за жизнью - смерть; за смертью - снова жизнь. за миром - серость; за серостью - снова мир
Глава тринадцатая, где Никки решает не заниматься сексом со Сью Эллен и занимается сексом со Сью Эллен 
Обычный день из жизни Никки.
Мы все проебываемся
Глава тринадцатая
Глава тринадцатая
Ветер проносится мимо стерильных номеров, похожих на офисы какой-то корпорации — все вокруг залито резким желтым цветом, исходящем от ламп, установленных в деревянных ящиках с увядшими цветами, расставленных по всей территории отеля, а на земле здесь какое-то жалкое подобие брусчатки. Ветер бьет прямо в лицо, пока я спускаюсь по лестничным ступенькам, одновременно пытаясь вытащить сигарету из пачки. Во дворике есть несколько пластиковых стульев, я плюхаюсь на один из них — и поворачиваю голову, немного удивленный, услышав щелчок замка на двери номера, расположенного под номером Джейсона. Сперва я решаю, что сейчас придется извиняться за курение под чьей-то дверью, но потом вижу лицо выглянувшего человека и вскакиваю на ноги.
— Ох черт, Сью Эллен! Это твой номер?
Она удивлена не меньше моего.
Сцепляет руки в замок, испуганно округляет глаза и вроде как отступает на шаг. Есть в ее голосе что-то такое, что советует не подходить слишком близко, соблюдать безопасную дистанцию, хотя вслух она ничего подобного не говорит.
— Ох, Ник. Да. Вау, я не ожидала, что ты так быстро сюда приедешь.
— Я тоже. Но, гм, они смогли отловить доктора и выдать мне нужные лекарства раньше, чем рассчитывали. Хочешь сигаретку?
Я протягиваю ей пачку.
Ее бледные, маленькие пальчики вытаскивают одну сигарету. Она тоже садится на дешевенький стул, но не на тот, что рядом со моим. Я зажигаю ей чертову сигарету, а потом просто делаю это — целую ее в лоб, шепча:
— Все хорошо. Все будет в порядке. Не волнуйся. Спешить нам некуда.
После чего наклоняюсь и целую ее в губы.
Она отстраняется через несколько секунд.
— Извини, — говорит она резко, тело ее напряжено, поза закрытая — кажется, что она настроена чуть ли не враждебно. — Слушай… Я не уверена, что у нас что-то получится. В смысле, все кругом твердят, что ты погибнешь или попадешь в беду, если не поедешь лечиться в Нью-Мексико. Я не могу это просто проигнорировать. От меня все друзья отвернулись. Словно я прокаженная. Так не должно быть, Ник. Это неправильно.
Я отворачиваюсь от нее и со всей силы пинаю ближайший пластиковый стул — безучастно наблюдаю за тем, как он врезается в один из ящиков с цветами, из-за чего в воздух поднимается облако пыли, а на брусчатку падает несколько гвоздик, издалека похожих на пластиковые. Звук удара эхом разносится по дворику — усиливается — отражается от стен — получается настолько громким, что я даже слегка удивляюсь.
Я издаю звук, похожий на «гррр» и топаю по земле ушибленной ногой.
— Это же полная херня. Ну, извини, но я-то торчу в таких вот реабилитационных клиниках с восемнадцати лет и меня порядком заебали их дерьмовые манипуляции. На самом деле они понятия не имеют о чем говорят. Они ведут себя так, словно наделены божественной властью и в получают инструкции прямиком от Господа. Но это вранье. И, как ни крути, это бизнес. Владельцы клиник зашибают кучу бабла, и чтобы выманивать деньги, им необходимо делать вид, будто они являются истиной в последней инстанции и в точности знают, где пролегает грань между добром и злом. Именно поэтому, если ты ставишь под сомнения их доктрины, то они должны настроить всех против тебя — в противном случае иллюзия абсолютной власти пропадет.
Я прижимаю зажженную сигарету, которую все еще держу в руках, к сероватой штукатурке. В воздухе вспыхивают искры, красные и оранжевые точки. Оставшийся жалкий окурок я давлю носком кроссовки. Глаза мои устремлены на край стены, туда, где мягкие перекрытия и никакого камня.
Вдох. Задержать дыхание. Выдохнуть. Не спешить… спокойно и медленно.
— Суть в том, — говорю я, несколько успокоившись, — что их власть зиждется на страхе. Они контролируют нас, чтобы тянуть из нас деньги и удовлетворять собственное эго. Но такие люди, как мы с тобой, Сью Эллен, представляют угрозу для системы. Если они не превратят нашу историю в устрашающий пример для других, то созданная ими иллюзия власти рассыплется, и им перестанут носить бабло. Понимаешь? Они нас просто запугать пытаются. Но истина в том, что я, черт возьми, люблю тебя. Что в этом может быть неправильного? Я, блять, точно знаю, что смогу держаться без срывов и построить нормальную жизнь, только если мне будет за кого держаться — будет за что сражаться. Мы вместе можем построить жизнь, которая будет стоит того, чтобы ее прожить. И никто не сможет навредить нам.
Мои колени хрустят, когда я сажусь рядом с ней и смотрю на ее лицо, покрасневшее от рыданий.
— Послушай, — говорю я ей, — все в порядке. К черту их всех, а?
Она шмыгает носом — слабо улыбается — заикается.
— Прости, — шепчет она, — я знаю, что ты прав. Я правда люблю тебя, Ник. Благодаря тебе, я снова захотела жить. А я на это даже и не надеялась уже, честно. Не могу представить, как бы я жила вдали от тебя. Ты делаешь меня счастливой. Понять не могу, что в этом может быть плохого.
Она неуклюже встает на ноги, берет меня за руку и тянет к своему номеру. Руки у нее бледные и нежные, прикосновения почти невесомые.
— Идем, Ник, скорее. Если Сэм или Дэвид нас увидят — мне конец. Они битый час меня убеждали, что с тобой даже заговаривать не стоит.
— Знакомо, — киваю я. — Я тоже от Джейсона втык получил.
Она прикладывает свою ключ-карту к электронному замку, быстро убирает, когда лампочка на замке загорается зеленым, поворачивает ручку, распахивает дверь, и мы заходим внутрь — в наше безопасное убежище, скрытое от посторонних глаз.
Комната выглядит точно, как номер Джейсона, расположенный этажом выше — та же мебель и такой же темный, липкий, старенький ковер. Только в номере Джейсона царит идеальный порядок и все вещи на своих местах, как в спальне, так и на кухоньке, а Сью Эллен успела везде разбросать одежду, книги и CD-диски. Честно говоря, я не представляю, как ей удалось засрать номер настолько быстро, но у нее это точно получилось.
Впрочем, меня это нисколько не беспокоит. Будь это мой номер, я бы тоже мигом устроил бардак, с той лишь разницей, что вещей у меня в два раза меньше, чем у нее.
На самом деле, приходится перекинуть кучу ее одежды на кровать, прежде чем мне удается сесть на маленький раскладной диванчик с жесткой обивкой, вызывающей ассоциации с креслами в гребаных самолетах.
Я притягиваю к себе Сью Эллен. Теперь мы целуемся по-настоящему. Я кладу руку на ее теплую шею — чувствую, как кровь течет по ее артериям, как бьется под кожей пульс. Быстрее и быстрее. Вся моя кровь приливает к твердеющему органу между ног, напряжение нарастает, наряду с ускоряющимся пульсом, и возбуждение становится болезненным. Я почти что готов сбежать в ванную и быстренько там подрочить, чтобы вернуть себе способность мыслить ясно.
К тому же, я совершенно не хочу заниматься с ней сексом сегодня. Слишком рано — напрямую связано с грубой, постыдной, жалкой нуждой — создалось бы впечатление, будто мы затеяли все это лишь для того, чтобы удовлетворить потребность в сексе и почесать свои глупые эго. Если займемся сексом сегодня, то распишемся в собственном бессилии и подтвердим правоту местных психологов и всех остальных, тех, кто относится к нам снисходительно и пренебрежительно.
Это все не ради секса. Не ради того, чтобы любым способом избавиться от боли.
Речь идет о двух людях, следующих велению сердец, несмотря на то, что весь мир ополчился против них.
У нас любовь, как в лучших классических романах, понимаете? В смысле, это должна быть такая великая любовь, ради которой стоит рискнуть всем. И если мы в первую же ночь займемся сексом, то это будет смотреться дешево. В наших со Сью Эллен отношениях секс вообще малую роль играет. Я имею в виду, что в нашем случае речь не идет о желании просто потрахаться, о чисто физическом влечении и тд.
Мы целуем друг друга.
Ее бледное личико совсем раскраснелось.
В зеленовато-голубых глазах стоят слезы.
— Что же нам делать? — шепчет она. — Что же мы будем делать, черт возьми?
Она плачет у меня на плече, и я чувствую, как футболка промокает насквозь.
— Послушай, — говорю я, — послушай, все хорошо. Я люблю тебя. Это самое важное. Мы будем вместе. Я поеду в Чарльстон. Ничего страшного. Я останусь с тобой. Найду работу. Закончу книгу. Мне больше ничего и не нужно. Я хочу сказать, что только о тебе мечтаю.
От этих слов она плачет пуще прежнего — из носа у нее текут сопли, а глаза, щеки и губы распухают от слез. Я глажу ее по спине словно маленького ребенка — снова и снова прослеживаю пальцами линию ее позвоночника.
— Но ты не сможешь этого сделать, — хнычет она. — У тебя же денег нет.
Я крепче вцепляюсь в нее.
— А что же твоя мама? Думаешь, она не согласится купить мне билет на самолет, если я пообещаю, что верну ей деньги?
Она мотает головой.
— Нет. Ни за что. Я не могу просить ее об этом.
С минуту мы сидим молча, прежде чем ко мне возвращается способность мыслить.
— Ладно, а что если она арендует тебе автомобиль? Мы могли бы добраться на нем до Чарльстона и там его оставить. Будет круто. Я никогда не путешествовал по Америке на машине.
Сью Эллен выпрямляется и заправляет за уши пряди волос.
— А вот это и правда отличная идея. Уверена, что выйдет не дороже, чем билет на самолет.
— Конечно, — киваю я. — А даже если с этим планом не выгорит, я наверняка смогу одолжить у кого-нибудь денег, чтобы улететь отсюда. Не волнуйся. Все будет в порядке.
Она позволяет себе расслабиться и прижимается ко мне, тычась носом в шею, словно кошка.
— Надеюсь, тебе понравится жить со мной на Юге. Для тебя это будет совсем другой мир, непривычный. Извини, что говорю тебе это, но ты там будешь словно белая ворона. — Она смеется, как сумасшедшая. — Надеюсь, тебя это не тревожит.
Я смеюсь вместе с ней.
— Да уж, должен сказать, что никогда не собирался переезжать в Южную Каролину. Но с тобой я готов жить где угодно, честно. Я даже в картонной коробке согласен поселиться, лишь бы быть с тобой. Ты — мой мир, Сью Эллен. Ты — моя причина жить. Понимаешь?
Она прижимается еще ближе. Говорит, что любит меня. Я запускаю пальцы в ее волосы.
— Все будет хорошо, — говорю я — снова и снова — словно посылая электрический импульс по своим венам. В горле у меня першит — мозг словно охвачен огнем — голова кружится — мир плывет перед глазами.
— Все будет в порядке.
Я сглатываю, борясь с приступом тошноты.
А что мне еще остается делать? Вот такая у меня жизнь. Хуй знает, как до этого дошло. Но отрицать очевидное бесполезно.
Когда я был маленьким, то взрослые внушали, что я могу достичь чего угодно, если действительно этого захочу. Ну, и чего же я сумел достичь? Научился выживать. Сейчас мне остается надеяться только на то, что не вляпаюсь в еще большее дерьмо.
Надо сосредоточиться и поверить, что нынешний план — именно то, чего я хочу.
Потому что знаете что?
Так и есть.
Все будет хорошо.
Все будет хорошо.
Все будет хорошо.
Я буду боготворить Сью Эллен с той же силой, с какой боготворил Зельду.
Теперь она станет моим смыслом жизни.
Я подвожу Сью Эллен к кровати и укладываю на живот — ноги ее сведены вместе, так что я без труда устраиваюсь сверху. Я убираю в сторону ее волосы, обнажая длинную, белоснежную шею. Ее тело напрягается подо мной — смесь страха и предвкушения. Я нежно целую ее за ухом. Покрываю поцелуями все ее тело. Зацеловываю целиком. Так проходит несколько часов. И потом мы занимаемся любовью — несмотря на то, что я не собирался этого делать. И мы занимаемся любовью еще раз. И мы говорим и говорим. И целуем друг друга. И занимаемся любовью еще разок. И не можем уснуть. До самого рассвета.
Утром мы наконец засыпаем.
Но потом раздается стук в дверь — стучат громко, сильно и назойливо. Я до последнего надеюсь, что стук прекратится, но этого не происходит.
Когда я быстро вскакиваю на ноги, кровь резко отливает от головы, и я чуть не теряю сознание. Чувствую себя больным и разбитым. Мир вращается перед глазами куда быстрее, чем следовало бы. Я открываю дверь и вздрагиваю от яркого пронзительного солнечного света.
Вокруг талии у меня намотана простыня, вот и весь наряд.
— Что? — глупо спрашиваю я — все еще полуслепой от солнца.
Разумеется, это Джейсон.
Сейчас полвосьмого утра, а он уже орет на меня.
— Ну все, Ник. Знать тебя больше не желаю. Вот твои вещи. Я больше с тобой не заговорю до тех пор, пока не отправишься на лечение, ясно?
Он бросает мою гитару и сумку рядом с дверью и пока я затаскиваю вещи в номер, говорит:
— Я только рад буду прекратить с тобой общаться, уж поверь.
Джейсон такой дерганый, что слегка напоминает обкурившегося торчка.
— Да уж, чувак, крупные тебя неприятности ждут, готовься. И самое ужасное в этой ситуации то, что ты Сью Эллен за собой на дно тащишь.
Услышав это, я на секунду замираю.
— Слушай, Джейсон, — говорю я, повернувшись к нему, — я знаю, почему ты так говоришь. Конечно, ты-то первый раз оказался в реабилитационном центре, поэтому легко купился на их херню. Но однажды ты оглянешься назад и, клянусь, тебе будет стыдно за себя. Когда ты вернешься в реальный мир и снова начнешь трезво смотреть на вещи, то поймешь, что вел себя, как полный придурок. Может, даже вспомнишь каково это — думать собственной головой.
Я моргаю, глядя на мир расфокусированным взглядом, пытаясь вспомнить к чему вел.
— Как бы то ни было, — бормочу я, — приятно осознавать собственную правоту.
Джейсон проводит пятерней по своим жирным волосам, на которых слишком много лака.
— Я не должен выслушивать эту чушь, — говорит он.
Тут я с ним согласен.
— Ну, пока тогда, спасибо за все, — отвечаю я. — Почему бы тебе не обсудить меня на собрании? Уверен, там тебе скажут именно то, что ты хочешь услышать.
Я захлопываю дверь перед его лицом, весь дрожа. Сердце стучит слишком быстро. Дыхание сбивается. Я сгибаюсь пополам от боли в животе, чувство такое, словно меня ножом пырнули.
Я ползу обратно в постель и накрываюсь жесткой хлопковой простыней. Сью Эллен, похоже, благополучно все проспала. Я прижимаюсь к ее теплому обнаженному телу, прислушиваюсь к ритму дыхания. Вдох. Выдох.
Я закрываю глаза. Она дергается во сне, потягивается, переворачивается на другой бок, поворачивается обратно.
Мечтаю заснуть, но сон не идет.
Обычный день из жизни Никки. Мы все проебываемся
Глава тринадцатая
Глава тринадцатая
Ветер проносится мимо стерильных номеров, похожих на офисы какой-то корпорации — все вокруг залито резким желтым цветом, исходящем от ламп, установленных в деревянных ящиках с увядшими цветами, расставленных по всей территории отеля, а на земле здесь какое-то жалкое подобие брусчатки. Ветер бьет прямо в лицо, пока я спускаюсь по лестничным ступенькам, одновременно пытаясь вытащить сигарету из пачки. Во дворике есть несколько пластиковых стульев, я плюхаюсь на один из них — и поворачиваю голову, немного удивленный, услышав щелчок замка на двери номера, расположенного под номером Джейсона. Сперва я решаю, что сейчас придется извиняться за курение под чьей-то дверью, но потом вижу лицо выглянувшего человека и вскакиваю на ноги.
— Ох черт, Сью Эллен! Это твой номер?
Она удивлена не меньше моего.
Сцепляет руки в замок, испуганно округляет глаза и вроде как отступает на шаг. Есть в ее голосе что-то такое, что советует не подходить слишком близко, соблюдать безопасную дистанцию, хотя вслух она ничего подобного не говорит.
— Ох, Ник. Да. Вау, я не ожидала, что ты так быстро сюда приедешь.
— Я тоже. Но, гм, они смогли отловить доктора и выдать мне нужные лекарства раньше, чем рассчитывали. Хочешь сигаретку?
Я протягиваю ей пачку.
Ее бледные, маленькие пальчики вытаскивают одну сигарету. Она тоже садится на дешевенький стул, но не на тот, что рядом со моим. Я зажигаю ей чертову сигарету, а потом просто делаю это — целую ее в лоб, шепча:
— Все хорошо. Все будет в порядке. Не волнуйся. Спешить нам некуда.
После чего наклоняюсь и целую ее в губы.
Она отстраняется через несколько секунд.
— Извини, — говорит она резко, тело ее напряжено, поза закрытая — кажется, что она настроена чуть ли не враждебно. — Слушай… Я не уверена, что у нас что-то получится. В смысле, все кругом твердят, что ты погибнешь или попадешь в беду, если не поедешь лечиться в Нью-Мексико. Я не могу это просто проигнорировать. От меня все друзья отвернулись. Словно я прокаженная. Так не должно быть, Ник. Это неправильно.
Я отворачиваюсь от нее и со всей силы пинаю ближайший пластиковый стул — безучастно наблюдаю за тем, как он врезается в один из ящиков с цветами, из-за чего в воздух поднимается облако пыли, а на брусчатку падает несколько гвоздик, издалека похожих на пластиковые. Звук удара эхом разносится по дворику — усиливается — отражается от стен — получается настолько громким, что я даже слегка удивляюсь.
Я издаю звук, похожий на «гррр» и топаю по земле ушибленной ногой.
— Это же полная херня. Ну, извини, но я-то торчу в таких вот реабилитационных клиниках с восемнадцати лет и меня порядком заебали их дерьмовые манипуляции. На самом деле они понятия не имеют о чем говорят. Они ведут себя так, словно наделены божественной властью и в получают инструкции прямиком от Господа. Но это вранье. И, как ни крути, это бизнес. Владельцы клиник зашибают кучу бабла, и чтобы выманивать деньги, им необходимо делать вид, будто они являются истиной в последней инстанции и в точности знают, где пролегает грань между добром и злом. Именно поэтому, если ты ставишь под сомнения их доктрины, то они должны настроить всех против тебя — в противном случае иллюзия абсолютной власти пропадет.
Я прижимаю зажженную сигарету, которую все еще держу в руках, к сероватой штукатурке. В воздухе вспыхивают искры, красные и оранжевые точки. Оставшийся жалкий окурок я давлю носком кроссовки. Глаза мои устремлены на край стены, туда, где мягкие перекрытия и никакого камня.
Вдох. Задержать дыхание. Выдохнуть. Не спешить… спокойно и медленно.
— Суть в том, — говорю я, несколько успокоившись, — что их власть зиждется на страхе. Они контролируют нас, чтобы тянуть из нас деньги и удовлетворять собственное эго. Но такие люди, как мы с тобой, Сью Эллен, представляют угрозу для системы. Если они не превратят нашу историю в устрашающий пример для других, то созданная ими иллюзия власти рассыплется, и им перестанут носить бабло. Понимаешь? Они нас просто запугать пытаются. Но истина в том, что я, черт возьми, люблю тебя. Что в этом может быть неправильного? Я, блять, точно знаю, что смогу держаться без срывов и построить нормальную жизнь, только если мне будет за кого держаться — будет за что сражаться. Мы вместе можем построить жизнь, которая будет стоит того, чтобы ее прожить. И никто не сможет навредить нам.
Мои колени хрустят, когда я сажусь рядом с ней и смотрю на ее лицо, покрасневшее от рыданий.
— Послушай, — говорю я ей, — все в порядке. К черту их всех, а?
Она шмыгает носом — слабо улыбается — заикается.
— Прости, — шепчет она, — я знаю, что ты прав. Я правда люблю тебя, Ник. Благодаря тебе, я снова захотела жить. А я на это даже и не надеялась уже, честно. Не могу представить, как бы я жила вдали от тебя. Ты делаешь меня счастливой. Понять не могу, что в этом может быть плохого.
Она неуклюже встает на ноги, берет меня за руку и тянет к своему номеру. Руки у нее бледные и нежные, прикосновения почти невесомые.
— Идем, Ник, скорее. Если Сэм или Дэвид нас увидят — мне конец. Они битый час меня убеждали, что с тобой даже заговаривать не стоит.
— Знакомо, — киваю я. — Я тоже от Джейсона втык получил.
Она прикладывает свою ключ-карту к электронному замку, быстро убирает, когда лампочка на замке загорается зеленым, поворачивает ручку, распахивает дверь, и мы заходим внутрь — в наше безопасное убежище, скрытое от посторонних глаз.
Комната выглядит точно, как номер Джейсона, расположенный этажом выше — та же мебель и такой же темный, липкий, старенький ковер. Только в номере Джейсона царит идеальный порядок и все вещи на своих местах, как в спальне, так и на кухоньке, а Сью Эллен успела везде разбросать одежду, книги и CD-диски. Честно говоря, я не представляю, как ей удалось засрать номер настолько быстро, но у нее это точно получилось.
Впрочем, меня это нисколько не беспокоит. Будь это мой номер, я бы тоже мигом устроил бардак, с той лишь разницей, что вещей у меня в два раза меньше, чем у нее.
На самом деле, приходится перекинуть кучу ее одежды на кровать, прежде чем мне удается сесть на маленький раскладной диванчик с жесткой обивкой, вызывающей ассоциации с креслами в гребаных самолетах.
Я притягиваю к себе Сью Эллен. Теперь мы целуемся по-настоящему. Я кладу руку на ее теплую шею — чувствую, как кровь течет по ее артериям, как бьется под кожей пульс. Быстрее и быстрее. Вся моя кровь приливает к твердеющему органу между ног, напряжение нарастает, наряду с ускоряющимся пульсом, и возбуждение становится болезненным. Я почти что готов сбежать в ванную и быстренько там подрочить, чтобы вернуть себе способность мыслить ясно.
К тому же, я совершенно не хочу заниматься с ней сексом сегодня. Слишком рано — напрямую связано с грубой, постыдной, жалкой нуждой — создалось бы впечатление, будто мы затеяли все это лишь для того, чтобы удовлетворить потребность в сексе и почесать свои глупые эго. Если займемся сексом сегодня, то распишемся в собственном бессилии и подтвердим правоту местных психологов и всех остальных, тех, кто относится к нам снисходительно и пренебрежительно.
Это все не ради секса. Не ради того, чтобы любым способом избавиться от боли.
Речь идет о двух людях, следующих велению сердец, несмотря на то, что весь мир ополчился против них.
У нас любовь, как в лучших классических романах, понимаете? В смысле, это должна быть такая великая любовь, ради которой стоит рискнуть всем. И если мы в первую же ночь займемся сексом, то это будет смотреться дешево. В наших со Сью Эллен отношениях секс вообще малую роль играет. Я имею в виду, что в нашем случае речь не идет о желании просто потрахаться, о чисто физическом влечении и тд.
Мы целуем друг друга.
Ее бледное личико совсем раскраснелось.
В зеленовато-голубых глазах стоят слезы.
— Что же нам делать? — шепчет она. — Что же мы будем делать, черт возьми?
Она плачет у меня на плече, и я чувствую, как футболка промокает насквозь.
— Послушай, — говорю я, — послушай, все хорошо. Я люблю тебя. Это самое важное. Мы будем вместе. Я поеду в Чарльстон. Ничего страшного. Я останусь с тобой. Найду работу. Закончу книгу. Мне больше ничего и не нужно. Я хочу сказать, что только о тебе мечтаю.
От этих слов она плачет пуще прежнего — из носа у нее текут сопли, а глаза, щеки и губы распухают от слез. Я глажу ее по спине словно маленького ребенка — снова и снова прослеживаю пальцами линию ее позвоночника.
— Но ты не сможешь этого сделать, — хнычет она. — У тебя же денег нет.
Я крепче вцепляюсь в нее.
— А что же твоя мама? Думаешь, она не согласится купить мне билет на самолет, если я пообещаю, что верну ей деньги?
Она мотает головой.
— Нет. Ни за что. Я не могу просить ее об этом.
С минуту мы сидим молча, прежде чем ко мне возвращается способность мыслить.
— Ладно, а что если она арендует тебе автомобиль? Мы могли бы добраться на нем до Чарльстона и там его оставить. Будет круто. Я никогда не путешествовал по Америке на машине.
Сью Эллен выпрямляется и заправляет за уши пряди волос.
— А вот это и правда отличная идея. Уверена, что выйдет не дороже, чем билет на самолет.
— Конечно, — киваю я. — А даже если с этим планом не выгорит, я наверняка смогу одолжить у кого-нибудь денег, чтобы улететь отсюда. Не волнуйся. Все будет в порядке.
Она позволяет себе расслабиться и прижимается ко мне, тычась носом в шею, словно кошка.
— Надеюсь, тебе понравится жить со мной на Юге. Для тебя это будет совсем другой мир, непривычный. Извини, что говорю тебе это, но ты там будешь словно белая ворона. — Она смеется, как сумасшедшая. — Надеюсь, тебя это не тревожит.
Я смеюсь вместе с ней.
— Да уж, должен сказать, что никогда не собирался переезжать в Южную Каролину. Но с тобой я готов жить где угодно, честно. Я даже в картонной коробке согласен поселиться, лишь бы быть с тобой. Ты — мой мир, Сью Эллен. Ты — моя причина жить. Понимаешь?
Она прижимается еще ближе. Говорит, что любит меня. Я запускаю пальцы в ее волосы.
— Все будет хорошо, — говорю я — снова и снова — словно посылая электрический импульс по своим венам. В горле у меня першит — мозг словно охвачен огнем — голова кружится — мир плывет перед глазами.
— Все будет в порядке.
Я сглатываю, борясь с приступом тошноты.
А что мне еще остается делать? Вот такая у меня жизнь. Хуй знает, как до этого дошло. Но отрицать очевидное бесполезно.
Когда я был маленьким, то взрослые внушали, что я могу достичь чего угодно, если действительно этого захочу. Ну, и чего же я сумел достичь? Научился выживать. Сейчас мне остается надеяться только на то, что не вляпаюсь в еще большее дерьмо.
Надо сосредоточиться и поверить, что нынешний план — именно то, чего я хочу.
Потому что знаете что?
Так и есть.
Все будет хорошо.
Все будет хорошо.
Все будет хорошо.
Я буду боготворить Сью Эллен с той же силой, с какой боготворил Зельду.
Теперь она станет моим смыслом жизни.
Я подвожу Сью Эллен к кровати и укладываю на живот — ноги ее сведены вместе, так что я без труда устраиваюсь сверху. Я убираю в сторону ее волосы, обнажая длинную, белоснежную шею. Ее тело напрягается подо мной — смесь страха и предвкушения. Я нежно целую ее за ухом. Покрываю поцелуями все ее тело. Зацеловываю целиком. Так проходит несколько часов. И потом мы занимаемся любовью — несмотря на то, что я не собирался этого делать. И мы занимаемся любовью еще раз. И мы говорим и говорим. И целуем друг друга. И занимаемся любовью еще разок. И не можем уснуть. До самого рассвета.
Утром мы наконец засыпаем.
Но потом раздается стук в дверь — стучат громко, сильно и назойливо. Я до последнего надеюсь, что стук прекратится, но этого не происходит.
Когда я быстро вскакиваю на ноги, кровь резко отливает от головы, и я чуть не теряю сознание. Чувствую себя больным и разбитым. Мир вращается перед глазами куда быстрее, чем следовало бы. Я открываю дверь и вздрагиваю от яркого пронзительного солнечного света.
Вокруг талии у меня намотана простыня, вот и весь наряд.
— Что? — глупо спрашиваю я — все еще полуслепой от солнца.
Разумеется, это Джейсон.
Сейчас полвосьмого утра, а он уже орет на меня.
— Ну все, Ник. Знать тебя больше не желаю. Вот твои вещи. Я больше с тобой не заговорю до тех пор, пока не отправишься на лечение, ясно?
Он бросает мою гитару и сумку рядом с дверью и пока я затаскиваю вещи в номер, говорит:
— Я только рад буду прекратить с тобой общаться, уж поверь.
Джейсон такой дерганый, что слегка напоминает обкурившегося торчка.
— Да уж, чувак, крупные тебя неприятности ждут, готовься. И самое ужасное в этой ситуации то, что ты Сью Эллен за собой на дно тащишь.
Услышав это, я на секунду замираю.
— Слушай, Джейсон, — говорю я, повернувшись к нему, — я знаю, почему ты так говоришь. Конечно, ты-то первый раз оказался в реабилитационном центре, поэтому легко купился на их херню. Но однажды ты оглянешься назад и, клянусь, тебе будет стыдно за себя. Когда ты вернешься в реальный мир и снова начнешь трезво смотреть на вещи, то поймешь, что вел себя, как полный придурок. Может, даже вспомнишь каково это — думать собственной головой.
Я моргаю, глядя на мир расфокусированным взглядом, пытаясь вспомнить к чему вел.
— Как бы то ни было, — бормочу я, — приятно осознавать собственную правоту.
Джейсон проводит пятерней по своим жирным волосам, на которых слишком много лака.
— Я не должен выслушивать эту чушь, — говорит он.
Тут я с ним согласен.
— Ну, пока тогда, спасибо за все, — отвечаю я. — Почему бы тебе не обсудить меня на собрании? Уверен, там тебе скажут именно то, что ты хочешь услышать.
Я захлопываю дверь перед его лицом, весь дрожа. Сердце стучит слишком быстро. Дыхание сбивается. Я сгибаюсь пополам от боли в животе, чувство такое, словно меня ножом пырнули.
Я ползу обратно в постель и накрываюсь жесткой хлопковой простыней. Сью Эллен, похоже, благополучно все проспала. Я прижимаюсь к ее теплому обнаженному телу, прислушиваюсь к ритму дыхания. Вдох. Выдох.
Я закрываю глаза. Она дергается во сне, потягивается, переворачивается на другой бок, поворачивается обратно.
Мечтаю заснуть, но сон не идет.
@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», Проебы Никки
-
-
02.04.2019 в 11:20И в этом он прав. Всю их некомпетентность мы уже поняли.
У нас любовь, как в лучших классических романах, понимаете? В смысле, это должна быть такая великая любовь, ради которой стоит рискнуть всем.
Я буду боготворить Сью Эллен с той же силой, с какой боготворил Зельду.
Какая прелесть! сравнивать новую великую любовь со старой ))) вот прям все любови у Никки такие великие, куды бечь ))) просто не человек, а ходячий самообман! ))
-
-
02.04.2019 в 14:33Про центры он прав, это да. Батя Дэвид только кучу денег зря выкинул, похоже.
-
-
02.04.2019 в 14:37а куда было деваться бате? альтернатив у них, похоже, нет
-
-
02.04.2019 в 22:46-
-
02.04.2019 в 23:24-
-
03.04.2019 в 15:12-
-
03.04.2019 в 15:41-
-
03.04.2019 в 18:17