступника был сообщник.
— Ее украли, чтобы заставить работать проституткой.
После этих слов все молчат до тех пор, пока Ник не спрашивает действительно ли убийца ростом выше двух метров.
Девочка отвечает:
— Два метра и десять сантиметров.
Мы, родители, обсуждаем, что дети то и дело просыпаются ночью, что им снятся кошмары, а сами дети пересказывают друг другу ужасные шутки, услышанные в школе. Те, что я слышу в салоне машины, связаны не только с Полли Клаас, но и с другими отвратительными преступлениями.
— Что Джеффри Дамер сказал Лорене Боббит?
После паузы, с усмешкой:
— Ты будешь это есть?
— Мать Джеффри Дамера говорит: «Джеффри, мне совсем не нравятся твои друзья», а он отвечает: «Ничего страшного, мам. Тогда ешь салат».
Ник никогда не читает газет и не смотрит новости, но нет никакой возможности скрыть от него подобные тревожные известия, ведь другие дети (в машине, на детской площадке) постоянно их обсуждают.
Джаспер рождается в начале декабря. Нэнси и Дон привозят Ника в роддом, чтобы он посмотрел на малыша, всего пару часов спустя после того как Джас появился на свет. У Джаспера глаза опухли от капель, которые ему закапывают.
Ник сидит в кресле с розовой обивкой подле больничной койки Карен, держит на руках ребенка, завернутого в одеялко на манер буррито. Пристально его разглядывает.
Как легко забывается до чего дети крошечные и уязвимые, когда только-только появляются на свет. Когда мы привозим Джаспера в наш дом в Инвернесс, то периодически заходим в детскую, чтобы просто убедиться, что он дышит. Кажется, что он заглянул к нам ненадолго и и в любой момент может исчезнуть.
Мы делаем все возможное, чтобы помочь Нику свыкнуться с новым положением дел. Кажется, что он любит играть с Джаспером, что он очарован им.
Я приукрашиваю? Возможно.
Я же знаю, что ему приходится нелегко. Даже при самых наилучших обстоятельствах дети от первого брака, как минимум, немного напуганы, когда их родители вступают в новые отношения. Мы успокаиваем Ника, но он наверняка задается вопросом какое влияние появление этого ребенка окажет на наши жизни.
Мы с Карен чаще устаем. Джаспера сложно убаюкать, но он неизменно засыпает во время поездок на машине, так что мы подолгу возим его сложными маршрутами, чтобы заставить задремать. Помимо этого перемен почти и нет. Мы с Ником (а зачастую и с его друзьями) занимаемся серфингом при каждом удобном случае. Вместе играем на гитарах и слушаем музыку.
В Канун Нового года в 1993, когда мне удается раздобыть билеты на концерт Нирваны в Оклендском Колизее, я договариваюсь, чтобы Ник прилетел к нам из ЛА.
Это незабываемый вечер.
Выступление Курта Кобейна захватывающее, невероятное, цепляющее.
Он поет:
I’m not like them
But I can pretend
The sun is gone
But I have a light
The day is done
But I’m having fun
My heart is broke
But I have some glue
Help me inhale
And mend it with you
We’ll float around
And hang out on clouds
Then we’ll come down
And I’ll have a hangover
Три месяца спустя Ник, Карен и я, сидим в гостиной с церулеановыми стеновыми панелями, обрамленными промасленным красным деревом. Комната просторная, здесь у нас есть пара кушеток, покрытых полосами красного шелка из Китая, которые Карен нашла в сэконд-хэнде и не подходящие к ним по цвету подушки из того же сэконда. Мы наблюдаем за Джаспером, который лежит на детском одеялке. Он переворачивается на спину и пытается ползти, но не двигается с места. В конце концов, у него получается встать на четвереньки. Он пыхтит и пыхтит, покачивается вперед, а потом начинает плакать.
Когда он все-таки начинает ползать, то передвигается боком, словно краб.
Утром Ник, как обычно, отправляется в школу. Но когда он возвращается, то по выражению его лица, я сразу понимаю, что что-то случилось. Он бросает рюкзак на пол, смотрит на меня и говорит, что Курт Кобейн выстрелил себе в голову.
Я слышу голос Кобейна из комнаты Ника.
I found it hard, it was hard to find.
Oh well, whatever, nevermind.
Минует лето и Ник переходит в седьмой класс.
Энн Ламотт писала: «Седьмой и восьмой класс для меня, и всех хороших и интересных людей, кого я только знаю, были тем, что авторы Библии представляли, описывая Ад и Чистилище… Теперь никак нельзя было предположить, что с этим человеком все в порядке. Вовсе нет. Этот человек внезапно превратился в персону со снимков Дианы Арбус. То была весна, но для Гитлера, в Германии».
В этот период времени у родителей появляются более серьезные причины для волнений, нежели предподростковая неловкость и жестокие шуточки.
Одна моя знакомая, директриса в старшей школе, говорит мне, что по неизвестной ей причине сейчас дела у ее учеников идут хуже, чем когда-либо.
— У меня волосы дыбом встают от того, что они вытворяют с собой и друг с другом, — ужасается она.
В ходе опроса учителей государственных школ, проведенного в 1940 году были отмечены следующие основные дисциплинарные проблемы: болтовня на уроках, жевательная резинка, бег по коридорам, нарушения дресс-кода и брошенный на пол мусор.
Пятьдесят лет спустя речь уже идет про наркотическую и алкогольную зависимость, беременность, суицид, изнасилования, ограбления и нападения.
Когда Ник учился в седьмом классе, ему, кажется, все еще нравится возиться с Джаспером, первым словом которого становится «утка», а потом: банан, собачка, Никки.
Ник тем временем выясняет, что наличие второго ребенка в семье дает неожиданные преимущества. Девушки из его класса стекаются к нам рекой, чтобы познакомиться с Джаспером. Они приходят, чтобы поиграть с ним, понянчиться и нарядить во что-нибудь. Ник в восторге от своего быстро пополняющего гарема.
Но в то же время Ник все меньше времени проводит со своими знакомыми, которых мы подвозим в школу, предпочитая постоянно тусоваться в компании бритоголовых мальчишек, которые катаются на скейтбордах, болтают, не предпринимая никаких действий, о девчонках и слушают музыку: Guns N’ Roses, Metallica, Primus и Джими Хендрикса. Вкус в музыке у Ника по-прежнему эклектический, непостоянный, но за последними новинками он следит. Похоже, что ему не приедаются песни некоторых из современных исполнителей (Бьорк, Тома Уэйтса, Боуи), но в целом он больше интересуется электронной музыкой, а потом она ему надоедает.
Несмотря на то, все музыканты, от «Weezer» до «Blind Melon», от «The Offspring» до «Cake» и «Green Day» к этому моменту успели выпустить диски со своими хитами, он отказывается от них в пользу ретро, компонует себе плейлист из странных, ультразвуковых и просто причудливых композиций. Там есть: Джон Колтрейн, коллекция польки, саундрек из «Шербурских зонтиков», Джон Зорн, MC Solaar, Жак Брель или, конкретно в те дни, самба, звонкие «ча-ча-ча» которой разносятся по всей гостиной.
Он открывает для себя Pearl Jam, находит у них песню под названием «Джемери», про подростка из Техаса, который застрелился перед всем классом во время урока английского. Учительница Джереми отправила его в администрацию за бланком об опоздании. Когда он вернулся, то сказал ей: «Мисс, я вот для чего сюда пришел вообще-то» и направил на себя пистолет.
Но чаще всего Ник слушает Нирвану. Звуки музыки вырываются из-под двери его комнаты подобно минометному огню.
I feel stupid and contagious
Here we are now entertain us
В начале мая я забираю Ника после школы, чтобы отвезти на ужин к Нэнси и Дону. Когда он залезает в салон машины, то я замечаю, что от него пахнет сигаретами. Сперва он отрицает, что курил. Говорит, будто просто стоял рядом с парнями, которые курили. Однако, стоит надавить на него и он признается, что сделал несколько затяжек, когда тусовался вместе с ребятами, курящими за школой.
Я читаю ему лекцию о вреде курения и он обещает, что больше так не будет.
В следующую пятницу, после школы, Ник и его друг, у которого он собирается заночевать, играют в футбол в городском саду Инвернесса. Я собираю для него сумку и роюсь в его рюкзаке, в поисках свитера.
Свитер найти не удается. Вместо этого я натыкаюсь на небольшой пакетик с марихуаной.
@темы: Музыка странного сна (с), «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», Красивый мальчик
-
-
15.02.2019 в 22:00Теперь понятно, почему Феликс снял такой красивый фильм - у Дэвида очень красочные описания. Но вот среди людей обстановка сильно нездоровая. Интерес детей к маньякам очень странный для меня. И мать у Карен тоже очень странная.
А вообще да, с каждым поколением дети теряют свою наивность все раньше и раньше
-
-
15.02.2019 в 22:26именно они причиняют мне больше всего боли в плане перевода
Интерес детей к маньякам очень странный для меня.
думаю, у них это вместо наших страшилок про гробы на колесиках, красные руки и прочее. Помню, что у нас в младших классах тоже был нездоровый интерес ко всем ужастикам, но за неимением такой богатой истории местных маньяков обходились выдумками. И даже Нэнси чем-то знакома, моя бабушка тоже любила всякие ужасны из газет пересказывать, хоть и не так регулярно.
А вообще да, с каждым поколением дети теряют свою наивность все раньше и раньше
Это да, ничего не поделаешь
-
-
15.02.2019 в 22:46-
-
15.02.2019 в 23:08-
-
15.02.2019 в 23:32