[мистер Уайт]

Глава двадцать первая, где у Ника, ну кто бы мог подумать, снова рецидив. Есть камео Зельды

Красивый мальчик

21

21

Дейзи сидит рядом со мной на большом валуне рядом с рекой Биг-Сур. Лето подходит к концу, утром прохладно. Над нашими головами возвышается красное дерево. Его морщинистая кора походит на топографическую карту, а толстые ветви, пахнущие чем-то сладким, устремлены ввысь, словно шпили средневекового собора. День серый, туманный. Мы сидим неподалеку от нашей палатки, которую мы с Джаспером с трудом установили. Для нас это было большим достижением. После больницы и периода восстановления в домашних условиях, пропустив большую часть июня и июля, я стараюсь наслаждаться каждым оставшимся летним днем, отчаянно пытаясь замедлить ход времени. Я готов вернуться к полноценной жизни. Пора. Через неделю дети снова отправятся в школу. Моя голова, как говорят врачи, пришла в норму. Замок на чемодане починили. И поэтому я выбираюсь за пределы нашего сада, за пределы Инвернесс.
Джаспер, Дейзи, Карен и я отправляемся в небольшой поход и резвимся на пляжах возле Биг-Сур.

Сидя в нашем маленьком походном лагере, под этими великолепными деревьями, Дейзи нарекает день "прекрасным". Мы собираемся ехать дальше, только сперва заглянем в магазин за сэндвичами.

— Этот супермаркет не очень-то супер, — замечает Джаспер. — Он закрыт.

Мы едем дальше и играем в модифицированную версию игры с двадцатью вопросами. Когда мы играем с детьми, то им разрешается задавать семьдесят вопросов, а то и больше.
Джаспер сейчас "штука" и его название начинается на "д". У нас уходит целая вечность на то, чтобы угадать, что же он такое.
Мы подъезжаем к другому магазину. Этот открыт.
Когда мы снова забираемся в машину, Джаспер напоминает, что "его название начинается на "д".
— Ты съедобен?
— Ты больше чем Брут?
— Тебя сделали люди?
— Ты дырка? — спрашивает Дейзи.
— Что?
— Дырка.
— Как ты догадалась?
— Я подсмотрела ответ.
— Подсмотрела ответ в моем мозгу?

Прихватив пакеты с едой, мы отправляемся на прогулку, ходим по кипарисовому лесу рядом с Монтерей. Завернув за угол, мы замечаем, что на валуне рядом с тропинкой восседает Калифорнийский кондор. В 1982 году в дикой природе оставалось меньше двадцати пяти этих великолепных созданий, однако теперь, благодаря усилиям групп экологов, занимающихся их спасением, количество особей возросло до двухсот. Перед нами один из них: выживший, надежда своего вида, он вскидывает голову, глядит на нас, а затем резко расправляет свои большие крылья и взлетает в небо, скользит по ветру, дующему со стороны Тихого океана.
Как только мы возвращаемся к машине, у меня звонит телефон.
— Приветик, как дела?
Это Ник. Мы немного болтаем, а потом он изъявляет желание поздороваться с остальными. Я передаю телефон по кругу. Ник рассказывает истории о своих коллегах по работе. Карен и дети пересказывают ему наши походные приключения. Он желает ребятам удачного учебного года.

Уже поздно, солнце садится. Пора возвращаться домой. Мы пускаемся в путь.
— Минутку, — говорит Дейзи. Несмотря на наши замечания, она все щелкает фиксатором на двери машины.
— Я тут подумала, — произносит она ни с того, ни с сего, — что в последний день своей жизни можно съесть тонну сладостей. Ведь уже не надо беспокоиться насчет кариеса или проблем с желудком, верно?
Она продолжает:
— На самом деле, было бы грустно стать старой, потому что вы к тому времени уже будете мертвы.
Она указывает на меня и Карен.
— И даже Джаспер, я же младше его. Но, знаете, меня смерть не пугает. Думаю, она похожа на сегодняшний вечер: на окончание путешествия, когда ты готов вернуться домой.

Во вторник утром на Дейзи и Джаспера нападает нервный мандраж перед началом учебы. Однако уже днем они с воодушевлением рассказывают нам про своих учителей и друзей. Джаспер сейчас в шестом классе. Это первый раз, когда у него меняются учителя по математике, английскому языку, истории, естествознанию и другим предметам. Дейзи обожает свою новую учительницу, которая попросила учеников написать письмо про их жизнь, чтобы получше их узнать.
"Дорогая Лаура, — пишет Дейзи, — мне действительно нравится учиться в четвертом классе. Я собираюсь прикладывать больше усилий на уроках математики. Испанский мне не нравится, но сеньор Леон веселый. Я люблю науку. Я очень люблю читать..." "Мне недавно поставили брекеты и поэтому мне теперь трудно выговаривать букву Г. Со временем должно стать легче. А пока трудно избавиться от привычки дотрагиваться до них языком".
Письмо очень длинное, дальше она пишет про свою любимую еду и о собаках.
"Джаспер называл Лунного пса Лунатиком". — рассказывает она. — "Лунный пес умер от рака".
Заканчивается письмо следующим образом:
"Мой брат был наркоманом, но он бросил употреблять. Не волнуйтесь, речь не про Джаспера. Я говорю о Нике. Он живет в ЛА. У моего папы Дэвида было мозговое кровоизлияние, но он поправляется. Джаспер упал со своего велосипеда. Не хочу перебарщивать с плохими новостями, но мне защемило "молнией" веко, когда я застегивала куртку. Но сейчас все в порядке. Дела у нас на 5+.
С любовью, Дейзи".

После летних деньков трудно вновь приучить себя к ранним подъемам, но сегодня мы отвозим детей в школу вовремя. Я снова пишу. Период, когда я не мог написать ни слова, миновал. Во второй половине дня Джаспер уходит на футбольную тренировку (он записался в школьную команду по футболу, пока не начались тренировки по лакроссу), а мы с Дейзи отправляемся на прогулку. Нарвав цветков жасмина, мы отправляемся на еженедельный ужин к Нэнси и Дону. Дети качаются на их качелях в доме.
— Возьмите тапочки, — ворчит Нэнси, — а то занозу посадите.

После жаркого с йоркширским пудингом, горошком и морскими гребешками, мы решаем заночевать там, чтобы не пришлось ехать обратно в Инвернесс. Дети делают домашнюю работу. Дейзи повторяет вслух таблицу умножения и заучивает слова вроде "баклан", а Джаспер пишет сочинение по роману "Дающий", после чего зачитывает его нам.

Когда с этим покончено, мы вчетвером собираемся в спальне на первом этаже и Карен читает вслух. Мы добираемся до Гарри Поттера. Дамблдор говорит Гарри: "Если боль ненадолго заглу­шить, она станет еще невыносимей, когда ты почувству­ешь ее вновь". А потом мы доходим до событий шестой книги:

В общем, желание сделать еще один глоток Феликс Фелициса увеличивалось, был ли это как раз тот случай, как выразилась Гермиона «улучшения обстоятельств»?

В конце концов, Гарри выпивает зелье.

"– На что это похоже? – прошептала Гермиона.

Гарри ответил не сразу. Медленно, но уверенно по его телу разлилось радостное ощущение бесконечных возможностей; он почувствовал, что способен сделать все, абсолютно все… И получение воспоминания Слагхорна выглядело теперь не только возможным, но даже совсем легким…

Он поднялся на ноги с улыбкой, преисполненный уверенности в себе.

– Отлично, – произнес он. – Просто отлично. Ладно..."

Дети засыпают. Мы с Карен поднимаемся по узкой лестнице в холодную угловую спальню на третьем этаже, откуда отлично слышно, как скрипят, словно старые кресла-качалки, деревья за окном. Я проверяю автоответчик на телефоне в Инвернесс. Слышу голос Ника. Его голос звучит ломко, неуверенно. Он плачет.
Нет. Почему.
— Пожалуйста, позвони мне, — лросит он.
Я смотрю на часы. Он звонил три часа назад.

Ник снимает трубку на третьем гудке. У него заплетается язык.
— Я хочу рассказать тебе, что происходит, — говорит он, — хочу сказать тебе правду. Три дня назад мы были на вечеринке. З. приготовила себе дозу. Она предложила мне занюхнуть вместе. И я согласился. Если она пойдет по этому пути, я ее там одну не брошу.
З. - это та девушка, которая разбила ему сердце после их недолго романа. Перед тем, как у него случился предыдущий рецидив. Он снова с ней, переехал в ее квартиру.
— Ник. Нет.
— С тех пор мы постоянно под кайфом. То на спидах, то на мете.
Спиды - это смесь героина и кокаина.
— Сейчас я принял снотворное, чтобы прийти в себя. Я понимаю, что проебался. Больше этого не повторится.
Я даю Нику единственный возможный совет, хотя и осознаю, что он в данный момент не готов его услышать.
— Ты знаешь, кому должен позвонить. Обратись за помощью. Пока не стало слишком поздно. Вам с З. обоим нужна помощь. Вы не можете продолжать встречаться пока не поправитесь.
Он бросает трубку.
Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.
Что случилось на этот раз? Прошло почти два года. Согласно исследованиям, спустя два года мозг бывшего наркомана окончательно приходит в норму. Ник так и не перешагнул этот двухгодичных порог с тех пор, как начал употреблять. На меня наваливается вся прежняя тревога - все фантазии о том, что с ним может случиться - но я и сам валюсь с ног от усталости и засыпаю, а тревога устраивается поудобнее в реконструированном заново уголке моего поврежденного разума. Может быть, за время моего пребывания в больнице тревога тоже видоизменилось - ее природа, не сила переживаний. Пока я лежал в отделении нейрокритической помощи, на меня снизошло еще одно озарение, в тот момент, когда я осознал, что Ник - и не только он, но и Джаспер с Дейзи тоже - смогут пережить мою смерть. Нельзя сказать, что они не пострадают, но они переживут это.

Вероятно, потому что в жизни каждого ребенка есть период, когда он полностью зависит от родителей, мы и забываем о том, что они способны (и будут) жить без нас. Я тоже забывал об этом. Но к настоящему времени, благодаря зависимости Ника, я уже уразумел, что практически никак не могу повлиять на его жизнь. Однако только после пребывания в больнице, оказавшись в одном шаге от смерти, я окончательно осознал, что его судьба - как и судьбы Дейзи и Джаспера - отделены от моей. Я могу пытаться защищать своих детей, помогать им, направлять их и любить их, но я не в силах их спасти. Ник, Джаспер и Дейзи будут жить и однажды умрут, со мной или без меня.

Утром я обдумываю, стоит ли рассказывать детям о звонке Ника. В своем письме к учительнице Дейзи писала "мой брат был наркоманом". Полагаю, таким образом она подводила итог его борьбы с наркотиками. Она также написала: "Сейчас все в порядке". Я хочу, чтобы она пока продолжала думать, что у нас "дела на пять с плюсом".

А я ведь так хотел завершить свою книгу цитированием письма Ника к Джасперу. Оно было бы бантом на коробке с подарком, идеальным финалом. Я мечтал, что у нашей семейной истории, связанной с метом, будет хэппи-энд. Я хотел двигаться дальше. Хотел сказать, что в данный момент наркозависимость Ника осталась в прошлом.
Но нет.
Все еще так легко забыть о том, что зависимость неизлечима. Это пожизненное заболевание, которое может перейти в состояние ремиссии и оставаться на этом уровне, если больной прикладывает по-настоящему много, очень много усилий, но оно неизлечимо. Нынешний редицив Ника нагляднее всего демонстрирует беспощадную сущность этого заболевания. Это не новое откровение, а иная форма итерации. Его дела шли хорошо. У него была девушка, поэтому нельзя свалить вину на одиночество. И нельзя сказать, что его утомляла работа, поскольку по всему выходило, что работой он наслаждается, с коллегами ладит. Он называл их своими друзьями. С ним заключили контракт на одну книгу и он работал редактором в онлайн-издании. После нескольких рецензий на фильмы его стали отправлять брать интервью и попросили писать обзоры для журнала "Wired". И самое важное: у него была компания единомышленников, где люди дорожили друг другом.
Теперь все это в прошлом.
Несмотря на то, что я знал, что зависимость не подчиняется законам логики, я все равно придерживался мнения, что внешние атрибуты успешной жизни - девушка, работа, деньги, надежные друзья, желание заботиться о своих близких - могут сделать человека счастливым. Но из этого ничего не вышло.

Боже, пожалуйста, исцели Ника.
Когда я лежал в больнице, многие люди говорили, что молятся за меня, и я был им безмерно за то благодарен. Я никогда не молился. Вероятно, я не могу молиться, потому что меня этому не учили, я не знаю, как это делается и не могу представить себе Бога, которому возношу молитвы. Но, как говорил Джон Леннон: "Бог- это концепция, которой мы можем измерить свою боль". Теперь, когда Ник снова употребляет, и я понимаю, что ничего не могу с этим поделать и не верю, что до этого опять дошло, что следующий телефонный звонок может принести с собой известие, которого я страшусь вот уже дюжину лет, я молюсь.
Боже, пожалуйста, исцели Ника. Прошу, Боже, исцели его.
Таково мое обращение к Высшей Силе, той, что согласно заверениям врачей в бесконечной череде реабилитационных центров, согласно словам выступающих на бесконечных собраниях, слушает нас. Я повторяю эту молитву в своей голове, иногда даже не осознавая, что делаю: Прошу, Боже, исцели Ника.
Я молюсь, несмотря на то, что после чтения газетных заголовков моя молитва начинает казаться незначительной и совершенно эгоистичной. В мире есть ураганы, наводнения, террористы-смертники, авиакатастрофы, цунами, террор, рак и война - бесконечные жестокие войны - болезни, голод, землетрясения. В каждой стране есть наркоманы и Небеса, вероятно, завалены нашими молитвами. Я добавляю свой голос к общему хору.
Пожалуйста, Боже, исцели Ника. Прошу, исцели его.

Падение не занимает много времени. Ник является на работу обкуренным и его увольняют. Его телефон отключают за неуплату. Он отворачивается от всех друзей. Печальнее всего то, что он теряет связь и со своим лучшим другом, со своим наставником, Рэнди. В одном из своих сообщений он говорит, что им с девушкой пришлось продать их одежду, чтобы купить еду. Я не знаю, как им удалось заплатить за квартиру. Не представляю, смогут ли они заплатить арендную плату в следующем месяце, но в любом случае, если у них нет спонсоров и они сами не занялись торговлей наркотиками, вскоре они окажутся на улице.

Сегодня Вики не выдерживает, едет из западной части города в его квартиру в Голливуде. Она хочет увидеть все своими глазами. Хочет убедиться, что он жив. Я притворяюсь, что не жду ее звонка.
Припарковав машину, она с опаской подходит к многоэтажному зданию. Минует решетку и стучит в дверь. Нет ответа. Шторы на окнах опущены. Она стучит снова. Никто не откликается. Стучит еще раз. Дверь медленно отворяется. Потом распахивается настежь. Вся квартира грязная, настоящее убожество. На полу большая коричневая лужа. Повсюду валяется мусор. Ник шаткой походкой выходит вперед, руками закрываясь от солнечных лучей. За ним следует его девушка. Мне бы такая сценка показалась знакомой, но для его матери это впервой. Вики никогда не видела Ника таким: изможденным, бледным, почти что желтым, с дрожащими конечностями и темными кругами вокруг глаз. У З. кровоточат ноги. Когда она замечает, что ноги у нее не прикрыты и Вики смотрит на них, то бормочет:
— Лампочка разбилась. Мы тут прибираемся.
Ник повторяет привычную ложь:
— Нам надо было пройти через это. Теперь с этим покончено. Мы бросим употреблять.
Он просит мать уйти и никогда больше сюда не возвращаться. Вики звонит мне, пересказывает все. В ее голосе различимы те эмоции, что я не раз испытывал раньше. Ярость, печаль, ужас. Эмоции настолько сильные, что ей даже не удается заплакать.

Проходит неделя. Сегодня воскресенье, и я везу Дейзи на встречу с ее подругой (и матерью той девочки) в Вашингтон-Сквер. Встретившись с ними, мы проходим через парк и наблюдаем за Парадом Дня Благодарения. На одной из платформ стоят несколько девушек, одетых как Изабелла I.

Ник здесь. Ему шесть лет. Изабелла I в виде огромного шара проплывает мимо. Это наш район. Ник вместе с еще несколькими ребятами забирается на вершину горки, забирается на дерево, наблюдает за парадом из вороньего гнезда, машет королевам.

Я везу Дейзи и ее смешливую подружку через весь город на вечеринку по случаю дня рождения, которая пройдет в студии керамики. Девочки, сидящие, пристегнутые ремнями, на заднем сидении, играют в игру по мотивам книги " К счастью" Реми Чарлипа.
В книге говорится:
К счастью, Нед был приглашен на вечеринку-сюрприз.
К несчастью, пройдет она за тысячу миль отсюда.
К счастью, друг одолжил Неду аэроплан.
К несчастью, мотор взорвался.
К счастью, на борту был парашют.
К несчастью, в парашюте была дыра.

— К счастью, у нее был с собой очень вкусный сэндвич, — говорит подружка Дейзи по ходу их игры.
Дейзи отвечает:
— К несчастью, она уронила его на грязную мостовую и его схватил прибежавший слюнявый пес.
— К счастью, он его выплюнул и сэндвич выглядел, как новенький.
Они хихикают.
— К несчастью, мимо пробегал маленький пушистый хомяк, который сцапал сэндвич и вместе с ним скрылся в дыре в стене дома. Их больше никогда не видели.

В моей голове есть собственная версия игры.

К счастью, у меня есть сын, мой красивый мальчик.
К несчастью, он наркоман.
К счастью, он прошел лечение в реабилитационной клинике.
К несчастью, у него случился рецидив.
К счастью, он снова пошел на поправку.
К несчастью, он опять сорвался.
К счастью, он вновь начал лечение.
У несчастью, случился новый срыв.
К счастью, он все еще жив.

@темы: «Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?», Красивый мальчик